 |
Дж.Р.Уорд о «Священном любовнике» 18 глава
|
|
|
|
Видимо, он прибыл на суд, подумал Фьюри, когда скользнул на сидение рядом со своим молчащим близнецом.
– Ты ведь знаешь, где находится дом родителей Лэша, верно?
– спросил Фьюри.
– Конечно, знаю.
Слово «заткнись» повисло в воздухе.
Когда Эскалэйд направился к воротам, в голове Фьюри зазвучал голос колдуна, который на этот раз был очень серьезным: Нужно быть героем, чтобы заслужить благодарность, а тебе далеко до рыцаря в блестящих доспехах. Ты просто хочешь им быть.
Фьюри посмотрел в окно, те сердитые слова, брошенные друг другу, до сих пор раздавались эхом выстрелов в его голове.
Сделай всем одолжение и уйди, сказал колдун. Просто исчезни, напарник.
Хочешь быть героем? Сделай так, чтобы им больше никогда не пришлось иметь с тобой дело.
Глава 28
Даже при абсолютной уверенности в том, что сегодня его яйца значатся в меню Рофа главным блюдом, Куин был восхищен, увидев тренировочный центр Братства. Он был размером с небольшой город, выстроенный из каменных блоков, больших, словно тело крупного мужчины, с окнами, которые смотрелись так, будто были укреплены титановым сплавом или подобным дерьмом. Горгульи на крыше, тени – все выглядело идеально. Это было именно то, что он ожидал увидеть.
– Господин? – сказал дворецкий, указывая на соборную дверь особняка. – Давайте войдем? Мне пора готовить ужин.
– Ужин?
Доджен медленно, как будто разговаривая с идиотом, произнес:
– Я готовлю для Братства, а также присматриваю за домом.
Срань господня... Это не учебный центр, это берлога Братства.
Ну, да. Только посмотрите на систему безопасности. Везде – над дверями и под крышей – были установлены камеры, и ограждающая стена во дворе напоминала о фильмах про Алькатрас. Черт, он так и ждал, когда из-за угла выбежит стая зубастых доберманов.
|
|
|
Но те, похоже, где-то догрызали кости предыдущего посетителя.
– Господин? – повторил дворецкий. – Вы идете?
– Да... Да, конечно. – Куин сглотнул и пошел вперед, приготовившись к встрече с королем. – А, слушай, я оставлю свои вещи в машине.
– Как пожелаете, господин.
Слава Богу, Блэй не станет свидетелем того, как его упекут в тюрьму…
Одна из половин громадной двойной двери распахнулась, и его друг поднял руку.
О. Отлично. Может Блэй и пропустит шоу, зато Джон будет наблюдать за развитием сюжета с первого ряда.
Парень был одет в синие джинсы и одну из рубашек, которые они приобрели в Аберкромби. Его босые ноги бледным пятном выделялись на черной каменной лестнице, парень казался относительно спокойным, и это почему-то раздражало. Ублюдок мог хотя бы ради приличия покрыться холодным потом или сделать вид, что сочувствует.
«Привет», показал Джон знаками.
– Привет.
Джон отступил назад, приглашая его внутрь. «Как дела?»
– Жаль, что я не курю. Потому что в этом случае, у меня было еще лишних минут пять.
«Да ладно. Ты ненавидишь запах дыма».
– Когда я предстану перед расстрельной командой, я пересмотрю свое мнение.
«Захлопнись».
Куин прошел через переднюю, и чувствовал себя одетым довольно скромно, вышагивая по черно-белому мраморному полу, разглядывая люстру на потолке – она что, была из настоящего золота? Возможно…
Святой ад, подумал он и застыл на месте.
Вестибюль перед ним был роскошным. Настоящая, русская царская роскошь, с ее яркими цветами и украшающими все вокруг позолоченными листьями, мозаичный полом и расписным потолком... или, черт, все это напоминало ему о романах Даниэлы Стилл, со всеми своими романтическими мраморными колоннами и всеобъемлющим пространством.
Не то, чтобы он читал ее книги.
Ну, хорошо, читал, но ему тогда было двенадцать, он болел, и пролистал лишь те отрывки, где описывался секс.
|
|
|
– Поднимайтесь сюда, – послышался глубокий голос, отражающийся эхом от стен и потолка.
Куин поднял голову и посмотрел на изысканно украшенную лестницу. Наверху, одетый в черную кожу и ботинки, стоял король. Он выглядел так, будто владел всем миром.
– Давайте покончим с этим. Поднимайтесь, – приказал Роф.
Тяжело сглотнув, Куин последовал за Джоном на второй этаж.
Когда они поднялись, Роф сказал:
– Мне нужен только Куин. Джон, ты останешься здесь.
Джон начал показывать знаками: «Я хочу быть его свидетелем…»
Роф отвернулся.
– Нет. Свидетелей не будет.
Вот дерьмо, подумал Куин. Ему даже не предоставят свидетеля для защиты?
«Я буду ждать», показал Джон.
– Спасибо, дружище.
Куин посмотрел на открытую дверь, туда, куда только что вошел король. Комната перед его глазами была... Ну, такая очень понравилась бы его матери: в бледно-голубых тонах, с элегантной женской мебелью, хрустальными светильниками, очень похожими на серьги.
Не такого декора он ожидал от кабинета Рофа.
Когда король сел за хрупкий письменный стол, Куин вошел вслед за ним, закрыл двери и сцепил руки перед собой. Он ждал, и все происходящее казалось ему каким-то нереальным. Он никак не мог понять, как его жизнь могла закончиться вот так.
– Ты намеревался убить Лэша? – спросил Роф.
Хорошее начало разговора.
– А...
– Да или нет?
В голове Куина быстро замелькали возможные варианты ответов: «Нет, конечно же нет, нож действовал по своему усмотрению, я лишь на самом деле пытался остановить его... Нет, я просто хотел его побрить... Нет, я просто не знал, что если вскрыть кому-то горло, то он умрет...»
Куин откашлялся еще раз.
– Да, намеревался.
Король скрестил руки на груди.
– А если бы Лэш не полез в брюки Джона, ты бы сделал то же самое?
Легкие Куина на мгновенье перестали работать. Он не должен был удивляться, что король точно знает, что случилось, но, провались все в бездну, слышать подобное было чем-то вроде шока. Кроме того, рассказывать обо всем произошедшем было тяжело, учитывая то, что Лэш сказал и сделал. Все-таки, это касалось Джона.
– Ну что? – прозвучал вопрос из-за стола. – Если бы Лэш не залез ему в штаны, ты перерезал бы ему горло?
|
|
|
Куин собрался с мыслями.
– Послушайте, Джон попросил меня и Блэя не лезть в это дело, и до тех пор, пока это был честный бой, я не лез. Но... – Он покачал головой. – Нет. То дерьмо, что начал творить Лэш, было не честным. Как будто он использовал припрятанное оружие.
– Но тебе не обязательно было его убивать, не так ли? Ты мог просто оттащить его от Джона. Ударить пару раз. Закатать в пол.
– Мог.
Роф вытянул руку в сторону, будто пытаясь ослабить напряжение в ней, и его плечо хрустнуло.
– Сейчас ты будешь абсолютно чертовски честным со мной. Если ты солжешь, я почувствую это по запаху. – Взгляд Рофа горел под очками. – Я хорошо знаю, что ты ненавидел своего двоюродного брата. Ты уверен, что не нанес ему смертельное увечье по личным причинам?
Куин запустил руку в волосы и вспомнил все, что мог о том, что произошло. В памяти были провалы, пробелы, вызванные эмоциями, о том, как в руке оказался нож, и как он ринулся вперед, но он все равно помнил достаточно.
– Если быть предельно откровенным... черт, я не мог позволить, чтобы Джону причинили боль и унизили таким образом. Понимаете, он замер. Когда Лэш залез ему в штаны, он замер. Эти двое были в душевой, а Джон стоял прижатый к плитке, и вдруг повисла мертвая тишина. Я не знаю, пошел бы Лэш до конца... Ну, вы поняли... я не знал, что творилось у него в голове, но такой как он способен на многое. – Куин сглотнул. – Я видел, как это происходит, видел, что Джон ничего не мог сделать и... И в этот момент меня как будто накрыло... Я только… черт побери, у меня в руке был нож, а затем я быстро нанес удар. Честно? Конечно, я ненавидел Лэша, но мне не важно, кто именно вывалил на Джона это дерьмо. За это я бы вытащил душу из кого угодно. И можете не спрашивать – я знаю, каким будет Ваш следующий вопрос.
– И твой ответ?
– Да, я бы сделал это снова.
– И сейчас?
– Да. – Куин посмотрел на голубые стены и подумал, что это не правильно - говорить о подобном ужасе в комнате, которая была так чертовски прекрасна. – Полагаю, это признание доказывает, что я не раскаиваюсь в содеянном, ага... Так что же вы собираетесь делать со мной? О, и вы, наверное, уже в курсе, но моя семья отреклась от меня.
|
|
|
– Да, информирован.
Последовало долгое молчание. Куин ожидал вердикт, рассматривая свои новые НьюРокс, и чувствуя, как сердце в груди пропустило удар.
– Джон хочет, чтобы ты остался здесь.
Куин резко поднял глаза на короля.
– Что?
– Ты слышал.
– Вот дерьмо. Вы не можете этого позволить. Я ни в коем случае не могу остаться здесь.
Черные брови нахмурились.
– Прошу прощения?
– Э... извините. – Куин замолчал, напомнив себе, что Брат все-таки был королем, и значит, мог делать все, что душа пожелает, например, переименовать солнце и луну, или заявить, что каждый подданный должен приветствовать его с большим пальцем в заднице... так что, при желании, он мог запросто пустить кусок дерьма вроде Куина под свою крышу.
В вампирском мире слово картбланш было синонимом слову король.
Кроме того, резонно ли отказывать тому, кто на самом деле может тебе помочь? Это глупо.
Роф поднялся из-за стола, и Куин с трудом поборол желание отступить назад, хотя их разделяло примерно двадцать пять футов ковра.
Иисусе, какой же он здоровый.
– Около часа назад я говорил с отцом Лэша, – сказал Роф. – Твоя семья сообщила ему, что они не собираются возмещать убытки. Они отреклись от тебя, и по их словам, теперь деньги должен ты. Пять миллионов.
– Пять миллионов?
– Прошлой ночью Лэша похитили лессеры. Все думают, что он не вернется. Тебя обвиняют в преднамеренном убийстве, исходя из допущения, что убийцы не стали бы забирать труп.
– Ооо... – Боже, Лэш... и, черт, сумма была внушительная. – Послушайте, у меня с собой только вещевой мешок со шмотками и запасным бельем. Они легко могут все это забрать себе, если хотят…
– Отец Лэша отдает себе отчет в твоем финансовом положении. В свете этого, он хочет, чтобы ты стал прислугой в их доме.
Кровь зашумела у Куина в ушах. Раб... на всю оставшуюся жизнь? У родителей Лэша?
– Это случится, – продолжил Роф, – лишь после того, как ты отбудешь тюремное заключение. На самом деле, у расы еще осталась одна тюрьма, которая до сих пор действует. К северу от канадской границы.
Куин просто стоял, совершенно онемевший. Боже, по скольким же сценариям может сложиться его жизнь, подумал он. И смерть – не самое худшее, чем она может закончиться.
– Что ты скажешь на это? – пробормотал Роф.
Тюрьма... И Бог знает как надолго. Рабство... в семье, которая всегда будет его ненавидеть, пока все это не закончится.
Куин вспомнил о том, как шел по темному туннелю в доме Блэя и о том решении, что принял, когда вышел из него.
– У меня глаза разного цвета, – прошептал он, подняв свой проклятый взгляд на короля. – Но у меня есть честь. Я сделаю все, что нужно, чтобы все было правильно... при условии, – сказал он с внезапной силой, – что никто не заставит меня извиняться. Этого... я не могу этого сделать. То, что совершил Лэш, было более чем неправильным. Это была намеренная жестокость, которая могла разрушить Джону жизнь. Я. Не. Сожалею.
|
|
|
Роф вышел из-за стола и пересек комнату. Проходя мимо Куина, он бодро произнес:
– Правильный ответ, сынок. Подожди меня в коридоре вместе со своим другом. Я вас вызову позже.
– Прошу прощения... Что?
Король открыл дверь и нетерпеливо кивнул.
– Вон.
Куин, спотыкаясь, покинул кабинет.
«Как все прошло? Джон подскочил со стула, что стоял вдоль стены и зажестикулировал. Что случилось?»
Куин посмотрел на своего друга. Он не собирался рассказывать парню, что его сначала отправят в тюрьму, а затем отдадут в руки родителей Лэша до конца его дней.
– А, все не так уж плохо.
«Ты лжешь».
– Не лгу.
«Ты весь позеленел, как лягушка».
– Очнись, я вчера перенес операцию.
«О, я тебя умоляю. Что случилось?»
– Если честно, не имею никакого понятия…
– Прошу прощения. – К ним подошла королева Бэт, ее лицо было серьезным, в руках она держала длинную и плоскую кожаную коробку. – Мальчики? Мне нужно пройти.
Они расступились, она нырнула в кабинет и закрыла за собой дверь.
Джон и Куин ждали. Ждали еще какое-то время... затем еще и еще.
Один Бог знал, что происходило в этот момент. Похоже, королевской паре требовалось время, чтобы послать Куина в тюрьму, как в Монополии, раз – и через все поле.
Джон достал телефон, чтобы просто занять руки и, нахмурившись, стал что-то в нем проверять. Отправив кому-то сообщение, он вернул его обратно в карман.
«Странно, что Блэй молчит».
Да не сказал бы, подумал Куин, почувствовав себя последним сукиным сыном. Король широко распахнул двери кабинета.
– Тащите сюда свои задницы.
Они поплелись в кабинет, и Роф плотно закрыл двери. Король вернулся к своему столу, уселся в свой игрушечный стул и подпер своими громадными ботинками гору документов. Бэт расположилась в сторонке, он протянул руку и взял ее ладонь.
– Парни, знакомы ли вы с термином аструкс нотрам [59]? – Когда они, как два идиота, отрицательно покачали головами, Роф улыбнулся холодной, слегка неприятной улыбкой. – Это устаревшее понятие. Что-то вроде личного телохранителя, и ему позволено убивать, если это требуется для защиты хозяина. Убийца с лицензией.
Куин тяжело сглотнул, думая о том, какое это может иметь отношение к нему и Джону.
Король продолжил.
– А струкс нотрам может быть назначен лишь указом короля. Система чем-то похожа на ту, что действует в вербовке в службу контрразведки США. Объект должен быть важной персоной, а телохранитель – профессионалом. – Роф поцеловал руку королевы. – Важная персона – это человек, чье существование является очень важным для короля. То есть для меня. А сейчас... здесь находится моя шеллан, она для меня самый ценный человек в мире, и нет ничего, что бы я ни сделал для ее спокойствия. Кроме того, с точки зрения расы в целом, она – королева. Поэтому ее единственный брат по определению попадает в категорию важных для меня персон.
– Что касается профессиональной охраны... Я узнал, Куин, что в учебном классе ты являешься одним из лучших бойцов, наравне с Джоном. Ты неплохо владеешь навыками рукопашного боя, отлично стреляешь и, – голос короля стал насмешливым, – мы все отлично знаем о том, насколько ты хорошо владеешь ножом.
Куин ощутил странную дрожь во всем теле, перед ним как будто рассеялся туман и он увидел неизвестную ранее тропу среди диких зарослей. Он схватил Джона за руку, чтобы не упасть, хотя этот порыв моментально прикрепил ко лбу ярлык «Привет, меня зовут Тряпка».
– Но есть одно но, – сказал король. – Предполагается, что аструкс нотрам жертвует своей собственной жизнью ради того, кого защищает. Если ситуация того требует, хранитель принимает на себя смертельный удар. Да, и так всю оставшуюся жизнь, если, конечно, я не отменю это назначение. Я единственный, кто может выписать уведомление об увольнении, усекли?
Слова сами собой вылетали изо рта Куина:
– Конечно. Абсолютно.
Роф улыбнулся и протянул руку к коробке, которую держала Бэт. Он достал толстую пачку бумаги, на последней странице которой стояла золотая печать с красными и черными атласными лентами.
– Вот же блин, вы посмотрите-ка на это.
Он небрежно бросил официальный с виду документ на противоположный край стола.
Куин и Джон одновременно склонились над бумагой. Написанный на Древнем языке, документ гласил что...
– Срань... господня, – выдохнул Куин, затем резко поднял глаза на Бэт. – Прошу прощения, я не собирался так грязно выругаться.
Она улыбнулась и поцеловала макушку своего хеллрена.
– Все нормально. Я слышала выражения и похуже.
– Обратите внимание на дату, – сказал Роф.
Бумага была подписана задним числом... два месяца назад. В соответствии с этим документом, Куин, сын Лостронга, назначался аструкс нотрам Джона Мэтью, сына Дариуса, сына Марклона, с конца июня.
– У меня реально жуткий беспорядок с документооборотом, – протянул Роф. – Я просто забыл сказать об это вам обоим. Моя ошибка. Теперь, конечно же, это означает, что ты, Джон, несешь ответственность за возмещение ущерба, поскольку охраняемый объект обязан регулировать все денежные вопросы, связанные с его защитой.
Джон немедленно зажестикулировал: «Я заплачу…»
– Нет, подождите, – перебил его Куин. – У него нет таких денег…
– Состояние твоего приятеля на данный момент составляет около сорока миллионов долларов, так что он может запросто решить эту проблему.
Куин посмотрел на Джона.
– Что? В таком случае, зачем, черт возьми, ты работаешь за гроши в офисе?
«Кому я должен выписать чек?» спросил знаками Джон, не обращая на него внимания.
– Родителям Лэша. Бэт, как финансовый директор Братства, объяснит тебе с какого счета пойдет оплата, верно, лиллан? – Роф сжал руку королевы в своей ладони и улыбнулся ей. Когда он снова посмотрел на Куина и Джона, любящее выражение исчезло с его лица. – Куин переезжает в особняк немедленно, его жалование с этого момента составляет семьдесят пять тысяч в год, и ты будешь выплачивать ему эту сумму. И еще, Куин, ты полностью исключен из учебной программы, но это не значит, что Братья и я будем... о, ну, не знаю, нянчится с тобой, чтобы поддерживать твои навыки на высоте. В конце концов, о своих мы заботимся самостоятельно. А ты теперь один из нас.
Куин сделал глубокий вдох. Затем еще один. И еще…
– Мне нужно... Мне нужно сесть.
Чувствуя себя абсолютно невесомым, он опустился на один из голубых диванов. Все уставились на него так, словно хотели предложить кислородную маску или носовой платок, а он положил руку на то место, которое недавно прооперировали, в надежде, что чувствует слабость из-за травмы, а не из-за переполнявших его эмоций.
Проблема заключалась в том, что... он никак не мог вдохнуть в свои легкие даже глоток воздуха. Куин не был уверен, проходит ли он через рот, но, что бы ни происходило, головокружение не исчезало, как и жжение глубоко в груди.
Забавно, что к нему подошел и присел перед ним не Джон и не королева. Это был Роф. Король внезапно появился перед его размытым зрением, эти очки и жесткое лицо абсолютно не сочетались с его мягким голосом.
– Опусти голову между коленей, сынок. – Рука короля легла на плечо Куина и мягко толкнула его вниз. – Давай. Прямо сейчас.
Куин сделал, как ему было велено, и его начало трясти так сильно, что если бы не огромная ладонь Рофа, которая поддерживала его, он упал бы на пол.
Он не заплачет. И Куин не проронил ни слезинки, он только ловил ртом воздух, сотрясаясь всем телом и покрываясь холодным потом.
Тихо, так, чтобы его услышал только Роф, он прошептал:
– Я думал... я совсем один.
– Нет, – так же тихо ответил Роф. – Как я уже сказал, ты один из нас, понял меня?
Куин поднял на него глаза.
– Но я никто.
– Все чертов бред. – Король медленно покачал головой. – Ты спас честь Джона. Так что, как я уже сказал, ты часть нашей семьи, сынок.
Куин перевел взгляд на стоявших рядом Бэт и Джона. Сквозь непролитые слезы он увидел неопровержимую схожесть: оба темноволосые и синеглазые.
Семья...
Куин выпрямил спину, встал на ноги во весь рост. Поправив рубашку, а затем волосы, он привел себя в порядок, а затем приблизился к Джону.
Распрямляя широкие плечи, он протянул руку своему другу.
– Я отдам за тебя свою жизнь. С бумагой или без нее, не имеет значения.
Как только прозвучали эти слова, он понял, что это была самая серьезная вещь, которую он произнес, будучи взрослым мужчиной, его первая клятва. И он не мог придумать лучшего человека, кому бы мог ее предложить, за исключением, может быть, Блэя.
Джон посмотрел вниз, потом обхватил ладонь, которую ему предложили, крепко, сильно. Они не обнялись, они не сказали друг другу ни слова.
«И я за тебя, произнес Джон одними губами, когда их глаза встретились. И я... за тебя».
***
– Ты можешь спросить меня о Фьюри, если хочешь. Когда закончишь.
Кормия выпрямилась, отпрянув от белой свечи, которую зажигала, и взглянула через плечо. Бэлла лежала на спине в большой кровати, ее тонкая, бледная рука покоилась на округлом животе.
– Я серьезно, можешь спрашивать, – сказала женщина с легкой улыбкой. – Отвлекусь от других мыслей. А мне это сейчас очень нужно.
Кормия задула спичку.
– Как ты узнала, что я думаю о нем?
– У тебя, как я это называю, «мужское выражение лица» – морщина на лбу, это когда постоянно думаешь о своем мужчине, и тебе хочется или дать ему пинка под задницу или душить в объятьях до тех пор, пока он не перестанет дышать.
– Праймэйл – не мой мужчина. – Кормия взяла золотую кадильницу и провела ей три раза вокруг свечи. Ее молитва была тихой, но настойчивой – она призывала Деву-Летописецу присмотреть за Бэллой и ее малышом.
– Он не любит меня, – сказала Бэлла. – Совсем нет.
Кормия поставила кадильницу на столик в восточном углу комнаты и еще раз удостоверилась, что все три свечи горят ярким, сильным пламенем.
Прошлое, настоящее и будущее.
– Ты слышала, что я сказала? Он не любит меня.
Кормия крепко зажмурилась.
– Думаю, ты глубоко заблуждаешься.
– Он просто думает, что любит.
– При всем моем уважении…
– Ты хочешь его?
Кормия покраснела, вспомнив, что произошло в кинотеатре. Она как будто снова переживала это... ощущение его тела рядом с собой... власти, когда держала в руке его член... его рот покрывающий поцелуями ее обнаженную грудь.
Бэлла тихо засмеялась.
– Я приму румянец за «да».
– Дева дражайшая, я даже не знаю, что сказать.
– Посиди со мной. – Бэлла похлопала ладонью по кровати рядом с собой. – Позволь рассказать тебе о нем. И почему я уверена, что он не влюблен в меня.
Кормия знала, что если она пересилит себя и будет слушать о том, что Праймэйл на самом деле не чувствует то, что – как он думает – чувствует, она влюбится в него еще больше.
Но, стараясь держаться непринужденно, она села на кровать рядом с Бэллой.
– Фьюри хороший мужчина. Замечательный. Он любит очень глубоко, но это не значит, что он влюблен в каждого, о ком заботится. Если вы оба просто побыли бы еще какое-то время…
– Скоро я возвращаюсь.
Брови Бэллы взлетели вверх.
– На Другую Сторону? Почему?
– Я провела здесь слишком много времени. – Ей было очень тяжело признаться в том, что ее отвергли. Особенно Бэлле. – Я здесь... уже слишком давно.
Бэлла выглядела опечаленной.
– Фьюри тоже уйдет?
– Я не знаю.
– Ну, ему придется возвращаться, чтобы сражаться.
– Ах... – Да. Очевидно, женщина еще не знала, что его исключили из Братства, а сейчас было не время для шокирующих новостей.
Бэлла погладила свой живот.
– Кто-нибудь рассказывал тебе, почему Фьюри стал Праймэйлом? Я имею в виду, вместо Вишеса.
– Нет. Я даже не знала о замене, пока Праймэйл не пришел ко мне в храм.
– Вишес полюбил доктора Джейн как раз тогда, когда все это случилось. Фьюри не хотел, чтобы они расстались, и добровольно вызвался заменить Вишеса. – Бэлла покачала головой. – Дело в том, что Фьюри всегда ставит других превыше себя. Всегда. Такой уж у него характер.
– Я знаю. Поэтому так им восхищаюсь. Там, откуда я родом... – Кормия пыталась правильно подобрать слова. – Для Избранных, самопожертвование считается величайшим из благ. Мы служим расе и Деве-Летописеце, и этим самым с радостью жертвуем собой ради всего остального. Это высочайшая честь – пожертвовать собой ради того, что имеет большее значение, чем мы сами. Так делает Праймэйл. И именно поэтому я...
– Ты... что?
– Именно поэтому я его так уважаю. Ну, за это и его... его...
Белла засмеялась горловым смехом.
– Его острый ум, не так ли? И его желтые глаза и прекрасные волосы тут совсем не при чем?
Кормия подумала, что предательский румянец, выдав ее однажды, сделает это снова.
– Тебе не обязательно отвечать, – сказала Бэлла с улыбкой. – Он особенный мужчина. Но вернемся к самопожертвованию. Дело вот в чем. Если ты тратишь слишком много времени на заботу о других, ты теряешь себя. Вот почему я беспокоюсь о нем. Именно поэтому я знаю, что он на самом деле меня не любит. Он считает, что я спасла его близнеца, сделала то, чего не смог сделать он. То, что он чувствует ко мне – всего лишь благодарность. Огромная благодарность и поклонение. Но никак не настоящая любовь.
– Но откуда ты знаешь?
Бэлла колебалась.
– Спроси его о его отношениях с женщинами. И ты все поймешь.
– Он часто влюблялся? – она мужественно ждала ответа.
– Абсолютно точно – нет. – Бэлла наглаживала рукой живот. – Это совершенно не мое дело, но я все равно скажу. Кроме моего хеллрена, не существует мужчины, которого бы я ценила выше, чем Фьюри, и ты мне очень нравишься. Если он по-прежнему останется здесь, я надеюсь, что и ты тоже. Мне нравится, как ты смотришь на него. И мне очень нравится, как он смотрит на тебя.
– Он отверг меня.
Бэлла вскинула голову.
– Что?
– Я больше не Первая Супруга.
– Вот... черт.
– Так что я действительно должна вернуться в Святилище. Чтобы ему было легче выбрать ту, что займет мое место.
То, что она сказала, было правильным, но на самом деле, она сама в это не верила. И голос выдавал ее чувства. Даже она слышала свою неискренность.
Забавно, но умение говорить одно, в то же время утаивая свои истинные мысли, было мастерством, которое она отточила еще за время, проведенное на Другой Стороне. Когда она жила там, ложь была делом простым и обыденным, как белые одежды, традиционный способ укладывать волосы или механическое заучивание церемониальных текстов.
Теперь же лгать было очень тяжело.
– Не обижайся, – сказала Бэлла, – Но мой внутренний измеритель вранья зашкаливает.
– Измеритель... вранья?
– Ты врешь мне. Послушай, я могу дать тебе непрошеный совет?
– Конечно.
– Не позволяй, чтобы тебя поглотила вся эта ситуация с Избранными. Не вздумай затеряться в этом. Если ты действительно веришь в то, чему тебя учили – это прекрасно. Но если тебе постоянно приходится бороться со своим внутренним голосом, значит, это не твоя судьба. Уметь хорошо врать – едва ли добродетель.
Все было именно так, подумала Кормия. Именно этим она и занималась всю жизнь. Лгала.
Бэлла приподнялась на подушках.
– Я не знаю, как много ты слышала обо мне, но у меня есть брат. Ривендж. Он жесткий и властный мужчина, всегда таким был, но я люблю его, и мы очень близки. Мой отец умер, когда мне было четыре года, и Рив встал во главе семьи. Рив замечательно заботился о нас, но в то же время – он нас контролировал настолько, что в конечном итоге я уехала из семейного дома. Я должна была... Он сводил меня с ума. Господи, ты бы слышала, как мы ругались. Рив не имел в виду ничего плохого, но он приверженец старого воспитания, очень традиционного, и это значит, что все решения принимал только он.
– Но, похоже, что при этом, он все равно оставался достойным мужчиной.
– Абсолютно. Но дело в том, что после двадцати пяти лет под его тотальным контролем, я оставалась просто его сестрой, а не самой собой, если ты понимаешь, о чем я. – Бэлла потянулась и взяла Кормия за руку. – Лучшее, что я тогда сделала – просто ушла и познала себя. – Ее глаза загорелись. – Было не легко, и прошло... не без последствий. Но, даже не смотря на то, что мне пришлось пережить, я все равно настоятельно рекомендую тебе решить, кто ты есть на самом деле. Я имею в виду, знаешь ли ты, кто ты, как личность?
– Я Избранная.
– А еще?
– И... все.
Бэллы сжала ее ладонь.
– Задумайся, Кормия, и начни с малого. Какой твой любимый цвет? Что ты любишь есть? Рано ли ты встаешь? Что делает тебя счастливой? От чего ты грустишь?
Кормия посмотрела туда, где стояла кадильница, и подумала обо всех молитвах, которые знала, молитвах, которые подходили под каждый жизненный случай. Подумала о песнопениях. И церемониях. В ее распоряжении был огромный духовный словарь, но это были лишь слова, не действия.
Вот и все. Или нет?
Она посмотрела Бэлле в глаза.
– Я знаю... Я люблю розы цвета чайной лаванды. И я люблю строить разные конструкции у себя в голове.
Бэлла улыбнулась, а затем зевнула, прикрыв рот тыльной стороной ладони.
– А это, подруга, хорошее начало. Ну, ты хочешь досмотреть «Проект Подиум»? Пока ты со мной, телевизор отвлечет тебя от тягостных мыслей, а Фритц придет с обедом не раньше чем через двадцать минут.
Кормия откинулась на подушки рядом со своей... подругой. Не сестрой, нет, а с подругой.
– Спасибо, Бэлла. Спасибо тебе.
– Пожалуйста. И я люблю ладан. Он очень успокаивает.
Бэлла направила пульт на телевизор, нажала какие-то кнопки, и на плоском экране появился Тим Ганн. Он был в швейной мастерской, его аккуратно уложенные серебряные волосы напоминали отглаженную ткань. Рядом с ним стояла одна из дизайнеров и, качая головой, смотрела на свое частично раскроенное красное платье.
|
|
|
