И экеппораторная факторизация 7 глава

Использование символических средств, знаковых заместителей реаль­ных стимулов дает возможность в рамках СД (так же, как и с помощью тест-вопросника) производить как бы моделирование широкого круга сти­мулов (объектов, ситуаций), далеко выходящих за рамки лаборатории. Не имея возможности практически предъявить испытуемому разнообразные стимулы и зарегистрировать его реальные поведенческие ответы, экспери­ментатор в обобщенной технике СД предлагает испытуемому опираться на знаковые заместители реальных стимулов и реальных реакций.

Как уже говорилось, структура данных, получаемых с помощью СД, уже полностью соответствует полной трехмерной «субъектной структуре» (см. рис. 6): каждому индивиду-испытуемому в массиве данных соответ­ствует уже не вектор характеристик, но регулярная матрица с регуляр­ным числом строк и столбцов, имеющая на пересечении меру субъектив-

Рис. 12. Структура данных «семантического дифференциала»*

В клетках индивидуальных матриц приводятся балльные оценки Rij, которые индивид Yk выставляет объекту шкалирования Oi по шкале Xj.

ной близости понятия к одному из полюсов биполярной шкалы. В отличие от обобщенного «концептуального куба данных», в «семантическом диф­ференциале» стороны куба конкретизируются так: «шкалируемые объек-тьь—шкалы—инд и вид ы».

Смысл «субъектности» куба данных

Почему мы называем эту структуру данных «субъектной»? Является ли термин «субъектность» в данном контексте чисто условным метафаричес-ким средством, или за этим лежит нечто большее?

Если в естественнонаучной парадигме матрицей «объект-при знак» владеет как бы только исследователь, единственный наделенный качест­вом субъектности — свойством отражения разнообразных объектов и про­ецирования их в пространство дескриптивных признаков-характеристик, то в случае СД таким качеством субъектности наделяется каждый испы­туемый. Каждый слой, представляющий данные одного испытуемого в общем кубе данных, является, в свою очередь, матрицей «объект-при­знак», так как «шкальную реакцию» испытуемого по СД мы легко мо­жем интерпретировать как приписывание признака объекту. Субъект здесь уже не изображается точкой в пространстве параметров, но сам оказыва­ется носителем некоего субъективного пространства признаков — мно­гомерных семантических координат образа мира. И, реконструируя мо­дель этого субъективного пространства, мы — исследователи — получа­ем возможность взглянуть на мир как бы через призму сознания самого субъекта, его глазами.

На основе анализа индивидуальных данных одного испытуемого по СД мы можем реконструировать так называемое субъективное семантическое пространство: модельное представление системы значений в виде системы координатных осей, соответствующих наиболее существенным интегра-тивным, базисным взаимно независимым (ортогональным) признакам, ис­пользуемым определенным субъектом в заданной предметной области.

Субъективное пространство ЕРА

В своих многочисленных исследованиях Ч. Осгуд вместе с десятками соисполнителей из разных стран мира показал, что при шкалировании по наиболее универсальным оценочным шкалам максимально разнородного набора понятий из разных предметных областей наиболее важными, весо­мыми базисными факторами групповых семантических пространств ока­зываются факторы ЕРА — Оценка—Сила—Активность (Evaluation— Potency—Activity). Причем очень серьезным аргументом устойчивости системы ЕРА является ее воспроизводимость не только в рамках исследо­ваний, проведенных на одной языковой культуре, но и при межкультур­ном переносе (Osgood а. о., 1975). Связывая интерпретацию ЕРА с трех-компонентной теорией эмоций В. Вундта (см. Изард, 1980, с. 133), Ч. Осгуд небезуспешно пытается доказать, что СД измеряет действительные параметры самой общей эмоциональной реакции индивида на стимул.

Поясним здесь для читателя эмоционально-бихевиористскую интер­претацию осей ЕРА, так как мы понимаем, что эта интерпретация явля­ется не вполне привычной не только для начинающих, но и для сформи­ровавшихся психологов, далеких от бихевиоризма. Помещая стимуль-ный объект на положительный полюс фактора Оценка в семантическом пространстве, субъект, сам того не осознавая, выражает свое удовольст­вие этим стимульным объектом. Точно так же, помещая его на полюс «сильный», субъект испытывает «напряжение»: в бихевиористском смысле это означает, что опосредствующая репрезентативная реакция подготав­ливает испытуемого к значительному статическому усилию, напряжению при взаимодействии с этим объектом. Помещая стимульный объект на полюс «слабый», субъект испытывает «расслабление». Попадание сти-мульного объекта на полюс «активный» означает, что субъект испытыва­ет «возбуждение», т. е. подготавливается к быстрым действиям при встрече с динамичным объектом. Таким образом, мы видим, что оценочное шка­лирование по СД дает психологу ценную информацию о наиболее общих параметрах возможного поведения испытуемого — с точки зрения на­правления «к или от» (удовольствие-неудовольствие) по отношению к определенным объектам и ситуациям, а также об общих энергетических особенностях реализации этого поведения.

СД нередко применяется для измерения социальных установок — как средство выявления одного из трех компонентов установки, а именно — эмотивного (в меньшей степени когнитивного и поведенческого). Одно-

типность индивидуальных матриц при использовании стандартного набора стимулов и шкал позволяет путем поэлементного суммирования получать групповые матрицы, описывающие параметры групповых (среднестатисти­ческих) установок.

Трансформации пространства ЕРА

Но исследователям следует помнить, что при решении более частных прикладных задач, при применении СД к более узкому кругу объектов (шкалируемых понятий), использование факторного семантического про­странства ЕРА для компактного представления информации не всегда оп­равдано. Во многих работах показано, что при шкалировании узкого на­бора понятий сами ортогональные факторы ЕРА могут вступать между собой во взаимодействие, т. е. утрачивается их взаимная ортогональность. Это происходит благодаря механизму, названному Ч. Осгудом «денотатив­ным сцеплением» (denotative confounding). Оно состоит в притяжении полюсов шкал к объектам (точкам в семантическом пространстве), обла­дающим комбинацией данных свойств, чем и предопределяется свертыва­ние размерности семантического пространства. Например, по отношению к слову «атлет» шкала «ценный-неценный» будет положительно коррели­ровать со шкалой «быстрый-медленный», тогда как по отношению к сло­ву «сон» — отрицательно (Osgood, I962). Действительно, одни и те же признаки могут иметь разное для субъекта оценочное значение. В экспери-ментальной части книги мы уделим специальное внимание этим механиз­мам трансформации субъективного пространства для описания межинди­видуальных различий.

Кроме сжатия (или сокращения размерности) семантического прост­ранства в рамках определенных семантических областей (и при привле­чении определенных испытуемых) происходит появление новых интег­ральных семантических факторов, т. е. размерность семантического про­странства может не только снижаться, но и повышаться. Так при шкали­ровании ролевых стимулов с помощью шкал, включающих личностные дескрипторы, в работе самого Ч. Осгуда (Osgood, 1962) было выделено не 3, а 8 факторов:

1) моральность (денотативная* модификация коннотативного факто­ра Оценка);

2) твердость (модификация фактора Сила);

3) возбудимость (модификация фактора Активность);

4) рациональность;

5) уникальность;

6) дружественность-общительность;

7) гордость;

8) структурированность-определенность.

Здесь нам представляется важным зафиксировать тот трудноуловимый порог, начиная с которого, из техники измерения установок, реакций ис-

пытуемого на стимул СД превращает в технику описания стимула, т. е. насыщается предметным, денотативным содержанием.

Пока стимулы и шкальные признаки соотносятся друг с другом лишь метафорически («острое солнце», «тупое молоко» и т. п.), фактически осуществляется шкалирование реакций, и мы получаем при факториза­ции именно пространство наиболее общих, ситуационно-неспецифичес­ких и, следовательно, эмоциональных реакций. Кстати, для такого шкали­рования от испытуемых требуется особый навык, во многом сближающий его работу с восприятием и порождением поэтического метафорического текста. Но как только в матрице оценок «шкалы-стимулы» начинают ко­личественно преобладать «объективные денотативные оценки» (типа «солн­це жаркое», «молоко белое» и т. п.), то факторы СД начинают интерпре­тироваться уже в предметном смысле — в смысле описания объективных свойств стимулов. Но и в этом последнем случае индивидуальные резуль­таты (подчеркнем — индивидуальные, но не групповые) сохраняют свою психодиагностическую информативность — главным образом в симптома­тических отклонениях от лингвосемантической нормы, в специфических индивидуальных сцеплениях универсальных ортогональных факторов.

феноменопогичность СП-диагностики

Здесь следует сделать оговорку, что анализ индивидуальной структуры факторов СД — не самый типичный прием для прямых последователей Осгуда в сфере прикладной психологии. В большей мере (в отличие от теста конструктов — см. параграф 2.1.) распространен прием анализа индивидуальных особенностей расположения элементов (стимулов, шка­лируемых понятий) в фиксированном, групповом по своему происхожде­нию семантическом пространстве типа пространства ЕРА.

На рис. 13а и 136 дается чисто иллюстративный пример. Слева изоб­ражен фрагмент семантического пространства эмоционально адаптиро­ванного испытуемого. Справа —- пространство испытуемого в состоянии выраженной депрессии, вызванный, предположим, опытом несчастливой любви. Бросается в глаза изменение в локализации понятий «Я» и «лю­бовь» в сторону отрицательного полупространства (к полюсу «плохо»). Сам Осгуд приводит в своих работах пример конфигураций, которые трудно интерпретировать, следуя какому-либо формальному правилу: у испытуем ого-ипохондрик а, например, понятие «здоровье» может просто резко сепарироваться от всех других понятий (и не обязательно в сторо­ну полюса «плохо»). Такие симптомы трудно формализовать. Недаром такой авторитетный специалист в психодиагностике, как Ли Кронбах {Cronbach, 1970), относит СД к методам «изучения случая» (case study), т. е. квалифицирует как типичную идеографическую технику, требую­щую проникновения в уникальный контекст жизненных обстоятельств кон­кретного человека.

Рис. 13. Схематизированная иллюстрация межиндивидуальных различий в расположении

экзистенциальных понятий в семантических пространствах испытуемых, испытывающих

актуальный опыт счастливой (а) и несчастливой (б) любви.

В нашем контексте нам было бы важно еще раз остановиться на" «субъек­тном» статусе СД. Причем «субъектносгь» в нашем понимании отнюдь не тождественна понятию «феноменологичность». Хотя А. Анастази (1982) называет СД, так же как и тест конструктов Келли и Q-сортировку Род­жерса, «феноменологическими техниками», мы считаем, что это отнесе­ние справедливо лишь частично.

Предлагаемый нами тезис о субъектной классификации стимулов во­все не означает, что эта классификация есть порождение чьего-либо (индивида или наблюдателя) произвола и субъективизма: по замыслу, применяя СД, мы надеемся восстановить функционально-поведенческий морфизм (соответствие) между образом ситуации (классом эквивалент­ных ситуаций) и реакцией субъекта. Это означает, что в пространстве реакций стимулы, эквивалентные с точки зрения реакции, будут разме­щаться в одной и той же точке (или с пренебрежимым расстоянием один от другого), то есть коннотативно (или прагматически, в смысле Ч. Мор­риса), эквивалентные стимулы будут размещаться очень близко в субъек­тивном семантическом пространстве, построенном с помощью СД.

Таким образом, по замыслу метода СД, в семантическом пространстве происходит неявное смешение, совмещение, взаимное наложение коорди­нат стимула и координат реакции (см. Шмелев, 1983а,б). Такой взгляд, кстати, вполне справедлив и с формально-математической точки зрения, ибо матрица «стимул-реакция» может быть рассмотрена именно как опе­ратор отображения множества стимулов во множество реакций.

Деятельностная интерпретация семантических пространств, предло­женная нами еще на рубеже 70-х и 80-х годов в кандидатской диссерта­ции и монографии «Введение в экспериментальную психосемантику» {Шмелев, 1983а), до сих пор является не вполне тривиальной умствен­ной схемой. Об этом, в частности, говорит малочисленность независи­мых работ наших теоретиков (которые не были бы выполнены студента-

ми психологического факультета МГУ), в которых эта интерпретация на­шла хоть какое-то отражение. В числе редких исключений здесь следует назвать книгу Л. Я. Дорфмана {Дорфман, 1993, с. 193).

Заключая параграф, отметим, что, обращаясь к современным «субъ­ектным» методам представления психологической информации, Ч. Осгуд не вполне преодолел концептуальную ограниченность бихевиоризма, не взял на вооружение в своей концепции значения одно из базовых понятий когнитивной психологии — понятие «категория». Действительно, разли­чие категориальных систем индивидов трудно смоделировать при исполь­зовании унифицированной групповой модели семантического пространст­ва на базе заданных шкал СД. Это ограничение было снято только в школе «личностных конструктов», основанной Дж. Келли.

Ассоциации и шкалирование

Для того чтобы выявить тот субъективный категориальный смысл, ко­торый вкладывает человек в определенный стимул (внешний объект, ситу­ацию), психологи еще в прошлом веке, широко использовали словесный ассоциативный эксперимент. Выявление семантического поля слова-реак­ции в таком эксперименте (ассоциативного поля) помогает раскрыть тот круг стимулов, которые объединены в актуальную категорию, а коннота-тивный (эмоционально-оценочный и поведенческий) аспект в семантике слова-реакции должен (по замыслу) раскрывать содержание реакции ис­пытуемого на указанный круг стимулов.

Активное привлечение ассоциативного эксперимента (АЭ) к задачам диагностики аффективно-мотивационной сферы личности принято связы­вать с именем Карла Юнга. Не будем здесь останавливаться на описании этого хорошо известного хрестоматийного метода. Трудность интерпрета­ции его результатов типична для любого проективного метода: норматив­ные высокочастотные ответы не несут в себе никакой индивидуально-специфичной, диагностически ценной информации, а редкочастотные, уникальные, «.вычурные» ответы трудно предусмотреть в рамках какой-либо системы строгого формализованного (стандартизированного) анали­за результатов, так что толкование семантики таких ответов зависит от психологической интуиции и опять же произвола исследователя.

Даже возможности современной компьютерной техники пасуют перед задачей создания по-настоящему репрезентативных словарей личностно значимых ассоциативных реакций, так как, в отличие от известных слова­рей ассоциативных норм (см. А. А. Леонтьев, 1977), здесь требуется стабильная фиксация не наиболее частотных, а, наоборот, прежде всего наименее частотных ответов, или во всяком случае дополнительная экс­пертная оценка различных реакций. Таким образом, потенциально реали­зуя полную субъектную трехстороннюю модель данных S-R*-Y (где R* —

вербальный эквивалент возможной поведенческой реакции), свободный ассоциативный эксперимент требует применения таких ограничений, что­бы множество возможных реакций стало исчислимым и-доступным для формализованного анализа.

На практике в ассоциативном эксперименте довольно редко прибегают к ограничивающим и направляющим инструкциям типа «отвечайте только оценочными прилагательными „хороший" и „плохой"», или «отвечайте только прилагательными». Как правило, такое ограничение все равно на­рушает спонтанное течение ассоциаций, и возникающий ответ скорее ока­зывается в той или иной мере осознанной оценкой, чем спонтанной реак­цией.

Напомним, что автор «семантического дифференциала» сам рассмат­ривал свою методику шкалирования как вариант формализации ассоциа­тивного эксперимента: полюса шкал классического СД, как правило, пред­ставлены оценочными прилагательными, и испытуемый фактически оце­нивает возникающее в его сознании ассоциативное поле с помощью гото­вых и заданных ему оценочных шкал.

После появления СД сама исходная идея Ч. Осгуда о формализации ассоциативного эксперимента была, с нашей точки зрения, во многом незаслуженно забыта, и разнообразные другие варианты структурации и формализации анализа данных ассоциативного эксперимента использо­вались слишком редко. Легче назвать в этом ряду, например, психолинг­вистические работы (Deese, 1965), чем работы личностников.

Под нашим руководством М. Е. Кошелюк выполнил в 1983 году дип­ломную работу, направленную на изучение психодиагностического по­тенциала такой модификации АЭ, при которой он дополняется методи­кой свободной сортировки слов-стимулов и слов-ответов (Шмелев, Ко­шелюк, 1986), что позволило построить особый измерительный диагнос­тический индекс, вполне конкурентоспособный по сравнению с тради­ционной хронометрической задержкой ответа.

Казалось бы, в технике шкалирования типа СД мы находим идеаль­ный пример методического подхода, позволяющего приблизиться к опе­рациональному определению личности как предмета конкретно-психо­логического исследования: через СД мы получаем доступ к личностно-смысловым основаниям, по которым субъект дифференцирует один сти-мульный объект (или ситуацию) от* другого и выбирает общее направле­ние своего поведения, т. е. мы моделируем личность как некий внутрен­ний механизм эмоционалыю-мотивационного предпочтения.

Но положение только выглядит таким благополучным — пока мы отвлекаемся от проблемы достоверности субъективных суждений. В дей­ствительности мы имеем дело не с самими поведенческими выборами, но с их знаковой репрезентацией. И субъект слишком часто осознанно или бессознательно (имеются в виду неосознаваемые мотивационные иска­жения по механизму психологической защиты) фальсифицирует свои реакции. Ныне проблеме декларативности вербального компонента со-

циальных установок (феномен Лапьера), артефакту «социальной жела­тельности» (social desirability), эго-защитной коррекции Я-образа и тому подобным феноменам посвящена огромная литература. Да, метафоричес­кий смысл шкал «горячий-холодный», «тупой-острый» и т. п. в извест­ном смысле прикрывает их оценочное значение. Но несмотря на метафо­рический характер суждений по классическому варианту СД, прямые оценки по СД, а следовательно, и локализация стимулов в семантическом прост­ранстве оказываются в ситуации экспертизы сильно искаженными под влиянием указанных механизмов. Идеализированную картину, подобную той, которую мы привели на рис. 13, на практике получить очень трудно. Требуется серьезная предварительная работа с клиентом по созданию ат­мосферы полного доверия к психотерапевту и внутренней установки на самораскрытие (готовности к анализу собственного эмоционально-нега­тивного опыта). Декларативность вербального шкалирования — самый се­рьезный ограничитель ли чност ко-диагност и чес ко го потенциала СД.

В поисках путей выхода из положения разработчики методик созда­ли множество модификаций СД. С этой точки зрения, уже упомянутые варианты «невербального СД» в какой-то степени преследовали ту же задачу — сократить риск сознательной коррекции испытуемым своих оценочных реакций, в данном случае за счет использования «невербаль­ных маркеров» с менее явным, более имплицитным коннотативным со­держанием. Отдельного упоминания заслуживают «контрольные списки прилагательных», в которых фактически производится отказ от много­уровневой (порядковой) оценки по биполярным шкалам в пользу выбора (бинарной оценки) униполярных названий (Adjective Check List, ACL — Gough, 1960; см. на русском языке Шмелев, 1989).

Но в логике нашего рассуждения для нас сейчас важнее остановиться на структурных модификациях самого принципа шкалирования. Важное до­стоинство метода парных оценок сходства (similarity rating) или расстояний (distance rating) в «многомерном шкалировании» как раз и заключается в попытке сделать импилицитным, неявным для испытуемого те основания для сравнения стимулов, которые он будет закладывать (подразумевать) в свои собственные суждения {Дзпвисон, 1986). В психолингвистических ис­следованиях субъективной структуры лексикона (Fillenbaum, Rapoport, 1971) типичной стала комбинация многомерного шкалирования и метода свобод­ной сортировки Дж. Миллера (Miller, 1969). Было показано, что для многих классов лексики (нам интересны термины эмоций и оценочные прилага­тельные) кластеры слов, выявленные с помощью сортировки, образуют ком­пактные области в субъективных пространствах, реконструированных с помощью многомерного шкалирования (см. рис. 14).

Метод «шкалирования индивидуальных различий», разработанный Дж. Кэрролом (INDSCAL — Carroll, Wish, 1974, см. также А. Ю. Тере-хина, 1986), позволяет выявлять индивидуальные различия в «перцепту-альной силе» координат субъективного пространства, т. е. меру диффе­ренциации объектов вдоль каждой из осей пространства.

Рис.14. Многомерное шкалирование и кластерный анализ.

Как видим, кластеры слов, выявленные с помощью кластерного анализа данных сорти­ровки, образуют компактные области в субъективном пространстве, построенном на ос­нове многомерного шкалирования суждений о семантическом сходстве терминов родства {FiUenbaum, Rapoport, 1971). Количество описывающих замкнутых кривых указывает на уровень однородности выделенных кластеров.

Этот подход, наряду с моделью «анализа точек зрения» {Tucker, Messick, 1963), послужил для нас прямым прототипом тех операциональных реше­ний, которые мы разрабатывали в нашем собственном цикле исследова­ний. На рисунках 15а и 156 схематически проиллюстрированы два вари-

Рис. 15а. «Количественная» модель межиндивидуальных различий субъективных пространств, или модель «различающей силы». Оси элипсоидов рассеяния отлича­ются у условных испытуемых 1 и 2 только по длине. Для испытуемого 1 объекты различаются в большей степени по признаку X — элипсоил вытянут вдоль оси X, а для испытуемого 2 — по признаку Y.

Рис. 156. «Качественная» модель межиндивидуальных различий субъективных про­странств, или модель «сцепления». В сознании испытуемого 1 признаки X и Y (изо­браженные осями) оказываются сцепленными «положительно» (при положительных X чаще наблюдаются положительные значения Y), тогда как в сознании испытуемо­го 2 эти признаки сцеплены «отрицательно» (при положительных X чаще наблюда­ются отрицательные значения Y).

анта возможных индивиду&аьных различий (трансформаций) субъектив­ных пространств, которые мы пытались диагностировать в своих экспери­ментах.

В отличие от «лобовых» попыток извлекать диагностическую ин­формацию из анализа различий в локализации понятий в групповом про­странстве СД, этот подход предполагает внимание к косвенным индек­сам структурной организации индивидуального пространства (в общем случае не только пространства, но и слабоструктурированных семанти­ческих моделей — семантических графов, деревьев и т. п.).

Метод парной оценки сходства активно использовался нами в таких методиках, как «оценка сходства жизненных стилей» (Кондратьева и др., 1980), оценка сходства личностных прилагательных «11 слов» (Шмелев, 1983а), метод свободной классификации — в «Тесте юмористических фраз» ТЮФ (Шмелев, Болдырева, 1982), в психосемантической модификации свободного ассоциативного эксперимента (Шмелев, Кошелюк, 1986).

Завершая эту главу, подчеркнем, что история становления субъект­ной парадигмы отнюдь не завершена, наоборот, она еще только начина­ется. Только в последнее десятилетие XX века мы наблюдаем резкое увеличение работ, явно выполненных в русле субъектной парадигмы. Многие из этих работ остаются за пределами более узкой интересующей нас проблематики (психология черт), как, например, работы, посвящен­ные интегральному образу мира (С. Д. Смирнов), или затрагивают нашу область лишь по касательной, как, например, последние профессиовед-ческие работы Е. А. Климова (1995). Но общая тенденция все-таки явля­ется вполне знаменательной.

 

Глава 2

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: