 |
Глава шестая 11 страница
|
|
|
|
«приглашались лишь те зарубежные государственные и политические деятели, с которыми премьер–министр намеревалась провести особо важную и вместе с тем доверительную беседу»
Там же. С. 18
Отметим, что на этой «важной и доверительной беседе» присутствовал Яковлев (Там же), который по своему тогдашнему служебному положению директора Института мировой экономики и международных отношений АН СССР едва ли мог претендовать на участие в столь значительной миссии делегации Верховного Совета СССР, а тем более надеяться войти в круг собеседников с «железной леди». Кстати, о привлечении Яковлева к беседе в Чеккерсе просил Горбачёв, тогда как
«первоначально предполагалось, что диалог будет вестись с глазу на глаз лишь в присутствии переводчиков»
Замятин Л. М. Горби и Мэгги… С. 18
По–видимому, и в состав делегации он был включен по настоянию Горбачева. Все это, конечно, не случайности.
Итоги визита превзошли ожидания Тэтчер. Подводя их перед журналистами, она обронила свою знаменитую фразу:
«С этим человеком можно иметь дело… Ему можно верить»
Там же. С. 20
Так что Рейган, когда выражал желание встретиться с Горбачёвым, отчасти уже знал, с кем будет иметь дело. Вот почему в Женеве оба лидера легко нашли общий язык, демонстрируя с самого начала обоюдную симпатию (Там же. С. 22).
Итак, встреча в Женеве стала, можно сказать, прологом бесед в Рейкьявике, куда Горбачев и Рейган явились с чувством взаимного расположения и доверия, с чувством причастности к «общему делу», далекому, кажется, от национальных интересов СССР. Это и дало им возможность в переговорах наедине зайти «так далеко, что обратно повернуть было нельзя». И Горбачев как будто предвидел это и потому взял с собой нового переводчика, по всей видимости, лично преданного ему. Иначе трудно понять, почему он превращает рядовой, казалось бы, случай с переводчиком (мало ли таких! ) в событие, достойное специального упоминания:
|
|
|
«Переводчиком впервые поехал со мной Павел Русланович Палажченко, с тех пор участник многих крупных встреч и переговоров. Он не только блестяще знает английский язык, но к тому же профессиональный дипломат, преданный делу человек. Я высоко ценю моральную позицию Павла Руслановича ― он и после моего ухода с поста президента остался со мной, продолжая самоотверженно трудиться»
Горбачёв М. С. Жизнь и реформы. Кн. 2. С. 27
Тон почти заискивающий, обусловленный, вероятно, тем, что Палажченко, присутствовавший в качестве переводчика на приватных переговорах своего шефа, знает его некоторые секреты. Что касается встречи в Рейкьявике, то именно секретные договоренности, как можно догадаться, составили главный итог тайной «дипломатии» Горбачева в исландской столице, где произошла, так сказать, «спевка» генсека с американским президентом. Но вот что интересно.
По возвращении в Москву из исландской столицы Горбачёв, информируя членов Политбюро о встрече в Рейкьявике, говорил о том, будто Рейган
«отличается крайним примитивизмом, пещерными взглядами и интеллектуальной немощью»
Добрынин А. Ф. Сугубо доверительно… С. 655
В интервью же газете «Фигаро», как мы знаем, он назвал Рейгана «сильной личностью». Следовательно, в разное время об одном и том же человеке Горбачев высказывался так, словно речь шла о разных людях. Выходит, что генсек не разобрался в президенте США ни в Женеве, ни в Рейкьявике и лишь потом почему–то прозрел. По А. Ф. Добрынину, так примерно и было:
«Впоследствии он (Горбачев. ― И. Ф. ) говорил о Рейгане куда более взвешенно»
|
|
|
Там же
Разумеется, подобное непонимание партнера по переговорам не делает чести Горбачеву–политику. Но было ли оно на самом деле? И если нет, как объяснить его столь различные высказывания об американском президенте?
А. Ф. Добрынин объясняет негативные высказывания Горбачева о Рейгане после Рейкьявика тем, что генсек следовал «классовой терминологии», весьма
«привычной старому составу Политбюро»
Там же
По нашему мнению, тут мы имеем нечто иное, чем следование «классовой терминологии», а именно хитрость, игру с целью притупить бдительность «старой гвардии» в Политбюро, чтобы скрыть тайные договоренности с Рейганом. Ведь эта «гвардия», а вместе с ней
«и военно–промышленный комплекс были настроены скептически, не разделяли его концепцию «нового мышления» и расчеты на быстрые договоренности с США»
Добрынин А. Ф. Сугубо доверительно… С. 655
Поэтому Горбачёв не мог сказать в Политбюро старого состава: я нашел общий язык с Рейганом и зашел «так далеко, что уже повернуть нельзя».
Вполне вероятно, что негативные официальные высказывания Горбачева о политике Рейгана обговаривались в Рейкьявике как возможные. И это являлось одним из условленных правил совместной игры. Так, во всяком случае, позволяет думать «автомобильное согласие» Горбачева с Бушем, которое правомерно рассматривать как стандартное, или стереотипное, в данном отношении.
В декабре 1987 года Горбачев прилетел в США с официальным визитом. После завершения визита его провожать в аэропорт по протоколу должен был вице–президент Буш. В автомобиле между генсеком и вице–президентом состоялась важная беседа, о чем Горбачев пишет так:
«Содержание её было настолько существенным, что можно с полным основанием считать: тогда мы заложили основу нашего взаимопонимания и доверия. Не раз потом, обсуждая с необходимой осторожностью в присутствии других людей тот или иной вопрос, я или Буш говорили: «Подтверждаю нашу договоренность в автомобиле». Или: «Оценки остаются такими же, какими были в автомобиле»
Горбачёв М. С. Жизнь и реформы. Кн. 2. С. 67
Эта «договоренность в автомобиле», вероятно, была сориентирована и на некоторые отдельные случаи, связанные с поведением сторон. Недаром в США ходила версия, что
|
|
|
«Буш делал нелестные отзывы о Горбачёве и его политике с согласия последнего. По дороге в вашингтонский аэропорт в «ЗИЛе» вице–президент поведал Горбачеву, что у него, Буша, хорошие шансы выиграть выборы и стать президентом США.
«Вы должны знать, ― сказал Буш, ― я хочу улучшить наши отношения»
Он объяснил Горбачеву, что законы предвыборной борьбы в США не позволяют ему демонстрировать свои либеральные взгляды и что некоторые его заявления Горбачев должен игнорировать. Последний ответил пониманием. Удивительно, но факт: в последующие годы, когда Буш выступал с весьма нелестными для Советского Союза заявлениями, Горбачев напоминал своим помощникам о том разговоре: «Не беспокойтесь, в душе он настроен правильно». Личные доверительные отношения Горбачева и Буша стали существенным фактором советско–американских отношений. Это помогло Бушу утвердить свой авторитет среди консервативно настроенных американцев. Нередко Буш по отношению к Москве вставал на более жесткие позиции, чем Рейган. Такая двойная игра выглядела как доказательство нестабильности в отношениях Белого дома с Горбачевым. Об этой договоренности странного свойства никто не знал»
Громыко Анатолий. Андрей Громыко. В лабиринтах Кремля… С. 191
Нет ничего невероятного в том, что аналогичная «договоренность странного свойства» была у Горбачева и с Рейганом. Подобно тому, как Буш, делая выпады против Горбачева и Советского Союза, морочил головы консервативно настроенным американцам, так и Горбачев, нелестно отзываясь о Рейгане и критикуя его политику, дурачил «старую гвардию» в Политбюро и ЦК КПСС.
Без догадки насчет существования негласной договоренности между Горбачевым и Рейганом трудно, на наш взгляд, объяснить причину коренного поворота американского лидера в его отношении к нашей стране, поворота, изумлявшего многих наблюдателей. Удивительно то, что
«за время пребывания одного и того же президента в Белом доме советско–американские отношения прошли через разительные перемены: сначала эти отношения вернулись в наихудшие времена «холодной войны», пережили полный развал разрядки, а затем начали вновь выправляться»
|
|
|
Добрынин А. Ф. Сугубо доверительно… С. 646
Но поначалу,
«в течение первых четырех лет президентства Рейган откровенно демонстрировал свое враждебное, конфронтационное отношение к Советскому Союзу. Он и действовал в этом направлении, хотя и избегал ситуации, чреватых военными столкновениями с нами. Он был категорически против возвращения к временам разрядки начала 70–х годов. Короче, у Рейгана было одно, весьма враждебное по отношению к нам лицо»
Добрынин А. Ф. Сугубо доверительно… С. 646.
И вдруг оно просветлело и приветливо заулыбалось. Почему?
На Западе существует мнение, будто жесткий внешнеполитический курс Рейгана, гонка вооружений, подрывающие могущество Советского Союза, привели к гибели коммунистическую систему, а СССР ― к распаду. А. Ф. Добрынин отвергает это мнение и поступает, как нам кажется, правильно. Какую версию предлагает он взамен?
«Вся многовековая история Русского (и советского) государства,
― говорит А. Ф. Добрынин, ―
убедительно показывает, что любая серьезная угроза извне вела, независимо от внутреннего политического строя, к сплочению народа нашей страны для отпора внешней агрессии. Пример Великой Отечественной войны ― красноречивое тому доказательство. Я глубоко убежден, что если бы Рейган и в свое второе президентство продолжал упорно проводить «крестовый поход» против СССР, угрожая его безопасности или тем более самому его существованию, то он ничего бы не добился, кроме опасного подталкивания всего мира к краю ядерной катастрофы, что могло вызвать политический взрыв в самих США. Все это, думается, понял и сам Рейган. Больше того, можно прямо сказать, что такой ход событий просто не позволил бы самому Горбачеву начать свои реформы и пропагандировать свое «новое политическое мышление» (он сам это признавал). Кто знает, как развивалась бы тогда мировая история? Второе президентство Рейгана, характеризовавшееся растущими элементами партнерства с СССР, совпало ― исторически удачно с точки зрения улучшения отношений ― с появлением нового советского лидера ― Горбачева. Четыре личные встречи с ним стали важными вехами менявшегося внешнеполитического курса Рейгана, как и самого Горбачева. Оба руководителя сыграли свою роль в новом повороте в отношниях обеих стран. Рейгана сменил Буш, который способствовал дальнейшему развитию этого процесса»
|
|
|
Добрынин А. Ф. Сугубо доверительно… С. 646― 647
Мы не можем согласиться со всеми этими доводами Добрынина. Верно то, что Великая Отечественная война показала несостоятельность попыток взять нашу страну, русский народ посредством лобовой военной силы. Поэтому–то на Западе и был разработан план ликвидации СССР путем развала его изнутри с опорой на «агентов влияния». Этот план являлся главным рычагом борьбы Запада против Советского Союза. И жесткий внешнеполитический курс западных государств, в частности США, по отношению к СССР и гонка вооружений ― лишь дополнительные средства воздействия на внутреннее развитие советского общества в нужном для недругов России направлении. А. Ф. Добрынин не учитывает данные обстоятельства. Однако именно они, по нашему убеждению, являются ключом к разгадке политических превращений Рейгана, усматривавшего сначала в СССР «империю зла», находящуюся «вне закона», а затем вдруг открывшего возможность налаживания с ним партнерских отношений и вскоре вообще заявившего, что Советский Союз уже не «империя зла». Подчеркнем, что речь шла не просто об улучшении отношений в духе разрядки, а о достижении партнерства ради сотрудничества. Чтобы побудить Рейгана проделать такое политическое сальто, надо было его воодушевить чем–то очень серьезным и многообещающим. И здесь можно предположить следующее: во время конфиденциальных бесед с Горбачевым в Женеве и Рейкьявике Рейган понял, что горбачёвская «перестройка» ― это мощный инструмент преобразования советского общества в буржуазное и надежное средство осуществления распада СССР (Рейган не ошибся. Дальнейшие события показали, что именно силы капиталистической ориентации в СССР содействовали прежде всего развалу Советского союзного государства (Лукьянов А. Переворот мнимый и настоящий. С. 42― 44) ). Американцы, по верному наблюдению Анат. А. Громыко, увидели в ней
«рычаг разрушения социализма»
Громыко Анат. А. Андрей Громыко. В лабиринтах Кремля… С. 197
Отсюда и поворот американской политики на 180 градусов. Горбачёв же и его ближайшее окружение преподносили перемену позиции Рейгана как успех дипломатии, базирующейся на «новом мышлении».
Преемник Р. Рейгана на посту президента США Дж. Буш строил отношения с Горбачевым, следовательно, не с нуля, а опираясь на опыт своего предшественника. Мы уже говорили об «автомобильном согласии» Горбачёва с Бушем. Но ближе всего в плане личных взаимоотношений они сошлись на Мальте (Черняев А. С. Шесть лет с Горбачевым. С. 302). Здесь американцы обсуждали не только внешнеполитические проблемы, но и входили в вопросы внутренней жизни СССР. Казалось, что Буш не меньше Горбачева озабочен ходом «перестройки». Черняев, входивший в советскую делегацию на переговорах, рассказывает:
«Я помню атмосферу предельно доброжелательной откровенности, которая отличала обе встречи один на один. Это был «прорыв». Запомнилось и то, что происходило на обеде в честь американцев на «Максиме Горьком». Я был просто обескуражен, наблюдая, как Буш и особенно Бейкер, выступая в роли профессионального экономиста, обсуждали с Горбачёвым проблемы экономической реформы у нас. Будто они ― ну, если не члены нашего руководства, то, во всяком случае, искренне заинтересованные в нашем успехе эксперты»
Там же. С. 302
Это повествование взято из главы с многозначительным названием «От Мальты до программы «500 дней»». А. С. Черняев дает комментарий своему названию главы, который кое–что проясняет:
«Заголовок этот может показаться странным. Но он возник после размышлений над собственными моими записями и другими материалами за период между концом 1989 года и осенью 1990 года. Я пришел к выводу, что то, что произошло на Мальте, сделало возможным не только появление упомянутой программы, но и позволяло «выстроить» политику дальнейших преобразований в духе этой программы» (курсив мой. ― И. Ф. )
Черняев А. С. Шесть лет с Горбачевым. С. 301
Дух программы «500 дней» С. С. Шаталина и Г. А. Явлинского всем известен. Это дух рыночный, буржуазный. Эта программа оставляла от Союза одну видимость (В Дневнике Черняева находим такую запись:
«Программа (я её изучил) ― это даже не европейский «Общий рынок», а скорее ЕАСТ (Европейская ассоциация свободной торговли. ― И. Ф. ). От Союза мало что остается»
(Черняев А. С. 1991 год: Дневник помощника Президента СССР. С. 44) )
Значит, если принять вывод Черняева (а у нас нет оснований не принимать его), то становится ясно, что на Мальте обсуждались не только внешнеполитические вопросы, но и перспективы внутреннего развития СССР в угодном для Запада направлении. Вот почему мальтийские соглашения. следует квалифицировать как сговор, подрывающий жизненные интересы Советского Союза. Анат. А. Громыко назвал встречу на Мальте
«советским Мюнхеном»
Громыко Анат А. Андрей Громыко. В лабиринтах Кремля. С. 201
Отчасти это так. Но Горбачев принес в жертву молоху капитализма и «нового мирового порядка» не только восточноевропейские страны, входящие в социалистический лагерь, но и посягнул на целостность СССР, сделав Советскую Прибалтику предметом тайных переговоров (Там же. С. 200). Вряд ли следует считать случайностью встречу Горбачева с членами ЦК компартии Литвы в январе 1990 года, т. е. по «горячим следам» Мальты. Вот какое впечатление она оставила у бывшего члена Бюро ЦК Компартии Литвы Юозаса Ермолавичюса:
«В январе 1990 года, когда Горбачев приезжал к нам и встречался с членами Бюро ЦК Компартии Литвы, я понял, что он отлично знает механизм разрушения Советского Союза. И чем дальше, тем больше я убеждался, что он ведет себя таким образом, чтобы не помешать действию этих механизмов. Более того, сам действует в соответствии с той же реакционной логикой международного антикоммунизма, под управлением тех же зарубежных сил. Нам в Литве особенно хорошо была видна вся эта игра. Как в кукольном театре: артисты и режиссеры за океаном дергают за ниточки, а марионетки у нас дома повторяют все их замыслы по разрушению государства»
Цит по: Ш и р о н и н В. С. 1) Под колпаком контрразведки… С. 221; 2) КГБ ― ЦРУ… С. 178
Мальтийские соглашения воплощались в жизнь…
Дж. Буш, как и Р. Рейган, хорошо понял возможности горбачёвской «перестройки» и потому с явным сочувствием отзывался о ней. А. С. Черняев приводит слова Буша, произнесенные им во время одной беседы на Мальте:
«О нашем отношении к перестройке. Хотел бы сказать со всей определенностью, что полностью согласен с тем, что вы говорили в Нью–Йорке (во время посещения Горбачевым ООН): мир станет лучше, если перестройка увенчается успехом. Еще некоторое время назад в США было много сомневающихся на этот счет. Тогда в Нью–Йорке вы говорили, что у нас есть круги, которые не хотят успеха перестройке. Не могу утверждать, что в США нет такого рода элементов. Но можно со всей определенностью говорить, что серьезные, думающие люди в США подобных взглядов не поддерживают»
Черняев А. С. Шесть лет с Горбачевым. С. 303
К этому надо добавить, что
«в США с целью постоянного отслеживания развития событий в Советском Союзе был создан так называемый «Центр изучения хода перестройки». В его состав вошли представители ЦРУ, РУМО (военная разведка), Управления разведки и исследований госдепартамента. В соответствии со специальным указанием президента этому центру предоставлялась разведывательная информация, получаемая как из агентурных, так и официальных источников по линии всех ведомств. «Центр» на её базе готовил разведывательные сводки по нашей стране для докладов президенту США и членам Совета национальной безопасности. Созданный в это же время международный интеллектуальный штаб «Модернизация» внимательно следил за развитием обстановки в России, наращивая коалиционные усилия в строго определенных направлениях. Видимо, общий ход событий вполне устраивал Запад. Отсюда и вытекала всемерная поддержка Западом Горбачева и других… которые вели нашу страну в «нужном» направлении»
Широнин В. С. КГБ ― ЦРУ… С. 153
Анат. А. Громыко полагает, что
«на Мальте Горбачев проиграл по всем статьям»
Громыко Анат. А. Андрей Громыко. В лабиринтах Кремля. С. 200
Можно подумать, что он очень хотел выиграть, но не сумел. А разве уж так нелепа мысль, что подобного желания у него и вовсе не было?.. И вот если взять эту мысль в качестве исходной, то переменится вся историческая панорама того времени, и мы не сможем характеризовать дипломатию Горбачёва и Шеварднадзе так, как это, скажем, делает А. Ф. Добрынин:
«По–своему способные и движимые вроде благородными порывами, но далеко не всегда практически мыслящие, нетерпеливые в достижении соглашений, слишком самоуверенные в своей непогрешимости и восхваляемые средствами массовой информации, Горбачёв и Шеварднадзе, к сожалению, позволяли нередко западным партнерам по переговорам переиграть себя. В результате в ряде случаев они не получали адекватного эквивалента не только в области разоружения, но и в таких важных вопросах, как объединение Германии, общеевропейская безопасность. Горбачев активно использовал личный канал связи с высшими американскими должностными лицами. Конечно, такой канал был важен и нужен. Однако подобная персональная дипломатия ― в его исполнении ― изолировала профессиональных дипломатов и экспертов от участия в поисках решений трудных проблем; Горбачев (вместе с Шеварднадзе) все больше брал эти вопросы только на себя»
Добрынин А. Ф. Сугубо доверительно… С. 661
Он становился здесь
«все более авторитарным. Обсуждение внешнеполитических вопросов в Политбюро также претерпевало трансформацию. От подробного коллективного рассмотрения и принятия решений и обязывающих директив Горбачев исподволь стал переходить к тому, чтобы иметь максимальную свободу рук на переговорах с главами других государств. Хотя внешне «свобода дискуссий» внутри Политбюро вроде бы сохранялась, но роль этого органа в выработке внешнеполитического курса оказалась приниженной.
Следует при этом отметить, что за время перестройки вопросы внешней политики ни разу не были предметом отдельного обсуждения на пленумах ЦК партии. Постепенно, не без активной помощи Шеварднадзе, Горбачев достиг своей цели ― практически самостоятельно определял и осуществлял внешний курс страны. Все это стало особенно очевидным с 1989 года. Горбачев начал импровизировать и стал подчас, не консультируясь с Политбюро и экспертами, соглашаться на внезапные компромиссы, которые в ряде случаев нельзя было расценивать иначе, как односторонние уступки американцам, делавшиеся во имя скорого достижения соглашения, что становилось порой самоцелью»
Добрынин А. Ф. Сугубо доверительно… С. 655― 656
А. Ф. Добрынин спрашивает:
«Почему Горбачев так торопился? Самолюбие? Стремление сохранить динамизм советской внешней политики? Или подсознательное опасение, что историей ему отведено слишком малое время для осуществления его реформ? »
Там же. С. 659
А. Ф. Добрынин не решается ответить на поставленные вопросы:
«Я не берусь давать точный ответ. Только сам он может все это объяснить»
Там же
Сейчас, когда «исторический спектакль» с участием Горбачёва, Шеварднадзе, Яковлева и других окончен, когда главные актеры, сняв с себя маски, предстали в своем реальном обличий, совсем отличном от тех персонажей, которых они играли, есть основания несколько иначе, нежели Добрынин, оценить правила и приемы их игры, а также попытаться ответить, разумеется предположительно, на сформулированные им вопросы. И тут необходимо сразу же подчеркнуть, что именно через «персональную дипломатию» Горбачев только и мог, как нам кажется, проводить свою линию в сфере международной политики. Отсюда «приниженность» Политбюро «в выработке внешнеполитического курса». Отсюда стремление обойтись без помощи профессиональных дипломатов и экспертов, ибо они были ему не нужны, не желательны и даже вредны как лишние свидетели, способные разобраться в его тайных планах и предать их гласности. В первую очередь поэтому, на наш взгляд, а не в силу чрезмерной самоуверенности (хотя и это было) Горбачёв (вместе с Шеварднадзе) брал на себя решение дипломатических проблем.
Понятна и торопливость генсека, о которой специально рассуждает А. Ф. Добрынин, по словам которого Горбачев
«чрезмерно торопился, не очень обдумывая возможные серьезные последствия своих шагов, а подчас поспешных импровизаций для всей страны. В этом была его слабость как практического политика»
Добрынин А. Ф. Сугубо доверительно… С. 659
О поспешности Горбачева, о его стремлении к быстрому успеху говорит и Анат. А. Громыко (Громыко Анат. А. Андрей Громыко. В лабиринтах Кремля… С. 197, 215)
Мы думаем иначе, усматривая в этой торопливости умение, ловкость и силу Горбачева как реально мыслящего политика, понимающего, что в его деле надо очень спешить, не дать опомниться другим и успеть, пока в руках власть, осуществить задуманное. И нужно отдать ему должное: он–таки успел, тогда как ортодоксы «прошляпили» Горбачева.
Вызывает возражение и тезис об импровизации Горбачева–политика (Существует, однако, мнение, будто Горбачев импровизировал не только во внешней, но и во внутренней политике.
«Его вела импровизация»,
(Рыжков Н. И. Десять лет великих потрясений. С. 353)
― говорит Н. И. Рыжков ). Ведь импровизировать приходится тогда, когда нет общей, руководящей идеи, т. е. идеи стратегического плана. У Горбачёва такая путеводная идея была. Это засвидетельствовал Яковлев в Конституционном суде, заявив, что генсек еще в 1985 году задумал (вместе с ним, разумеется)
«разрушение всех политических и государственных структур»
Лукьянов А. Переворот мнимый и настоящий. С. 101
Вот откуда, по нашему мнению, происходили так называемые «односторонние уступки» Горбачева Западу, являвшиеся, если внимательнее присмотреться к существу его деятельности, осознанными мерами по реализации задуманного разрушительного плана. А коль так, то следует отклонить идею о том, будто Рейган или Буш «переигрывали» Горбачева. На самом деле, все они, как нам кажется, «гнали мяч в одни ворота». И выигрыш у них был общий, так как они совместно стремились к построению «нового мирового порядка» посредством экспорта американских «ценностей» и «укрепления инфраструктуры демократии во всем мире».
Советской стороне тут изначально была предписана страдательная, точнее сказать, жертвенная роль, поскольку Соединенным Штатам, самой мощной в экономическом, финансовом и военном отношениях державе, «мировая закулиса» предназначила быть своего рода локомотивом «нового мирового порядка». Вот почему утверждение этого «порядка» приняло форму распространения влияния и господства США на земном шаре. Это в определенной мере выгодно Соединенным Штатам, но противоречит национальным интересам других стран, а для России в нынешних ее условиях является гибельным. Однако, говоря по большому счету, подобный ход мировой истории не соответствует интересам и американского народа. Не соответствует потому, что противопоставляет его другим народам планеты, порождая антиамериканские настроения. На почве американского гегемонизма, бесцеремонного вмешательства во внутренние дела других стран взращены вражда и ненависть к Америке со стороны арабов и других мусульманских народов. На ней растет неприязнь к США, наблюдаемая в странах Западной Европы. Это не соответствие политики Вашингтона национальным интересам рядовых американцев заставляло, например, Буша вместе с госсекретарем пользоваться «персональной дипломатией», чем походить на Горбачева и Шеварднадзе, пренебрегшими национальными интересами СССР.
Данную особенность тонко уловил А. Ф. Добрынин:
«История распорядилась так, что президент Буш, пришедший на смену Рейгану, и его госсекретарь Бейкер также начали руководить американской дипломатией в более персональной и свободной манере, активно контактировать напрямую с лидерами других стран путем личных встреч, либо прибегая к телефонным беседам. Ни американский президент, ни Горбачев, судя по всему, не чувствовали особой необходимости консультироваться со своими правительствами или пояснять населению своих стран направление и существо их конфиденциального диалога и взаимных действий, хотя они во многом определяли будущее для всего мира»
Добрынин А. Ф. Сугубо доверительно… С. 662
Впрочем, «персональная дипломатия» не давала полную свободу ее носителям. Они вели ее с оглядкой на «неведомые», по терминологии Горбачева, силы (Горбачёв М. С. Жизнь и реформы. Кн. 2. С. 30, 33), созидающие, надо полагать, «новый мировой порядок».
Сейчас, когда многое из тайных планов «неведомых сил» стало явным (поскольку реализовано), можно с уверенностью говорить, что «приобщение» нашей страны к «новому мировому» порядку предусматривало разрушение Союзного государства и территориальное расчленение СССР. Первые конкретные соглашения на сей счет были заключены, как уже отмечалось, на Мальте (Напомним ещё раз, что на пути к Мальте и последующему развалу СССР были Женева и Рейкьявик, о чем «по пьяному делу» выболтал сам Горбачев. А. С. Черняев рассказывает, что во время встреч с «семеркой» в июле 1991 года в Лондоне «Майкл» (так приятельски Буш называл Горбачева) «вечером в своей резиденции устроил торжественную пьянку для «близких». Было человек 20. «Мемуарил», как он и она шли (шел) «к этому»… Женева, Рейкьявик…» (Черняев А. С. 1991 год: Дневник помощника Президента СССР. С. 175― 176) ). Они, вероятно, касались пока только Прибалтики. Поэтому через три месяца после мальтийского сговора Литва и Эстония провозглашают свою независимость, а ещё через месяц то же проделывает и Латвия. Адекватной реакции со стороны Центра по понятным причинам не последовало, хотя Горбачев говорил, что для решения, скажем, литовской проблемы его предшественникам понадобилось бы не более 24 часов (Замятин Л. М. Горби и Мэгги… С. 114).
По прошествии времени и событий проясняется в какой–то мере первоначальный план расчленения СССР. Вероятно, по этому плану предполагалось полное отделение республик Балтии, с одной стороны, и преобразование отношений остальных республик с Москвой на конфедеративной основе ― с другой. Причем конфедерация мыслилась, по–видимому, как подготовительный этап к дальнейшему и уже окончательному распаду единого государства. Заметим, что среди высшего русского генералитета были те, кто понимал, что Россия ради своего выживания
|
|
|
