 |
Эмоции — эго подарок наших предков. Ими обладает не только человек, но и другие животные, и мы никогда не должны забывать об этом.
|
|
|
|
АННОТАЦИЯ
В настоящей книге ученый с мировым именем Марк Бекофф приводит весомые аргументы в пользу того, что эмоции достались нам в дар от наших далеких предков-животных. Автор описывает все богатство и разнообразие эмоциональных переживаний братьев наших меньших, и убедительно защищает то, что многие из нас и так чувствуют - животные переживают радость, печаль, гнев, и удовольствие практически так же, как и мы, люди. Переплетая новейшие научные данные о сочувствии у мышей и посттравматическом синдроме у слонов с замечательными историями о смеющихся собаках и писающих бабуинах, книга Бекоффа одновременно предлагает нам и объяснение, и этический компас, указывающий путь в надежде изменить характер наших взаимоотношений с животными.
Оглавление
Предисловие
Ошибка! Недопустимый объект гиперссылки.
Ошибка! Недопустимый объект гиперссылки.
Ошибка! Недопустимый объект гиперссылки.
Глава 2. Когнитивная этология: изучение разума и чувств
Животных 45
Ошибка! Недопустимый объект гиперссылки.
Глава 4. Справедливость, сочувствие и честная игра в мире дикой природы: у животных тоже существует понятие о чести 95
Глава 5. Сложные вопросы: отвечая скептикам и обращая
Внимание на неопределенность в науке 118
Глава 6. Моральный выбор: что нам делать с тем,
Что нам известно 137
Ошибка! Недопустимый объект гиперссылки.
Ошибка! Недопустимый объект гиперссылки.
Об авторе 198
Предисловие
Мне очень приятно писать предисловие к этой книге. Она затрагивает тему эмоций у животных — вопрос, имеющий решающее значение для адекватного понимания человеком животного мира. В детстве я приходила в восторг от животных всех возможных видов — я наблюдала за ними, училась у них и очень их любила. Когда мне было 10, у меня установились особые отношения с невероятно умным псом смешанной породы по кличке Расти, который стал моим верным спутником. Он, а затем и три кошки, две морские свинки, золотистый хомячок, канарейка и две черепашки, с которыми мы разделяли свой дом и свою любовь, научили меня, что животные (как минимум те, кто обладает сравнительно сложным мозгом) обладают яркой и отличающей их от других индивидуальностью, сознанием, способным к рациональному мышлению, и, кроме всего прочего, — чувствами.
|
|
|
Затем, в 1960 году, мне представилась потрясающая возможность изучать шимпанзе в Национальном парке Гомбе, в Танзании. Ничего не зная о научных методах работы, я просто записывала все, что наблюдала. Мне повезло, что я была терпеливой, так как первые несколько месяцев они убегали всякий раз, когда видели странную белую обезьяну, которая так внезапно появилась среди них. Первого шимпанзе, который справился со страхом, я назвала Седобородый Дэвид. Это был удивительно привлекательный молодой самец с большими широко расставленными глазами. Он обладал мягким, но в то же время решительным характером и, как я в конечном счете выяснила, — был лидером группы. Спокойное принятие Дэвидом моего присутствия помогло всем остальным членам группы осознать, что на самом деле я не была столь уж пугающим созданием. Потом многие из них стали вести себя агрессивно, запугивая меня, демонстрируя поведение, характерное для леопардов или больших змей. Но впоследствии они успокоились и, по мере того, как я последовательно завоевывала их доверие, позволяли мне проникать в их мир — но всегда только на их условиях. Я познакомилась со многими яркими личностями: близким другом Дэвида Голиафом, который был, как я поняла потом, альфа-самцом; высокостатусной агрессивной Фло и ее большой семьей; застенчивой Олли и ее далеко не столь застенчивой дочерью Гилкой; раздражительной JB; Джомео, неосторожным клоуном, — а также со всеми остальными.
|
|
|
Год спустя Луис Лики организовал мою поездку в Кембриджский университет, чтобы я могла получить докторскую степень по этологии.
Там меня стали критиковать за недостаточное использование научных методов в работе, за то, что я давала каждому шимпанзе имя, вместо того чтобы использовать номера; за «приписывание» им индивидуальности и за то, что настаивала на том, что они обладают разумом и чувствами. Эти характеристики, как мне сурово повторяли, зарезервированы для человекообразных животных. Мне даже выговаривали за то, что к самцу шимпанзе я обращалась «он», а к самке — «она»: неужели мне не было известно, что правильнее было бы обращаться к животному в среднем роде — «оно»? По крайней мере, к нечеловекообразным животным. Таким образом, мои наблюдения не принимались в расчет, как многие из работ, написанных молодыми наивными девушками, не имевшими университетского образования. Тем не менее, именно недостаточная профессиональная компетентность, наряду с моим страстным желанием изучать животных в дикой природе, и привлекали моего наставника, покойного Луиса С. Б. Лики. Ему хотелось, чтобы беспристрастные исследователи, которые не позволяли своим чувствам влиять на их работу, постепенно уходили в прошлое вместе с учеными начала 60-х. И действительно, многие этологи, наряду со многими философами и теологами, спорили о том, являются ли эмоции, интеллект и индивидуальность характеров лишь уникальными человеческими характеристиками, и стоит ли считать, что поведение всех остальных животных (не имеющих сходства с человеком) — это по большей части реакция на стимулы окружающей среды или социума.
Но я не могла принять такой подход — это шло вразрез со всем тем, чему я научилась за многие годы рядом с Расти и во время своей недавней работы с шимпанзе. Мне повезло, что руководителем моей диссертации был мудрый профессор Роберт Хинд. Он был известен своим безжалостным научным мышлением и нетерпимостью по отношению к пространным измышлениям. Однако при этом всем макакам- резусам, которых он изучал, он, не скрывая этого, давал имена, называя их «он» или «она». Именно Роберт Хинд научил меня выражать свои, полные здравого смысла, но все же революционные этологиче- ские идеи таким образом, чтобы защититься от чересчур враждебной научной критики. Например, мне не следовало говорить: «Фифи была счастлива!» — поскольку я не могла этого доказать. Но я могла сказать: «Фифи вела себя таким образом, что, если бы она была человеком, она бы описала свое состояние как счастье!»
|
|
|
В конце 60-х все больше биологов стали работать в поле и проводить длительные исследования всевозможных биологических видов: человекообразных обезьян, слонов, китов, дельфинов волков и т. д., и эти исследования показали, что поведение животных намного более сложное явление, чем это всегда было принято считать в западной науке. И эти исследования стали в высшей степени неоспоримым свидетельством того, что мы — не единственные существа в этой вселенной, что мы не единственные создания, обладающие сознанием, приспособленным для решения проблем, способные любить и ненавидеть, чувствовать радость и печаль, страх и отчаяние. И, конечно же, мы — не единственные животные, которые испытывают боль и страдания. Другими словами, невозможно провести четкую грань между миром животного под названием «человек» и остальным животным царством. Эта линия расплывчата и становится еще более призрачной с течением времени.
Но, к сожалению, остается бесчисленное количество людей, как среди ученых, так и среди обычных граждан, которые искренне верят в то, что животные — всего лишь объекты, которые приводятся в действие реакциями на стимулы окружающей среды. И слишком часто все эти люди, сознательно или бессознательно, отвергают все наши попытки убедить их в обратном. Конечно же, намного легче причинять вред нечувствующим объектам — подвергать их болезненным опытам, выращивать их в большом количестве на фермах, охотиться, ставить на них капканы, есть и всячески эксплуатировать их, — чем проделывать все это с мыслящими и чувствующими существами. Собака, обезьяна или свинья переживают страх практически так же, как и человек. Молодые животные, человеческие или любые другие, демонстрируют столь схожее поведение, когда они сыты и находятся в безопасности: прыгают и скачут, крутятся, подпрыгивают, кувыркаются, — что очень трудно отрицать то, что они испытывают и очень похожие чувства. Другими словами, они полны радости жизни — они счастливы. Мне приходилось наблюдать детенышей шимпанзе после смерти их матерей, которые демонстрировали поведение, похожее на клиническую депрессию переживающих горе детей человека — согнутое положение тела, застывший замутненный взгляд, направленный в одну сторону, потеря интереса к происходящему вокруг. Так же, как человеческие дети, страдающие от горя, переживают беду в своей жизни и детеныши шимпанзе. Иногда, переживая подобное горе, сироты-шимпанзе умирают — как это случилось с Флинтом и Кристалл.
|
|
|
Становится все более очевидным, и тому существуют прекрасные научные доказательства, что животные могут оказывать заметный терапевтический и целительный эффект на людей. Они играют большую роль в снижении артериального давления, смягчают антисоциальное поведение заключенных и помогают детям с ограниченными возможностями научиться читать. Пожилые люди, живущие одни, могут избежать депрессии, вызванной одиночеством или ощущением собственной ненужности, если они делят свою жизнь с любимым питомцем, собакой или кошкой. Это происходит не потому, что животные обладают мягкой шерстью и отдают свое тепло, — а потому, что животные сочувствуют тем людям, с которыми живут, понимают их потребности и любят их. Другими словами, эти животные представляют собой нечто большее, нежели объекты, чье поведение подчиняется механическому соотношению «стимул-реакция». Механический, произведенный промышленным способом игрушечный зверь, насколько бы искусно он ни был сделан, насколько бы натурально ни выглядел, никогда не займет место живого, чувствующего и любящего живого существа.
Чем больше людей начнет понимать, что животные, в особенности млекопитающие со сложным мозгом, живут богатой эмоциональной жизнью и, кроме всего прочего, могут испытывать страдания — как моральные, так и физические, — тем быстрее мы сможем изменить неподобающие способы обращения с животными, от которых страдают миллионы живых особей во всем мире. На самом деле, многие люди просто не знают, что происходит в медицинских исследовательских лабораториях. Также они не знают — и не хотят знать — о том, в каких зловонных, антисанитарных и невероятно тесных помещениях выращиваются животные на сельскохозяйственных фермах. Не подозревают они и о том, каким жестоким тренировкам подвергаются животные, выступающие в цирке и участвующие в других развлекательных мероприятиях. К сожалению, до тех пор, пока некоторые ученые не перестанут придерживаться (хотя бы в своей профессиональной деятельности) ошибочного представления о том, что существа, отличные от человека, — это всего лишь предметы, до тех пор это будет способствовать бесчеловечному отношению к животным.
|
|
|
Вот почему я так рада, что Марк написал эту книгу. Не поддаваясь невыносимой порой критике своих коллег, которая сопровождала его на протяжении практически всей профессиональной жизни, он продолжал изучать и писать о личностях и эмоциональной жизни животных, отличных от человека. И вот теперь в своей книге «Эмоционсиь- ная жизнь животных» он собрал вместе растущую копилку научных доказательств существования разнообразных эмоций у различных животных, обогатив их примерами своих личных тщательных наблюдений и выводов. Он настойчиво ратует за то, что пришло время распространить эту информацию за пределы привычных границ ортодоксальной науки. Например, он считает пустой тратой времени задаваться вопросом, испытывают ли слоны, шимпанзе, собаки и другие животные счастье, грусть, гнев и отчаяние — поскольку это и так очевидно любому, кто проводит значительное время или даже всю свою жизнь рядом с животными. Вместо того чтобы продолжать пытаться доказать очевидное, он считает, что настало время принять то, что животные, так же как и люди, выражают свои эмоции, и задать себе несколько вопросов — как он это делает в своей книге. Например, почему эмоции развивались в первую очередь? Какой полезной цели они служат?
«Эмоциональная жизнь животных» добавляет еще один громкий голос к растущему хору тех, кто старается изменить отношение к живым существам, населяющим нашу планету. Сочетая аккуратную научную методологию с интуицией и здравым смыслом, эта книга станет отличным подспорьем всем тем, кто борется за улучшение жизни животных в условиях, которые, к несчастью, характеризуются практически полным отсутствием понимания. Я лишь надеюсь, что книга убедит многих людей со временем пересмотреть свой взгляд на то, как они обращаются с животными.
Джейн Гудолл, доктор философии, основатель Института Джейн Гудолл,
а также посланник мира Организации Объединенных Наций
Введение
Подарок: эмоции животных
Добро пожаловать в удивительный мир эмоциональности животных. Как ученый, который на протяжении более чем 30 лет изучал животные страсти и добродетели, я считаю себя очень везучим. Я люблю то, чем занимаюсь. Я люблю изучать животных и делиться с другими тем, что открывают мои коллеги и я сам. Наблюдаю ли я животных или работаю с ними непосредственно, я вношу вклад в науку и одновременно развиваю социальные взаимоотношения между миром людей и миром животных, и для меня между этими двумя действиями не существует никакого конфликта.
Но прежде чем начать, я бы хотел обратиться к важному вопросу терминологии. Рассуждая об «эмоциях животных», мы часто забываем о том, что человек тоже является животным. Однако использование термина «нечеловекообразные животные» очень неудобно, когда мы имеем в виду тех, кого принято считать животными. Вот почему в своей книге я использую термин «животные» для обозначения «нечеловекообразных животных» — прекрасно отдавая себе отчет в том, что животными являемся мы все, и надеясь на то, что данная лингвистическая дилемма не увековечит «пренебрежительного» отношения к терминам.
Область эмоциональной жизни животных, которая является лишь одной из областей в рамках более широкой научной дисциплины, когнитивной этологии, изучающей сознание животных, — сильно изменилась за последние 30 лет. Когда я только начинал свою работу, большинство исо\^дователей того времени в основном были скептиками, которые занимали себя вопросом, чувствуют ли что-нибудь собаки, кошки, шимпанзе и другие животные? Поскольку чувства нельзя рассмотреть под микроскопом, эти ученые ничего не обнаруживали — ия люблю говорить: как я рад, что не был их собакой! Говоря откровенно, скептиков сегодня все меньше и меньше, и, несмотря на то, что дебаты по поводу того, «существуют ли эмоции у животных», по-прежнему возникают, есть более значимый вопрос: почему эмоции у животных эволюционировали именно так, а не иначе? На самом деле, парадигма расширяется в том смысле, что бремя доказательства чаще ложится на тех, кто до сих пор настаивает на том, что животные испытывают эмоции. Мне и моим коллегам больше не приходится приводить осторожные цитаты, описывая понятия «грустный» или «счастливый», когда мы говорим об эмоциональной жизни животных. Если ваш пес Фидо кажется вам злым или испуганным, мы можем утверждать это с той же уверенностью, с какой обсуждаем эмоции человека. Научные журналисты и обычная пресса регулярно публикуют истории и репортажи о том, как радуются крысы и грустят слоны, при этом никто не удивляется.
Плох тот биолог, который возражает против существования эмоций у животных. Научные исследования эволюционной биологии, когнитивной этологии и социальной неврологии поддерживают точку зрения, что многочисленные и разнообразные животные живут богатой и глубокой эмоциональной жизнью. У различных видов эмоции эволюционировали как адаптация к условиям окружающей среды и служили своего рода социальным клеем, помогая животным устанавливать связи друг с другом. Эмоции также катализируют и регулируют огромное количество социальных взаимодействий между друзьями, возлюбленными и соперниками, позволяя животным адаптивно защищать себя и свободно использовать разнообразие поведенческих моделей в различных условиях.
Хорошо принимаемые идеи Чарльза Дарвина об эволюционной непрерывности, которая подразумевает, что различия между видами — это лишь различие в степени признака, а не в качестве, — решительно настаивает на наличии у животных эмоций, эмпатии (способности к сопереживанию. — Ред.) и морального поведения. На практике эта непрерывность «соединяет вместе различные точки эволюции» среди разных видов, выявляя сходство похожих признаков, в том числе личные переживания и чувства. То, что мы узнали об эмоциональной жизни животных и проявлении эмпатии, хорошо сочетается с тем, что мы знаем об образе жизни различных видов — о сложности их социальной сети и социальных взаимодействий. Эмоции, эмпатия, понимание того, что хорошо, а что плохо, являются ключевыми условиями выживания, без которых животные — как человек, гак и нечеловекообразные создания — просто погибнут. Вот почему они имеют такое значение.
Но жизнь всегда преподносит нам сюрпризы. Когда нам кажется, что мы уже все узнали, появляются новые научные данные и случаи, которые заставляют нас еще раз задумываться о том, что нам уже известно, и пересматривать свои стереотипы. Например, не успел я получить гранки данной книги, как мне на глаза попалась история, опубликованная в журнале «Новыйученый» («NewScientist») и посвященная эмоциям китов. В статье говорилось о том, что в мозге горбатых китов, китов-полосатиков, дельфинов-косаток и кашалотов содержатся веретенообразные клетки, такие же, какими обладает мозг человека, и находятся они в одной и той же области. Данная область мозга отвечает
За социальную организацию, сочувствие, интуитивное восприятие чувств других особей, а также за мгновенные, инстинктивные реакции. Веретенообразные клетки, которые, как всегда считалось, есть только у человека и других высших приматов, судя по всему, играют важную роль в формировании эмоций. И оказалось, что по наличию этих клеток киты превосходят человека.
Все млекопитающие (включая человека) имеют нейроанатомиче- ские структуры и нейрохимические пути, необходимые для выражения чувств, но все ли животные чувствуют одно и то же? Исследования показали, что мыши — очень сочувствующие грызуны, но в то же время они очень любят повеселиться. Мы также слышим рассказы о игуанах, ищущих удовольствия, лошадей с чувством юмора, влюбленных китах, слонах, страдающих от психологических травм прошлого и посттрав- матических расстройств; об осиротевшем ослике, горюющей выдре, о сердитых бабуинах, чувствующей рыбе и собаке с острым зрением, которая служила «поводырем» для своего собачьего приятеля.
В то время как мы ожидаем обнаружить близкие, продолжительные и любящие взаимоотношения, формирующиеся между членами одного вида, такая, кажущаяся невозможной, дружба формируется между представителями совершенно далеких друг от друга видов, даже между животными, которые в нормальной жизни являются хищником и жертвой! Например, как это скучилось с Аоханом, крысиной змеей, который подружился с серым хомячком по имени Гохан, в токийском зоопарке Митцугоро Окуку.
Если хомяк и змея могут стать друзьями, почему люди не могут подружиться с остальным животным миром? Конечно, это все время происходит. Но в подобных взаимоотношениях принимают участие не только человеческие эмоции — эмоции животных также привлекают и привязывают нас. Когда в августе 2006 года я читал серию лекций в Институте помощи собакам в Санта Роса, Калифорния, мне довелось наблюдать взаимоотношения людей с различными физическими ограничениями и собаками, которые были их спасательным тросом в жизни. Как мне удалось выяснить, подметив мельчайшие, жизненно важные детали этих взаимоотношений, которые проявлялись в голосе и движениях, каждый человек и его (ее) собака демонстрировали крепкую и взаимную социальную связь, которая явно была основана на взаимном уважении и взаимных чувствах. Оба существа, как человек, так и собака, разделяли друг с другом эмоциональную привязанность, которая вышла далеко за рамки «обычной тренировки».
Я часто начинаю свои лекции с вопроса: «Есть ли кто-нибудь в этой аудитории, кто считает, что у собаки нет чувств? Что они не испытывают радость или грусть?» Я никогда не слышал уверенного ответа на этот вопрос, даже на научных собраниях, хотя иной раз вверх медленно поднимаются одна-две руки, неуверенно останавливаясь на середине пути, пока человек оглядывается по сторонам, не смотрит ли на него кто-нибудь. Но когда я спрашиваю: «Кто из вас верит в то, что собаки имеют чувства?» — тогда почти вся аудитория активно машет руками, люди улыбаются и кивают, энергично выражая свое согласие. Если у вас в доме живет собака, вы знаете из первых рук, что животные наделены чувствами — это очевидно. Мы отмечаем их чувства, наблюдая за их поведением, которое направляется стимулами, аналогичными тем, которые характерны для нашей собственной эмоциональной жизни, и все это очень достоверно. И я счастлив сообщить, что сегодня большинство ученых соглашается с тем, что уже давно очевидно для всех остальных людей.
Признание существования эмоций у животных очень важно, поскольку чувства у животных имеют значение. Животные — чувствующие существа, которые переживают взлеты и падения повседневной жизни, и, взаимодействуя с ними, мы должны относиться к этому с уважением. Животные — это не просто наши товарищи, которые живут рядом с нами, о которых мы заботимся и любим. Это также миллиарды одомашненных животных, которые живут на фермах и отправляются на скотобойни, обеспечивая нас одеждой и питанием. Это дикие животные, с которыми мы сталкиваемся в природе и которые пытаются вписаться в наш перенаселенный мир.
Наши взаимоотношения с животными — это сложный, двусторонний процесс, полный испытаний и разочарований, и мы должны постоянно пересматривать свои взаимоотношения со своей родней в животном мире. Подобная переоценка означает, что мы должны задавать себе трудные вопросы, чтобы быть уверенными в том, что наши действия находятся в соответствии с нашими убеждениями и пониманием. Поэтому я часто спрашиваю исследователей, которые проводят инвазивные (хирургические и т. п. — Ред.) испытания на животных, или людей, работающих на фермах: «Вы бы сделали то же самое со своей собакой?» Кого-то этот вопрос обескураживает, но это очень важный вопрос, на который необходимо ответить самим себе. Если мы не хотим совершать чего-либо по отношению к животным, живущим рядом с нами, но ежедневно продолжаем делать это с мышами, крысами, обезьянами, свиньями, коровами, слонами и шимпанзе, или даже с чужими собаками и кошками, мы должны спросить себя — почему.
Человек обладает огромной силой, чтобы повлиять на мир любым способом, который выберет. День за днем мы продолжаем замалчивать наличие чувств у бесчисленного числа животных. Однако нам известно, что мы не единственные чувствующие существа на этой планете, и вместе с этим знанием приходит огромная ответственность и обязанность обращаться с другими созданиями с уважением, благодарностью, состраданием и любовью. Как бы то ни было, можно не сомневаться в том, что, когда мы задаемся вопросом, как мы можем или не можем поступать по отношению к другим животным, — именно их эмоции должны стать для нас руководством в наших дискуссиях и поступках, а это значит, что мы всегда можем сделать для них нечто большее. Это книга-надежда, смотрящая в будущее, которая настаивает на том, что мы должны мыслить образно, когда общаемся с другими животными.
Эмоции — эго подарок наших предков. Ими обладает не только человек, но и другие животные, и мы никогда не должны забывать об этом.
Благодарности
В первую очередь я выражаю благодарность всем замечательным существам животного мира, с которыми мне посчастливилось познакомиться во множестве разнообразных ситуаций. Прошло уже более 35 лет с тех пор, как их желание разделить со мной свою жизнь и свои переживания стало решающим фактором, определившим мое стремление принять их эмоции и взгляды на жизнь. Мойзес, Мишка, Инук, Саша, Джефро, Зеке, Мэдди, Суки, Вили, Скрэп, Макс, Тосо и другие мои приятели среди собак терпеливо выслушивали меня, когда я рассуждал об их чувствах, и сделали из меня куда лучшую собаку, чем я был.
Джен Нистром, Йаак Пэнксепп, Джессика Пирс, Майкл Тобиас и Нэнси МакЛофлин прокомментировали различные части этой книги. Они, вместе с Колином Алленом, Джонатаном Бэлкомбом, Ийеном Дугласом-Гамильтоном, Майклом У. Фоксом, Джейн Гудолл, Лори Груэн, Дэйлом Джемисоном, Мэри Мидгли, Синтией Мосс, Джиллом Робинсоном и Сью Таунсенд, повлияли на мои взгляды относительно эмоций у животных и их значения, и я многому научился у своих мудрых друзей.
Джим МакЛофлин привлек мое внимание к тому, что рыба является «источником диетического белка». Джин Робинсон, Бетси Вебб, Мим Ривас Эйхлер, Майкл Тобиас, КеЛнн Ламберт, Луис Дорфман, Скотт Коулман и Марти Беккер поделились со мной историями, которые я поместил здесь. Джим и Джеми Датчер любезно предложили мне фото для обложки. Некоммерческая организация «Жизнь с волками» (www.livingwithwolves.org), которую они представляют, занимается распространением достоверной информации о своих подопечных и развенчивает опасные мифы и неправильное представление о волках и других хищниках.
Когда Бонифаций Захария, мой гид в Танзании, сумел распознать крошечного хамелеона на травинке, двигаясь на скорости примерно полтора километра в час по Национальному парку Серенгити, — маленькое пятнышко, которое я смог разглядеть лишь с расстояния тридцати сантиметров, — именно тогда я глубоко осознал, как много может упустить увлеченный наблюдатель за поведением животных, даже если отдает все свое внимание тому, что делает. Спасибо тебе, Бонифаций, за этот простой, но поучительный урок.
|
|
|
