Вопрос 1. Позитивизм, сциентизм и антисциентизм как

План

 

1. Позитивизм, сциентизм и антисциентизм как социокультурные феномены.

2. Две традиции в развитии естественнонаучной и гуманитарной культур.

3. Методологическая культура современной науки и принцип гносеологического актуализма.

4. К вопросу об историческом возрасте науки как культурологическом феномене.

Во всем мне хочется дойти

До самой сути.

В работе, в поисках пути,

В сердечной смуте,

До сущности протекших дней,

До их причины.

До оснований, до корней,

До сердцевины.

Все время схватывая нить

Судеб, событий,

Жить, думать, чувствовать, любить,

Свершать открытья…

О, если бы я только смог,

Хотя отчасти,

Я написал бы восемь строк

О свойствах страсти,

Я вывел бы ее закон,

Ее начало,

И повторял ее имен

Инициалы…

Б. Пастернак

 

Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивле­нием и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, – это звездное небо надо мной и моральный закон во мне.

И.Кант

История человечества, как мы можем судить о ней на основании сохранившихся ее материализованных памятников в виде предметов че­ловеческой культуры, всегда была сопряжена с идеализацией ее веду­щих ценностей, так или иначе воплотившихся в обычаях и традициях эпох. И при всем многообразии отношений людей, нашедших отражение в этих обычаях и традициях, ведущим отношением так или иначе всег­да выступало отношение в виде веры, будь то – вера во всеобщую гар­монию мироздания, как у древних греков; вера во всеобщую организую­щую силу государства, как у древних римлян; вера в единого творца всего мироздания, как это было в эпоху Европейского Средневековья; вера в неограниченный потенциал человека, как полагали мыслители Европейского Возрождения; вера во всемогущество науки, как считали философы периода нарождающегося капитализма и т.п.

Такая неизбывность человеческой веры, по-видимому, свидетель­ствовала о том, что человек сущностен именно верой: пока человек верит – он человек! И вместе с тем, история с неизбежностью подчер­кивала, что при всех коллизиях в эволюции человечества в качестве незыблемого оставалась собственно только вера, хотя сам предмет ее периодичес­ки претерпевал изменения, выступая всякий раз своего рода олицетворением той или иной конкретной исторической эпохи человечества.

Есть такая притча. По дороге, взявшись за руки, идут семеро слепцов, ибо только так они могли бы помочь друг другу в случае ка­кой-либо неожиданности, произошедшей с кем-либо из них. На этот раз они столкнулись с чем-то, закрывшим им всю дорогу. На вопрос, что бы это могло быть, им было отвечено, что это слон. Мы о слонах слыша­ли, – сказали слепцы, – но никогда с ними до сих пор не встречались. И слепцы стали ощупывать слона. Слон очень напоминает большую толс­тую змею, – сказал один из слепцов. Нет, ты неправ, – сказал другой, – слон есть что-то вроде большого лопуха. Я не знаю, похож ли слон на змею или на лопух, – отозвался третий, – но я определенно ощущаю колонну. И все же слон – это просто толстая веревка, – подвел итог последний.

Мораль, что следует из этой притчи, проста: мир сложен и разно­образен, а наши возможности познания его ограниченны, поэтому мы всегда будем находиться лишь в состоянии постигать только отдельные сто­роны мироздания, никогда так и не постигнув его полностью. Иными словами, возвращаясь к вышеупомянутой притче, можно с достовернос­тью утверждать, что верно и то, что названный там слон есть " боль­шая змея ", и то, что он – " большой лопух ", и то, что он – " большая колонна ", и то, что он – " толстая веревка "; как неверно и то, что слон – это только " большая змея ", и то, что он – только " большой лопух ", и то, что он – только " большая колонна ", и то, что он – только " толстая веревка ".

Так и эволюция человеческой веры, – то ли в гармонию мирозда­ния, то ли – в могущественную силу государства, то ли – в могущест­во вселенского творца, то ли – в творческие возможности человека, то ли – во "всевидящее око" и "производительную силу" науки, – го­ворит не только об исторически преходящем характере предмета веры, но и о том, что в каждом из этих и других вариантах предмета веры отображается именно сама действительность, но только либо в виде "большой змеи", либо в виде "большого лопуха", либо в виде "большой колонны", либо в виде "толстой веревки" и т.п. Такова философская констатация к вопросу о науке в контексте человеческой культуры.

Вопрос 1. Позитивизм, сциентизм и антисциентизм как

 социокультурные феномены

 

Исторически так произошло, что методы исследования и способы объяснения, сложившиеся в науке, в самом естествознании были разра­ботаны значительно раньше, чем это осуществилось в социальных и гу­манитарных науках. Это объясняется прежде всего тем, что специфика собственно природных образований в силу их более длительной эволю­ции в сравнении с эволюцией объектов социальной действительности объективно определилась как более четко очерченная и, следовательно, – как более четко выделяемая в процессе ее познания. В силу этого же об­стоятельства познание природных объектов в сравнении с объектами мира социальных явлений стало и более практически значимым, ибо по­чти незамедлительно оно стало воплощаться в разного рода технических устройствах и технологических процессах.

В этой связи, конечно, не могли не предприниматься попытки аб­солютного перенесения методов и форм естественнонаучного познания на всю сферу социального и гуманитарного знания. Впервые такая про­грамма на принципиальных основаниях была выдвинута в середине XIX-го столетия французским со­циологом Огюстом Контом в его "Курсе позитивистской философии". Конт полагал, что именно науки, дающие пред­метно-практическое знание, или как он их называл – позитивные, или положительные, – и выступают как подлинная научная ценность, не допускающая при этом никаких околонаучных спекуляций. Именно такими науками и образован, по мнению Конта, весь фактический комплекс естествознания. Ес­тественная наука – сама себе философия: так можно было бы выразить суть позитивистского учения О. Конта. С этих позиций, основная осо­бенность позитивизма может быть представлена так, что положительную философию мо­жно и должно считать единственной прочной основой общественных преобразований. С этих позиций, Конт рассматривал, к примеру, социологию как своего рода со­циальную физику, в которой в качестве атомов фигурируют чело­веческие индивидуумы. В дальнейшем, следуя именно Конту, сторонни­ки позитивистского учения продолжали осуществлять попытки сведения всех социальных явлений к уже открытым закономерностям естествозна­ния.

Современный позитивизм, или неопозитивизм, не только унаследо­вал основные черты первоначального позитивизма, но и добавил к ним другие требования этой доктрины. Продолжая настаивать на необходи­мости выработки всеобщего, единого, универсального метода познания абсолютно для всех наук, неопозитивисты стали подчеркивать в этой связи особое значение логики в качестве всеобщего метода для построе­ния единой системы научного знания. На этом основании современный позитивизм стали называть логическим позитивизмом. Этот позитивизм провозгласил в качестве идеала для всех наук математическую физику, так как именно эта наука и основывается как раз на требованиях кла­ссического дедуктивно-аксиоматического метода, так или иначе вопло­тившегося в лучших и плодотворных традициях естественнонаучного по­знания.

Еще одной отличительной особенностью современного позитивизма является его обязательная ориентация на эмпирическое подтверждение полученных в науке результатов, ибо, с этой точки зрения, все, что не может быть обосновано таким путем, полагается как ненаучное и спекулятивное. Отсюда неопозитивизм, пытающийся апеллировать к миру принципиально наблюдаемого и только его, получил еще одно название – эмпирический позитивизм.

Таким образом, историческая идеализация естествознания, вера в его всемогущество и "непогрешимость", начавшие формироваться еще в эпоху Нового Времени в Европе XVI-XVII вв., привели к XX-му столе­тию к провозглашению научной деятельности в качестве высшей ценности всей мировой цивилизации. Такое мировоззренческое отноше­ние к науке получило определение сциентизма (от лат. scientia – "зна­ние", "наука"). С этих позиций, наука приобрела статус высшего куль­турно-мировоззренческого идеала, высшего образца человеческой дея­тельности, и потому сциентизм предписывал в качестве высших критериев для цивилизации ориентироваться именно на методы естествозна­ния и распространять его принципы на все остальные отношения людей.

Со временем, однако, становилось все более очевидным, что сци­ентизм является вовсе уж не таким универсальным мировоззрением, как об этом говорили позитивисты, в подтверждение этому все более вызревали в недрах науки принципы противоположного мировоззренческого подхода – антисциентизма. Антисциентизм провозгласил решительную войну против науки и по­требовал возврата к традиционным ценностям и способам деятельности "донаучного" человечества, ибо наука, с точки зрения антисциентизма, приносит больше вреда, нежели пользы. Аргументация антисциентистов приобретала особенно значительный вес, когда они указывали на ту простую истину, что несмотря на многочисленные локальные успехи естествознания, человечество в целом не только не стало счаст­ливее, но, напротив, получило именно от естествознания самые серьезные угрозы для всего своего существования.

Что здесь можно сказать?

С современных позиций является совершенно очевидным то обстоятельство, что несмотря на такое противостояние сциентизма и антисциентизма, названные их социальные ориентации оказались весьма распространенными в сфере обыденного бытия современного человечества: сегодня одни люди чуть ли не боготворят науку, приписывают ей поистине чудодейственные свойства, другие же – от­водят ей место едва ли не в "прибежище дьявола", но и те, и другие, находясь в русле именно обыденного сознания, не могут, конечно, быть в состоянии оценить в достаточной степени меру приемлемости того и другого.

Достаточно полный и глубокий анализ отношения этих "крайностей" может быть осуществлен только с профессиональных позиций и прежде всего с позиций философии и истории науки. Но и то, и другое также не свободно от абсолютизации той или другой стороны в этом отношении. Так, экзистенциалисты настаивают на неизбежной ограниченности науки и даже – на ее неподлинности. К примеру, датский философ Серен Кьеркегор видел неподлинность науки в том, что она, по его мнению, так ничего и, не сделав в об­ласти этики, не может, следовательно, дать человеку ничего и из всей сферы духовности [1]. А немецкий философ и социолог Герберт Маркузе полагал, что развитие науки и техники при посредстве экономически и политически господствующего класса приводит в конечном счете к формированию так называемого "одномерного" человека, т.е. человека абсолютно потребительского типа, а, стало быть, чело­века ограниченного и потому несвободного [2]. Английский же философ Бертран Рассел ви­дел основной порок современной цивилизации в гипертрофированной оценке развития именно естественных наук, вследствие чего общество фактически утрачивает подлинно гуманистические ценности и идеалы.

Исходя из всего сказанного выше, можно даже подчеркнуть, что в своих крайних проявлениях антисциентизм вообще требует отменить науку как таковую. Правда, при этом остро встает другой вопрос – вопрос об источниках обеспечения людей необходимыми жизненными благами, не говоря уж о большем, – вопрос о необходимости "проектирования" будущего развития человечества.

Таким образом, дилемма сциентизм-антисциентизм выступает как проявление "вечной" проблемы культурного выбора человечества. Эта дилемма отражает в своей специфике противоречивый характер общест­венного развития, в котором научно-технический прогресс оказывает­ся объективной необходимостью, а его негативные последствия не мо­гут не приводить одновременно не только к известным потрясениям в обществе, но и способствовать, как это не парадоксально, проявлению высших достижений человечества в сфере именно духовности. Поистине прозорливой является мудрость, согласно которой путь человечества к просветлению лежит через его страдания!

Что здесь можно сказать?

По-видимому, то, что человечество так и не вышло еще на пути разрешения вышеупомянутой дилеммы. Показательным в этом отношении является сложившаяся в обществе оценка роли и места женщины в нау­ке. Ведь не секрет, что еще со времен античности понятие человека отождествлялось лишь с понятием мужчины. Сохраняется, в принципе, такое положе­ние и поныне, несмотря на то, что уже давно в Европе провозглашена идея социального и правового равенства между полами. Однако реаль­но выбор между ними дает для женщины гораздо меньше шансов в срав­нении с политическими, экономическими и социальными возможнос­тями мужчины, ибо современная цивилизация базируется, так или иначе, преимущественно на типично мужских характеристиках человека – му­жественности, инициативности, агрессивности. Одним словом, что есть – то и есть: в мире сегодня доминирует именно мужское начало и, следовательно, – созданная мужчинами наука о природе – естествозна­ние. Естествознание, с этих позиций, выступает как наука, не включающая в себя ценности самого человека и потому является лишенной гуманистических ценностей. И если сциентизм в указанном смысле проявляет себя ортодоксально технологичным, то антисциентизм является в этом смысле не менее ортодоксально критичным и категоричным. Отсюда вышеупомянутая дилемма сциентизма и антисциентизма перерастает в проблему гумани­зации естествознания и распространения этого принципа на весь про­цесс эволюции современной цивилизации [3].

Современный английский писатель Чарльз Сноу в конце XX в. опубликовал кни­гу под названием "Две культуры", где утверждал, что на одном полю­се цивилизации находится культура, созданная наукой, а на другом – культура, имеющая художественные корни, иначе говоря, культура гуманитарного склада. Таким образом, Сноу выразил как бы традиционное про­тивостояние сциентизма и антисциентизма, но уже в новой постанов­ке вопроса – как противостояние естественнонаучной и гуманитарной культур.

Действительно, естественные науки дают для культуры образ знания в виде уже готовых истин и результатов, в то время как со­циальная жизнь представляет собой мир сложных, противоречивых и запутанных явлений. Поэтому здесь неизбежно приходится учитывать сложное взаимодействие объективных и субъективных факторов. Под давлением этих новых обстоятельств в науке представления класси­ческой науки о необратимых процессах, строгом детерминизме, отрицании роли случайных событий и др. постепенно отходят на второй план. Так, теория относительности показала, что физические свойства дви­жущихся тел существенно зависят от положения систем отсчета в про­странстве и времени, а квантовая механика выявила, что на процессы, происходящие в микромире, неизбежное влияние оказывают именно измеритель­ные приборы. Но и в том, и в другом случае, так или иначе, присутствует субъективный фактор – человек наблюдающий измеряющий, и с этим в настоящее время уже нельзя не считаться. Указанные тенденции и приведенные примеры определенно свидетельствуют о неиз­бежности процесса сближения естественнонаучной и гуманитарной сос­тавляющих единой человеческой культуры, как доминанты современного научного поиска.

1234	Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: