 |
Изрекаешь, не имеет ни прошлого,
|
|
|
|
Ни будущего.
Она просто есть,
И этого для нее
Вполне достаточно.
Я лежал на спине под моим самолетом, вытирая масло с нижней части
фюзеляжа. Почему-то сейчас из двигателя масла стало подтекать меньше, чем
прежде. Шимода прокатил одного пассажира, а потом подошел и сел на траву
рядом со мной.
"Ричард, как ты можешь надеяться поразить мир, если все кругом
работают, чтобы заработать себе на кусок хлеба, а ты целыми днями лишь
совершенно безответственно летаешь на своем захудалом бипланчике и катаешь
пассажиров?" Он снова проверял меня. "На этот вопрос тебе придется отвечать
не раз".
"Пожалуйста, Дональд. Во-первых: Я существую вовсе не для того, чтобы
чем-то поразить этот мир. Я существую для того, чтобы быть счастливым в этой
жизни ".
"Отлично. А во-вторых?"
"Во-вторых: Для того, чтобы заработать себе на хлеб насущный, каждый
волен делать то, что ему хочется. В-третьих: Ответственность - это
способность отвечать за что-то, за тот образ жизни, который мы выбираем
сами. И есть лишь один человек, перед которым мы должны держать ответ, и,
конечно же, это..."
"Мы сами", - закончил за меня Дон вместо воображаемой толпы искателей
истины, незримо рассевшихся на траве вокруг нас.
"Человеку вовсе нет нужды держать ответ даже перед самим собой, если
ему это не нравится... в безответственности нет ничего плохого. Но
большинству из нас интересней знать, почему мы поступаем так, а не иначе,
почему мы делаем именно такой выбор - любуемся ли мы птицами в лесу,
наступаем ли на муравья, или работаем ради денег, делая совсем не то, что
нам хочется". Я поморщился. "Похоже получилось длинновато".
|
|
|
Он кивнул. "Даже слишком".
"Ладно... Как ты хочешь поразить мир..." Я закончил работу и удобно
устроился в тени под крылом. "А как насчет: " Я разрешаю миру жить, как ему
хочется, и я разрешаю себе жить, как я сам того хочу ".
Он расплылся в счастливой улыбке, явно гордясь мною.
"Ответ достойный истинного мессии! Просто, ясно, легко запоминается и
непонятно до тех пор, пока не поразмыслишь на досуге".
"Задай еще вопрос". Какое же наслаждение наблюдать за работой
собственной головы, решающей мировые проблемы.
"Учитель", - сказал он. "Я жажду любви, я добр, я делаю другим то, что
хотел бы получить от них, но, все равно, у меня нет друзей, я совсем одинок.
Ну, что ты ответишь на это?"
"Понятия не имею", - ответил я. "Ни малейшего".
" ЧТО?"
"Это просто шутка, чтобы оживить компанию. Просто безобидная смена
темы".
"Оживляя компанию, Ричард, будь очень осторожен. Ведь проблемы, с
которыми люди к тебе приходят, им вовсе не кажутся забавными шутками, если,
конечно, они не успели еще далеко уйти в духовном развитии, а те, кто уже
ушел достаточно далеко, знают, что они сами себе Мессии. Тебе даются ответы,
так что потрудись произнести их вслух. Попробуй только побаловаться с этим
"Понятия не имею", и увидишь, сколько секунд толпе потребуется, чтобы
поджарить такого шутника на костре".
Я гордо выпятил грудь. "Страждущий, ты пришел ко мне за ответом, так
внемли: Золотое Правило неприменимо. Что, если бы ты встретил мазохиста,
воздающего окружающим то, что ему хотелось бы получить от них? Или человека,
почитающего Бога-Крокодила, мечтающего лишь о высочайшей чести быть
брошенным ему на съедение? Даже тот самый Добрый Самаритянин, с которого все
и пошло... С чего он взял, что человек, лежащий на обочине, хотел, чтобы его
раны омыли и залечили? А может, преодолением этого испытания он хотел
|
|
|
излечиться духовно? Лежал себе в пыли и тихо наслаждался".
Мне казалось, что я говорю очень убедительно.
"Даже если изменить формулировку Правила на: "Делай другим то, что они
хотят получить", мы ничего не добьемся - ведь мы знаем только то, что от
окружающих хотим получить мы. На самом деле Правило значит: " Поступай со
встречным так, как ты сам хочешь с ним поступить " - и мы должны применять
его с чистой совестью. Тогда тебе не придется стегать мазохиста его кнутом
просто от того, что он об этом мечтает. И совсем ни к чему прикармливать
крокодилов их почитателями".
Я посмотрел на Шимоду. "Слишком многословно?"
"Как всегда. Ричард, ты растеряешь девяносто процентов своих
слушателей, если не научишься говорить кратко".
"А что плохого в том, чтобы потерять девяносто процентов моих
слушателей?" - спросил я в ответ. "Что плохого, если я потеряю всех моих
слушателей? Я знаю то, что я знаю, и говорю то, что говорю. А если это
плохо, ну что ж, ничего не поделаешь. Полет на биплане обойдется вам в три
доллара наличными".
"А знаешь..." Шимода встал, стряхивая солому с джинсов.
"Что?" - недовольно спросил я.
"Ты только что сдал выпускной экзамен. Ну и как тебе - быть Мастером?"
"Разочарование и безысходность".
Он посмотрел на меня с неуловимой улыбкой. "К этому привыкаешь".
Очень
Легко проверить,
Окончена ли твоя миссия
на Земле:
Если ты жив -
Она продолжается.
Можно здорово устать, пока обойдешь магазин скобяных изделий, кажется,
что полки тянутся и тянутся, исчезая в бесконечности.
В Хэйворде, я отправился в подобное рискованное путешествие в поисках
гаек, болтов и шайб для хвостового костыля моего "Флита". Пока я рыскал в
полумраке, Шимода терпеливо разглядывал товары - ведь ему-то, уж конечно, в
этом магазине покупать было нечего. Вся экономика может рухнуть, подумал я,
если все, подобно ему, будут сами из воздуха и мыслеформ создавать то, что
им надо.
В конце концов я нашел желанные болты и отправился с ними к прилавку,
где играла тихая музыка. "Зеленые рукава" - я полюбил эту старинную песню
|
|
|
еще в детстве и всегда слушаю ее с удовольствием. Сейчас звуки лютни лились
из спрятанных динамиков. Странно слышать ее в городке с населением в
четыреста человек.
Еще удивительнее было то, что никаких динамиков там не было. Хозяин
магазина сидел за прилавком, откинувшись на своем стуле, и слушал, как
мессия играл на дешевой шестиструнной гитаре, взятой с одной из полок.
Музыка звучала просто прекрасно, я, заплатив причитающиеся за болты 73
цента, тихонько стоял, зачарованный мелодией. Может быть, все дело в том,
что струны дешевого инструмента чуть-чуть дребезжали, но, казалось, что она
доносится из далекой средневековой Англии, укрытой туманами.
"Дональд, как здорово! Я не знал, что ты умеешь играть на гитаре!"
"Ты не знал? Значит ты думаешь, что, если бы Иисусу Христу дали гитару,
он бы сказал: "Я не умею на ней играть?" Мог ли он так сказать?"
Шимода положил гитару на место и вышел со мной на улицу, залитую
солнцем. "Или ты думаешь, что найдется хоть один Мастер, достойный своей
ауры, который не понял бы человека, заговорившего с ним по-русски или
по-персидски? Или что Мастер не может разобрать трактор или, скажем,
управлять самолетом, если захочет?"
"Так ты действительно все это умеешь?"
"И ты тоже. Просто я знаю, что я знаю все".
"И я могу играть на гитаре так же как и ты?"
"Нет, у тебя будет свой стиль, не похожий на мой".
"Но как мне это сделать?" Я вовсе не собирался со всех ног бежать
покупать гитару, просто мне было любопытно.
"Лишь убери то, что тебя сдерживает, откажись от своей веры в то, что
ты не умеешь играть. Возьмись за нее, как будто это часть твоей жизни, что
на самом деле так и есть, в одной из твоих других жизней. Знай, что ты
прекрасно можешь на ней играть, и пусть твое бессознательное "Я" завладеет
пальцами и начнет играть".
Я что-то читал об этом - обучение под гипнозом, когда гипнотизер
говорит людям, что они - певцы и живописны, и они поют и рисуют, как
нстоящие таланты. "Мне трудно, Дон, забыть то, что я не умею играть на
|
|
|
гитаре".
"Тогда тебе будет трудно на ней играть. Потребуются годы учебы, прежде
чем ты позволишь себе заиграть, прежде чем твое сознание скажет тебе, что ты
достаточно намучался и уже заслужил наконец право играть хорошо".
"А почему же я быстро научился летать на самолете? Считается, что это
очень сложно, но я схватывал все на лету".
"А ты хотел летать?"
"Больше всего на свете. Ничего другого просто не существовало. Я
смотрел из кабины вниз на облака, на дым, поднимающийся по утрам из печных
труб прямо в небо, и я видел... А-а, я тебя понял. Ты хочешь сказать: "К
гитаре тебя так сильно не тянуло".
"К гитаре тебя так сильно не тянуло".
"Дон, у меня засосало под ложчкой, и это говорит о том, что именно так
ты и выучился летать. Ты просто однажды сел в "Трэвэл Эйр" и полетел.
Никогда не сидел в самолете до тех пор".
"Надо же, до чего ты догадлив".
"И ты не сдавал летных экзаменов? Подожди. Да у тебя и полетной книжки
нет. Обычной полетной книжи с разрешением".
Он странно посмотрел на меня, едва заметно улыбаясь, будто я поспорил,
что у него нет книжки, а он знал, что она у него есть.
"Ты говоришь о бумажке? Такое разрешение?"
"Да, бумажка".
Он не полез в карман и не достал бумажник. Он просто раскрыл правую
ладонь, и на ней лежала полетная книжка, как будто он носил ее, ожидая,
когда же я про нее спрошу. Она была совершенно новой, даже не сложенной
пополам, и я подумал, что еще десять секунд назад ее вообще не существовало.
Но я взял ее в руки и внимательно прочитал. Это было официальное
удостоверение пилота, скрепленное печатью Министерства транспорта, выданное
Дональду Уильяму Шимоде, живущему в штате Индиана, разрешающее ему управлять
одно- и многомоторными самолетами, планерами и работать в качестве штурмана.
"А допуск к гидросамолетам и вертолетам?"
"Достану, если понадобится", - сказал он так таинственно, что я
расхохотался еще раньше его. Парень, подметавший тротуар, посмотрел на нас и
тоже улыбнулся.
"Слушай, а мне?" - попросил я. "Я хочу допуск к авиалайнерам".
"Свою полетную книжку будешь подделывать сам", - ответил он.
Во время радиопередачи Джефа Сайкса я вдруг увидел совершенно
незнакомого мне Дональда Шимоду. Передача началась в девять вечера и шла до
полуночи. Мы сидели в крохотной комнатке, заставленной катушками с
рекламными заставками, записанными на пленку, кругом было полно каких-то
кнопочек и циферблатов.
Беседу с нами Сайкс начал с того, что поинтересовался, не нарушаем ли
|
|
|
мы закон, когда летаем по стране на старых самолетах и катаем пассажиров.
Ответ был прост. Ничего противозаконного в этом нет, и наши самолеты
так же тщательно проверяются полетной инспекцией, как и реактивные лайнеры.
Они надежней и безопасней, чем большинство современных самолетов из металла,
и для полетов достаточно лишь получить лицензию и разрешение фермера
использовать его поле. Но Шимода сказал совсем иное. "Никто не может
помешать нам делать то, что мы хотим, Джеф", - ответил он.
Конечно же, он был прав, но в его ответе не хватало тактичности, а без
нее не обойтись, когда выступаешь перед радиослушателями, интересующимися, с
чего это мы тут разлетались на наших этажерках. Не прошло и минуты, как на
пульте Сайкса замигал огонек телефонного звонка.
"Нам звонят по линии один", - сказал Сайкс в микрофон. "Слушаю вас,
мадам".
"Я в эфире?"
"Да, мадам, вы в эфире, а в передаче принимает участие наш гость,
летчик Дональд Шимода. Говорите, пожалуйста, мы все вас слушаем".
"Я хотела бы сказать этому парню, что вовсе не все делают то, что
хотели бы, и что некоторым приходится работать, чтобы заработать себе на
хлеб, и чувствовать ответственность, а не просто паясничать в воздушном
балагане!"
"Люди, работающие ради куска хлеба, делают то, что им больше всего
хочется", - сказал Шимода. "Так же как и те, кто зарабатывает свой хлеб
играючи..."
"В Писании сказано: "В поте лица своего будешь ты добывать свой хлеб, и
в печали будешь ты его есть".
"Мы вольны поступать и так, если захотим".
"Делай то, что можешь!" Мне надоели люди, вроде вас, твердящие: "делай
то, что можешь!", "делай то, что можешь!". Из-за вас люди становятся
совершенно необузданными, и они уничтожат мир. Они его уже уничтожают.
Посмотрите только, что творится с растениями, реками и океанами!"
Она по крайней мере раз пятьдесят давала ему прекрасную возможность для
достойного ответа, но он ни разу ей не воспользовался. "И прекрасно, если
этот мир будет уничтожен", - сказал он. "Есть миллиард других миров, которые
мы можем создать, или выбрать для себя. До тех пор, пока люди хотят
держаться планет, у них будут планеты, пригодные для жизни".
Это вряд ли было расчитано на то, чтобы успокоить собеседницу, и я,
совершенно сбитый с толку, посмотрел на Шимоду. Он говорил, имея в виду
перспектву многих и многих жизней, использовал знания, которые доступны лишь
Мастеру. Эта женщина, естественно, считала, что разговор относится лишь к
реальности данного единственного мира, который начинается рождением и
заканчивается смертью. Он знал это... почему он не делал скидок?
"Так все, значит, распрекрсно?" - спросила она. "В мире нет зла, и
вокруг нас никто не грешит? Вас, похоже, это не волнует".
"А тут нечему волноваться, мадам. Мы видим лишь крошчную частичку
единой жизни, да и эта частичка иллюзорна. В мире все уравновешено, никто не
страдает и никто не умирает, не дав на это своего согласия. Нет ни добра, ни
зла вне того, что делает нас счастливыми и несчастными".
От его слов ей вовсе не становилось спокойней. Но внезапно она
замолчала, а затем тихо спросила: "Откуда вы знаете все то, о чем говорите?
Откуда вы знаете, что все это истинно?"
"Я не знаю, истинно ли все это", - ответил он. "Я просто в это верю,
потому что это доставляет мне радость".
Я прищурился. Он мог бы сказать, что все это он уже попробовал, и все
вышло... исцеление больных, чудеса, сама жизнь, в которой его учение стало
явью, - это доказывает то, что слова его истинны и совершенно реальны. Но он
промолчал. Почему?
Этому есть причина. Сквозь узенькую щелку между веками я едва различал
в полумраке комнаты смутный силуэт Шимоды, склонившегося над микрофоном. Он
говорил прямо в лоб, не давая никакой воможности выбора, не прилагая ни
малейших усилий помочь бедным радиослушателям понять его.
"В истории мира, все, кто сыграл хоть какую-то мало-мальски важную
роль, все, кто когда-либо испытал счастье, все, кто хоть что-нибудь подарил
миру, были божественно эгоистичны, жили ради собственных интересов. Все без
исключения".
Следующим в разговор вступил мужчина. Время в тот вечер летело очень
быстро. "Эгоисты! Мистер, а вы знаете, кто такой Антихрст?"
На секунду Шимода улыбнулся и откинулся на спинку стула. Казалось, что
он знал нового собеседника лично.
"Может быть, вы мне сами скажете?" - ответил он вопросом на вопрос.
"Христос говорил, что мы должны жить ради наших ближних. Антихрст
говорит, будь эгоистом, живи ради себя, и пусть все катятся к чертям в ад".
"Или рай, или туда, куда они сами захотят отправиться".
"Вы очень опасны, вы знаете об этом, мистер? А что, если все
наслушаются вас и начнут делать то, что они хотят? Что по-вашему случится
тогда?"
"Я думаю, что тогда наша планета стала бы самой счастливой в этой части
Галактики", - ответил Шимода.
"Мистер, мне не хочется, чтобы мои дети услышали ваши речи".
"А что хотят услышать ваши дети?"
"Если мы все свободны делать то, что захотим, значит, я могу прийти к
вам на поле с моим дробовиком и прострелить вашу дурацкую башку".
"Конечно, вы вольны это сделать".
Было слышно, как трубка с грохотом упала на рычаг. Где-то в городе был
по-крайней мере один рассерженный человек. Другие схватились за телефоны, на
пульте ведущего разом замигали все лампочки вызова.
События вовсе не должны были развиваться именно так; он мог бы сказать
те же вещи иначе, и не задевая их самолюбия.
Постепено меня охватывало то же самое чувство, которое я испытал в
Трое, когда толпа рванула к самолету и окружила Шимоду. Пора, явно пора нам
было отправляться в путь.
"Справочник" там, в студии, мне совсем не помог.
Для того,
|
|
|
