Интерпретативные установки интеракционизма

Итогом эволюции символического интерак­ционизма можно считать устойчивую интер­претативную тенденцию. В наши дни интеракционисты все чаще используют сово­купность «мягких» интерпретативных методов и приемов качественного ана­лиза, включая постмодернистские этнографические изыскания в русле совре­менной антропологии, в некоторых случаях объединяющие элементы струк­турной, практической и семиотической этнографии, а также методы биогра­фического исследования, более или менее традиционное интервьюирование, исторический анализ, лабораторные социологические исследования, конверсационный анализ и т. д. Вот что «приемлет» и «не приемлет» интеракцио­низм [Denzin 1995: 44—45]:

1. Интерпретативные (и символические) интеракционисты не верят в це­лесообразность общих теорий о строении общества и социальных функциях индивида. Они трактуют социум и интеракцию как постоянно возникающие, воспроизводящиеся феномены, где и осуществляются разнообразные формы социальных действий. Соответственно, интеракционисты изучают то, как люди строят, конструируют (преимущественно дискурсивно) собственные ситуа­тивные версии общества.

2. Отвергая универсалистские теории социального, интеракционисты, как многие представители постструктурализма [Foucault 1971; 1980; Dreyfus, Rabinow 1982] и постмодернизма [Lyotard 1984], охотно принимают идею ло­кальных исследований в виде небольших описаний совместной деятельности людей. Это может быть нарративное изложение небольшого события, его детальное этнографическое описание, биография, развернутое интервью, ана­лиз текстов массовой культуры, заимствованных из фильмов, книг, прессы, поп-музыки и т. п.: [Shotter 1993].

3. Интеракционисты против теорий, стремящихся объективизировать и квантифицировать человеческий опыт. Со своей стороны, они предпочи­тают оперировать текстами, передающими непосредственность опыта людей.

4. Интеракционисты отказываются от экспорта в область социаль­ного естественнонаучных или экономических теорий, так как их модели не приспособлены к анализу реального опыта живого, эмоционального взаимо­действия людей. Интеракционизм обращается к изучению нарративов, считая, что именно они конституируют предмет анализа [см.: Josselson, Lieb­lich 1993].

5. Интеракционисты отвергают теории, игнорирующие историческое измерение. В то же время они не скатываются к историческому детерми­низму. Лишь на микроуровне интеракционисты исследуют отношения нера­венства и власти, проявляющиеся в ситуациях взаимодействия людей с раз­личными статусными параметрами (этническая, половая, классовая принад­лежность).

6. Интеракционисты «недолюбливают» теории, не уделяющие внимания биографиям и жизненному опыту взаимодействующих индивидов. Каждый индивид, по Сартру, — это «всеобщее единичное» [ universal singular — Sartre 1976], в жизни которого воплощаются общие и частные черты исторической и культурной эпохи, вследствие чего «индивидуальное является одновременно и общим, общечеловеческим» [Бодуэн де Куртенэ 1963, I: 207].

Завершая обзор методологических установок современного интеракцио­низма, особенно того, чего он не приемлет и чем не занимается, отметим, что, как правило, именно за это данное направление и подвергается критике (т. e. за отсутствие всего того, чем, как считают другие, необходимо заниматься: построением глобальной теории социального, исследованием отношений вла­сти на макроуровне и т. п.). Интеракционизм критикуют также за «излиш­нюю когнитивность, неисторичность и аструктурность» [Reynolds 1990]. Не­редко эта критика отражает простое недопонимание задач, целей и методов, принятых символическим интеракционизмом.

Принципы символического интеракционизма

В своей классической форме, в какой он предстал в работах Г. Блумера, сим­волический интеракционизм построен на ряде принципов, которые представ­ляют живой интерес для дискурс-анализа.

Во-первых, люди оперируют объектами исходя из того значения или смыс­ла, которое они имеют для этих людей.

Во-вторых, эти культурные значения и смыслы вырабатываются в ходе социальной интеракции.

В-третьих, эти значения и смыслы меняются или пересматриваются в про­цессах интерпретации через опосредованное символами взаимодействие индивидов, способных к саморефлексии.

В-четвертых, люди сами создают, строят, «конструируют» опытные миры действования, в которых они живут.

В-пятых, значения и смыслы данных миров формируются в процессе интеракции под воздействием привносимых в эти ситуации саморефлексий и рефлексий индивидов.

В-шестых, взаимодействие людей со своим собственным «я» является неотъемлемой, органической частью взаимодействия с другими индивидами, оно тесно переплетается с социальной интеракцией и влияет на последнюю. Сама символическая интеракция — слияние «Я» и социальной интеракции — это главное средство, с помощью «которого люди способны формировать социальные или совместные действия» [ social, joint acts — Blumer 1981: 153].

В-седьмых, эти социальные акты, их генезис, эволюция и отмирание, кон­фликт и слияние, конституируют то, что Г. Блумер называет «социальной жизнью человеческого общества», которое и составляется из совместных действий, осуществляемых членами данного общества [Blumer 1981: 153].

Проекции «Я» и личность

«Я» (self), «эго», связанное с разными проек­циями личности и идентичностью человека (identity), представляет собой сложное, много­уровневое явление и предстает в разных формах. Феноменологическое «Я» описывает внутренний поток сознания человека в социальной ситуации. Интерактивное «Я» относится к той части образа себя, которая представ­лена во взаимодействии с другим человеком в конкретной последователь­ности социальных актов (например, покупатель).

«Я» может рассматриваться также как лингвистический, эмоциональный и символический процесс. Языковое «Я» наполняет «пустые» дейктические элементы (личные местоимения, грамматические показатели лица, места, вре-

мени) значениями, носящими биографический, эмоциональный, истинно лич­ный характер. Материальное «Я», или образ себя как материального объек­та, включает все то, что данный субъект называет «своим» в какой-либо мо­мент времени [Denzin 1989b: 32], эта форма «Я» опредмечивается и может фетишизироваться в экономических отношениях. Идеологическое «Я» пред­стает в самом широком культурно-историческом значении, определяя разные роли индивида в конкретной социальной группе или ситуации (муж, либерал, босс). Идеология соотносит «воображаемые отношения индивидов с реаль­ными отношениями, в которых они живут и которые регулируют их бытие....Идеология из отдельных конкретных людей делает субъектов» [Althusser 1971: 165, 171]. «Я» как влечение соответствует тому аспекту самовыраже­ния «эго», который требует сексуальности, телесного присутствия Другого [Denzin 1989b: 32].

Все эти формы «Я» проигрываются в социальной интеракции и стано­вятся частью биографии человека. Кроме этого, необходимо также учиты­вать специфику индивида как нейрофизиологического или биологического орга­низма. Как это продемонстрировал в своем исследовании Аллан Шор [Schore 1994], индивидуальные характеристики нервной системы человека и особен­ности его физиологических процессов играют важную роль в формировании и развитии «Я» [см.: Carbaugh 1996: 4].