Социальные представления: история и определение

Если символический и интерпретативный инте­ракционизм все-таки больше тяготеет к со­циологии, то теория социальных представлений претендует на статус психологической теории социального [Flick 1995a], обращенной к ряду социальных феноменов: идеоло­гиям, коллективным представлениям и воспоминаниям, социальному и

культурному конструированию индивидуальных и коллективных «Я» [см.: Донцов, Емельянова 1987]. Теория социальных представлений разрабатыва­ет модель социальных знаний, их конструирования, преобразования и рас­пределения в коммуникативных и интерактивных процессах, описывает фун­кции опыта и знаний в социальной практике [Flick 1995b: 70].

Понятие социальные представления ввел в научный оборот Серж Московичи в начале 60-х годов в работе, посвященной реакции населения Франции на популяризацию идей психоанализа в середине прошлого столетия. Симп­томатично, что эта пионерская работа обратилась к использованию обшир­ного языкового материала: 1610 статей из 210 журналов и 2200 анкет [ср.: Moscovici 1976: 30 и cл.; Lahlou 1996].

Поначалу это направление было сосредоточено на изучении социальных форм представления научного знания [Moscovici 1976; 1995]. Позже круг ин­тересов и объяснительный диапазон теории были расширены, и сегодня она воспринимается как учение о социальном опыте и знании, его конструиро­вании, динамике и роли в общественной практике в целом [Flick 1995b: 70].

Исторически данная теория восходит к разграничению индивидуальных и коллективных представлений в социологии Эмиля Дюркгейма [1995: 208— 243; Durkheim 1912; ср.: социальный ум — Тард 1996: 112-158]. Он был «пер­вым, кто обратил внимание на важную роль коллективных представлений в структуре нашего языка, наших институтов и обычаев, в то же время показав, насколько этот набор представлений составляет социальную мысль в допол­нение к мысли индивидуальной» [Moscovici 1984a: 942]. С тех пор и в языке «мы различаем как индивидуально-психическое, так и коллективно-психиче­ское... (курсив мой. — М. М.)» [Бодуэн де Куртенэ 1963, II: 163].

Другим автором, предвосхитившим появление теории социальных пред­ставлений, сам С. Московичи называет Жана Пиаже, чья психология показа­ла, как дети используют разные формы знания в процессе построения «своего мира» и осмысления действительности.

Третий источник: интеграция психоаналитической идеи Зигмунда Фрей­да об интериоризации, объясняющей, как «содержание наполняет реально­стью образы и символы, которые оставляют свой след в нашей жизни с са­мого детства» [Moscovici 1984a: 944].

Таким образом, от Э. Дюркгейма было унаследовано понимание роли зна­ний и представлений как коллективных (социальных) явлений, от Ж. Пиаже — аспекты социального конструирования значений и действительности, а от 3. Фрейда — процесс, посредством которого внешние реалии из окружения человека становятся частью его внутреннего мира и мировоззрения.

С 1960-х годов теория социальных представлений фактически была и остается ведущей парадигмой в социальной психологии Франции, Италии, Испании, Португалии и Латинской Америки. В середине 80-х гг. интерес к этому направлению возникает и на Британских островах, где разгорелись ака­демические дискуссии по его поводу [Billig 1988; McKinlay, Potter 1987], а поз­же — в ФРГ, США, Канаде, Австралии [см. обзоры: Breakwell, Canter 1993; Cranach е. а. 1992; Cranach 1995; Flick 1993; 1994; 1995а; 1995b; 1995с; Jodelet 1989 и др.].

Пожалуй, наиболее часто цитируемое определение данного понятия при­надлежит Д. Жоделе: «Категория социальное представление обозначает спе­цифическую форму познания, а именно, знания «здравого смысла», содержа­ние, функции и воспроизводство которых социально обусловлены. В более широком плане социальные представления — это свойства обыденного прак­тического мышления, направленные на освоение и осмысление социального, материального и идеального окружения... они обладают особыми характе­ристиками в области организации содержания, ментальных операций и логи­ки. Социальная детерминированность содержания и самого процесса пред­ставления предопределены контекстом и условиями их возникновения, кана­лами циркуляции, наконец, функциями, которым они служат во взаимодей­ствии с миром и людьми» [Jodelet 1984: 361—362; Донцов, Емельянова 1987: 33—34].

Социальные представления выступают как общий для членов социума интерактивно воспроизводимый процесс понимания явлений и способ коммуникации по их поводу [Flick 1995b: 74—75]. С. Московичи рассматри­вает социальные представления как сложную многоуровневую «систему действий, идей и ценностей, выполняющую двуединую функцию: во-первых, установить порядок, позволяющий индивидам ориентироваться в материаль­ном и социальном мире и воздействовать на них; во-вторых, обеспечить чле­нам сообщества возможность общения, снабдив их кодом для социальных обменов, наименования и классификации различных аспектов жизни, инди­видуальной и групповой истории» [цит. по: Flick 1995b: 74]. Чтобы «пре­вратить незнакомое в знакомое» [Moscovici 1984b: 24], важны два процесса: анкоринг («заякоривание» — англ. anchoring, фр. anchorage) и объективиза­ция (objectification).

Анкоринг

Этот механизм служит для того, чтобы «поставить на якорь» странные идеи, свести их к привычным категориям и обра­зам, поместить их в уже знакомый контекст [Moscovici 1984b: 29]. Действие силы, с помощью «которой народ подводит все явления душев-

ной жизни под известные общие категории», Бодуэн де Куртенэ [1963, I: 58] сравнивал «с силою тяготения в планетных системах».

Суть данного процесса заключается в интегрировании новых феноме­нов — впечатлений, отношений, объектов, действий — в рамки уже существу­ющего мировоззрения и известных категорий, что позволяет сократить до ми­нимума пугающее воздействие всего нового, неизвестного [ср.: uncertainty re­duction theory — Berger, Bradac 1982; Berger 1996; anxiety-uncertainty management theory — Gudykunst 1985; 1997; Gudykunst e. a. 1985].

«Адресом» мыследеятельности в этом процессе выступают заданные кате­гории, в структуру которых вписываются новые феномены, а также прото­типы категорий, с которыми эти феномены сравниваются. Для их классифи­кации используются две стратегии: от частного к общему и от общего к част­ному. В первом случае различия между феноменом и прототипом категории снимаются посредством абстрагирования от частных характеристик данного феномена: «каждый человеческий ум систематизирует, обобщает» [Бодуэн де Куртенэ 1963, I: 206]. Во втором случае подчеркиваются несоответствия между феноменом и его прототипом с целью выявления того дифференциаль­ного признака, который и формирует данное отношение.

«Заякорить» — это значит какое-то явление «классифицировать и дать ему имя» [Moscovici 1984b: 32], что имеет следующие последствия:

(а) получив свое имя, человек или предмет может быть описан и наделен определенными характеристиками, качествами, тенденциями и т. д.;

(б) благодаря этим характеристикам и тенденциям данный человек или предмет отличается от массы других;

(в) он уже становится объектом конвенции среди тех, кто принимает и разделяет эту конвенцию [Moscovici 1984b: 34].

Последний аспект подчеркивает конвенционализацию опыта в качестве коллективной сущности, что отличает анкоринг от когнитивных моделей ка­тегоризации, классификации или типизации. Именно об этом пишет Майкл Биллиг «Существует принципиальное отличие двух подходов: когнитивного и социальных представлений. Социально-когнитивные психологи обычно рассматривают категоризацию в плане индивидуального функционирования. Теория социальных представлений изучает именно социальное функциони­рование анкоринга. Объект представления — социальный объект, анкоринг вовлекает индивида в мир культурных традиций группы, одновременно ме­няя эти традиции. В определенном смысле представления происходят из жиз­ни групп» [Billig 1988: 6]. Здесь в неявной форме содержится еще одно отличие от когнитивного процесса классификации: анкоринг — процесс, в ходе кото­рого значения и смыслы интерпретативно приписываются, предицируются

феноменам [см.: Jodelet 1989]. По Московичи, без этого не бывает ни восприя­тия, ни мыследеятельности. По мере интеграции новых знаний, явле­ний и объектов в структуру существующих категорий, последние меняются и обновляются. Процесс конструирования и классификации явлений не ограничен рамками одного индивида: он имеет социальную природу [Flick 1995b: 76].

Объективизация

Второй механизм превращения незнакомого зна­ния в будто бы знакомое сводится к преобразова­нию абстрактного в «нечто почти конкретное», т. e. к перенесению того, что мы держим «в уме», на какой-либо объект во внеш­нем физическом мире [Moscovici 1984b: 29]. М. Биллиг лаконично передал его суть: «перевод эзотерической научной теории в обыденную речь» [Billig 1988: 7]. Этот процесс обычно активнее, чем анкоринг [ср.: Баранов, Сер­геев 1988а].

По С. Московичи, процесс объективизации осуществляется в следую­щем порядке: сначала «извне» поступает иконическая сущность неясной идеи или предмета, и концепт переходит в образ; затем они соотносятся со струк­турой «фигуративного ядра» (a pattern of figurative nucleus) — комплексом образов, символизирующим комплекс идей [Moscovici 1984b: 38], или «прото­типом».

Центральными компонентами процесса объективизации являются отбор и деконтекстуализация элементов теории, формирование фигуративного ядра и натурализация его компонентов, что имеет два главных следствия. Во-первых, абстрактное низводится до конкретного, и «то, что воспринимается, замещает то, что мыслится» [«what is perceived replaces what is conceived» — Moscovici 1984b: 40]. Во-вторых, как только фигуративное ядро входит в сферу нашего повседневного знания, мы вольно или невольно стремимся под­твердить его, стараемся приладить эту схему к новым действиям и восприя­тиям, опыту, впечатлениям. Так происходит социальное конструирование феномена.

Социальные представления суть результат интеракции. Именно в интер­активных процессах социальные представления рождаются, модифицируют­ся, обмениваются и распространяются по социальным группам: они кон­ституируют социальные группы и определяют их границы [Flick 1995b: 83]. С. Московичи утверждает, что социальные представления отличаются от дру­гих форм репрезентаций двояко. Во-первых, это явление более социальное, чем когнитивное. Во-вторых, данная категория рассматривается не как панкультурная, а как конкретно-историческая, отражающая специфику ряда

современных обществ: именно в этом смысле С. Московичи говорит об «эре социальных представлений». С другой стороны, М. Биллиг отмечает универ­сальность анкоринга: «Какой бы культурный контекст мы ни взяли, в нем всегда будут стереотипы и когнитивные схемы. Поэтому анкоринг не огра­ничивается рамками определенных обществ» [Billig 1988:6]. Теория социальных представлений «исключают саму идею мышления или восприятия без анко­ринга» [Moscovici 1984b: 36].

Процесс объективизации всегда остается чувствительным к широкому контексту, поскольку невозможен без присутствия прототипов, используемых для преобразования незнакомого абстрактного знания в «знакомое» и «кон­кретное». Для М. Биллига объективизация — это безоговорочно специфи­ческий, особенный, конкретный процесс, «в котором абстрактное перено­сится в мир объектов» [Billig 1988: 7], чем вся теория социальных представ­лений кардинально отличается от социально-когнитивных рассуждений, оперирующих универсальными категориями типа «обработка информации» или «выработка схем» [ information processing; schema development — см.: Fiske, Taylor 1991].

⇐ Предыдущая567891011121314Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: