Диалектика души Тома Сойера

Том Сойер - один из самых ярких детских образов, когда-либо созданных Марком Твеном. В Томе Сойере Марк Твен воплотил типический образ. В мальчике имеется всё характерное для его возраста, среды, времени, страны. Это живой образ мальчугана. Отчаянный озорник, изобретательный, неугомонный, постоянный предводитель мальчишеских игр, Том Сойер отнюдь не вундеркинд, не гений, поражающий своей исключительной талантливостью и одарённостью. Даже имя своему герою Твен стремился дать такое, которое звучало бы, как всякое иное мальчишеское имя. Но именно обобщающая полнота, с которой здесь сведены воедино все типические особенности нормального, здорового детства, и придаёт герою романа черты ярко выраженного индивидуального своеобразия. Он не только "тип", но и "характер", весь сотканный из противоречий и всё-таки внутренне целостный.

Мы ясно видим Тома и радуемся каждой встрече с ним. Он понятен нам и тогда, когда проказничает, и тогда, когда, обливаясь слезами, глядит на молящуюся за него тётю Полли. В его сердце живут радость и обида, горечь и веселье, недовольство школой, запретами, нравоучениями и вместе с тем озорство здорового ребёнка, наделённого буйной фантазией. У Твена нет однолинейного определения героя. В повести происходят парадоксальные вещи: тётя Полли знает, что Том не "хороший", но у неё не поднимается рука наказать мальчика, "плохой" Том не может поступить подло с Бекки, а "хороший" Альфред намеренно подстраивает подлость.

Герои "Приключений Тома Сойера" - мальчики-подростки, ещё не вступившие в жизнь. Без особой охоты они ходят в школу, много шалят и тайно мечтают, сбежав от опеки взрослых, отдаться своим - отдельным и независимым от взрослых людей - интересам. Таков Том Сойер. Самое существенное в облике Тома - это страстная, неукротимая жажда жить вольно, чтобы все знакомые мальчики изнывали от зависти, а взрослые остолбенели бы от удивления, - жить так, чтобы "мёртвая рука обычая" [5;230] не могла сковать своим леденящим холодом и не сделала бы из него "хорошего мальчика", то есть ходячего манекена. Бессознательно и сознательно - дети упорно и настойчиво борются с мертвящей скукой пуританства в быту, в семье, в школе. Они инстинктивно восстают против косной силы буржуазной морали. Социальный быт отходит здесь на второй план. Он связан в повести с образами взрослых людей - родители, учителя, священник - и в глазах мальчиков представляет собой скопище досадных ограничений в их вольной мальчишеской деятельности, которых следует избегать. Том ускользает от нотаций тёти Полли, томится в церкви на долгой воскресной службе, получает трёпку от учителя в школе и старается скорее забыть обо всём и отдаться собственным радостям и печалям. Конфликт между естественными началами жизни и убогой мещанской моралью в "Томе Сойере" приобретает конкретное психологическое содержание. Он оборачивается конфликтом между живым, здоровым мальчиком-сорванцом и противостоящим ему миром взрослых, скучных людей. Повествование строится на всепроникающей антитезе "взрослого" и "детского", представляющей психологическую модификацию характерной антитезы "естественного" и "искусственного".

Природа в повести не есть нечто внешнее, привнесённое писателем в жизнь героев. Это органический фон их мальчишеской жизни. Широким фоном для всех событий в книге является могучая река с её свободными просторами, пещера с её красотой и страхами, лес с его романтикой "разбойничьей" [5;230] жизни. Том и его друзья, решив "стать пиратами", похищают соседский плот и проводят несколько дней на Джексоновом острове: "Было прохладное серое утро. В глубоком безмолвии леса таилось восхитительное чувство покоя и мира. Ни один листок не шевелился; ни один звук не нарушал раздумий великой природы"[5;230]. Здесь мы видим гармонию природы и непорочной детской души. Том Сойер с "разбитым сердцем" [5;230] уходит в лес и, разыграв там сцену из Робин Гуда, возвращается исцелённый.

То, что ценится в Сент-Питерсберге взрослыми, вызывает пренебрежение у детей, ибо мир взрослых наполнен условностями, их мнения определяются расчётом, тщеславием, страхом перед общественным мнением, детское же сознание свободно от них.

Самым радикальным средством убеждения и воспитания с точки зрения взрослых является палка. Оплеухи, затрещины, колотушки сыплются на Тома Сойера на протяжении всей повести. Дома его щёлкает напёрстком тётушка Полли, а в школе по его спине гуляет учительская розга. Ежедневная порка составляет обязательный элемент его существования, и он так привык к этой педагогической процедуре, что почти перестал её замечать. Однако система насилия над ребёнком осуществляется и в других формах. Наряду с физическими методами принуждения существуют и духовные. Одна из величайших условностей жизни взрослых людей - религия. Как по-мальчишески беспощадно с ней разделывается Том Сойер! Его детский ум свободен от трепетного уважения обрядности, религиозных атрибутов, общепризнанных канонов. Церковная служба наводит на него лишь одуряющую скуку. Проделка с пуделем, который поднял невообразимую возню в церкви во время воскресной службы, - превосходный контраст к чопорной церковной обрядности. В церковь во время проповеди забежал пудель. А у Тома был жук. Пудель "начал клевать носом; мало-помалу голова его поникла на грудь, и нижняя челюсть коснулась врага, который и вцепился в неё. Пудель отчаянно взвизгнул, мотнул головой, жук отлетел в сторону на два шага и опять упал на спину. Те, что сидели поблизости, тряслись от беззвучного смеха, многие лица скрылись за веерами и носовыми платками; а Том был безмерно счастлив" [14;212]. Потом пудель "позабыл о жуке и преспокойно уселся на него! Раздался безумный визг, пудель помчался по проходу и, не переставая визжать, заметался по церкви; чем больше он метался, тем сильнее росла его боль; наконец собака превратилась в какую-то обросшую шерстью комету… К этому времени все в церкви сидели с пунцовыми лицами, задыхаясь от подавленного смеха. Даже проповедь немного застопорилась" [14;212]. Ребяческая проделка даёт Твену возможность показать, что хождение в церковь лишь дань "общепринятому" [14;213], а проповеди - убийственная скука. В церкви нет подлинного благочестия, певчие вечно хихикают, и никто не в состоянии слушать скучную проповедь. Вдова Дуглас всё время "молится - чтоб ей пусто было!" [5;231] и вызывает у Гека раздражение. Мальчики обменивают билетики, полученные за зазубривание стихов из библии, на рыболовные крючки. В результате Тома, который не может назвать ни одного из 12 апостолов, но сумел выменять нужное количество билетиков, награждают библией за примерные познания по части евангелия. Так, для Тома "церковь - дрянь по сравнению с цирком" [5;235]. Эта фраза естественна в устах двенадцатилетнего мальчугана. Но она же характеризует и отношение к церкви рядового американца XIX века.

Твен подвергает критике и мертвящую систему школьного обучения: зубрёжку, отупляющую рутину, розги, побои. Школа не калечит душу Тома только потому, что мальчик живёт другими захватывающими интересами. Школа для Тома - "тюрьма и кандалы" [5;232], а время от воскресенья до воскресенья - "неделя мучений" [5;232]. В остроиронических сценах, изображающих различные столкновения взрослых и детей, Твен показывает, что насилие над личностью ребёнка является ведущим принципом официальной педагогики. Именно против этого насилия и бунтует детвора. "Задёрганные и замученные мальчики из приличных семей" [19;72] втайне завидуют бесприютному бродяге Геку Финну, который один во всём городе волен делать всё, что он хочет, не считаясь ни с какими запретами и ограничениями. Озорник и бунтарь, Том Сойер пользуется расположением Твена именно потому, что, инстинктивно отметая от себя всё, способное заглушить свойственное ему живое чувство жизни, остаётся внутренне свободным. Проповеди священника, назидания учителей воскресной школы, розги педагогов, и напёрсток тётушки Полли не затрагивает его внутреннего мира, и он сохраняет всю живую естественность своих чувств.

Том ненавидит школьные и всякие другие условности: его всегда заставляют делать то, чего он не хочет, потому что "так надо". Недаром на первой странице романа тётя Полли высматривает озорного Тома "между грядками томатов и высокой сорной травы" [5;233]. Буйная трава, растущая вопреки садовым условиям, - это символ натуры Тома Сойера, образ непокорного мальчугана-сорванца, инстинктивно восставшего против уродств застойной мещанской жизни.

Но, отвергая одни - бытовые - условности окружающей жизни, Том подчиняется другим - книжным. Для него, как для Дон-Кихота, незыблемым законом является всё, что он вычитал из книг. Чтобы быть отшельником, нужно "спать на жёстком камне, носить грубую власяницу, посыпать голову пеплом, стоять под дождём" [5;233]. Простодушный Гек удивляется: к чему всё это? "- Не знаю. Только все отшельники так делают; должно быть, так надо. Вот и ты, Гек, стал бы делать то же самое, если бы ты был отшельником" [5;233]. "- Ну, уж нет, ошибаешься, ни за что!" "- А как же иначе? Без этого нельзя" [5;233].

Сознание Тома и Гека полно суеверий и предрассудков. Для автора это неисчерпаемый источник комического; всем этим он характеризует среду, взрастившую Тома и Гека, низкий культурный уровень американского простого люда. Грамотный Том Сойер и безграмотный Гек Финн стоят почти на одном и том же уровне развития. Но их природная сметливость, наблюдательность и ум помогают им собственными силами выкарабкиваться из вязкой тины косности.

Примет, поверий, суеверий в повести множество; в детском быту они играют ещё большую роль, чем в мире взрослых: они делают игру таинственно-"жуткой". Но, оказывается, самым увлекательным и заманчивым является преодоление того "страшного", чем полна суеверная фантазия Тома и Гека. Что может больше пленить сердца отважных мальчиков, как не ночное приключение, когда, преодолевая страх, нужно в полночь идти к заброшенному месту, отыскать тень от ветки старого сгнившего дерева и открыть спрятанный там клад, который охраняют мертвецы и приведения. Или: немало отваги нужно, чтобы отправиться ночью на кладбище с дохлой кошкой на верёвке и знать, что мертвецы слушают разговоры живых. В самой дохлой кошке, конечно, нет ничего таинственного и загадочного, но зато она может служить средством лечения бородавок. Разговор Тома с Геком на кладбище не оставляет сомнений, что у мальчиков собственный взгляд на то, каковы отношения живых людей с теми, что умерли и лежат под землёй. "Тихий ветер стонал в ветвях, и Том опасался, что это души покойников жалуются, что их потревожили…

Как ты думаешь, Гекки, понравится мёртвым, что мы к ним пришли?

Кто их знает, не знаю! А жутко здесь… Правда?

Ещё бы!

Наступило продолжительное молчание: оба задумались над тем, как отнесутся покойники к их посещению. Затем Том шепнул:

Слушай-ка, Гекки, как тебе кажется, старикашка Уильямс слышит, что мы говорим?

Конечно, слышит.

Снова молчание.

Лучше мне было сказать "мистер Уильямс". Но ведь я его не хотел оскорбить. Так все звали его - старикашкой.

Надо быть осмотрительнее, когда говоришь о покойнике, Том…" [23;154]

Мастерское построение сцены на кладбище хорошо раскрывает цель писателя: показать, что реальная жизнь бывает порою страшнее любых суеверных выдумок. Мальчики упорно сопоставляют свой небольшой житейский опыт с "узаконенными" поверьями и приметами. Бродячая собака выла в полночь около дома Джонни Миллера, и даже козодой сел на перила у крыльца их дома и запел, - а никто в доме Миллеров не умер. Ещё один эпизод: "Маленькая зелёная гусеница поползла по мокрому от росы листу. Время от времени она приподнимала две трети своего тела, как будто оглядываясь, а затем ползла дальше. - Снимает мерку, совсем как портной,- сказал Том… И когда, простояв несколько времени в мучительном раздумье, с туловищем, поднятым кверху, гусеница решила поползти по ноге и пустилась путешествовать по всему его телу, его сердце наполнилось радостью, ибо это значило, что у него будет новый костюм…" [23;154]. В душах детей рождается желание всё понять, проверить и осознать. Любознательность сильнее страха и религиозных предрассудков.

В борьбе с суеверными страхами и реальными житейскими злоключениями формируется решительный характер Тома Сойера. Он встаёт на защиту невиновного в убийстве Меффа Поттера. Однако сделать это его заставляет не только чувство справедливости, но и тщеславие. Необузданная фантазия, энергия, жажда приключений толкают его ко всему, что кажется опасным, требует смелости, отваги, дерзости.

В повести Твен-юморист прекрасно использовал способность детского сознания копировать окружающее. История любви Тома и Бекки - лёгкая лирическая пародия на взаимоотношения двух взрослых влюблённых: Том старается покорить сердце незнакомки; он тоскует под её окном, и служанка выливает на него ушат помоев; Том добивается поцелуя и "обручения", но нечаянно возбуждает ревность Беки; Том - мужчина и рыцарь - охраняет Бекки в пещере и избавляет её от возможной мучительной смерти. Он всё время ждёт её возле школы. Вот, наконец, "у ворот мелькнуло ещё одно платье, и у Тома ёкнуло сердце. Миг - и он уже был во дворе, неистовствуя, как индеец: он кричал, хохотал, гонялся за мальчишками - словом, совершал всевозможные геройские подвиги, всё время при этом поглядывая в сторону Бекки. Он носился вокруг неё с боевыми криками, сорвал с кого-то кепку и забросил её на крышу, врезался в толпу мальчишек, расшвырял их в разные стороны, растянулся на земле перед самым носом у Бекки и чуть не сбил её с ног. Она отвернулась, вздёрнула нос и сказала: - Пф! Некоторые воображают, что они интереснее всех… щёки у Тома вспыхнули. Он поднялся с земли, понурый, раздавленный и медленно побрёл прочь" [14;214]. Смешное и трогательное переплетаются в образе этого мальчика. Юмор помогает Твену глубоко проникнуть в сердце ребёнка, увидеть и показать то здоровое, свежее, прекрасное, что есть в его герое. Любовь Тома не только поэтична, но в высшей степени интересна. Его роман с Бекки - это увлекательная игра в любовь. Играть в любовь весело, и не случайно именно это слово приходит в голову Тому, когда он знакомит Бекки с правилами новой для неё увлекательной игры. Некоторые сцены повести носят откровенно пародийный характер. Так, эпизод, в котором Беки впервые представ перед Томом, бросает к его негам цветок, представляет пародию на одну из самых шаблонных ситуаций заурядного любовного романа. В книге Твена эта сцена кажется живой и очаровательной благодаря множеству юмористических деталей. Например, сообщая читателю о том, что Том берёт драгоценный дар любви не рукой, а пальцами ноги и вследствие плохого знания анатомии хранит его не около сердца, а около желудка. Эти юмористические подробности необычайно оживляют изображаемую Твеном картину и сообщают ей иронический смысл.

С Томом связана одна из чарующих особенностей романа - атмосфера игры. Безудержная фантазия Тома Сойера - это поэтическая сила, которая сохраняет целостным его собственный душевный мир, защищая его от тлетворного влияния косного быта, та сила, которая влечёт Гека к Тому и делает их закадычными друзьями. Изображая поведение играющих детей, Твен стирает грани между воображаемым и реальным. Играющий ребёнок в воображаемом мире живёт полноценной жизнью. Фантазия о кладе приводит их к сокровищам индейца Джо, жажда необыкновенного приключения - к романтическому и трагическому пребыванию Тома и Бекки в пещере; игра в разбойники - к реальным бандитам и убийцам. Том убеждён, что рядом с неинтересной, тусклой жизнью существует замечательный и яркий мир, попасть в который легко и просто. Он играет даже тогда, когда просто живёт.

Воспроизводя "диалектику" детской души, Твен показывает, что каждый предмет поворачивается к ребёнку своей игровой, занимательной стороной. Ни одному взрослому человеку не придёт в голову, что с удалением зуба могут быть связаны какие-либо переживания, кроме самых неприятных. Между тем в вырванном зубе Тома таятся неисчерпаемые возможности интереснейшего времяпрепровождения. "Когда Том после завтрака отправился в школу, все товарищи, с которыми он встречался на улице, завидовали ему, так как пустота, образовавшаяся в верхнем ряду его зубов, позволяла ему плевать совершенно новым, замечательным образом" [19;76].

Сливаясь со своим героем, Марк Твен смотрит на мир его глазами, что открывает путь для проникновения в душу ребёнка. Чередование событий в повести даётся как последовательная смена жизненных впечатлений Тома. Нередко они предстают перед глазами читателя не в своём непосредственном, а в отражённом виде - такими, какими их видит герой. В построении своего произведения Твен как бы воспроизводит логику "раскованного" детского сознания, в котором одно впечатление вытесняет другое. Том, как истинный ребёнок, не может думать одновременно о разных вещах.

Как видно из выше сказанного, Том во всём и всегда искренен и непосредственен. Это и делает его образ обаятельным. Но в то же время образ Тома Сойера довольно сложен: в нём сочетаются противоречивые черты - детское себялюбие и порывы великодушия; романтическая мечтательность и трезвый практицизм; отвага и способность поддаваться непреодолимому страху; высокоразвитое чувство товарищества и яростное детское честолюбие - нигде и никому он не смог бы уступить место вожака, "героя", первого выдумщика. Твен понимал, что судьба его героя будет зависеть от того, сможет ли он впоследствии вполне подчиниться "моральным принципам" общества, в котором живёт. Писатель полагал, что историю Тома Сойера можно продолжить в двух вариантах: в одном из них Том достигает высоких почестей, а в другом - попадает на виселицу.

Весь анализ, как мы пытались показать, указывает на то, что внимание художника сосредоточено на защите права ребёнка иметь детство, на специфике детской психологии. Утверждая поэзию и красоту чистого, свежего, неразвращённого сознания, Твен в своей повести показывает мир таким, каким его видит ребёнок, - чистым, бесхитростным, наивным, с ослепительными красками и прозрачностью колорита. Юмор помогает Твену глубоко проникнуть в сердце ребёнка, увидеть и показать то здоровое, свежее, прекрасное, что есть в его герое. Повесть полна разоблачительных наблюдений и суждений автора. Они явились результатом реалистического метода Твена. Только неистребимый оптимизм детства в состоянии был победить духовную скудость обывательского существования. В повести ясно ощутимы элементы нового в творческом методе Твена-реалиста. Становятся богаче, сложнее и разнообразнее приёмы индивидуализации характеристик героев, вместо сухой описательности даются художественные картины, убеждающие читателя своей образностью и живостью, появляется уменье показать жизненные конфликты не только во внешних столкновениях, но и в передаче духовного состояния героев. Также в повесть органически вплетаются картины природы. В "Приключениях Тома Сойера" реализм и романтизм представлены в сложном сплаве, что во многом и определяет художественное своеобразие книги.