 |
Николай Коняев. Правнуки богатырей
|
|
|
|
Николай Коняев. Правнуки богатырей
Умирали русские богатыри и разливались могучими реками...
Где пала Дунаева головушка — Побежала речка Дунай-река, А где пала Настасьина головушка — Протекала Настасья-река...
Полноводной рекой разлился былинный богатырь Дон Иванович. Людьми раньше были и Днепр, и Волга, и Западная Двина. Превратился в реку и павший в битве с татарами Сухман-богатырь.
Потеки Сухман-река От моея от крови от горячия! —
умирая, воскликнул он, побежала среди лесов Сухона, вбирая в себя малые ручейки и речки. Поднялись на берегах ее деревеньки и города, и среди них — знаменитый Великий Устюг.
Поднявшийся на крови могучего богатыря, этот город унаследовал его силу и мужество.
Но ни нашествия, ни пожары, ни «великие потопления», ни мор не могли погубить город, и после каждой напасти он заново отстраивался, наполнялся людьми, рос и богател...
А славился Великий Устюг цветными изразцами и финифтью, славился и торговлей своей, но более всего — смелыми да отчаянными людьми, мореходами и землепроходцами.
В начале XVII века в городе Великом Устюге жили ровесники Семен Дежнев, Василий Поярков, Михайло Стадухин. Чуть постарше их был Ярофей Хабаров, чуть помладше — Владимир Атласов.
Все они — подлинные правнуки былинного Сухмана, в жилах у каждого текла его богатырская кровь, каждому суждено было повторить судьбу своего прадеда — после бесконечных трудов и тягот стать кому островом, кому мысом, кому городом, кому бухтой, а кому так и огромным краем...
Всем им суждено было рассыпать свои имена по карте нашей Родины.
Лев Дёмин. Рассказывает бывалый человек
Крепкий ледяной панцирь сковал широкую северную реку. Сумерки надвигаются рано. И тогда ели на лесной опушке сливаются в сплошную темную стену. Она просветляется, когда из-за леса выползает холодный медно-красный диск луны. В избах зажигают сальные светильники, и начинается своя вечерняя жизнь. Помор-крестьянин не привык сидеть без дела.
|
|
|
Молодая хозяйка за самодельным станком сноровисто ткет холстину. Престарелая бабка на лавке у стены прядет, наматывая крючковатыми пальцами шерстяную нить на пряслице. Дед плетет из бересты туесок. Молодой хозяин, присев на пороге, шорничает, чинит хомут. У него на подхвате сын-подросток. Малый присматривается к отцовской работе, подает отцу шило, дратву. Такова обыденная картинка, какую увидишь в любой избе.
Однажды привычный ритм вечерней жизни нарушился. После долгих лет скитаний вернулся в родное поселение из-за Каменного пояса бывалый человек.
Набилась изба любопытствующим людом.
Бывалого человека усадили на почетное место под образа, застелив лавку медвежьей шкурой.
Неторопливо ведет разговор бывалый человек....
О земле сибирской, что раскинулась за Каменным поясом, земле, которой конца и края нет. На севере упирается она в море Студеное, на юге в киргизские и мунгальские степи. А на востоке – неведомо где и кончается. Реки сибирские многоводны и широки, а в низовьях морю подобны. С одного берега другой не узреешь.
На высоком берегу Иртыша, там, где впадает в него Тобол, раскинулся Тобольск, самый главный из сибирских городов. Там воеводский двор, лавки купцов, съезжая изба, храмы. Если плыть от Тобольска вниз по Иртышу, потом по Оби, великой реке, выйдешь в Обскую губу и достигнешь Мангазеи. Отсюда уже и до Студеного моря недалече. А в Мангазее торговые люди ведут торг с оленными людьми, выменивают у них на разные полезные в хозяйстве вещи мягкую рухлядь, иначе говоря, шкурки соболя, лисицы красной и черно-бурой, горностая.
|
|
|
А если подняться вверх по правым обским притокам, а потом перетащить волоком в иные реки, попадешь в могучий Енисей. И на нем поставлен острог Енисейский, обнесенный частоколом с башнями. А за Енисеем, говорят, текут другие могучие реки, живут другие племена и народы, еще не ведомые русским людям...
Неторопливо ведет свой рассказ бывалый человек. Иногда слушатели прерывают его возгласами удивления. Надо же! Ишь ты! Иногда он сам замолкает и потирает ладонью изувеченную стрелой ногу.
... А обитают в Сибири всякие народы. Оленей разводят, охотятся, рыбу ловят. Носят меховую одежду. Есть и такие, что личины свои краской малюют. Живут в юртах или чумах, крытых шкурами или древесной корой. Ежели не забижать их без нужды, не грабить, уживаются с нашим братом, русскими, мирно. А иные нехристи крестятся, учатся у русских хлебопашеству, ремеслам всяким. А наши мужики, которые пришли в Сибирь без женок, ихних девок берут в жены.
И живут славно. На Оби, на Иртыше, по другим рекам русские землепашцы селятся, хлеб выращивают. Землицы свободной, никем не занятой вокруг много. А какие знатные пойменные луга на тех реках. Трава там вырастает такая, что всадника на коне скроет. Ну если всадника и не скроет, так человека с головой непременно.
Опять возглас удивления. Один из стариков вопрошает:
– И чем это матушка-Сибирь так народ привораживает?
Отвечает бывалый человек степенно. Несметно богата Сибирь. И земли в ней много. И леса ее изобилуют всяким пушным зверем. И в реках много всякой отменной рыбы, а в земле, как поговаривают сведущие люди, много добра всякого, и железной руды, и серебра, и золота, и камней самоцветных.
Разгорелись глаза у слушателей. Внемлют рассказу бывалого человека.
Семен Иванов Дежнев, в просторечье Семейка, о котором мы ведем речь, родился в поморской семье. Вырос среди поморов, людей предприимчивых и непоседливых, дерзко отважных и мужественных, свободолюбивых и несгибаемых перед трудностями. С молодых лет привились к Дежневу черты поморского характера, пытливость, жажда неизведанного, нового, дальних скитаний. Среди его родичей, соседей, друзей-сверстников наверняка были мореходы, участники плаваний по Студеному морю и люди, ставшие сибиряками. Нетрудно предположить, что с ненасытной жадностью слушал молодой помор рассказы земляков, побывавших в Сибири, завидовал их подвигам. Все чаще задумывался – а не попытать ли и ему счастья за Каменным поясом? Не податься ли в Сибирь, которая звала и манила его?
|
|
|
Долог неторопливый рассказ бывалого человека. Тускло мерцает в жарко натопленной избе светильник.
Притихли парни, насупились. Притих и Семейка Дежнев. Засела в голову дума крепкая. Говорят, в Устюге тамошний воевода вербует молодых мужиков и парней в сибирское казачество. Не податься ли?
Ведет свою речь бывалый человек...
А на островах Студеного моря морж водится. Цена моржовому клыку, или, как еще его называют, «рыбьему зубу», велика. Искусные мастера всякие безделушки из того клыка сотворяют, и для самого царя, и для бояр его ближних, и для гостей иноземных. Говорят, у государя московского трон дивной красоты, резной моржовой костью разукрашен. А за Енисеем еще одна великая река к Студеному морю течет. Сам он на той реке не бывал, а слышал про нее от тунгусов бродячих. Говорят, самая великая река на всей сибирской земле. А что за ней, какие дальние реки текут, какие народы обитают, никто того не знает. И где то море Студеное кончается – тоже никому не ведомо.
«Будет ведомо», – думает Семейка.
Так ли зародилось у Семена Дежнева неистовое стремление отправиться в Сибирь? Этого мы не знаем и, вероятно, никогда не узнаем. Наш рассказ бывалого человека, который произвел неизгладимое впечатление на Семейку, – это литературная версия, подсказанная авторским домыслом.
|
|
|
