 |
Психология народов латинской расы
|
|
|
|
§ 1. Как определяется истинный политический режим народа. Нужно дойти до самых корней учреждений, чтобы
понять, как они зародились. Каким образом за кажущимися учреждениями удается распознать основные принципы
управления народом. Учреждения, созданные теоретически, часто являются только позаимствованной вывеской.
§ 2. Умственный склад народов латинской расы. Что должно разуметь под названием «народы латинской расы». Их ха-
рактерные признаки. Живость ума. Слабость инициативы и воли. Жажда равенства и равнодушие к свободе. Потребность в
опеке. Страсть к словам и логике. Противоположность между складом ума англосаксов и латинских народов с точки зрения
логики. Следствия. Развитие общительности и слабая солидарность в латинской расе. Качества, которые прежде давали этой
расе превосходство, в настоящее время становятся бесполезными. Роль характера и ума в развитии цивилизаций.
§ 1. КАК ОПРЕДЕЛЯЕТСЯ ИСТИННЫЙ ПОЛИТИЧЕСКИЙ РЕЖИМ НАРОДА
Исследование проявлений социализма у англосаксов показало нам, что социалистические теории натолкнулись бы у
этих народов на такие характерные особенности расы, при которых развитие этих теорий оказалось бы невозмож-
ным. Мы сейчас покажем, что, напротив, у так называемых латинских народов социализм есть следствие предвари-
тельной эволюции того режима, которому они бессознательно подчиняются уже давно и требуют только все боль-
шего и большего его развития.
Важность этого предмета требует, чтобы изучению его было посвящено несколько глав. Прогрессивный ход неко-
торых учреждений можно уловить, только проследив его от самых корней. Когда данное учреждение в народе про-
|
|
|
цветает, можно быть вполне уверенным, что расцвет учреждения есть следствие всех предшествующих стадий раз-
вития.
Это развитие не всегда заметно, потому что, особенно в настоящее время, учреждения часто представляют собой
не более как созданные теоретиками вывески, которые, не соответствуя действительности, не имеют никакой жиз-
ненности. Изучать учреждения и государственное устройство лишь по их внешней форме и Названиям, указывать,
что народ живет при республиканском или при монархическом правлении, — это значит ничего не объяснять и
лишь внушать неверные понятия. Существуют страны, например испано-американские республики, обладающие
удивительно написанными конституциями и превосходными учреждениями, а в действительности в них царит пол-
ная анархия под игом абсолютного деспотизма маленьких тиранов, ничем не ограниченных в своих фантазиях. В
других частях света есть, напротив, такие страны, как Англия, живущая под монархическим и аристократическим
режимом и имеющая конституцию самую неопределенную и несовершенную, какую только теоретик может себе
вообразить, а между тем, там свобода, преимущества и личная деятельность граждан развиты так, как никогда ни у
какого другого народа развиты не были.
Наиболее действительный способ распознать скрывающийся за наружными пустыми формами истинный поли-
тический режим народа состоит в том, чтобы посредством изучения подробностей различных отраслей обществен-
ной деятельности народа выяснить взаимные границы ролей правительства и частных лиц, т. е. определить усвоен-
ные этими народами представления о государстве. Как только углубишься в это изучение, тотчас вывеска спадает, и
действительность всплывает наружу. И тогда сейчас же убеждаешься, как тщетны все теоретические споры о дос-
тоинстве внешних форм правления и учреждений, и становится совершенно ясным, что народ так же не может вы-
|
|
|
брать себе учреждения, которые действительно будут им управлять, как человек не может выбрать себе возраст.
Теоретически навязанные учреждения имеют почти ту же цену, как и всевозможные искусственные средства, к
которым прибегает человек, желающий скрыть свои годы. Ненаблюдательные люди не заметят действительности,
но, тем не менее, она существует.
Мы уже пытались в нескольких наших трудах доказать вышеизложенное. Исследование социализма у разных
народов дает новые данные для этих доказательств. Прежде чем начать это исследование относительно латинских
народов, мы дадим краткий очерк их психологии.
50
§ 2. УМСТВЕННЫЙ СКЛАД НАРОДОВ ЛАТИНСКОЙ РАСЫ
Читателю наших трудов известно что мы разумеем под названием «латинские народы», «латинская раса». Термин
«раса» мы понимаем отнюдь не в антропологическом смысле, так как уже давно (если не считать дикие народы)
чистые расы почти исчезли. У цивилизованных народов существуют только расы, которые мы назвали историче-
скими, т. е. расы, создавшиеся всецело под влиянием исторических событий. Такие расы образуются, когда народ,
состоящий иногда из элементов весьма различного происхождения, в течение веков подвергается влияниям сход-
ных между собой условий среды и общественного строя, общих учреждений и верований и совершенно одинаково-
го воспитания. Если только соприкасающиеся таким образом народности не очень различны по своему происхож-
дению (например, ирландцы, подчиненные господству англичан, и разнородные расы, находящиеся под австрий-
ским владычеством), то они сливаются и приобретают единый национальный дух, т. е. сходные чувства, интересы,
склад мыслей.
Все это совершается не в один день, но пока создание национального духа народа не закончено, до тех пор нель-
зя считать, что народ сформировался, что данная цивилизация определилась, что историческая раса установилась.
Только после того, как создание национального духа закончено, масса не имевших взаимной связи существ, со-
единенных случайностями завоеваний, набегов, присоединений, образует однородный народ. Сила его становится
тогда очень большой, потому что он обладает общим идеалом, общей волей и способен на большие коллективные
|
|
|
усилия. Все люди создавшейся таким образом расы принимают решения в своих делах, руководствуясь сходными
между собой принципами. На все крупные религиозные или политические вопросы они имеют почти одинаковые
взгляды. В способе обсуждения какого бы то ни было дела, коммерческого, дипломатического или технического,
дух расы не замедлит сказаться.
Образцом народа, приобретшего весьма определенный национальный дух, могут служить англичане. Этот дух
проявляется даже в мелочах. Для такого народа никакая децентрализация не опасна, так как всякий маленький
центр, одушевленный общей мыслью, будет преследовать и общую цель.
У латинских народов, составленных из разноплеменных народностей, очень расходящихся между собой во всем,
национальный дух еще не окреп, и потому народы эти нуждаются в строгом централизованном режиме, который не
допустил бы распадения. Только он может заменить собой общий дух, которого народы эти еще не успели приобре-
сти.
Это выражение — «латинские народы» — прилагается к таким народам, у которых, может быть, нет и капли ла-
тинской крови, которые сильно различаются между собой, но которые в течение долгих веков находились под игом
латинских идей. Они принадлежат к латинским народам по своим чувствам, учреждениям, литературе, верованиям,
искусствам и воспитанию, поддерживающему латинские традиции. «Начиная с эпохи Возрождения, — пишет Га-
ното, — образ Рима неизгладимыми буквами запечатлен на лице Франции... В течение трех веков французская ци-
вилизация казалась только подражанием римской». Не продолжает ли она быть таковой и теперь?
Гастон Буасье в своем недавнем отзыве о новом издании «Римской истории» Мишле защищает ту же мысль. Он
справедливо замечает, что «мы полмили от Рима наибольшую часть своего духовного содержания. Всматриваясь в
себя, мы находим в глубине своей души запас чувств и идей, оставленных нам Римом; ничто не могло избавить нас
от них, и все остальное опирается на этот запас».
|
|
|
Самые общие характерные черты психологии латинских народов можно резюмировать в нескольких строках.
Основные черты этих народов, особенно кельтов: очень живой ум и весьма слабо развитые инициатива и посто-
янство воли. Неспособные к продолжительным усилиям, они предпочитают быть под чьим-либо руководством и
всякую неудачу приписывают не себе, а своим руководителям. Склонные, как это заметил еще Цезарь, опрометчиво
предпринимать войны, они приходят в уныние при первых же неудачах. Они непостоянны, как женщины; это непо-
стоянство еще великий завоеватель1 назвал галльской слабостью. Оно делает их рабами всякого увлечения. Пожа-
луй, самая верная их характеристика — это отсутствие внутренней дисциплины, которая, давая возможность чело-
веку управлять самим собой, мешает ему искать себе руководителя.
К сущности вещей они вообще очень равнодушны, увлекаясь лишь одной внешней стороной. Они кажутся
очень изменчивыми, очень склонными к политическим переворотам, но в действительности они в высшей степени
консервативны. Их революции совершаются главным образом ради слов и не изменяют почти ничего, кроме одних
названий.
Пьер Боден2 в одной из своих министерских речей сказал: «Нет другой страны, где бы новые идеи так легко на-
ходили воодушевленных проповедников, но зато нигде так прочно не держится рутина. Она тут упорно выдержива-
ет натиск научной мысли».
Ради этих-то слов, захватывающих умы с какой-то магической силой, латинские народы не перестают ожесто-
ченно бороться между собой, не замечая, в жертву каким иллюзиям они себя приносят. Нет других народов, среди
1 Александр Македонский.
2 Пьер Боден — министр общественных работ в министерстве Вальдена-Руссо. Автор работ «Потерянные
силы», «Современные армии и великие державы» и др.
51
которых было бы такое множество политических партий, столь враждебно относящихся друг к другу. Но и нельзя
указать, где бы было большее, чем у латинских народов, единство мыслей в вопросах политики. Общий идеал всех
партий, от наиболее революционных до наиболее консервативных, — это абсолютизм государства. Приверженцы
этого идеала (Etatistes) — единая политическая партия латинских народов. Якобинец, монархист, клерикал или
социалист почти не различаются в этом отношении. Да и как могли бы они различаться, будучи сынами одного и
того же прошлого, рабами идей и представлений своих предков? Мы обречены еще надолго поклоняться одним и
тем же богам, хотя и под другими именами.
Латинские народы, по-видимому, очень любят равенство и очень ревнивы ко всякому превосходству среди лю-
|
|
|
дей; но в то же время легко заметить, что за этой кажущейся жаждой равенства скрывается сильная жажда к нера-
венству. Они не могут переносить кого-либо выше себя, потому что им хотелось бы видеть всех ниже себя. Они
тратят значительную часть своего времени на то, чтобы добиться титула или ордена, которые дали бы им возмож-
ность с пренебрежением относиться к тем, кто этих отличий не имеет. Снизу вверх — зависть, сверху вниз — пре-
зрение.
Если потребность в неравенстве у них и велика, стремление к свободе весьма слабо. Как только они ею облада-
ют, они стараются ее отдать какому-либо руководителю, чтобы получать от него указания и правила, без которых
они жить не могут. Они только тогда и играли в истории важную роль, когда во главе их стояли великие люди; и вот
почему под влиянием векового инстинкта они их всегда ищут.
Латинские народы во все времена были большие говоруны, любители слов и логики. Почти не останавливаясь
на фактах, они увлекаются идеями, лишь бы последние были просты, общи и красиво выражены. Слова и логика
были всегда самыми опасными врагами этих народов. «Французы, — пишет Мольтке, — всегда принимают слова
за факты». Другие латинские народы — то же самое. Было верно замечено, что когда американцы атаковали Фи-
липпины1, испанские кортесы2 только и занимались произнесением пышных речей и устройством кризисов, при
которых партии вырывали друг у друга власть, вместо того, чтобы постараться принять необходимые меры для
защиты последних следов своего национального родового наследия.
Можно было бы воздвигнуть громадную пирамиду, выше самой большой египетской, из латинских черепов —
жертв громких слов и логики. Англосакс преклоняется перед фактами и реальными требованиями жизни и, что бы с
ним ни случилось, никогда не сваливает вину на правительство, очень мало обращая внимание на кажущиеся указа-
ния логики. Он верит опыту и знает, что не разум руководит людьми. Человек латинской расы все выводит из логи-
ки и во всех отношениях перестраивает общество по планам, начертанным при свете разума. Такова была мечта
Руссо и всех писателей его века. Революция лишь применила их доктрины. Никакое разочарование не могло еще
поколебать могущества этих иллюзий. Это то, что Тэн называет классическим умом: «Выделить несколько очень
простых и очень общих положений; затем, не обращая внимания на практический опыт, сравнить их, сочетать меж-
ду собой и из полученной таким образом искусственной комбинации вывести посредством небольшого рассужде-
ния все заключающиеся в нем следствия». Великий писатель удивительно верно схватил в речах наших революци-
онных собраний сущность этого умственного настроения:
«Пересмотрите речи, произнесенные с трибун и в клубах, доклады, мотивировку законов, памфлеты, всякие пи-
сания, внушенные современными трагическими событиями: никакого представления о природе человека такой,
какой она представляется нашим глазам повсюду, в полях и на улице; человека всегда представляют себе как про-
стого автомата с хорошо известным механизмом. У писателей сейчас человек представляется в виде говорящей
машины; в политике в настоящее время он обращается к машине для подачи голосов, до которой достаточно дотро-
нуться пальцем в надлежащем месте, чтобы получить подходящий ответ. Никогда никаких фактов, а только одни
отвлеченности, бесконечный ряд афоризмов о природе, разуме, народе, тиранах, свободе — своего рода надутые
мыльные пузыри, без всякой пользы толкающиеся в пространстве. Если бы не было известно, что все это ведет за
собой страшные практические последствия, то можно было бы думать, что все это только игра в логику, школьные
упражнения, академические выступления, отвлеченные комбинации».
Общительность в латинской расе и особенно у французов сильно развита, но чувство солидарности у них чрез-
вычайно слабо. Англичанин, напротив, мало общителен, но солидарен до мелочей со всеми людьми своей расы. Мы
видели, что эта солидарность — одна из великих причин его силы. Люди латинской расы преимущественно руково-
дствуются личным эгоизмом, англосаксы — эгоизмом общественным.
Это полное отсутствие солидарности, замечаемое у всех латинских народов, составляет для них один из наибо-
лее вредных недостатков. Это — порок расы, и порок очень развившийся под влиянием их воспитания. Своими
постоянными конкурсами и классификациями оно заставляет человека постоянно бороться с подобными себе и
развивает личный эгоизм в ущерб общественному.
Отсутствие солидарности проявляется у латинских народов во всех мелочах жизни. Давно замечено, что Даже в
играх французов с англичанами в мяч молодые французы всегда проигрывают по той простой причине, что англи-
чанин, интересуясь успехом всей своей партии, а не своим личным, передает товарищу мяч, который сам не может
удержать, тогда как француз старается удержать мяч у себя, считая, что лучше проиграть партию, чем видеть ее
1 1899–1901 г.г.
2 Испанский парламент.
52
выигранной товарищем. Успех партии для него безразличен, он интересуется только своим личным успехом. Этот
эгоизм естественно сопутствует французу и в жизни; и если он делается генералом, то может иногда случиться, что
он представит неприятелю возможность разгромить товарища по оружию, которому он мог бы оказать помощь.
Такие печальные примеры мы видели в нашей последней войне1.
Этот недостаток солидарности у латинских народов особенно бросается в глаза путешественникам, посещаю-
щим наши колонии. Я мог много раз убедиться в верности следующих замечаний Майе:
«Очень редко бывает, чтобы в колониях два соседа-француза не были между собой врагами. Путешественник,
попавший в колонию, испытывает тотчас же ошеломляющее впечатление. Всякий колонист, всякий чиновник, даже
всякий военный так язвительно отзывается о других, что невольно является недоумение — как эти люди не стреля-
ют друг в друга?»
Люди латинской расы совершенно неспособны понимать чужие идеи и, следовательно, неспособны их уважать.
По их мнению, все люди созданы по одному шаблону и, следовательно, должны мыслить и чувствовать одинако-
вым образом.
Следствием _____этой неспособности является их крайняя нетерпимость. Эта нетерпимость проявляется тем ярче, что
усваиваемые ими мнения, будучи чаще всего внушены чувством, оказываются недоступными никакой аргумента-
ции. Всякого, кто не согласен с их воззрениями, они считают злонамеренным существом, которое надо преследо-
вать, пока не удастся избавиться от него хотя бы и самыми насильственными мерами. Религиозные войны, Варфо-
ломеевская ночь, инквизиция, террор — все эти явления суть следствия этой особенности латинского духа. Она
навсегда сделает для них невозможным продолжительное пользование свободой. Человек латинской расы понимает
свободу только как право преследовать тех, кто не так думает, как он.
Латинские народы всегда предъявляли доказательства большой храбрости. Но их нерешительность, непреду-
смотрительность, недостаток единения, отсутствие хладнокровия, боязнь ответственности делают эту храбрость
бесполезной, если только ими не командует сильная и умелая власть.
В современных войнах значение высшего командования все более и более уменьшается вследствие возрастаю-
щего протяжения полей сражения. Берут верх такие качества, как хладнокровие, предусмотрительность, единение,
методичность, и потому латинским народам трудно будет возобновить свои прежние успехи. Еще не так давно ум,
красноречие, рыцарские доблести, литературное и артистическое дарования представляли главные факторы циви-
лизации. Благодаря этим качествам, которыми латинские народы щедро одарены, они долго находились во главе
всех наций. При промышленной, географической и экономической эволюции настоящего времени, условия для
превосходства того или другого народа в жизненной борьбе требуют от него дарований, весьма отличных от пере-
численных. Главное, что теперь дает перевес народу, — это настойчивая энергия, дух предприимчивости, инициа-
тива и методичность. Этими качествами латинские народы обладают в очень слабой степени; их инициатива, воля и
энергия все более и более ослабевают, а _____потому они должны были постепенно уступать место тем, кто наделен
такими качествами.
Воспитательный режим юношества все более и более разрушает то, что еще оставалось от этих качеств. Оно все
больше теряет твердость воли, настойчивость, инициативу и особенно ту внутреннюю дисциплину, которая делает
человека самостоятельным, способным обходиться без руководителя.
Различные события, посредством много раз повторявшегося подбора отрицательных качеств, содействовали
значительному уменьшению числа людей с наиболее развитыми энергией, самостоятельностью и жаждой к дея-
тельности. Латинские народы расплачиваются теперь за прошлые свои ошибки. Инквизиция систематически унич-
тожала в Испании в течение нескольких веков то, что она имела наилучшего. Отмена Нантского эдикта (Людовик
XIV, 1685 г.), революция, империя, междоусобные войны уничтожили во Франции самые предприимчивые и энер-
гичные натуры. Слабый прирост населения, отмеченный среди большей части латинских народов, еще усиливает
эти причины упадка. Если бы еще воспроизводились лучшие части населения, то беды не было бы никакой, так как
не число жителей данной страны, а их высокие качества составляют ее силу. К несчастью, численный уровень насе-
ления еще поддерживается только самыми неспособными, самыми слабыми, самыми непредусмотрительными.
Нет никакого сомнения, что достоинство народа определяется числом производимых им замечательных людей
на разных поприщах. Упадок народа происходит вследствие уменьшения, а затем и исчезновения высших элемен-
тов. Недавно в «Revue scientifique» Лапуж высказал аналогичные заключения относительно римлян:
«За двухсотлетний период наиболее знаменитые старейшие фамилии исчезли и заменились менее достойными,
вышедшими из разных слоев и даже из освободившихся невольников. Когда Цицерон жаловался на упадок римских
добродетелей, знаменитый арпинянин забывал, что в городе, даже в самом сенате, римляне старых фамилий были
редки и что на одного потомка квиритов2 приходилось десять латинян нечистой крови и десять этрусков; он забы-
вал, что римское государство начало приходить в упадок с того дня, когда открылся доступ в него чужестранцам, и
что причина, по которой титул гражданина беспрестанно терял свой блеск, была та, что между носителями его было
более сынов народов побежденных, чем народа-победителя. Когда путем последовательных натурализации право
римского гражданства было распространено на все народности, когда бретонцы, сирийцы, фракийцы и африканцы
1 Франко-прусская война 1870–1871 г.г.
2 Квириты — официальное название полноправного гражданина в Древнем Риме.
53
облеклись в это звание, которое было им не по плечу, то родовые римляне уже исчезли».
Причина быстрых успехов некоторых рас, как, например, англосаксов в Америке, заключается в том, что подбор
у них совершился не в отрицательную сторону, как в латинских государствах Европы, а в обратном порядке — в
сторону прогресса. Действительно, Соединенные Штаты в течение продолжительного времени заселялись людьми
разных стран Европы, преимущественно Англии, отличающимися своей независимостью и энергией. Надо было
обладать необыкновенным мужеством, чтобы рискнуть переселиться с семьей в отдаленную страну, населенную
воинственными и враждебными племенами, и создать там цивилизацию.
Здесь важно отметить, на что я много уже раз обращал внимание в своих последних трудах, что народы прихо-
дят в упадок и исчезают с исторической сцены не вследствие понижения своих умственных способностей, а всегда
вследствие ослабления характера. Закон этот некогда подтвердился примерами Греции и Рима; немало фактов под-
тверждают его верность и для нашего времени.
Это основное положение мало понято и часто еще очень оспаривается, но тем не менее уже начинает распростра-
няться. Я нашел его очень хорошо выраженным в недавнем труде английского писателя Бенджамена Кидда и не сумею
лучше подтвердить правильность моего тезиса, как позаимствовав у него некоторые места, где он вполне верно и бес-
пристрастно указывает различия характера, разделяющие англосаксов и французов, и исторические следствия этих
различий:
«Всякий беспристрастный ум, — говорит этот автор, — должен признать, что некоторые характерные черты
французов ставят Францию во главе умственно развитых народов Европы... Умственное влияние этой страны дей-
ствительно чувствуется во всей нашей цивилизации, в политике, во всех отраслях искусства, во всех направлениях
отвлеченной мысли... Тевтонские народы вообще добиваются наивысших умственных результатов там, где необхо-
димы исследования глубокие, кропотливые и добросовестные, там, где надо постепенно собирать один за другим
элементы, составляющие работу; но этим исследованиям недостает идеализма французского ума... Всякий добросо-
вестный наблюдатель, впервые близко соприкасающийся с французским умом, должен тотчас же почувствовать в
нем нечто неопределенное, но неопределенность эта возвышенного умственного порядка, что не свойственно по
природе ни немцам, ни англичанам. Это нечто неопределенное чувствуется и в искусстве и в текущей современной
литературе не менее, чем и в высших творениях национального гения в прошлом».
Признав это превосходство французского ума, английский автор настаивает на преобладании в социальных яв-
лениях характера над умом и показывает, в какой мере ум мог быть полезен народам, которые им обладали. Рас-
сматривая историю колониальной борьбы между Францией и Англией во второй половине XVIII века, он выража-
ется так:
«В середине XVIII века окончился между Францией и Англией поединок, самый необычайный из всех извест-
ных в истории событий, зависевших от исхода этой борьбы. Последствия этого поединка предчувствовались во
всем цивилизованном мире еще до начала борьбы. Она завязалась в Европе, в Индии, в Африке, в Северной Амери-
ке, на всех океанах. Если судить по данным, действующим на воображение, то все обстоятельства казались благо-
приятными для более блестящей расы. Она, казалось, имела перевес и в вооружении, и в средствах, и в численности
населения. В 1789 году Великобритания имела 9.600.000 жителей, Франция — 26.300.000. Годовой доход Велико-
британии составлял 391.250.000 франков, а Франции — 600.000.000. В начале XIX века во Франции было
27.000.000 жителей, тогда как все население, говорившее на английском наречии, вместе с ирландцами и обитате-
лями Штатов Северной Америки и колоний, не превосходило 20.000.000.
В настоящее время, в исходе XIX века, население, говорящее на английском языке, не считая покоренных наро-
дов, индусов и негров, дошло до громадной цифры — 101.000.000, тогда как французский народ едва достиг чис-
ленности в 40.000.000. Повсюду в продолжение уже долгого времени народы, говорящие на английском языке,
одерживали верх, где только затевали борьбу. Они стали хозяевами почти всей Северной Америки, Австралии и
земель Южной Африки, наиболее пригодных для поселения европейцев. Никакой другой народ не утвердился более
прочно и совершенно во всех этих странах. Не видно, чтобы будущее должно было остановить это распространение
английской расы; напротив, оно в предстоящем XX веке, по-видимому, неизбежно должно дать этим народам пре-
обладающее влияние во всем мире».
Рассматривая качества характера, благодаря которым англичанам удалось достигнуть таких огромных успехов,
столь удачно устроить свои гигантские колониальные владения, преобразовать Египет и даже в течение нескольких
лет поднять до высшей степени процветания кредит нации, близкой к совершенному банкротству, тот же писатель
прибавляет:
«Не качествами, бросающимися в глаза, и не умом достигнуты такие результаты.., а качествами из числа тех, ко-
торые не поражают воображения. Эти качества по преимуществу: сила и энергия характера, неподкупная честность,
простая преданность долгу и сознание его. Те, кто приписывает огромное влияние в мире народов, говорящих на
английском языке, вероломным комбинациям их государственных людей, бывают часто очень далеки от истины.
Это влияние в значительной своей части — результат качеств, мало бросающихся в глаза».
Итак, мы теперь подготовлены к пониманию того, каким образом народы, сильные умом, но слабые энергией и
характером, всегда естественно стремились вручить свою судьбу своим правительствам. Беглый взгляд на прошлое
этих народов покажет нам, каким образом форма государственного социализма, известная под именем предлагае-
мого нам ныне коллективизма, вовсе не будучи новостью, представляет собой естественный расцвет прежних учре-
54
ждений и наследственных потребностей рас, у которых он и развивается в настоящее время. Доводя до минимума
запас энергии и предприимчивости, которыми должен обладать отдельный человек, и освобождая его от всякой
ответственности, коллективизм представляется весьма удобоприменимым к нуждам народов, у которых воля, энер-
гия и личная инициатива постепенно ослабли.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
|
|
|
