Учение о высшей нервной деятельности и проблема мышления животных

Точка зрения И. П. Павлова. Существует мнение, что И. П. Пав­лов отрицательно относился к гипотезе о наличии у животных более сложных форм высшей нервной деятельности, чем условный реф­лекс. Такое представление имело вполне реальную основу. Так, его первая реакция на работы В. Келера и Р. Йеркса о способности шим­панзе к «инсайту» как проявлению способности к разумному реше­нию была резко отрицательной. Он обвинил этих авторов «...во вред­ной, я бы сказал, отвратительной, тенденции отступления от исти­ны», и это его высказывание до сих пор продолжает цитироваться в

зарубежной литературе. Позднее он писал: «Келеру... нужно было до­казать, что обезьяны разумны и приближаются по разумности к че­ловеку, — не то что собаки», тогда как поведение шимпанзе есть не что иное, как «...ряд ассоциаций, которые частью уже получены в прошлом, частью на ваших глазах сейчас образуются и получаются» (Павловские Среды, 1949. Т. 2. С. 429).

Резкие комментарии по поводу трактовки опытов В. Келера не помешали И. П. Павлову отнестись к предмету полемики как к науч­ной задаче. Чтобы опровергнуть выводы В. Келера и доказать, что в поведении даже высших обезьян нет ничего, выходящего за рамки условнорефлекторных механизмов, Павлов приступил к собственным экспериментам. В 1933 году в лаборатории появились шимпанзе Роза и Рафаэль. П. К. Денисов, а позднее Э. Г. Вацуро и М. П. Штодин, работая с этими животными, сначала повторили опыты В. Келера, а затем провели и собственные оригинальные исследования. Их результаты позволили Павлову в последние годы жизни высказать принципиаль­но новые представления о наличии у животных более высокого уров­ня интегративной деятельности мозга, чем условный рефлекс.

Разбирая опыты с Рафаэлем, о которых мы будем говорить ниже, на лабораторном семинаре (вошедшем в историю науки под назва­нием Павловских Сред), Павлов отмечал способность этой обезьяны оперировать «массой свойств и отношений между явлениями». Он счи­тал, что в этих опытах можно наблюдать «...случаи образования зна­ния, улавливания нормальной связи вещей», и называл это «зачат­ками конкретного мышления, которым мы орудуем» (Павлов, 1949, с. 17. Заседание 13.11.1935). Еще раз подчеркнем, что Павлов не отожде­ствлял эти «зачатки конкретного мышления» с условными рефлек­сами: «А когда обезьяна строит вышку, чтобы достать плод, это ус­ловным рефлексом не назовешь...» Анализируя поведение обезьян, Павлов отмечал, что «...когда обезьяна пробует и то, и другое, это и есть мышление в действии, которое вы видите собственными глаза­ми» (с.430).

Ученики И. П. Павлова не оценили и не поддержали тех радикаль­ных изменений, которым подверглись на основе проведенных опытов взгляды их учителя. Более того, было приложено немало сил, чтобы представить самые сложные формы поведения антропоидов всего лишь цепями и сочетаниями условных рефлексов. Когда Л. В. Крушинский в 70-е годы одним из первых попытался привлечь внимание к этой сто­роне павловского наследия, то не встретил должного понимания.

Прозорливость Павлова, привлекшего в 30-х годах для анализа поведения собак, обезьян и человека генетический, онтогенетичес­кий, приматологический (точнее, сравнительно-физиологический), математический и кинематографический методы, остается до настоя­щего времени непонятой. Здесь снова можно говорить скорее о непри­ятии, чем о заблуждении.

После смерти И.П.Павлова работы на антропоидах проводились под общим руководством его преемника — Л. А. Орбели. Однако насто­ящее развитие мысли И. П. Павлова о «зачатках конкретного мышле­ния» у животных получили лишь во вторую половину XX века в рабо­тах ученика Орбели ленинградского физиолога Л. А. Фирсова, а так­же в работах Л. В. Крушинского в МГУ (см. гл. 4 и 8).

В¹³ Начиная с 60-х годов изучение высших психических функций животных в нашей стране сделалось объектом преимущественно в физиологических исследований.

Леонид Александрович Фирсов. Важный вклад в исследования по­ведения и психики человекообразных обезьян внесли работы Л. А. Фир­сова, ученика Л. А. Орбели. Лабораторные исследования Л. А. Фирсова включали сравнительную оценку:

* разных видов памяти;

* способности к подражанию;

» способности к обобщению и формированию довербальных по­нятий;

» голосового общения;

» некоторых аспектов социальных взаимодействий у антропоидов.

Многоплановые исследования Л. А. Фирсова показали, что шим­панзе обладают высочайшим уровнем развития поведения и психики. Они действительно способны к одномоментному образованию мно­жества условных реакций разного уровня сложности. Фирсов проана­лизировал природу таких условнорефлекторных связей и показал, что часть из них - «подлинные» условные рефлексы, другие реализу­ются на основе синтеза новых и старых ассоциаций, третьи возника­ют благодаря «переносу» ранее сформированных реакций (за счет «вторичного научения»), четвертые — благодаря подражанию, а пя­тые — как реализация «каузальной связи», т. е. улавливания законо­мерностей процессов и явлений.

В Л. А. Фирсов пришел к заключению о том, что психика антро-j поидов характеризуется таким уровнем способности к формиро-| ванию довербальных понятий, который можно рассматривать как В промежуточный между первой и второй сигнальными системами.

Всесторонние лабораторные исследования традиционными мето­дами Л. А. Фирсов сочетал с наблюдениями и экспериментами в ус­ловиях, приближенных к естественным. С этой целью группу шим­панзе (а затем и макаков-резусов) выпускали на небольшой озерный остров в Псковской области и наблюдали, как воспитанные в неволе обезьяны осваивают природные корма, строят гнезда, избегают опас­ности, играют, как складываются отношения в сообществе. Одно-

Л. А. Фирсов

(род. 1920г.)

временно проводились эксперименты для анализа орудийной деятельности (были со­зданы специальные установки, получить пишу из которых можно было только при помощи орудий — палок, выломанных в бли­жайшем лесу). Были повторены также опы­ты на «выбор по образцу» (см. гл. 3 и 5), где в качестве стимулов использовались не геомет­рические фигуры, как это практикуется в ла­бораториях, а растения, цветы, веточки, палочки и другие природные объекты. В про­цессе опытов и наблюдений регулярно про­водилась профессиональная киносъемка. Бла­годаря этому было создано около 10 доку­ментальных фильмов (в том числе «Обезьяний остров» и «Думают ли животные?»), которые сохранили для нас реальную картину многих уникальных экспериментов.

Наибольший интерес в связи с проблемой мышления животных представляют работы Л. А. Фирсова, посвященные соотношению образ­ной и условнорефлекторной памяти, сравнительному изучению функ­ции обобщения, а также орудийной деятельности обезьян. В 90-е годы Л. А. Фирсов занимался также «живописью» обезьян. Он автор целого ряда монографий и обзорных статей (1972; 1977; 1982; 1987; 1993).