 |
От монархического типа политической культуры к
|
|
|
|
Республиканскому
Свойственное нашей исторической науке в недавнем прошлом социологизаторское
преувеличение роли политики в жизни общества столь же неосновательно, сколь
игнорирование ее значения, выражающееся в широко распространенном в зарубежной, а в
последние годы и в отечественной историографии герметическом рассмотрении развития
философии, искусства, культуры в целом как замкнутого, самодостаточного движения
философских идей, художественных стилей, нравственных принципов, духовных импульсов.
История Нового времени показала, что существуют и такие ситуации, когда культура резко
политизируется — и извне, то есть силою прямого диктата политики с обеспечивающими его
репрессиями (например, в Советском Союзе и фашистской Германии), и изнутри, то есть
благодаря политизированному сознанию деятелей культуры (примеры те же). Но существуют и
противоположные ситуации, отличающиеся обособлением духовной и художественной
культуры от политики как принципиально аполитичных, такова сущность Модернизма в
буржуазном обществе, такова и широко распространившаяся позиция интеллигенции в
современной России. Следовательно, роль политического фактора в культуре не является
стабильной, и его конкретная сила должна выявляться изучением особенностей каждого этапа
истории, в частности того, который сейчас нами исследуется. И не будет ничего удивительного
в том, что переходность этого этапа в данном отношении, как и во всех других, уже
охарактеризованных, отличается столкновением обеих позиций — вспомним хотя бы
противостояние бонапартистского классицизма Ж. Л. Давида и чисто гедонистического рококо
|
|
|
Ф. Буше и О. Фрагонара, или переплетение противоположных установок в творчестве одного и
того же художника, скажем Вольтера или Э. Фальконэ.
Однако проблема политического аспекта культуры данного времени имеет более глубокое
содержание: я имею в виду историческую смену одного фундаментального принципа
организации жизни общества — монархического — другим, столь же фундаментальным —
республиканским. Первый вырос из структуры первобытных обществ, в которых власть в
родоплеменном коллективе принадлежала вождю, и сохранился в рабовладельческих империях
древности, поднявших статус вождя до уровня царя, фараона, императора; такая социальная
организация, освящавшаяся религией и узаконенная юридически, была удержана феодализмом.
Парламентские структуры демократического самоуправления, — в Афинах, в республиканском
Риме, в средневековом Новгороде — оказывались недолговечными, ибо политической
«надстройкой», адекватной сохранявшему господство земледельческому строю общества, была
именно монархия. Но как только в позднем Средневековьи и Возрождении ремесленно-
торговый город обрел прочное, устойчивое существование, постепенно расширявшее свое
влияние до национального масштаба, неотвратимой стала замена феодально-монархического
принципа управления парламентарно-республиканским. Неотвратимой и необходимой —
потому что монархия соответствует типу общества с неразвитым личностным началом в
человеке, где оно признается только в одном лице — лице монарха по рождению,
«помазанника Божьего», а качество всех остальных определяется их принадлежностью к
сословию, то есть безлично, имперсонально, группово, и это препятствует формированию
индивида как личности, способной самостоятельно — свободно! — выбирать свои ценности и
определять свое поведение; общественная же практика, основанная на ремесле и торговле, а не
|
|
|
на земледелии и войне, порождает свободную личность, тем самым вызывая потребность в
новом способе общественного самоуправления — демократическом, выборно-парламентском,
республиканском.
Каган М. С.. ВВЕДЕНИЕ В ИСТОРИЮ МИРОВОЙ КУЛЬТУРЫ. Книги 1-2. СПб., 2003. (1) 383 с.+
(2)320 с.
Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru 202
На первых порах это были лишь собрания представителей сословий при монархе, имевшие
консультативные функции и лишь в некоторой степени ограничивавшие его самовластье, но
затем, даже при сохранении монархии в некоторых европейских странах, да и в Японии и ряде
других стран Востока, соотношение сил императора или короля и парламента стало
противоположным — царствующий персонаж не правит, а лишь оформляет сохранением
традиционного этикета реальное правление демократически избранной власти;
последовательное осуществление демократического строя во Франции и Германии
освободилось от этого традиционалистского декора и всю полноту власти передало свободно
избираемому собранию народных представителей. Таким образом, демократическая
политическая культура противопоставляет ценность каждой личности культу одной
личности — вот почему формирование «культа личности» Сталина и Гитлера было
органичным проявлением рефеодализации социального строя, даже с элементами
рабовладения (советский ГУЛАГ и немецкие концлагери), использовавшей для этой цели и
религиозно-мифологические способы организации этих культов, и формы первобытно-
общинного сознания (объявление политических лидеров «вождями», со всеми вытекающими
отсюда психологическими и поведенческими последствиями). Неудивительно, что так трудно
изживаются у нас пережитки коммунистической религии и большевистско-царистского
мировоззрения, плотно наложившихся на традиционалистскую психологию крестьянина —
русского, белорусского, украинского, а тем более, кавказского и среднеазиатского...
Вполне закономерно поэтому, что в культуре эпохи Возрождения политический аспект
оказывался одним из необходимых компонентов и практического действия, и теоретической
мысли, зачинателями которой В. Дильтей считал Н. Макиавелли и Ф. Гвиччардини, хотя
|
|
|
данные проблемы обсуждали уже Данте и Марсилия Падуанского; на этой почве сложились и
утопические конструкции Т. Мора и Т. Кампанеллы. Центральной же проблемой и на
теоретическом, и на образном, и на практическом уровне были принципы взаимоотношения
монархического и республиканского способов самоорганизации общества как независимого от
людей, богоданного, социального порядка и свободно созидаемой самими людьми структуры
самоуправления.
Таким образом, третье — политическое — измерение процесса перехода от традиционной
культуры к культуре персоналистской характеризуется сменой наследственно-монархического
самодержавия выборным парламентаризмом. Впервые это произошло в XVI веке в
Швейцарии, где в 1530 году Женева обрела республиканское правление, затем в
Каган М. С.. ВВЕДЕНИЕ В ИСТОРИЮ МИРОВОЙ КУЛЬТУРЫ. Книги 1-2. СПб., 2003. (1) 383 с.+
(2)320 с.
Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru 203
Схема 19
XVII веке в Голландии, сто лет спустя — в Новом свете. По точному заключению Л. Е.
Кертмана, значение возникновения «идеала республиканского строя... в сознании людей, у
которых многие поколения предков, да и они сами, жили в монархическом государстве,
настолько велико, что его можно рассматривать как главное завоевание демократической
культуры на заре новой истории». Чтобы понять, как нелегко давалось претворение этого
идеала в действительность, нужно не забывать, что это происходило либо в освободительных
войнах с иноземными имперскими режимами, либо в революционной войне с собственной
монархией, а чтобы осознать переходный характер времени, в котором все это происходило,
следует вспомнить, что и в Англии, и во Франции, как некогда в Древнем Риме,
республиканский строй вновь вытеснялся возрождавшейся монархией; во Франции так трижды
происходило в следующем веке. В Германии и в России республика пришла на смену
монархии только в начале XX столетия, но в обоих случаях монархический строй временно
возрождался в них под демократической маскировкой ненаследственных тоталитарных
|
|
|
режимов. А в тех странах, где монархия сохранялась, она уже не была в XX веке способом
реального управления жизнью общества, и только в Испании восстановление монархии,
благодаря уникальным качествам самого короля, стало процессом содержательным и в то же
время демократичным. Все это, следовательно, не меняет того решающего обстоятельства, что
становление демократического строя, практическое или хотя бы осознаваемое теоретически
и утопически как явление политической культуры, было одной из траекторий нелинейного
процесса становления в XVI-XVIII веках нового исторического типа культуры,
обусловленного обретением человеком статуса свободной и самоценной личности.
Представлю результат произведенного анализа в очередной схеме:
Но в таком случае необходимо ответить на вопрос: чем объясняются все три аспекта этой
«культурной революции» в истории европейского общества? Ответ дает анализ тех
материальных процессов, которые начали развертываться в городах позднего Средневековья и
вызвали к жизни рассмотренные выше преобразования общественного сознания и
организационной деятельности горожан.
|
|
|
