 |
Глава 40. Маленькая часть большого мира. 8 глава
|
|
|
|
После Рун внезапно отменили Нумерологию. Гермиона бесцельно брела по коридору, решая, куда же ей пойти. Думать долго не пришлось, потому что кто-то схватил ее за руку и дернул в сторону ниши. «Малфой!» пронеслась лихорадочная мысль. Сердце ушло в пятки, а кровь прилила к щекам. Гермиона крепко зажмурилась.
- Эй! Ты что? – голос Гарри заставил приоткрыть сначала один глаз, а потом и второй, когда стало понятно, что это не слизеринец.
-Я просто испугалась, - пролепетала Гермиона, старясь взять себя в руки. – А ты зачем меня сюда затащил и почему ты не на занятиях?
- Занятия я прогуливаю, - беззаботно сообщил юноша, - поэтому и затащил тебя сюда до звонка.
Словно в подтверждение его слов раздался звук колокола, возвестивший о начале очередного урока. Коридоры, еще минуту назад наполненные гулом десятков голосов, звуком шагов, смеха, вмиг стали пустыми и безжизненными. Где-то хлопнула дверь, отрезав последний источник звука – скрип отодвигаемых стульев, возбужденные голоса исчезли, как по мановению волшебной палочки.
- А ты почему прогуливаешь? – придала голосу строгие нотки староста.
- От того, что я пропущу Прорицания, никому хуже не будет, - все так же беззаботно сообщил Гарри, выбираясь в коридор и выталкивая девушку из их импровизированного укрытия. – Ты как себя чувствуешь?
- Уже хорошо. Спасибо. На Руны я ходила. Макгонагалл сердилась?
- Нет. Мне кажется, ее немного взволновало то, что ты себя плохо чувствуешь. А особенно, что это из-за ТЕХ событий.
Взгляд Гарри потемнел. Как всегда при воспоминании о ТОМ дне, дне, когда он потерял Сириуса.
Гермиона осторожно коснулась его руки. Он посмотрел в ее глаза и кивнул, давая понять, что все в порядке. Все как всегда. Они никогда толком не говорили о том дне. Слишком тяжело было вспоминать. Все случайные упоминания заканчивались неловким молчанием и судорожными попытками перевести разговор. Вот как сейчас. Гермиона перебирала в уме одну тему за другой, Гарри молчал, глядя в окно и засунув руки в карманы. Когда Гермиона едва открыла рот, намериваясь узнать, все ли в порядке у него с Кети, юноша вдруг вытащил что-то из кармана. Гермиона, обрадовавшись хоть какому-то действию, подалась вперед, чтобы лучше разглядеть предмет. Да так и застыла. На раскрытой ладони Гарри Поттера лежала серебряная пуговица с фамильным гербом. Витиеватая буква «М», которую обвивают руки-лапы каких-то зверей-людей.
|
|
|
Сердце на миг замерло. Голос Гарри показался громовым раскатом:
- Ты знаешь, что это?
- Пуговица, - тупо ответила Гермиона.
- Я вижу, что не пирожное, - усмехнулся Гарри. – Не знаешь, чья она?
- Откуда она у тебя? – Гермиона упорно не поднимала головы.
- Я нашел ее в кармане джинсов.
- Когда?
- В последний день каникул. В Норе.
Девушка протянула руку, словно собиралась взять пуговицу, однако в последний момент отдернула.
- Понимаешь, она странно появилась… Но даже если не брать это во внимание, она кажется мне знакомой, но я не могу вспомнить, где ее видел.
Его рука дрогнула. Гермиона вскинула голову и увидела, что Гарри потирает висок.
- Голова?
Он кивнул, поморщившись.
- Она всегда начинает болеть, когда я пытаюсь думать об этом. Так странно. Похоже на заклинание, не находишь?
- Возможно…
А что ей оставалось делать? Отрицать очевидное?
- Ты кому-нибудь говорил об этом?
- Например?
- Дамблдору.
- Гермиона, я не хочу ничего говорить Дамблдору. Я говорю с ним больше, чем с кем это ни было за последние годы. И после каждого разговора хоть Аваду на себя накладывай. Нет. Я хочу сам разобраться. Но, видимо, стоит какая-то блокировка, поэтому я и обратился к тебе. Если эта пуговица знакома мне, возможно, и ты ее видела.
|
|
|
- Она… тоже мне кажется знакомой, но нужно еще порыться в библиотеке, - сказала она совершенно идиотскую фразу.
Однако Гарри ничего странного в ее словах не увидел. Кивнул и поблагодарил.
Они шли по коридору в сторону гостиной, а мозг Гермионы просто кипел в поисках выхода. Это катастрофа. Память может вернуться. Пока этому процессу мешает боль. Самый естественный блокиратор. Если человек случайно наталкивается на что-то, способное вызвать стертые воспоминания, появляется боль. А ему и в голову не приходит связать эти события. Но здесь – катастрофа. В руках Гарри оказался постоянный раздражитель, а зная упорство, которым обладает юноша, можно с уверенностью сказать, что возвращение памяти – дело времени. И что тогда? Как он сможет пережить то, что его снова использовали? Ведь что, по сути дела, сделал Дамблдор? Спас Гарри? Нет! Он спас символ победы.
«Он эдакое переходящее знамя… Его модно любить…» - всплыли в памяти слова Драко Малфоя, сказанные им вечность назад.
Малфой! Перстень! Только сейчас Гермиона поняла, где она сама видела эту символику не так давно. На фамильном перстне Драко Малфоя был изображен герб его семьи. Видимо, Гарри ни разу не приглядывался к перстню слизеринца, что само по себе и не странно, здесь всегда была дуэль взглядов. Тут уж не до мелочей. Но стоит ему просто мельком взглянуть… О, Господи! Что же делать?
Для начала поговорить с Дамблдором. Он сможет решить этот вопрос. В конце концов – это его ошибка, его промах. Все рассказать и пусть сам улаживает эту проблему.
Не учла Гермиона только одного – некий пресловутый закон подлости, который вступает в действие в самые ответственные моменты. Справившись о самочувствии девушки и посоветовав больше себя беречь и не перенапрягаться, профессор Макгонагалл с сожалением сообщила о том, что директор уехал на симпозиум, который продлится две недели. Гермиона едва нашла в себе силы поблагодарить своего декана. От разочарования захотелось затопать ногами. Нужно же что-то делать! Просто так сидеть нельзя. Хорошо хоть попросила Гарри больше никому не показывать свою находку. Девушка не могла поручиться, что Рон страдает отсутствием наблюдательности. Ее просьба уменьшала шансы Гарри узнать правду, но не сводила их к нулю.
|
|
|
А потом в голову пришло решение. Нужно поговорить с Малфоем! Срочно!
Нужно сказать, что у Гарри пуговица с его гербом, и Гарри может все вспомнить. И тогда случится катастрофа. Решившись, Гермиона даже подзабыла о своем страхе увидеть слизеринца. Глупые сантименты отступили на второй план. Все затмила ЦЕЛЬ.
***
Драко Малфой сидел в библиотеке и листал справочник по зельям. Не то, чтобы его увлекало это занятие. Просто в комнатах шла уборка, а уроки он прогуливал. Вот и сидел в библиотеке. Существовала вероятность того, что кто-нибудь из вошедших преподавателей может поинтересоваться, почему он не на занятиях, но ему было плевать. Отчасти он даже хотел какого-то конфликта, чтобы встряхнуться и переключить мысли на что-то другое.
Толстый фолиант с грохотом опустился на стол перед его носом. Он едва успел убрать руки. Резко вскинув голову, встретился с «милой» улыбкой Пэнси Паркинсон. Желание выругаться вытеснила эта улыбка. Юноша просто насторожился и решил подождать, во что это выльется.
- Эгоистичный! Самовлюбленный! Подонок! – все с той же приторной улыбочкой отчеканила Пэнси.
- Чем обязан? – юноша приподнял бровь.
- Не догадываешься?
- В последний раз, когда разговор начинался в подобном ключе, я забыл о свидании с тобой. Хотя… тогда твоя речь выглядела эффектней, - он улыбнулся.
- Просто тебе было всего пятнадцать. Видимо, тогда тебя еще впечатлили подобные вещи, - она проигнорировала его улыбку.
Драко отодвинул фолиант, который чуть было его не покалечил и откинулся на спинку стула. Разговор обещал быть не из легких. Наступила тишина. Пощелкивание стрелки на напольных часах, шуршание страниц (у кого-то не было занятий, и люди пришли действительно позаниматься), покашливания и… тишина. Причем Драко она нервировала гораздо больше, потому что сопровождалась выжидающим взглядом Пэнси.
|
|
|
- Так, поиграли, и хватит, - наконец, не выдержал юноша. – Выкладывай.
Пэнси, казалось, только этого и ждала. Она тоже откинулась на спинку стула и вновь улыбнулась.
- А я думала, ты начнешь… - в ответ на недоуменный взгляд легонько пожала плечами, - ну да ладно. Ты знаешь, я никогда не вмешиваюсь в то, что меня не касается - своих забот хватает. Но Блез мне не чужой человек, а на свете не так много людей, которые мне симпатичны.
Драко потер лоб. Подобное начало не сулило ничего хорошего.
- Так получилось, что в прошлые выходные я тоже ночевала в Хогсмите и случайно видела твое возвращение. И не только твое, как ты сам понимаешь.
Драко вскинул голову, и их взгляды встретились. Потрясение в одном и напряжение в другом.
- Это не мое дело. Ты можешь спать с кем угодно, но делай это так, чтобы Блез не знала.
- А что Блез может знать?
- Драко, она знает тебя миллион лет. Она догадывается, что с тобой что-то происходит. Поэтому если уж ты продолжаешь спать с ней, будь добр, приложи усилия и не показывай, что думаешь о другой.
- Не думал, что подробности моей интимной жизни являются поводом для обсуждения, - холодно проговорил юноша.
- Мы не осуждаем подробности твоей интимной жизни, - Пэнси с легкостью переняла его тон, - но я тоже знаю Блез не первый год, и иногда мне не нужно что-то выяснять, чтобы понять, что с ней происходит.
Вновь наступила тишина. Юноша, хмурясь, крутил перстень на пальце, девушка изучала безупречный маникюр. Наконец, он подал голос:
- Я не считаю себя обязанным оправдываться.
Пэнси подняла взгляд от своих ногтей. Да. Он и вправду так считал. Упрямства и уверенности в правоте своих действий ему не занимать.
- Смешно, - с горькой усмешкой проговорила Пэнси.
- Ты была одна? – равнодушный тон, которым был задан вопрос, лишь больше подчеркнул заинтересованность в ответе.
Можно было бы потянуть время, поиграть на нервах, но Пэнси не стала.
- Нет. С Брэдом Милфордом.
Драко нахмурился, соображая. Пэнси и не подумала прийти ему на помощь, с видимым удовольствием наблюдая за работой его мысли. Наконец, он вспомнил улыбчивого шестикурсника из Когтеврана. В свете предстоящей помолвки Пэнси не афишировала свои отношения с кем-либо. Видимо, поэтому они и проводили время в Хогсмите. Подальше от чужих глаз.
- Он нас видел?
- Нет. Я его отвлекла… Неужели она лучше Блез? - Пэнси все-таки задала мучавший ее вопрос.
- Мерлин! Что ты вообще себе в голову вбила! Я не сплю с Грейнджер!
|
|
|
- Ты провел с ней ночь.
- И?
- Подожди, ты хочешь сказать, что просто провел с ней ночь, и… ничего не было?
- Никогда не замечал за тобой сведения всех разговоров к сексу. Люди не обязательно спят друг с другом, если проводят вместе ночь.
- Естественно, не обязательно. Но при условии, что у отношений есть другие составляющие – общие интересы, переживания, эмоции…
Драко раздраженно передернул плечом, а Пэнси с потрясением уставилась на него. Кажется, в ее голове вырисовывалась общая картина.
- Прекрати на меня так смотреть! – еле слышно проговорил юноша, изучая обложку справочника по Зельям.
- Странно… - она в задумчивости намотала на палец прядь волос. - А ведь мне всегда казалось, что ты-то никогда так не влипнешь.
Он устало проговорил:
- Пэнси, давай закроем эту тему. Твои домыслы беспочвенны. То, что мы оказались в одно время в одном месте – случайность. Не более того.
- Не слишком ли много случайностей?
Он вскинул голову, явно намереваясь сказать резкость, но что-то во взгляде девушки остановило.
- Я не пытаюсь тебя упрекать, - тонкие пальчики крутили фамильный перстень Паркинсонов, который очень скоро сменит символ другого рода. - Просто удивляюсь. Так странно… Почему именно Грейнджер? Зачем так все усложнять? Я бы поняла какое-то влечение. Пара свиданий – утолить любопытство, позлить Поттера, что-то себе доказать… А так…
Ответом ей было гробовое молчание и сосредоточенный взгляд на поверхность стола. Да она и не ждала ответа, просто размышляла вслух.
Пэнси встала из-за стола, задвинула стул, взяла в руки фолиант, с которым пришла и еще раз бросила взгляд на светлую макушку. Она всегда считала, что его невозможно пробить. Перед глазами был пример Блез, которая потратила на это большую часть своей жизни. Старания пропали даром. А потом появилась Грейнджер – девчонка, для которой понятия: стиль, макияж, мода - нечто запредельное, и он непостижимым образом попался на эту удочку. Почему? Как?
Пэнси вздохнула. Он так и не поднял голову. Первый раз за все время их знакомства Драко Малфой не нашел, что сказать. Значит, Пэнси попала в точку. Выходя из библиотеки, она вдруг поняла, что больше не может на него злиться. Да, он превращает жизнь Блез в ад, но то, что он делает с собой во сто крат хуже. Ей вдруг вспомнился разговор, состоявшийся несколько месяцев назад.
«- А ты представлял себя взрослым или старым в семнадцать лет?
Пэнси сидит в библиотеке своего имения и выжидающе смотрит на отца. Отец улыбается и качает головой:
- Вряд ли. Мне всегда казалось, что я буду молод и полон сил.
Он вздыхает, видимо, вспомнив падение с лошади при взятии очередного барьера. Тот день показал, что время не стоит на месте, и ему уже давно не двадцать пять.
После этого Пэнси задала подобный вопрос Блез.
- В старости мы будем эдакими холеными дамочками, помыкающими своими сопливыми внуками, - со смехом ответила подруга.
- Точно, а Миллисента будет жуткой занудой.
- А Крэбб будет смешно картавить, потому что у него будут вставные зубы.
- Почему?
- Ну, просто мне так захотелось.
Они прошлись по всем знакомым, со смехом облачая того или иного в одеяния времени. Внезапно Пэнси озвучила мысль:
- Я не представляю себе Драко в старости.
Блез задумалась, а потом с уверенностью проговорила:
- Желчный, занудный старикашка, который будет одним своим видом запугивать всех домочадцев.
Пэнси попыталась это представить и тут же вспомнила прогулку на лошадях и безудержный смех. Она не помнила причины, лишь этот звонкий смех Драко и то, как он ласково похлопывал по шее своего коня, испугавшегося столь внезапного веселья. Желчный занудный старикашка?»
А вот сейчас она вновь подумала, что совсем не представляет себе Малфоя в старости. Может, в этом есть смысл? Может, ему просто не суждено состариться? Мысль не удивила. Словно она всегда жила где-то в глубине души и оформившись, не оказалась новой. Он слишком безответственно относится к собственной жизни, он все время пытается делать все наперекор. Гораздо проще покориться воли родителей, хотя… кто бы говорил. Пэнси вспомнила милого улыбчивого Брэда, с которым она не имела права встречаться. Не имела, но встречалась.
- Но ведь это не одно и тоже. Правда? – спросила Пэнси у сверкающих доспехов.
- Правда… - гулким эхом отозвалось из-под забрала.
- Э-э-э… Пэнси, - девушка обернулась и встретилась с безумным взглядом Грейнджер.
Видимо, гриффиндорка только что тушила пожар или же сама являлась поджигателем, потому что такого затравленно-героического взгляда Пэнси еще не видела. Да и обращение по имени. Красные щеки, перепуганный взгляд, растрепанные волосы… У Драко явно что-то со зрением или с головой.
- Грейнджер? Ты от гиппогрифа убегаешь? – елейным тоном поинтересовалась слизеринка.
- Я? Н-нет. Мне нужно найти… Малфоя. Это касается дополнительных занятий.
- Да-да. Я понимаю. Это касается как раз занятий,- улыбка Пэнси стала еще приторнее.
- На что ты намекаешь? – Грейнджер сразу приготовилась защищаться.
- Я? Намекаю? С чего ты взяла? А есть на что намекать? - скороговорка Пэнси окончательно запутала гриффиндорку.
Гермиона бросила на слизеринку неприязненный взгляд и пошла прочь. Она сама найдет, без посторонней помощи, а то какие-то намеки начались. Интересно, Паркинсон что-то знает? Нет! Глупости. Просто показалось. Не мог же Малфой ей все разболтать. Уж если бы он хвастался, то, скорее всего, перед своими дружками, а не перед подругой невесты. Хотя… есть ли у слизеринцев понятие «дружба»?
Глава 42. Взрослая жизнь.
Взрослая жизнь. Все чаще улыбки,
Все реже правдивые речи звучат.
Взрослая жизнь. Все серьезней ошибки,
Но только о них теперь чаще молчат.
Взрослая жизнь – развеяно ветром
То, что вчера волновало всерьез.
Взрослая жизнь – засыпаны пеплом
Яркие краски мальчишеских грез.
Взрослая жизнь – равнодушные лица,
Прощенье обид и стремительность встреч.
А нужно так мало – остановиться,
Чтоб важное что-то в себе уберечь.
Взрослая жизнь, конечно, иная,
Но где-то мелькнет золотое крыло
Птицы-мечты из далекого края,
Из детства, что так незаметно прошло.
И взрослая жизнь вдруг покажется яркой,
Вспыхнув от звонкого смеха друзей.
Наивного детства простые подарки
Среди череды взрослых, правильных дней.
Есть ли у слизеринцев понятие «дружба»?
Этим вопросом в разное время задавались десятки людей, которым не довелось облачиться в форму с эмблемой в виде змеи. Слизеринцы… Расчетливые, холодные, эгоистичные. О них могли говорить, что угодно. А они просто жили. Жили так, как могли, поступая так, как считали нужным. И плевать им было на мнение окружающих.
Тому, кто не побывал в их шкуре, ни за что этого не понять.
Северус Снейп уже не являлся студентом Хогвартса. Но слизеринец – это состояние души. Это на всю жизнь. Можно быть одетым в шелковую мантию, больничную пижаму или маскарадный костюм, твоя аура навсегда пропитывается некой слизеринской составляющей, харизмой, если угодно. Это невозможно стереть, это свойство сродни способности есть или дышать. Ты словно покрыт неким налетом, никому не видимым, но всеми ощущаемым. Возможно потому, что их всегда противопоставляли остальным. День за днем, год за годом.
Так есть ли у слизеринцев понятие «дружба»? Северус не знал ответа на данный вопрос просто потому, что никогда не задумывался над этим. Его мало волновали чужие домыслы, он не обращал внимания на поведение однокурсников в период его учебы. Он никогда не пытался облечь свои действия или чувства в красивые слова. Вот и сейчас, когда Люциус Малфой пригласил его на званый ужин в свое поместье, он не пытался анализировать свои ощущения. И решение принял мгновенно. Он… согласился. Почему? Что-то было в расслабленно-ленивом тоне Люциуса, в его дурацких расспросах об общих знакомых. Какая-то показная небрежность. Да и что могло понадобиться холеному отпрыску старинного рода, наследнику огромного состояния, от него? Да, Северус был неплохим зельеваром. Да что греха таить – хорошим зельеваром. Вот только Люциус об этом знать не мог, а следовательно, интересовали его не профессиональные навыки юноши. Северус не входил в круг «золотой молодежи» – богатых бездельников, которым нечем убить свое время. Их с Люциусом интересы вообще никоим образом не могли пересечься. Они и в школе-то почти не пересекались. А редкое общение происходило на тренировках по квиддичу или же… Именно это «или же» и заставило Северуса согласиться. Ну не былые же матчи его пригласили обсуждать! Выходит, дело в ней? В девочке, которая так решительно вычеркнула его из своей жизни, мигом повзрослев. Или это он сам вычеркнул ее, не пожелав выслушать извинения... Сейчас это казалось неважным. Важно было то, что… «Нарциссе будет приятно тебя видеть» Так, кажется, сказал Люциус? Сначала Северуса охватила скрытая радость. Она вспомнила. Значит, думала о нем, значит, он нужен. И было в этом нечто символичное, словно он рассчитывается со старыми долгами и входит в новую жизнь с чистой совестью и светлой душой. Груз вины перед Нарциссой будет снят, а Лили… Что ж, впереди вся жизнь. Кто знает, возможно, все изменится. Ведь еще вчера он и предположить не мог, что в его жизни вдруг произойдут такие неожиданный перемены.
А когда спало радостное возбуждение, пришла тревога. Почему все-таки Люциус пригласил его? Захотел сделать приятное Нарциссе? Почему тогда не она сама? Да, приехать не могла – пресловутый этикет. «И к лучшему», – подумал Северус, носком ботинка вставляя на место кусок плинтуса. Еще не хватало ей видеть его убогое жилище! Но… она могла написать письмо. Или же Люциус решил сделать ей сюрприз? Но день рождения у нее через два с половиной месяца. Может, у них какая-то другая семейная дата? Но тогда тем более, причем тут он, Северус?
В любом случае, ужин покажет. А пока нужно срочно привести в порядок нарядную мантию и что-то сделать с внешним видом. Эх! И почему он так мало внимания уделял домоводству?
Вечером к его ветхому домику подъехала карета с фамильным гербом Малфоев. Признак того, что он – важный гость. Этот показной жест уменьшил решимость Северуса вполовину. Там явно что-то затевалось, и ему предстояло это выяснить. Но справится ли он? Должен. Ради девочки, чей звонкий смех когда-то окутал его и укрыл от злых насмешек, от неудач и собственной разрушительной злобы. Он сделает все, чтобы ей помочь.
Мерное покачивание кареты, которая была создана для перевозок особ более знатных и привередливых, нежели он, успокаивало, убаюкивало. Северус едва не уснул, несмотря на нервное возбуждение.
Наконец карета остановилась. Услужливый кучер распахнул дверцу и попытался помочь Северусу сойти. Произошла неловкая заминка – юноша не привык к подобному обращению. Даже извинился перед пожилым человеком. Ощущая неловкость от собственной нелепости, Северус огляделся по сторонам. Сказать, что он был поражен – сильно приуменьшить его впечатления. Поражало прежде всего отсутствие вычурности и кричащего шика. Здесь главенствовал камень. Серый, холодный. Он словно отрицал всякую пышность и помпезность. На стенах он был увит плющом, что придавало строениям значимость и основательность. На мостовой камень был натерт до блеска и кое-где отливал желтизной, что заставляло задуматься о времени… Сколько тысяч башмаков касались его, сколько колес скрипели и отстукивали его мелодию. Каменные фигуры предков и мифологических героев, каменные фонтаны и каменные беседки. Камень… Вечный, равнодушный, безрадостный.
Северус поднял воротник мантии и направился по подъездной дорожке в сторону больших черных дверей. Один шаг, второй, третий. Ему стало грустно за целые поколения этой семьи. Не верилось, что по этим дорожкам можно весело носиться, нет, по ним можно только чинно вышагивать.
Озябшая рука протянулась к молотку, украшенному все тем же гербом. Но дотянуться не успела. Двери распахнулись так стремительно, что юноша вздрогнул. На пороге стоял сам хозяин дома. Нарядный, безупречный, радушный.
«Все хуже некуда», – пришло на ум Северусу в то время, как он изобразил некое подобие вежливой улыбки.
Люциус был мил, предупредителен. С улыбкой сообщил, что ужин подадут через сорок минут, поэтому у Северуса есть время пообщаться с Нарциссой. Она как раз в библиотеке, а сам хозяин вынужден удалиться, но Северус может чувствовать себя, как дома.
Изощренное издевательство. Юноша огляделся по сторонам. Привычно решил засунуть руки в карманы, как делал всегда, испытывая неловкость. Но карманов в парадной мантии не оказалось. Да еще эльф привязался, желая выяснить, не хочет ли сэр чего-нибудь выпить, и предлагая проводить в библиотеку. Северус бы непременно выпил, будь он в другой ситуации, но сейчас он отмахнулся от назойливого эльфа и направился в указанную сторону. Сердце стучало в такт шагам. Сколько времени прошло, прежде чем он научился так владеть собой. Вот сейчас он распахнет дверь, и там будет она. Со своей удивительной красотой и обезоруживающей улыбкой. Или же убийственной холодностью. Ну и что? Теперь его этим не проймешь. Вот только в груди что-то сжалось от страха. Перед большой резной дверью он стоял минут пять, раз за разом повторяя, что он ничего не боится и ему все равно.
Прилипчивое существо, именуемое домовым эльфом, услужливо подскочило и распахнуло дверь, видимо решив, что гость не в состоянии справиться сам.
Северус еле совладал с желанием придушить недомерка, потому что он… не был готов к встрече.
Библиотека поражала воображение и размерами, и обстановкой, и количеством представленных книг. Юноша робко шагнул внутрь. Книги… вековая мудрость… Спокойствие, величие.
У противоположной стены в большом кожаном кресле сидела Нарцисса. Сердце сжалось и пропустило пару ударов – такой маленькой и беззащитной она казалась в окружении огромных стеллажей и старинной мебели. На звук открываемой двери девушка подняла голову. Их взгляды встретились. В серых глазах мелькнуло недоверие, непонимание и… надежда. Нарцисса стремительно встала и сделала шаг вперед, а потом в нерешительности остановилась. Громко хлопнула закрывшаяся дверь. Оба вздрогнули, и это наконец вывело их из ступора. Северус отвел глаза от ее бледного лица и скользнул взглядом по фигуре. Внутри все сжалось. Нарцисса ждала ребенка. Также, как и Лили. И тоже от человека, который мизинца ее не стоил. Стало чертовски грустно.
Внезапно Нарцисса бросилась к нему. Северус неловко поднял руку, то ли для рукопожатия, то ли… непонятно для чего. Нарцисса схватила протянутую руку и с силой сжала. Ее пальцы были холоднее льда.
– Привет, – сипло выговорил Северус.
Сердце колотилось, руки дрожали. И это он полчаса себя убеждал, что ничего не чувствует и ему плевать?!
– Зачем ты приехал? – пристально глядя в глаза, спросила Нарцисса.
– Я? – Северус слегка смутился от такого вопроса. А еще от тона, которым он был задан – требовательного, непреклонного. Это была не она. Не та девочка.
– Меня Люциус пригласил. Сказал, что тебе приятно будет. Ошибся, видимо, – стараясь скрыть обиду в голосе, закончил Северус.
– Люциус? – ее лицо омрачилось. – Когда?
– Сегодня.
– Как он тебя нашел?
– Понятия не имею. Что за глупый допрос?! – вспылил Северус, вырывая руку из ее холодных пальцев.
– Уходи, – отпрянув, проговорила Нарцисса.
– Что?
Юноша почувствовал себя круглым идиотом. Мало того, что притащился в этот чертов дом, так еще с какой-то радости решил, что ему тут будут рады. Наивный! Стало горько и обидно. Он молча развернулся к двери. Сделал несколько шагов и резко остановился, услышав за спиной судорожный вздох. Северус стремительно обернулся, как раз успев увидеть мелькнувшие слезы, прежде чем она отвернулась.
– Нарцисса! – юноша рванулся к ней, развернул к себе лицом и заглянул в глаза. И сердце… глупое сердце чуть не выскочило от радости. Оно узнало… узнало ту самую девочку. А ведь зрение его подвело, явив холодность и неприступность, и слух подвел, позволив услышать лишь металлические нотки. А сердце не обманулось. Оно верило и было вознаграждено. По бледным щекам текли слезы. Нарцисса плакала беззвучно, даже безгорестно. Это не были слезы отчаяния, слезы страдания. Просто слезы. Как дань моменту, дань их былой дружбе. Да почему былой? Вот она дружба! Она есть, и никуда от нее не деться.
– Что случилось? – шепотом спросил он, осторожно стирая с ее щек горячие капли.
– Тебе здесь нельзя, – исступленный шепот врывался в сознание, подобно урагану. – Уходи. Слышишь! Они специально тебя вызвали. Я не знаю, зачем. Но это опасно. Ты должен уйти. Пожалуйста. Они страшные люди.
– Нарцисса, успокойся. Скажи толком, что случилось.
Юноша огляделся в поисках места, куда можно присесть. Подтолкнул Нарциссу к большому кожаному креслу, в котором она сидела до его прихода. Девушка послушно села, еще сильнее сжав его руку, словно испугавшись, что он уйдет. Северус попытался ободряюще улыбнуться. Рядом с креслом стоял невысокий пуфик для ног. Северус притянул его поближе и присел. Он смотрел снизу вверх на ее бледное лицо, вслушиваясь в негромкую речь. Девушка смотрела в сторону во время рассказа, словно боясь увидеть в его глазах недоверие, а может, просто стыдилась своей слабости, предпочитая не видеть жалость. Северус обеими руками обхватил ее ладошку, изредка поглаживая и задаваясь вопросом, почему же ее пальцы никак не желают согреваться? Только сейчас он понял, как же ему не хватало ее голоса. Даже такого – приглушенного и прерывающегося от сдерживаемых эмоций. Да, он привык слышать ее голос звенящим, подобно весеннему ручейку. Но это и есть жизнь. Все меняется. Не меняется только отношение к дорогим людям.
|
|
|
