 |
Между дьяволом и глубоким синим морем 2 глава
|
|
|
|
Микроволновка негромко звякнула, и в ту же секунду, словно отвечая на ее зов, где-то в прихожей заверещал брелок автомобильной сигнализации. Женя выглянуло в окно – у припаркованной возле помойки «Тойоты» дергались какие-то черные фигуры, кажется, там шла драка. Впрочем, с высоты семнадцатого этажа сложно было разглядеть все в деталях. Но машина – и это Женя видело четко – покачивалась и жалобно мигала фарами.
«Надо вызвать полицию! – мелькнула мысль. – Но пока они зарегистрируют вызов, пока приедут – от «Тойоты» одни колеса останутся».
Сигнализация продолжала пищать. Женя бросилось в прихожую, путаясь в рукавах, натянуло куртку, лихорадочно втиснуло ноги в кроссовки. Выскочило на лестничную клетку, нажало кнопку лифта. Повезло – дверцы открылись сразу же, видно, кто-то из соседей только что приехал.
В просторном холле подъезда, за пуленепробиваемым стеклом, сосредоточенно решало кроссворд менеджер домовой безопасности Дробязго – огромное, обрюзгшее существо с багровой физиономией человека, имеющего проблемы с потреблением спиртосодержащих напитков. Женя вытащило из кармана куртки крупную купюру и, приложив ее к стеклу, забарабанило кулаком в дверь.
– Уважаемое! Помогите, пожалуйста! Там, во дворе, мою машину ломают!
Дробязго, близоруко прищурившись, уставилось на купюру.
– Кто ломает? – недоверчиво спросило оно.
– Какие-то хулиганы, – выпалило Женя и тут же поправилось: – Лица с альтернативной моделью поведения. Прошу вас, помогите!
– А почему это я? – недовольно пробурчало Дробязго. – Моя зона ответственности – дом и подъезд. А машина у вас во дворе стоит.
– Ну, вы же такое внушительное! Вы только появитесь, у них сразу охота пропадет… это… альтернативно себя вести. А я отблагодарю, не сомневайтесь…
|
|
|
К первой купюре присоединилась вторая. Дробязго тяжело поднялось и вывалилось из своей бронированной конуры.
– Пойдемте, чего уж там. Только быстро, и чур – никому ни слова, что я пост свой оставило…
Вслед за менеджером Женя выскочило на улицу, под противно моросящий мелкий осенний дождик. «Тойота» стояла в самом дальнем конце двора, и возле нее действительно толкались и орали друг на друга на каком-то гортанном наречии четверо коренастых смуглых существ. Одно из них спиной упало на широкий капот «Тойоты» и попыталось ударить ногами другое, вовремя отскочившее в сторону.
– Ну, – сказало Дробязго, останавливаясь, – это же кавказороссияне! Я с ними связываться не стану, потом по судам затаскают…
«Вот незадача, – подумало Женя. – Нет чтобы какие-нибудь бомжи… в смысле, люди с нестандартным подходом к выбору жилищных условий!»
– Ничего вам не будет, – горячо зашептало Женя, – вы же моего друга знаете, Валю? Оно адвокат известный, если что, отмажет вас…
И сунуло деньги в широкий карман Дробязго. Это решило дело. Из другого кармана Дробязго извлекло никелированный травматический пистолет и несколько раз оглушительно выстрелило в воздух.
– А ну, самки псовых, – рявкнуло оно страшным голосом, – выметайтесь с муниципальной территории на корень многолетнего травянистого растения семейства капустных!
Смуглых смыло. Правда, перед тем, как исчезнуть, одно из них с досадой врезало кулаком по багажнику «Тойоты», от чего машина завопила еще жалобнее. Женя опасливо приблизилось к автомобилю – видимых повреждений нет, и на том спасибо.
– Ну, все в порядке? – нетерпеливо прикрикнуло Дробязго. – Мне тут некогда с вами под дождем мокнуть…
На радостях Женя добавило к его гонорару еще одну радужную бумажку. «Ничего, – подумало оно, – не обеднею. А хорошие отношения с такой важной персоной, как менеджер домовой безопасности, дорогого стоят…»
|
|
|
Поднимаясь к себе на семнадцатый этаж, Женя с удивлением осознало, что от недавнего унылого настроения не осталось и следа. И машину удалось спасти, и хулиганов прогнать. А впереди – вкусный ужин и любимый сериал. Что может быть лучше?
В комнате по-прежнему бубнил телевизор. И, кажется, опять криминальные новости. Ну уж нет, хватит на сегодня негатива, решительно сказало себе Женя и, щелкнув кнопкой пульта, выключило звук.
И тут же застыло, парализованное страхом, с дурацким пультом в руке. Эх, если бы вместо этого пульта был пистолет!
За спиной Жени что-то двигалось. Что-то чужое. Оно двигалось очень тихо и осторожно, но у Жени был идеальный слух.
Женя сделало самое глупое, что только могло. Обернулось и завопило:
– Кто здесь???
На кухне что-то опрокинулось и загремело. В дверном проеме возник огромный силуэт с ножом в руке. Женя, чувствуя, как отнимаются от страха ноги, швырнуло в силуэт пультом. Судя по звуку, попало.
– Мать твою, – удивленно вскрикнул чей-то грубый голос. – Больно же!
«Все, – обреченно подумало Женя, – я пропало… Сейчас оно меня ножом…»
И только тут осознало, что именно произнесло непрошеное создание. Этого слова Женя не слышало с детского сада – там дети еще не знали, что оно нехорошее, запретное. Но как-то Женя сказало это слово дома, и случился жуткий скандал. Родителю номер один стало плохо, и его пришлось отпаивать валерьянкой, а родитель номер два отправилось в детский сад и забрало оттуда Женины документы. Оставшиеся до школы годы Женя провело под присмотром няни, которое очень тщательно следило за своей речью.
А создание подняло руку с ножом, и тут Женя увидело, что это не нож, а ложка. Ложка была вымазана чем-то красным, и создание, не стесняясь Жени, облизало ее.
– Извините, – сказало оно уже не таким грубым тоном, – я у вас там в кастрюлю залез… Просто очень есть хочется.
В душе Жени слабо шевельнулась надежда.
«Может, не убьет… Но какое странное! И страшное…»
Существо, вторгшееся в квартиру, было огромного роста – явно выше двух метров. Массивное Дробязго на его фоне смотрелось бы карликом. У существа были широкие плечи, крепкая шея и загорелое лицо с большими голубыми глазами. Одето оно было в обычные синие джинсы и обычную осеннюю куртку, которые явно были ему малы.
|
|
|
– Извините, – повторило оно, – вы дверь в квартиру не закрыли… а мне очень нужно было спрятаться.
– Дверь? – переспросило Женя. – Правда?
И точно. Выскочило на лестничную клетку второпях, лифт подошел сразу же, дверь закрыть оно просто забыло… Вот ведь идиотское существо!
– Правда. – Огромное создание застенчиво улыбнулось. – Я вам ничего плохого не сделаю, честное слово. Поем вот, посижу немного и уйду.
– А как же вы прошли мимо менеджера? – подозрительно прищурилось Женя. – Там, внизу, всегда сидит менеджер домовой безопасности…
В голубых глазах мелькнули веселые искорки.
– Консьерж? Он ведь с вами на улицу выскочил.
«Как оно нехорошо разговаривает, – подумало Женя. – Иностранное?»
– Но откуда вы узнали, где я живу? Или… или вы следили за мной?
На этот раз существо не ответило, и страх вцепился Жене в душу с новой силой. «Оно от кого-то прячется… оно следило за мной… да ведь это же оно и есть! Чудовище из Бутово!»
Оно появляется словно бы из ниоткуда, говорили по телевизору. По-видимому, тщательно выслеживает свои жертвы, перед тем как напасть на них. В точности неизвестно, что именно чудовище делает со своими жертвами, но явно что-то ужасное, потому что после встречи с ним еще никому не удалось сохранить рассудок…
– Уходите, – попросило Женя позорно дрожащим голосом. – Пожалуйста…
Чудовище – а в том, что перед Женей стояло именно оно, сомнений уже не оставалось – тяжело вздохнуло и опустило голову.
– Послушайте, – проговорило оно, глядя в пол, – вы только не бойтесь… вы же наверняка наслушались всяких ужасов, вот и дрожите, как заячий хвостик. Я никому ничего плохого не делал, они за мной гоняются просто потому, что я не такой…
– Не такой? – глупо переспросило Женя. – Не такой, как кто?
– Не такой, как они. Как вы. Как все здесь.
Оно шагнуло к нему, но Женя отшатнулось, и чудовище тут же остановилось.
– Я уйду, правда… Через полчаса. Облава закончится, ваш толстый консьерж будет, не отрываясь, смотреть своих «Хранителей», и я спокойно выйду из подъезда, никем не замеченный.
|
|
|
– Откуда вы знаете, что Дробязго вас не увидит? – Жене очень хотелось поверить его словам. – А если оно не станет смотреть телевизор?
– Станет, обязательно станет. Все консьержи смотрят «Хранителей» и представляют себя крутыми полицейскими. Да и потом, они обращают внимание на тех, кто входит в дом, а не тех, кто его покидает.
«Спокойно, – сказало себе Женя. – Может быть, оно сейчас не очень агрессивное… Что там говорили в передаче о лицах с биполярным эффективным расстройством? Что маниакальная фаза чередуется у них с депрессивной. Если у него сейчас депрессивная фаза, у меня есть шанс».
– Ладно уж, – произнесло Женя миролюбиво. – Можете немножко побыть тут. Хотите еще чего-нибудь поесть? Там в холодильнике есть голубцы…
– Спасибо, – усмехнулось чудовище. – Только на кухню мы пойдем вместе.
– Почему это?
– Потому что, если я пойду туда один, у вас возникнет соблазн выскочить за дверь и запереть меня в квартире, а потом вызвать полицию. Я уже с таким сталкивался, знаете ли.
Женя, действительно обдумывавшее такую мысль, оскорбленно поджало губы.
– Ну, как хотите… И что же вы делали с теми, кто пытался сдать вас полицейским? Убивали?
«Что я делаю? – мелькнула паническая мысль. – Оно так добродушно настроено, зачем же я его провоцирую?»
К счастью, чудовище не разозлилось.
– С чего вы взяли? Наслушались всякого бреда по телевизору… Я просто уходил, ну, или, если совсем честно, убегал. Мне совсем не хочется попасть в лапы к вашим мозгоправам. Я у них быстренько стану таким же, как и вы…
Женя нахмурилось.
– Почему вы все время говорите загадками? И, кстати, вы что, откуда-то издалека приехали? У вас, извините, речь неправильная…
Чудовище фыркнуло.
– Неправильная? Вы бы себя послушали. «Оно не станет смотреть телевизор!» Ну какое, к черту, «оно»? Здоровенный бугай, бородатый, потный – а вы «оно»!
Женя напряженно улыбнулось.
– То, что вы сейчас говорите, – это сексизм. А акцентировать внимание на физических недостатках личности – неприлично и даже противозаконно.
– Вот-вот, – кивнуло чудовище. – Противозаконно. Законы у вас тут такие… интересные. Я первое время даже не верил, что все это всерьез. А потом… потом уже поздно было.
Оно покрутило в руках облизанную ложку и с сожалением положило ее на книжную полку.
– Вы правы, я нездешний. Приехал… из Китая. Родители у меня русские, работали в Шанхае, а потом, когда все здесь так завертелось, решили не возвращаться.
Женя удивленно посмотрело на него.
|
|
|
– Послушайте, уважаемое… но так же не говорят. «Русские» – такого и слова-то нет. Вы хотели сказать – россияне нетюркского происхождения?
Чудовище замотало головой. Волосы у него были светлые, с желтоватым отливом.
– Так у нас с вами никакого разговора не получится. Давайте хотя бы познакомимся для начала. Меня Вадимом зовут, а вас?
– Женя, – секунду подумав, Женя протянуло ему свою руку. – Странное у вас имя, Вадим…
– Нормальное русское. И кто вам сказал, что нет такого слова – «русские»? Хотя я знаю, кто. В школе учили, потом в институте, да?
Женя молча улыбнулось. «С ним надо вести себя дружелюбно, – подумало оно, – тогда, возможно, все обойдется… и соглашаться, какой бы бред оно ни несло…»
– У всех одно и то же, – пожаловалось чудовище. – Никто даже не пытается поставить под сомнение то, что вам вкладывают в головы с самого детства. Я сначала недоумевал – как же так? А потом понял. Если с пеленок уничтожать само понятие личности, стирать грань между «он» и «она», лишать людей исторической памяти, делать всех одинаково безликими – то и сомневаться никто ни в чем не станет.
– Вы правы, Вадим, – поддакнуло Женя. Чудовище скривилось, как будто проглотило что-то несвежее.
– Вы говорите так, потому что меня боитесь. И черт меня возьми, Женя, если бы вы боялись меня, как мужчину, я бы это понял! Но вы во мне даже мужчину не видите, вот что самое обидное!
– Не надо так говорить, – попросило Женя. – Это такие слова… опасные. За них предусмотрена административная ответственность. Я юрист, я знаю.
Чудовище махнуло огромной рукой.
– Женя, Женя! Что может быть опасного в словах «мужчина» и «женщина»? Кроме того, что какие-то ублюдки в правительстве под давлением еще больших ублюдков в общественных организациях объявили их вне закона?
– С юридической точки зрения, Вадим, – Женя говорило терпеливо, словно объясняло урок маленькому несмышленому ребенку, – эти слова несут в себе эмоциональную нагрузку, подчеркивающую сексуальное неравноправие граждан. А у нас все граждане равны перед законом, это основной принцип Конституции. Разве в Китае не так?
Чудовище издало странный хрюкающий звук.
– К счастью, не так. В Азии люди вообще оказались поумнее, чем на Западе. Сначала Штаты, потом Европа, ну, а Россия, как всегда, компенсировала свое отставание завидным энтузиазмом. Нет, Женя, представьте, в Китае люди по-прежнему делят друг друга на мужчин и женщин. И если я вижу, что по улице идет толстяк, то я не говорю – вон идет горизонтально ориентированный индивидуум. А если я вижу слепого на улице, то мне и в голову не придет назвать его инакозрячим. И наркомана там назовут торчком или нарколыгой, но никак не пользователем нетрадиционных лекарственных средств. А главное, Женя, – никто не говорит о себе в среднем роде. Я мужчина, и это классно. Я – не «оно», Женя, не какое-то безликое серое существо. Я – это я, Вадим Юрьевич Лодейников, и про меня следует говорить «он». Третье лицо единственное число. А про вас, милая Женя, нужно говорить – «она», потому что вы девушка, и к тому же чертовски симпатичная девушка.
Женя дернулась, как от удара. Ей и вправду показалось, что чудовище хлестнуло ее по лицу своей широкой ладонью, хотя оно и не думало двигаться – так же стояло у книжной полки и улыбалось своей дурацкой белозубой улыбкой.
– Так нельзя говорить, Вадим! Это лукизм! Все люди равны, и предпочитать более привлекательное менее привлекательному – запрещено! Конечно, если вы хотите меня обидеть…
Голос Жени прервался. Чудовище смотрело на нее, слегка склонив голову, и в его глазах было что-то такое, от чего странно замирало сердце.
– Как же тебе мозги-то запудрили, сволочи! Ты очень красивая, Женя, поверь мне. У тебя волосы такие… шелковистые. И глаза зеленые, как у колдуньи. И губы… они же у тебя от природы такие, у вас ведь косметические операции запрещены?
Щеки у Жени вдруг стали мокрыми. Слезы. В самый неподходящий момент.
– Нет, не запрещены… Только те, что для улучшения внешности…
– Ага, значит, уродовать себя можно. Очень гуманно.
– Мне… мне советовали… нос… и губы… я не захотело… испугалось…
– Не захотела, – поправило чудовище мягко. – Испугалась. Ну и правильно сделала, умничка.
Оно приблизилось плавным, трудноуловимым движением. Женя не успело отшатнуться – рука чудовища оказалась совсем рядом, пальцы легко дотронулись до волос.
– Не бойся, девочка, – в голосе чудовища слышалась печаль, – страшнее того, что с вами сделали, ничего не бывает…
Рука у него была теплая и неожиданно нежная. Совсем непохожая на вялую, слабую руку Вали, прикосновения которой иногда наводили Женю на мысль о медузах и водорослях.
– Я и не боюсь, – сказала Женя решительно. – Чего бояться-то? Подумаешь, маньяк в гости зашел…
Эти слова вырвались у нее как-то сами собой, будто где-то внутри всегда прятался озорной ребенок, только и ждавший момента, когда можно будет выскочить на свет и, прыгая и кривляясь, нарушить запреты взрослых. И сразу же оказалось, что она умеет говорить на том неправильном языке, которым изъяснялся Вадим. Ведь вырвалось же у нее слово «маньяк» вместо привычного «лица с биполярным эффективным расстройством»…
А маньяк взял ее голову в свои огромные ладони, наклонился и крепко поцеловал в губы. И это было страшно и весело одновременно. Целоваться с чудовищем, подумала Женя. Вот здорово. Даже если он меня потом убьет.
Она проснулась оттого, что луна, полная и круглая, как отполированная серебряная монета, выползла из-за тучи и осветила своим призрачным сиянием наспех разложенный диван.
Вадим спал на спине, широко раскинув мускулистые руки. У него была фигура древнегреческого атлета – Женя видела такие в детстве, в шкафу у Родителя номер один хранились старые книжки с фотографиями мраморных античных скульптур. Сам Родитель номер один был толстый и рыхлый, лысоватый и с редкой рыжеватой бороденкой. Родитель номер два, крепкий и коренастый, наоборот, с ног до головы зарос курчавым черным волосом. Женя однажды случайно зашла в ванну, когда Родитель номер два отмокал там после тяжелой ночной смены. Ей очень четко запомнились черные завитки волос в белых клочьях пены и торчащая откуда-то из густой поросли толстая красная сарделька. Вадим не был похож ни на одного, ни на другого. Он был красивым – Женя с удовольствием повторила про себя запретное слово, – от него хорошо пахло, у него не росли волосы на груди, но короткие светлые волосы на голове было приятно гладить и прижиматься к ним щекой. И внизу у него все было в порядке, Женя даже представить не могла раньше, что у мужчин – она улыбнулась в темноте – может быть все так чудесно устроено. Куда чудеснее, чем те резиновые игрушки, которые они с Валей использовали в своих играх.
Маньяк, подумала Женя, глядя на залитое лунным светом тело. Чудовище из Бутово спит в моей постели. Чудовище, вернувшее мне саму себя. Пусть даже то, что он говорил, – полная чушь. Пусть я сама не верю в то, что произошло со мной этой ночью. И все-таки это – было…
Он ей все рассказал. Как, не послушав родителей, приехал на свою историческую родину, чтобы преподавать в университете. Как после первой же его лекции к нему подошли две тетки в серых костюмах и с рыбьими мордами, представившиеся инспекторами комиссии по семантическому контролю. Как долго и занудно объясняли ему, что в его словах было просто неправильно, а что влекло за собой административную и даже уголовную ответственность. Как он в конце концов психанул и швырнул им в рыбьи морды все эти бумажки, которые ему предлагалось изучить и подписать. И как тем же вечером на квартиру, которую он снимал в Южном Бутово, явились полицейские…
– Ну, я их разбросал, конечно, – Вадим виновато пожал могучими плечами, – они у вас тут вообще какие-то мелкие. Отобрал оружие и ушел. С тех пор веду подпольную жизнь, благо среди двадцати миллионов москвичей затеряться несложно.
По его словам, он никому не хотел причинять зла. Всего лишь искал в толпе одинаковых обезличенных существ тех, в ком еще можно было разглядеть индивидуальность. То ли пытался сколотить партизанский отряд, то ли просто хотел найти кого-то, с кем можно было поговорить по-человечески. Но за ним по пятам шла полиция, и ему все время приходилось скрываться, он нигде не мог найти себе убежища…
Она осторожно, чтобы не разбудить Вадима, сползла с дивана и села на пушистый ковер, обхватив руками круглые колени. У меня красивые ноги, сказала она себе, раньше я не могла себе в том признаться, а теперь мне не страшно… И в ту же секунду ее охватил нестерпимый ужас.
Я не смогу жить со всем этим, подумала Женя. Я выдам себя в первый же день. Взглядом, улыбкой. А если еще что-нибудь ляпну… Нет, это невозможно.
Что же ты со мной сделал, подонок, мысленно спросила она Вадима. Кто просил тебя вламываться именно в мою квартиру? Кто позволил тебе ломать мне жизнь?
Она сидела так до тех пор, пока монета луны не закатилась за большую темную тучу. Тогда Женя бесшумно поднялась с ковра, взяла с журнального столика пачку сигарет и мобильный телефон и тихо пошла в ванную. Закрыла дверь на задвижку, открыла воду, села на край ванны и поднесла зажигалку к сигарете. Рука дрожала.
Женя выкурила сигарету до фильтра и затушила окурок в раковине. Потом набрала короткий номер и прикрыла телефон ладонью.
– Полиция? – сказала она шепотом. – У меня в квартире – маньяк из Бутово. Его зовут Вадим Лодейников. Он приехал из Китая…
– Назовите адрес, – голос в трубке звучал совершенно бесстрастно.
– Улица Интернациональная, дом семь. Квартира сто девяносто пять, это семнадцатый этаж. Внизу домофон, но, если вы наберете номер, раздастся звонок и он… маньяк… может проснуться. Поэтому лучше разбудите менеджера…
– Мы знаем, что делать, – перебил ее бесстрастный голос. – Спасибо за звонок, оставайтесь дома и постарайтесь не спугнуть известное лицо до нашего прибытия.
В трубке раздались гудки – слишком громкие. Женя торопливо нажала отбой и спрятала телефон в шкафчик для бытовой химии.
Потом зачем-то тщательно умылась, выключила воду и вышла из ванной.
Вадим стоял в прихожей. Он был уже полностью одет – та же короткая куртка, те же доходящие до щиколоток джинсы.
И он смотрел на нее. Смотрел так, что ей стало ясно – он все знает.
– Всегда одно и то же, – у него дернулся уголок рта. – Хоть бы одно исключение из правил. Так нет же…
– Я не понимаю, – прошептала Женя. – Я курила в ванной, ты же говорил, что не любишь дыма…
– И заодно вызвала полицию. – В его голосе не было ни злости, ни раздражения – только бесконечная усталость. – Потому что не смогла принять мир таким, какой он есть. Я все понимаю, девочка. И я не в обиде. Вы все так делаете.
Он быстро взглянул на часы.
– Я постоянно ошибаюсь в вас. Я ищу самых лучших, самых умных, тех, кто, как мне кажется, готов отбросить эти проклятые шоры – достаточно лишь слегка подтолкнуть. Я пытаюсь открыть им глаза… и вроде бы все получается. А потом срабатывает какой-то внутренний капкан. Каждый раз.
Женя прикусила губу.
Почему он медлит? Сейчас приедет полиция. Глубокая ночь, на улицах нет пробок. А он стоит и философствует, вместо того чтобы бежать со всех ног.
– И ты со всеми спишь? – неожиданно спросила она. Прозвучало глупо, но он не удивился.
– Нет, не со всеми. Но результат от этого не меняется.
Он протянул руку, чтобы дотронуться до ее волос, но на этот раз она успела отшатнуться.
– Иди, – почти крикнула Женя. – Иди скорее, они сейчас будут здесь!
Несколько мучительно долгих секунд он стоял и просто смотрел на нее. Тогда она изо всех сил толкнула его к двери. С таким же успехом можно было толкать скалу.
– Прощай, Женя, – сказал Вадим.
Полиция приехала через десять минут после того, как за Вадимом закрылась дверь. Полицейских было всего двое, и Женя всерьез засомневалась, что им удалось бы справиться с чудовищем, реши оно остаться.
– Ушло? – деловито поинтересовался старший полицейский. Он был похож на альбиноса, с красными кроличьими глазами и жесткими белыми волосами. – Почему не задержали?
– Сами бы попробовали, – пожала плечами Женя. – В нем росту за два метра и весу килограммов сто двадцать…
Второй полицейский, толстый и кривоногий, держа наготове большой черный пистолет, быстро осмотрел всю квартиру, заглянув даже под диван.
– Никого нет, – доложил он альбиносу. – Может, оно нас дезинформировало?
Альбинос усмехнулся.
– Нет, оно сказало правду. Чудовище здесь было. Ладно, уважаемое, одевайтесь, поедем с нами.
Женя почувствовала легкий укол беспокойства.
– Зачем это? Я не совершало никаких противоправных действий. Доложило о местонахождении чудовища, вызвало полицию… Я юрист, и знаю законы.
Альбинос внимательно посмотрел на нее.
– Отлично, – произнес он. – Вы знаете законы. У меня на руках запись вашего звонка в нашу диспетчерскую службу. Вы трижды говорили о чудовище в третьем лице единственного числа с использованием гендерной идентификации. Вы использовали запрещенную терминологию.
– Это административное нарушение, – перебила его Женя. – В лучшем случае. Если органы правопорядка не считают возможным посчитать смягчающим обстоятельством мою активную гражданскую позицию, я готова заплатить штраф…
– Ого, – присвистнул толстяк. Они с альбиносом переглянулись.
– Извините, – смутилась Женя. – Я немного не в себе… в любом случае, я могу оплатить штраф и направить вам платежное поручение по почте…
– Вам придется проехать с нами, – сказал альбинос. – Советую взять с собой теплую одежду.
– Но почему? – Женя отступила на шаг, но толстяк тут же поднял пистолет, и она остановилась как вкопанная.
– Общение с чудовищем нанесло вред вашей психике. – Альбинос бубнил заученные фразы, словно автомат. – Вам необходимо пройти психологическую коррекцию. Это займет всего пару месяцев, и к тому же совершенно бесплатно. Вашему работодателю мы сообщим…
В дверь резко, требовательно постучали. Толстяк повернулся, чтобы открыть. Ствол пистолета отклонился и смотрел теперь в пол.
Это Вадим, подумала Женя, чувствуя, как радостно забилось сердце. Он пришел, чтобы спасти меня, он убьет этих красноглазых ублюдков, и мы уедем отсюда, уедем далеко-далеко, в Китай, туда, где женщинам можно делать комплименты, где слепых называют слепыми, а уродов – уродами…
Дверь распахнулась, и она увидела за ней жестко накрахмаленные белые халаты и розовые пятна одинаковых лиц.
– Ну, наконец-то, – буркнул толстяк. – Мы уж думали, опять самим везти придется…
Тогда Женя повернулась и побежала. Бежать ей было некуда – слишком мала была квартира, – и она рванулась к окну. По мягкому ковру, по раскиданному дивану, еще хранившему тепло их с Вадимом тел…
Они и не надеялись его поймать, поняла она вдруг, он все время опережает их на несколько шагов… Они с самого начала ехали только за мной…
Пули ударили Жене в спину, когда она была уже на подоконнике.
У меня красивые ноги, думала она, летя в пятидесятиметровую пропасть. У меня такие красивые ноги…
Олег Дивов
Между дьяволом и глубоким синим морем
«…Посеяв хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить… Литература, театры, кино – все будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать… художников, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства… Будем вырывать духовные корни, опошлять и уничтожать основы народной нравственности… Будем браться за людей с детских, юношеских лет, главную ставку всегда будем делать на молодежь, станем разлагать, развращать, растлевать ее».
Приписывается Аллену Даллесу, на самом деле – А. Иванов, «Вечный зов», редакция 1981 г.
Апрель 1981 года, юг США
Сержант-детектив Вик Рейнхарт прибыл на место уже к шапочному разбору: мостовая покрыта толстым слоем битого стекла, дом напротив весь в пулевых оспинах, преступник вообще в решето, спецназ раскладывает своих по машинам «Скорой помощи», эксперт-криминалист уныло бродит от одного белого силуэта к другому. У того парня был «Ругер-Мини» с тридцатизарядным магазином, и стреляла эта падла – в смысле, не винтовка, а эта падла – резво, как из автомата.
Репортеры еще не слетелись на дерьмо, зато через оцепление ломится грузовик компании по эксплуатации лифтов – всегда бы так.
Пару минут Вик и Лора топтались на месте, оглядываясь и привыкая: чего они раньше видали в своем «отделе убийств», поножовщину да бейсбольнобитие, ну, для разнообразия, утюгом по голове. До провинциального Джефферсона как-то не дошла мода на любительские холокосты с применением гражданского оружия. Тут бабахали редко и по закону: мирные жители валили грабителей. Еще наши, было дело, ловили злостного угонщика, стреляли по колесам, рикошетом порвало ухо карликовому шпицу – попробуй нарочно так попади, – хозяйка собаки подала в суд, с тех пор нам запретили стрелять по колесам…
Копы шутили: вот мы ловко устроились, на такой работе только от старости помирать.
Еще вчера шутили.
– Прогресс, мать его, не стоит на месте. Каждой деревне – по маньяку! – сказала Лора.
Очень ей не хотелось идти опрашивать свидетелей. Но именно сегодня начинать должна была она. Лучше, чтобы она. А Вик поднялся на крышу поглядеть, что осталось от «снайпера»… И спустился вниз с ответом на самый главный вопрос. Пять минут, и дело вроде бы яснее ясного, а ни черта подобного.
Картина преступления оказалось на редкость прозрачной и столь же загадочной. Все понятно, как оно было, только поди пойми, зачем.
Ты же не маньяк, куда тебе в его логику вкопаться.
Около полудня человек, которого уже к вечеру вся Америка будет звать «джефферсонским снайпером», поднялся на крышу. Разобранную винтовку он нес в футляре от гитары – тоже, конечно, заметная штука, но не пугает людей. В плечевой кобуре у него был револьвер тридцать второго калибра. Обычно маньяки-убийцы запасаются боеприпасами и провизией: гулять так гулять. У этого только бутылка колы, один магазин к «Мини» и шесть патронов в барабане «смита». И портативная рация, настроенная на волну женского такси. Модная штука, недавно у нас – в смысле, не рация, а такси для баб. У англичан идею подхватили. Кстати, неплохо для профилактики разбоя и насилия.
Офис такси был в доме напротив, а на лавочке у дверей курили девчонки: четверо водителей, исполнительный директор компании, тоже по совместительству водила, и секретарша, она же уборщица. Некоторые страшные, особенно исполнительная, а вот секретарь очень даже ничего блондиночка. Кстати, именно ее стрелок пощадил. Трудно поверить, что такой меткий и быстрый ублюдок, с его-то талантом валить по человеку в секунду, упустил добычу, парализованную ужасом. Да они там, в общем, все застыли, когда началось – шмаляй на здоровье. Естественная реакция, если рядом ударяет пуля: замереть и сжаться хотя бы на мгновение, спросите любого снайпера. Преступник не был снайпером, зато был, как потом узнали, охотником, а дичь удирает, не раздумывая, вот он и насобачился, растуды его туды.
|
|
|
