 |
Понятие о государстве у народов латинской расы
|
|
|
|
§ 1. Каким образом у народов устанавливаются понятия. Народы неизбежно должны подчиняться традициям, а затем
уметь освобождаться от них. Немногие народы обладали достаточной гибкостью, чтобы удовлетворить двойному усло-
вию — изменяемости и устойчивости. Невозможность освободиться от ига традиции, когда она прочно установилась. Си-
ла авторитета власти у народов латинской расы. Авторитет власти политический и религиозный. Почему народам латин-
ской расы не пришлось страдать от своего подчинения традиционным догматам власти до самых новейших времен и по-
чему они в настоящее время страдают от этого подчинения. Вынужденная неустойчивость их правительств. Понятие о
государстве во Франции одно и то же у всех партий.
§ 2. Понятие о государстве у народов латинской расы. Почему успехи социализма являются естественным последст-
вием эволюции этого понятия. Старый режим. Революция внесла в него лишь весьма слабые изменения. Подробности
приемов правления при старом режиме. Постоянное вмешательство государства в мельчайшие дела при старом режиме.
Разные примеры. Современное развитие социализма у народов латинской расы представляет собой расцвет их прошлых
учреждений и их понятия о государстве.
§ 1. КАКИМ ОБРАЗОМ У НАРОДОВ УСТАНАВЛИВАЮТСЯ ПОНЯТИЯ
Мы только что изложили, изучая психологию народов латинской расы, каким образом характер последних способ-
ствовал развитию у них некоторых учреждений. Нам остается показать, каким образом учреждения эти упрочились
и как, сделавшись в свою очередь причинами, они кончили тем, что породили новые явления. Мы уже обратили
внимание на то, что цивилизация может возникнуть лишь при том условии, если народы долгое время подчинялись
|
|
|
силе традиций. В течение периода формирования народа, когда его элементы несходны между собой и имеют инте-
ресы различные и колеблющиеся, прочные учреждения и верования имеют значительную ценность1. Важно, чтобы
эти учреждения и верования отвечали умственному складу и потребностям народа, управлять которым они призва-
ны. Важно также, чтобы учреждения эти и верования были достаточно тверды. Это последнее положение является
основным, и мы уже на нем настаивали. Но указав на то, что народы должны быть долгое время подчинены силе
установившихся традиций, мы показали также, что они прогрессируют лишь при том условии, если могут освобож-
даться затем постепенно от влияния этих преданий.
Они никогда не освобождаются от них путем насильственных переворотов. Такие перевороты всегда скоропре-
ходящи. Общества, как и породы животных, меняют свой облик лишь благодаря наследственному накоплению
незначительных последовательных изменений.
Немногие народы обладали гибкостью, необходимой для удовлетворения двойному условию — устойчивости и
изменяемости. Без достаточно большой устойчивости никакая цивилизация не может утвердиться; без достаточной
способности к изменениям никакая цивилизация не может прогрессировать.
Нужно рассматривать учреждения народа как последствия, которые делаются причинами в свою очередь. Про-
державшись известное число поколений, учреждения эти придают совершенную определенность психологическим
особенностям народа, бывшим до того времени несколько неопределенными и колеблющимися. Кусок глины, спер-
ва тягучий и упругий, скоро теряет свою мягкость, затем приобретает твердость камня и может скорее разбиться, чем
изменить форму. Приобретение известной совокупности твердых и сплоченных чувств и понятий дается иногда
|
|
|
народу с большим трудом, но зато ему несравненно труднее впоследствии ее изменить.
Когда гнет традиций укоренялся в душах в течение слишком долгого времени наследственным путем, народы
1 Можно найти кажущееся противоречие между этим положением и приведенным и другом труде, что учрежде-
ния в жизни народов никакой роли не играют. Но тогда мы говорили о народах, достигших зрелости, у которых
элементы цивилизации упрочились благодаря наследственности. У этих народов элементы цивилизации не
могут быть изменены новыми учреждениями, а эти последние могут быть приняты лишь внешним образом. Иное
дело у народов молодых, т. е. более или менее еще варварских, у которых ни один элемент цивилизации еще не
установлен. Читатель, желающие лучше познакомиться с этим вопросом, должен обратиться к нашему труду
«Les Lois psychologiqucs de l'Evolution des peuples» («Психологические законы эволюции народов»).
55
могут от него избавиться только ценой больших усилий, а чаще всего они от него и вовсе не избавляются. Известно,
как жестоко был потрясен западноевропейский мир, когда во времена Реформации народы северной Европы захо-
тели освободиться от религиозной централизации и господства догматов, которые отнимали у них всякую незави-
симость и от которых все более и более отвращался их разум.
Латинские народы также захотели освободиться от гнета прошлого, и великая революция не имела никакой дру-
гой цели. Но было уже слишком поздно. После нескольких лет потрясений узы прошедшего забрали свою преж-
нюю власть. Эти узы были действительно слишком могущественны, отпечаток их в душе народной был так глубок,
что порвать их в один день было невозможно.
Проникнутые необходимостью принципа власти, правительства в продолжение веков препятствовали латинским
народам мыслить, желать _____и действовать, и все воспитание имело целью поддерживать этот тройной запрет. Зачем
людям было мыслить и рассуждать? Это запрещалось религией. Зачем им было желать и действовать? За них жела-
ло и действовало правительство. С течением времени латинский дух поддался этой необходимости; люди привыкли
подчиняться без рассуждений догматам церкви, признанной непогрешимой, и королей, представителей божествен-
|
|
|
ного права, также непогрешимых. Они всецело предоставили политическим и духовным главарям заботу о направ-
лении своих мыслей и действий. Это подчинение было необходимым условием их единства. Оно придавало им в
известные моменты большую силу. Латинские народы переживали периоды большого блеска только тогда, когда во
главе их стояли гениальные люди.
От этого безусловного подчинения власти латинские народы не особенно страдали до тех пор, пока экономиче-
ская эволюция всего мира не перевернула старых условий существования. Пока способы сообщения были весьма
несовершенны и успехи промышленности почти сводились к нулю, нации оставались разобщенными и, следова-
тельно, совершенно находились в руках своих правительств, которые поэтому и могли всецело управлять жизнью и
деятельностью народов. С помощью правил, подобных изданным Кольбером правительства могли управлять про-
мышленностью до мельчайших подробностей так же легко, как управляли они учреждениями и верованиями1.
Открытия научные и промышленные, так глубоко изменившие условия существования народов, изменили вме-
сте с тем характер деятельности правительств и мало-помалу ограничивали возможные пределы этой деятельности.
Вопросы промышленные и экономические стали преобладать. Телеграф и пар, уничтожая расстояния, обратили
весь мир в единый рынок, свободный от всякой регламентации. Правительства должны были вполне отказаться от
желания подчинять правилам промышленность и торговлю.
В странах, где личная предприимчивость развилась уже давно и где действие правительств стало более ограни-
ченным, последствия _____современной экономической эволюции переносились без труда. Страны, где этой предприим-
чивости у граждан не существовало, оказались безоружными, и население их вынуждено было прибегать к помощи
своих правителей, которые столько веков и думали, и действовали за них. Таким-то образом правительства, про-
должая свою традиционную роль, были приведены к необходимости руководить столькими промышленными пред-
|
|
|
приятиями. Но ввиду того, что изделия, производимые под контролем государства, по многим причинам обходятся
дорого и изготавливаются медленно, народы, предоставившие правительству то, что сами должны были бы делать,
очутились в положении менее выгодном, чем другие.
Очевидно, правительства латинских народов, отказавшись от прежнего стремления управлять всем, хотели бы
как можно более сузить круг своего руководства, но очевидно также, что теперь уже народы настоятельно требуют,
чтобы ими руководили. Изучая эволюцию социализма у латинских народов, мы покажем, до какой степени их по-
требность в регламентации увеличивается с каждым днем. Государство и продолжало регламентировать, управлять
и покровительствовать просто потому, что не могло поступить иначе. Эта задача становится более и более тяжелой,
более и более трудной и требует исключительных и потому весьма редких способностей. Малейшие промахи прави-
телей вызывают теперь громадные последствия. Отсюда происходит их крайняя неустойчивость и постоянные перево-
роты, бывшие у латинских народов за последнее столетие.
Эта неустойчивость правительств, впрочем, на деле вовсе не соответствует неустойчивости режима. Франция с
первого взгляда кажется разделенной на множество партий, но все они — республиканцы, монархисты, социалисты
и прочие — имеют одинаковые понятия о государстве. Все требуют расширения его функций. Под разными ярлы-
ками скрывается, следовательно, одна партия, партия латинской расы, вот почему все изменения правительствен-
ных ярлыков на самом деле никогда не производили никакой действительной перемены в режиме.
§ 2. ПОНЯТИЕ О ГОСУДАРСТВЕ У НАРОДОВ ЛАТИНСКОЙ РАСЫ. ПОЧЕМУ УСПЕХИ СОЦИА-
ЛИЗМА ЯВЛЯЮТСЯ
ЕСТЕСТВЕННЫМ ПОСЛЕДСТВИЕМ ЭВОЛЮЦИИ ЭТОГО ПОНЯТИЯ
Определяя, каким образом установились основы начальных понятий у латинских народов, мы достаточно указали, в
чем состояло у них понятие о государстве. Теперь нам остается показать, почему развитие социализма является
1 Кольбером, главным министром при Людовике XIV, были выпущены несколько ордонансов (особых актов),
детально описывающих процесс производства. За нарушение регламента грозили тяжкие наказания вплоть до
смертной казни.
56
естественным последствием этого понятия.
Разобрав характерные признаки латинских народов, можно прибавить, что едва ли найдутся другие народы, со-
вершившие более переворотов и вместе с тем столь упорно привязанные к своим старым учреждениям. О францу-
зах можно сказать, что они — одновременно самый революционный и самый консервативный из всех народов ми-
|
|
|
ра. Наиболее кровавые из французских революций всегда оканчивались лишь новым наименованием самых уста-
ревших учреждений.
Это потому, что если в действительности легко создавать теории, устраивать революции и произносить речи, то
невозможно изменить сложившийся веками дух народа. Можно, в крайнем случае, силой навязать ему на некоторое
время новые учреждения, но он скоро возвращается к прежним, так как только они одни соответствуют потребно-
стям его умственного склада.
Умы поверхностные воображают еще, что революция как бы обновила французские учреждения, создала всеце-
ло новые начала, новое общество. В действительности, как давно уже показал Токвиль, она только грубо опрокину-
ла то, что в старом обществе уже было источено временем и разрушилось бы само несколькими годами позже. Но
учреждений, не устаревших вследствие того, что они отвечали духу своей расы, не могла коснуться революция, а
если и могла задеть их, то лишь мимолетно. Несколькими годами позже те, кто пытался уничтожить эти учрежде-
ния, сами же их восстанавливали под другими названиями. Нелегко изменить наследие, создавшееся в течение две-
надцати веков.
Особенно революция не изменила ничего и не могла ничего изменить в утвердившемся среди французов поня-
тии о государстве, т. е. понятии о все более возрастающем расширении его функций и о постоянно суживающемся
ограничении инициативы граждан — этих основах современного социализма. Если хотят понять, до какой степени
это стремление все передать в руки правительства, а следовательно, и увеличить число общественных должностей,
присуще духу расы, стоит только перенестись мыслью за несколько лет до революции. Действие центрального пра-
вительства было почти так же сильно, как и теперь.
«Города, — пишет Токвиль, — не могут ни устанавливать пошлин, ни взимать податей, ни отдавать в залог, ни
продавать, ни вести тяжбу, ни отдавать свои имения в аренду, ни управлять ими, ни распоряжаться избытком дохо-
дов. На все это надо постановление Совета министров по рапорту интенданта. Все работы исполняются по планам и
сметам, утверждаемым решением Совета. В присутствии интенданта или его заместителей работы отдаются с тор-
гов и ведутся обыкновенно инженером или архитектором от правительства. Вот что удивит тех, кто думает, что все
происходящее во Франции — ново... Нужно было испросить разрешение Совета, чтобы исправить причиненное
ветром повреждение церковной крыши или восстановить обрушившуюся стену дома священника. Самый дальний
от Парижа деревенский приход был подчинен этому правилу, как и самые близкие. Я знавал приходы, испраши-
вавшие у Совета право израсходовать 25 ливров».
Тогда, как и теперь, местная провинциальная жизнь с давнего времени была сведена на нет развивавшейся цен-
трализацией, явившейся следствием не самодержавной власти, а равнодушия граждан.
«Удивляются, — говорит тот же автор, — той поразительной легкости, с какой Учредительное собрание могло
уничтожить разом старое деление на провинции, многие из которых были древнее самой монархии, и методически
разделить государство на 83 отдельные части, как будто речь шла о девственной земле Нового Мира. Ничто другое
так не поразило и не испугало остальную Европу, не ожидавшую подобного зрелища. «Впервые, — говорил Бэрк,
мы видим, что люди так варварски кромсают свою родную землю». Действительно, казалось, что раздирали живые
тела, занимались же только кромсанием мертвых».
Именно благодаря исчезновению провинциальной жизни облегчилась возрастающая централизация старого по-
рядка.
«Не будем удивляться, — говорит Токвиль, — с какой поразительной легкостью была восстановлена централи-
зация во Франции в начале этого века. Люди 1789 года разрушили здание, но фундамент его уцелел в самой душе
разрушителей, и на нем они могли заново воздвигнуть разрушенное и построить его с небывалой до того прочно-
стью».
Постепенное поглощение государством личной инициативы граждан при старом порядке вызвало необходи-
мость в увеличении числа должностей, и все граждане мечтали добиться таковых.
«В 1750 году, в одном провинциальном городе средней величины, 129 человек было занято отправлением пра-
восудия, а на 126 человек было возложено исполнение их приговоров; все эти чиновники были жителями этого
города. Ревность жителей к занятию этих мест была поистине несравненна. Как только кто-либо из них приобретал
маленький капитал, вместо того чтобы пустить его в оборот, он спешил воспользоваться им для получения места.
Это жалкое честолюбие более повредило успехам земледелия и торговли во Франции, чем цехи и даже подушная
подать».
Значит, не принципами 1789 года, как это часто повторяют, живем мы в настоящее время. Мы живем принципа-
ми, созданными старым режимом, и развитие социализма представляет собой только их высший расцвет, последнее
проявление идеала, преследуемого в течение веков. Идеал этот, несомненно, был некогда очень полезен в такой
несолидарной стране, как наша, которую можно было объединить только энергичной централизацией. К несчастью,
по установлении единства, привычки, глубоко укоренившиеся в душе народа, не могли измениться. Убитый в граж-
данах дух предприимчивости не мог возродиться с уничтожением местной жизни. Умственный склад народа созда-
57
ется медленно, но также очень медленно изменяется, когда он, установился.
Всё — как учреждения, так и воспитание — было направлено к поглощению государством всех функций, при-
ведшему, как мы покажем, к страшным последствиям. Одной нашей системы воспитания было бы достаточно для
полного уничтожения самой живучей из наций.
ГЛАВА ПЯТАЯ
|
|
|
