 |
Придется ради этого потрудиться.
|
|
|
|
Мы приземлились на огромном пастбище неподалеку от небольшого пруда,
вдали от городов, где-то на границе штатов Иллинойса и Индианы. Никаких
пассажиров, устроим себе выходной, думал я.
"Послушай", - сказал он. "Впрочем, нет. Просто спокойно стой там и
смотри. То, что ты сейчас увидишь вовсе не чудо. Почитай учебник физики...
даже ребенок может ходить по воде".
Он повернулся и, словно не замечая, что там была вода, на несколько
метров отошел от берега, шагая по поверхности пруда. Это выглядело так,
будто пруд на самом деле был лишь миражом, родившимся в жаркий полдень над
каменной твердыней. Он крепко стоял на поверхности, ни брызги, ни волны не
заливали его летные ботинки.
"Давай", - сказал он, - "иди сюда".
Я видел это своими глазами. Это было возможно - ведь он стоял на воде,
вот и я пошел к нему. Было такое ощущение, что иду по прозрачному голубому
линолеуму, и я рассмеялся.
"Дональд, что ты со мной делаешь?"
"Я всего лишь показываю тебе то, чему все учатся рано или поздно", -
сказал он, - "вот теперь ты и сам можешь".
"Но я..."
"Слушай. Вода может быть твердой", - он топнул ногой, и звук был такой,
словно под ним был камень, - "а может и не быть". Он снова топнул и обрызгал
нас с ног до головы. "Почувствовал? Попробуй сам".
Как быстро мы привыкаем к чудесам! Не прошло и минуты, как я начал
думать, что хождение по воде возможно, естественно и... вообще, что тут
такого?
"Но если вода сейчас твердая, как мы можем ее пить?"
"Так же как и ходить по ней, Ричард. Она не твердая, и не жидкая. Ты и
я, сами решаем, какой она будет для нас. Если ты хочешь, чтобы вода была
жидкой, думай, что она жидкая, поступай так, будто она жидкая, пей ее. Если
|
|
|
хочешь, чтобы она стала воздухом, действуй так, будто она - воздух, дыши ею.
Попробуй".
Может, это связано с присутствием столь продвинутого существа, подумал
я. Может, таким вещам позволительно происходить в определенном радиусе,
скажем, метров пятнадцать вокруг них...
Я встал на колени и засунул руку в пруд. Жидкость. Затем я лег на его
поверхность, погрузил голову в синеву и, исполненный веры, сделал вдох.
Казалось, что я дышу теплым жидким кислородом, дышалось легко и свободно. Я
сел и вопросительно посмотрел на него, ожидая, что он без слов поймет то,
что вертелось у меня в голове.
"Говори", - приказал он.
"Зачем мне говорить вслух?"
"Потому, что то, что ты хочешь сказать, точнее выразить словами.
Говори".
"Если мы можем ходить по воде, дышать ею и пить ее, почему мы не можем
то же самое делать и с землей?"
"Правильно. Молодец. Смотри..."
Он легко подошел к берегу, будто шагал по нарисованному озеру. Но в тот
момент, когда его ноги ступили на прибрежный песок, он начал погружаться и,
сделав несколько шагов, ушел по плечи в землю, покрытую травой. Казалось,
что пруд неожиданно превратился в остров, а земля вокруг стала морем. Он
немного поплавал в пастбище, плескаясь и поднимая темные жирные брызги,
затем поплавал на самой его поверхности, а потом встал и пошел по нему.
Неожиданно, я увидел чудо - человек шел по земле!
Я, стоя на пруду, зааплодировал ему. Он поклонился и зааплодировал мне.
Я подошел к краю пруда, подумал, что земля жидкая и тронул ее носком
ботинка. По траве кругами пошли волны. Насколько здесь глубока земля? Чуть
было не спросил я вслух. Земля будет настолько глубока, насколько я сам
решу. Полметра, решил я, она будет глубиной полметра, и я перейду ее вброд.
Я уверенно ступил на берег и тут же провалился с головой. Под землей
|
|
|
было черно и страшно, затаив дыхание, я рванулся на поверхность, стараясь
ухватиться за твердую воду, уцепиться за край пруда.
Он сидел на траве и хохотал.
"Ты - блестящий ученик, знаешь?"
"Никакой я тебе не ученик! Вытащи меня отсюда".
"Сам вылазь".
Я перестал барахтаться. Я представлю землю твердой и смогу легко из нее
вылезти. Я представил ее твердой и вылез... с ног до головы измазанный
черной грязью.
"Ну, парень, и перемазался же ты!"
На его голубой рубашке и ждинсах не было ни пылинки, ни пятнышка.
"А-а-а!" Я начал вытряхивать землю из волос и ушей. Наконец я бросил
бумажник на траву, вошел в жидкую воду и начал чиститься традиционным
влажным способом.
"Я знаю, есть и лучший способ чистки".
"Да, есть способ сделать это побыстрее".
"Уж пожалуйста не рассказывай мне о нем. Сиди там и хохочи, а я уж
как-нибудь сам до него додумаюсь".
"О'кей".
В конце концов, громко хлюпая ботинками, я побрел к самолету,
переоделся и развесил мокрую одежду сушиться на стяжках крыльев.
"Ричард, не забудь то, что ты сделал сегодня. Очень легко забыть те
моменты, когда ты понимал мир, и потом решить, что это был просто сон или
чудо. Ничто хорошее - не чудо, ничто прекрасное - не сон".
"Ты сам сказал, что мир - это сон, и он прекрасен, иногда. Закат.
Облака. Небо".
"Нет. Их образ - это сон. Красота реальна. Ты чувствуешь разницу?"
Я кивнул, почти понимая его. Позже я украдкой глянул в "Справочник
Мессии".
Мир -
Это твоя ученическая тетрадка, страницы,
На которых ты решаешь задачки.
Он нереален,
Хоть ты и можешь выразить в нем реальность,
Если пожелаешь.
Ты также
Волен писать чепуху,
Или ложь, или вырывать
Страницы.
Истинный
Первородный грех заключается в
Ограничении Абсолюта.
Не делай этого.
Был свежий теплый полдень, ливень ненадолго прекратился, и тротуары, по
которым мы шагали из города к самолетам, были все еще мокрыми.
"Ты ведь можешь проходить сквозь стены, да, Дон?"
"Нет".
"Когда ты говоришь "нет", а я знаю, что на самом деле можешь, это
|
|
|
означает, что тебе не нравится, как я сформулировал вопрос".
"Мы крайне наблюдательны", - сказал он.
"Все дело в "проходить" или в "стенах"?"
"Да, но не только. Твой вопрос предполагает, что я существую в одном
ограниченном пространстве-времени и перемещаюсь в другое пространство-время.
Сегодня у меня нет желания соглашаться с твоими ложными предположениями обо
мне".
Я нахмурился. Он знал, о чем я спрашивал. Почему бы ему не ответить
просто на мой вопрос и дать мне возможность узнать, как он это делает?
"Этим я пытаюсь помочь тебе поточнее формулировать свои мысли", -
сказал он мягко.
"Ну ладно. Ты можешь сделать так, чтобы казалось, что ты можешь пройти
сквозь стену. Так лучше?"
"Да, лучше. Но, если ты желаешь быть точным..."
"Не подсказывай мне. Я знаю, как сказать то, что я хочу. Вот мой
вопрос. Каким образом ты можешь переместить иллюзию ограниченного чувства
личности, выраженного в этом представлении пространственно-временного
континуума, как твое "тело", через иллюзию материальной преграды под
названием "стена"?"
"Прекрасно!" - одобрил он. "Когда ты правильно задаешь вопрос, он сам
отвечает на себя, не так ли?"
"Нет. Этот вопрос не ответил сам на себя. Как ты проходишь сквозь
стены?"
"РИЧАРД! Ты был почти у цели, а затем все испортил! Я не могу проходить
сквозь стены... когда ты говоришь это, ты допускаешь существование вещей,
которых я вовсе не допускаю, а если и я начну думать так же, как и ты, то
ответ будет: я не могу".
"Но так сложно, Дон, выражать все очень точно. Разве ты не знаешь, что
я хочу сказать?"
"И от того, что что-то очень сложно, ты не пытаешься это сделать?
Научиться ходить вначале тоже было тяжело, но ты позанимался этим, и теперь,
глядя на тебя, может показаться, что это вовсе нетрудно".
Я вздохнул. "Да. Ладно. Забудь об этом вопросе.
"Я о нем забуду. Но у меня есть вопрос к тебе, а ты можешь?" Он глянул
на меня с таким видом, будто ему было на это совершенно наплевать.
|
|
|
"Итак, ты говоришь, что тело - это иллюзия, и стена - это иллюзия, но
личность реальна, и ее нельзя остановить никакими иллюзиями".
"Не я это говорю. Это ты сам сказал".
"Но это так".
"Естественно", - подтвердил он.
"И как ты это делаешь?"
"Ричард, тебе не надо ничего делать. Ты представляешь, что это уже
сделано, вот и все".
"Надо же, как все просто".
"Как научиться ходить. Потом ты начинаешь удивляться, что в этом было
такого сложного".
"Дон, но проходить сквозь стены для меня сейчас совсем несложно; это
просто невозможно".
"Ты, наверное, думаешь, что если повторишь
"невозможно-невозможно-невозможно" тысячу раз, то все сложное для тебя вдруг
станет простым?"
"Прости. Это возможно, и я сделаю это, когда придет время мне это
сделать".
"Поглядите только на него, он ходит по воде, яко по суху, и опускает
руки от того, что не проходит сквозь стены".
"Но то было просто, а это..."
"Утверждая, что ты чего-то не можешь, ты лишаешься всемогущества", -
пропел он. "Не ты ли неделю назад плавал в земле?"
"Ну плавал".
"А разве стена, это не просто вертикальная земля? Разве тебе так уж
важно, как расположена иллюзия? Горизонтальные иллюзии легко преодолеть, а
вертикальные нет?"
"Мне кажется, я начинаю наконец понимать тебя, Дон".
Он посмотрел на меня и улыбнулся. "Как только ты поймешь меня, придет
пора оставить тебя на время наедине с самим собой".
На окраине городка стояло большое хранилище зерна и силоса, построенное
из оранжевого кирпича. Казалось, что он решил вернуться к самолетам другой
дорогой и свернул в какой-то переулок, чтобы срезать путь. Для этого надо
было пройти сквозь кирпичную стену. Он круто повернул направо, вошел в стену
и пропал из виду. Теперь я думаю, что, если бы сразу же повернул за ним, я
бы тоже смог пройти сквозь нее. Но я просто остановился на тротуаре и
посмотрел на место, где он только что был. Затем я коснулся рукой стены, она
была из твердого кирпича.
"Когда-нибудь, Дональд", - сказал я, - "когда-нибудь...", и в
одиночестве пошел кружным путем к самолетам.
"Дональд", - сказал я, когда добрался до поля. "Я пришел к выводу, что
ты просто не живешь в этом мире".
Он удивленно посмотрел на меня с крыла своего самолета, где он учился
заливать бензин в бак. "Конечно нет. Можешь ли ты мне назвать кого-нибудь,
кто живет в нем?"
"Что ты хочешь этим сказать, могу ли я назвать кого-нибудь, кто живет?
Я! Я живу в этом мире!"
"Превосходно", - похвалил он, как будто мне удалось самостоятельно
|
|
|
раскрыть страшную тайну. "Напомни потом, что сегодня я угощаю тебя обедом. Я
просто поражен, что ты умеешь постоянно учиться".
Это сбило меня с толку. Он говорил без сарказма и иронии; он был
абсолютно серьезен. "Что ты хочешь сказать? Конечно же я живу в этом мире. Я
и еще примерно четыре миллиарда человек. Это ты..."
"О, боже, Ричард! Ты серьезно! Обед отменяется. Никаких бифштексов,
никаких салатов, ничего! Я-то думал, что ты овладел главным знанием". Он
замолчал и посмотрел на меня с сожалением. "Ты уверен в этом. Ты живешь в
том же мире, что и, например, биржевой маклер, да? И твоя жизнь, как мне
кажется, только что круто изменилась из-за новой политики Биржевого комитета
- от перераспределения министерских портфелей с пятидесятипроцентной потерей
вложений для держателей акций? Ты живешь в том же мире, что и
шахматист-профессионал? Нью-Йоркский открытый турнир начинается на этой
неделе. Петросян, Фишер и Браун сражаются за приз в полмиллиона долларов.
Что же ты тогда делаешь на этом поле в Мейленде, штат Огайо? Ты и твой
биплан, "Флит", выпуска 1929 года, здесь, на фермерском поле, и для тебя нет
ничего важнее, чем разрешение использовать это поле для полетов, люди,
желающие покататься на самолете, постоянный ремонт мотора и то, чтобы, не
дай бог, не пошел град... Сколько же, по твоему, человек живет в твоем мире?
Так ты стоишь там, на земле, и серьезно утверждаешь, что четыре миллиарда
живут не в четырех миллиардах разных миров, ты серьезно собрался это мне
доказать?" - он так быстро говорил, что начал задыхаться.
"А я уже прямо чувствовал, как картошка тает на языке", - сказал я.
"Очень жаль. Очень хотелось мне тебя угостить. Но с этим все, лучше и
не вспоминать".
И хоть тогда я в последний раз обвинил его в ом, что он не живет в этом
мире, прошло еще много времени, прежде чем я понял слова, на которых
открылась книжка:
Если
Ты немного
|
|
|
