 |
Иисус против Иерусалима (шаг первый) 2 глава
|
|
|
|
В. Дюрант. С. 583–584.
Назначение и распорядок дворов и святилища были установлены законом Моисеевым. Во дворе ДЛЯ священников, так называемое, «медное море» для омовения, а в середине — огромный жертвенник для жертвоприношений, сделанный из неполированных камней. На его северной стороне находились мраморные столы для мяса жертвенных животных. В святилище стоял стол для хлебов предложения (хлеб, специально приносимый верующими в Храм для вкушения священниками. — Е. Г.); жертвенник кадильный и семисвечный светильник — весь из литого золота.
Ф. Фаррар3. С. 85.
Сама храмовая гора занимала четвертое место среди местных святынь. Ничто нечистое в обрядовом отношении не могло восходить на нее. Следующим по степени святости местом было пространство, находившееся между двором язычников и внутренними дворами, куда никто не мог входить кроме израильтян, и даже они могли входить, только не будучи осквернены соприкосновением с мертвым телом. Затем шел двор женщин, в него не мог входить никакой нечистый человек даже и после омовения. Еще священнее был передний двор израильтян, куда никто не мог входить из тех, которые нуждались в совершении за себя умилостивительной жертвы. Затем еще выше в этом отношении стоял передний двор священников, порога которого за исключением особых случаев, указанных законом, никто не мог переступать кроме священников или левитов. Пространство между жертвенником и храмом имело еще больше святости, так как в него не мог входить даже и священник с каким-либо телесным недостатком, или в разорванной одежде, или вкусивший вина. Самый храм стоял отдельно, и прежде чем войти в него, каждый священник должен был омыть руки и ноги. Но, наконец, и в самом храме был наивысший центр святости, именно отделение, известное под названием «Святая Святых», куда мог входить один только первосвященник, и то только однажды в году, в великий день умилостивления.
|
|
|
А. Лопухин. С. 56.
За великолепной внутренней завесой, той самой завесой, которая разодралась надвое во время распятия Христа, находилась Святая Святых.
Ф. Фаррар3. С. 85.
За занавесом находилась Святая Святых, которая в раннем храме состояла из золотой курильницы и Ковчега Завета, но в новом храме, свидетельствует Иосиф (Флавий), здесь не было ничего.
В. Дюрант. С. 581.
За завесою ничего нет, Святая Святых пуста. После того как исчез Ковчег Завета, в этом отделении помещается только камень, известный под именем основания, чуждый украшений образ Того, на Котором зиждется весь мир.
А. Дидон. С. 217.
Этот камень считался «пупом земли»...
В. Дюрант. С. 581.
Над этим помещением находилосьнечто вроде ничем не занятой горницы. Кровля была унизана острыми золочёными шпицами, чтобы не давать птицам садиться на нее.
Ф. Фаррар3. С. 85.
В общем, храм имел удивительно величественный вид; теперешний священный двор (haram), несмотря на его красоту, все же не может дать никакого представления о прежней красоте храма. Дворы и окружающие их портики служили ежедневно местом собрания значительной толпы народа; таким образом, это громадное пространство было в одно и то же время храмом, форумом, трибуналом и университетом. Все религиозные споры еврейских школ, все каноническое учение, иски и гражданские тяжбы — одним словом, вся деятельность нации была тут сосредоточена…
Э. Ренан. С. 177.
Ввиду описанного великолепия, неудивительно, что иудеи необычайно гордились своим храмом; раввины приходили от него в необычайный восторг и, говоря о своем храме, даже впадали в крайнее преувеличение.
|
|
|
Ф. Фаррар3. С. 85.
С северной стороны этого сооружения была построена прямоугольная сильная крепость, славившаяся своей неприступностью. Ее воздвигли еще предшественники Ирода, цари и первосвященники из дома асмонейского, и назвали ее Варис… В свое время иудейский царь Ирод еще более укрепил эту цитадель в целях усиления и ограждения храма и назвал ее Антонией в честь своего друга, бывшего римского военачальника Антония.
И. Флавий1. Т. 2. С. 133.
К северо-западу от храма находился квадратный замокАнтония… Замок этот высился над храмом и сообщался с ним крытым ходом, через который военачальник Клавдий Лисий поспешно удалил ап. Павла, чтобы спасти его от ярости фанатичной иудейской черни.
Ф. Фаррар3. С. 85.
Вместе с тем был сооружен для царя также подземный ход, ведший из цитадели Антония до самого храма, вплоть до восточного входа. Тут Ирод воздвиг для себя башню, куда он мог проникнуть подземным ходом, если бы пришлось опасаться народных волнений.
И. Флавий1. Т. 2. С. 135.
Храм в эту эпоху был еще совсем новый, и наружные работы не вполне закончены.
Э. Ренан. С. 178.
Основные конструкции этого исторического сооружения были возведены за восемь лет, однако работы по украшению храма длились восемьдесят лет и были едва закончены, когда пришли легионы Тита…
В. Дюрант. С. 580–581.
Новое здание было настолько закончено к 14 году до Р. Х., что в нем уже можно было совершать богослужение.
Ф. Фаррар3. С. 84.
Существует предание, что во все время производства работ по постройке храма днем ни разу не было дождя, который шел исключительно ночью, чтобы не препятствовать правильному ходу работ. Это предание сохранилось у нас от предков. Оно вполне правдоподобно, потому что ведь и в других случаях виден был перст Божий.
И. Флавий1. Т. 2. С. 135.
В эту эпоху римляне, относясь снисходительно к чуждым религиям, если те оставались в своей собственной области, не позволяли себе проникать в святилище; греческие и латинские надписи обозначали место, до которого разрешено было приближаться не евреям. Но башня Антония, главная квартира римского войска, господствовала над всей оградой храма и позволяла видеть все происходящее.
Э. Ренан. С. 177.
Ночью на двадцати четырех постах у ворот и во дворах храма размещались наряды часовых. Двадцать один из них комплектовался левитами, остальные три — левитами и священниками. Каждый наряд состоял из десяти человек, так что каждой ночью на страже стояло 240 левитов и 30 священников. Днем храмовая стража отдыхала; ночь делилась на три стражи, к которым добавлялась четвертая — утренняя (в римской армии ночь разделялась на четыре стражи)…
|
|
|
А. Эдерсхайм.
Цит. по: Д. Мак-Дауэлл1. С. 198.
Надзор за порядком в храме принадлежит иудеям: надзиратель заведовал храмом, разрешал открывать и закрывать двери, не позволял, чтобы входили в ограду с палкой в руке, или в запыленной обуви, с какой-нибудь поклажей, или для сокращения пути. В особенности строго наблюдалось, чтобы никто не входил во внутренние портики в состоянии указанной законом нечистоты.
Э. Ренан. С. 177.
Офицер Храмового холма обходил все посты, неся перед собою зажженные факелы. Всякий часовой должен был при его приближении встать и сказать: «Мир тебе, офицер Храмового холма!» Если же очевидно было, что он заснул, то офицер приказывал сопровождающим его избить нерадивого, а сам имел право поджечь его одежду. И говорили тогда: «Что за шум во дворе Храма?» Это били какого-то левита в подожжённой одежде, который заснул на своём посту. Равви Элиезер бен Иаков говорил: «Нашли они однажды брата моей матери спящим и подожгли его одежды».
А. Эдерсхайм.
Цит. по: Д. Мак-Дауэлл1. С. 199.
Мы видим, однако, что этот храм далеко не был похож на церковь. При нем были огромные притворы, где хранились массами различные продукты, но были также и хранилища для золота и серебра. Он поэтому был сильно укреплен и хорошо охранялся. Как и языческие храмы, он считался местом, где можно было в полной безопасности сохранять золото и серебро. Поэтому частные лица пользовались им для отдачи на хранение своих сокровищ. Разумеется, Яхве не выполнял даром эти функции депозитного банка.
К. Каутский. С. 277.
Храм выступал в роли национального банка…
В. Дюрант. С. 583.
Храмовые сборы и паломники должны были приносить огромные суммы денег в Иерусалим и кормить там немало людей. За счет культа Яхве жили в Иерусалиме, прямо или косвенно, не только храмовые священники и книжники, но и лавочники, менялы, ремесленники, а также селяне, земледельцы, скотоводы и рыбаки из Иудеи и Галилеи, находившие в Иерусалиме прекрасный сбыт для пшеницы и меда, для овец и коз, для рыбы, которую они ловили в море или Генисаретском озере и отправляли в Иерусалим в сушеном или соленом виде. Если Иисус нашел в храме продавцов и покупателей, менял и продавцов голубей, то это вполне соответствовало задаче, выполнявшейся храмом в Иерусалиме.
|
|
|
К. Каутский. С. 277.
Прямо на юго-западном углу Храма находился построенный царем Иродом ипподром, на котором проводились лошадиные бега. Правоверные евреи явно не одобряли крики, доносившиеся со скачек, а также базарный шум, который проникал в самое Святая Святых. Евангелие от Марка сообщает нам одну маленькую подробность: Иисус был разгневан тем, что Храм используется как «проходной двор», поэтому Он «не позволял, чтобы кто-то пронес через храм какую-либо вещь»…
Р. Сантала. С. 170.
Здесь-то Иисус проводил свои дни во время пребывания в Иерусалиме. На праздники, как мы говорили, стекалось в город чрезвычайно много народа. Соединяясь в группы из 10 или 20 человек, богомольцы наводняли все места и жили тем беспорядочным скопищем, которые так нравятся на Востоке. Иисус чувствовал себя затерянным в толпе, и его бедные галилеяне, группируясь вокруг него, не производили никакого впечатления. Он, по-видимому, сознавал, что здесь его окружает враждебное общество, которое принимает его не иначе, как с презрением…
Э. Ренан. С. 178.
Иерусалимское население вполне понимало значение для себя больших годовых праздников, так как оно, можно сказать, жило за счет паломников. Каждый из последних, помимо приношений в сокровищницу храма, тратил некоторую сумму и на свои потребности во время пребывания в городе, равно как и на покупку голубей, агнцев и волов для жертв, дров для жертвенника, и это все продавалось иерусалимлянами вместе со множеством различных мелких вещиц, покупавшихся паломниками в воспоминание о своем пребывании в Иерусалиме. В виду этого понятно, что жители Иерусалима, даже в чисто мирских интересах, высоко ценили значение своего храма.
А. Лопухин. С. 62.
Можно сказать с уверенностью, что богатства иерусалимского духовенства приняли колоссальные размеры. Марк Красс, союзник Цезаря… воспользовался этим, когда предпринял свой разбойничий поход против парфян. …Он явился в Иудею и забрал все деньги из храма, которые не трогал Помпей, — две тысячи талантов и все (нечеканенное) золото на сумму в восемь тысяч талантов. Наконец, он похитил слиток золота весом в триста мин, а мина весит у нас два с половиной фунта. В общем, это составляет около 50 миллионов марок. Несмотря на это, храм скоро был опять наполнен золотом.
|
|
|
К. Каутский. С. 261.
Ввиду всего этого, нетрудно понять тот восторг, с каким всякий благочестивый иудей смотрел на это величественное здание. Но Христос не разделял этой восторженности… В Евангелии нигде не говорится, чтобы Он когда-либо высказал хотя бы одно слово одобрения по поводу драгоценного материала, из которого построен был храм, тех сокровищ и приношений, которые стекались в него. Он ежедневно учил во храме; в приделах его он произнес некоторые из самых торжественных и любящих слов, так что даже и враждебные ему агенты синедриона должны были сознаться, что «никогда еще человек не говорил подобно человеку сему». Здесь же Он, под влиянием окружающей обстановки, поведал некоторые из Своих наиболее поразительных притчей. На блестящем полу Он, наклонившись, писал, когда Его испытующие слова вызвали краску стыда даже на медных лбах тех, которые привлекли к нему на суд жалкую блудницу, в раскаянии плакавшую перед Ним. В маккавейский праздник «Ханукка», т. е. «Обновления храма», Он ходил среди великолепной колоннады, известной под названием притвора Соломонова; во время торжеств по случаю праздника Кущей, золотой светильник послужил для Него поводом произнести знаменитую речь, начинающуюся словами: «Я свет миру», а торжественный обряд черпания воды в золотой умывальник из пруда Силоамского подал Ему повод для сравнения себя с живою водой. Но Он никогда не увлекался внешним блеском этого здания и на восторженное удивление своих учеников ответил им: «Видите ли все это? Истинно говорю вам, не останется здесь камня на камне — все будет разрушено». Фарисеи гордились, что дождь никогда не гасил огня на храмовом жертвеннике, и ветер не рассеивал дыма от приносимых на нем жертв, но по слову Христа все это должно было подвергнуться разрушению и опустошению.
Ф. Фаррар3. С. 84–85.
Ко всему этому надо прибавить жертвоприношения. Во время оно жертвующие сами съедали жертву, а священник мог только принять участие в этом веселом торжестве. Со времени плена часть жертвователей уменьшается, а часть духовенства, напротив, возрастает. Из приношения на празднество, которое жертвователь съедал в веселом обществе, чтобы доставить удовольствие не только богу, но и себе самому, возникает натуральная подать, которую бог требует только для себя, т. е. для своих священников.
К. Каутский. С. 259.
Это место было всегда антихристианским...
Э. Ренан. С. 179.
Сумма разного рода налогов постоянно возрастала. Не только жертвы из домашнего скота и съестных припасов шли все больше в пользу священников, к ним присоединялись также десятина от всех плодов и первенцы всех животных. Так, первенцы «чистых» животных, быков, овец, коз, т. е. таких, которых можно было есть, доставлялись в храм in natura. «Нечистые» животные, лошади, ослы, верблюды, выкупались за деньги. Точно так же и первенцы людей, выкуп за которых составлял пять сиклей…
К. Каутский. С. 260.
Все, что он видел, не могло ему нравиться. Храм, как вообще все часто посещаемые места поклонения, представлял мало назидательного. Богослужение сопровождалось массой довольно отталкивающих картин, например у священной ограде ютились настоящие торговые лавочки. В них продавали животных для жертвоприношений, в них же были столы для размена монет, так что по временам можно было думать, что находишься на базаре. Низшие прислужники храма, без сомнения, исполняли свои обязанности с тем же далеко не благоговейным старанием, как пономари всех времен…
Э. Ренан. С. 178.
Мы уже видели, какими огромными толпами прибывал народ в святой город к большим годовым праздникам. <…> Путешественник, который в настоящее время посещает Иерусалим в праздник Пасхи, совершает свой путь к воротам церкви Гроба Господня через толпу продавцов икон и разных мелочей, покупаемых на память о посещении Гроба Господня. Эти мелкие торгаши, сидя на земле с поджатыми под себя ногами на земле, не только наполняют все пустое пространство перед церковью, но даже захватывают прилегающие к ней улицы. Гораздо многочисленнее и гораздо крикливее были продавцы и покупатели, теснившиеся по пути, ведущему к храму, в Пасху, на которую пришел Иисус с прочими богомольцами, потому что тут продавались не драгоценности и безделушки, как нынче, а быки, овцы и голуби. Она в тот год (30 г. по Р. Х.) должна была быть в апреле. По обе стороны Восточных ворот, даже до портика Соломонова, устроены были лавки для купцов и столики для менял или мытарей. Необходимость последних обусловливалась тем, что, за двадцать дней до Пасхи, священники начинали собирать древний священный налог — полсикля с человека, уплачиваемых ежегодно каждым евреем, богатым и бедным, в искупление за душу, и предназначенных на расходы служения... Но выплачивать эту подать монетой, принесенной из разных стран, либо чеканенной из меди, либо носившей на себе языческие символы и надписи, считалось противозаконным. Можно было присылать такую монету из отдаленных мест, но каждый еврей, который являлся в храм, предпочитал вносить налог лично и в этом случае обязан был добыть мелкую серебряную монету взамен обычной, имевшей хождение.
Ф. Фаррар2. С. 81.
В то время в обращении были римские монеты, а закон требовал, чтобы подать на храм уплачивалась еврейскими священными сиклями.
Архиеп. Аверкий. С. 86.
Менялы обменивали монету с вычетом 5%…
Ф. Фаррар2. С. 81.
Сюда-то, в среду этой волнующейся толпы, в этот храм, наполненный шумом о купли и продажи жертвенных животных... в среду ученых, только и думавших, что о своем очищении да обрядовых спорах, на глаза синедриона и первосвященников, упоенных своим могуществом и неумолимых против всякого, кто осмеливался не признавать их, — сюда явился Иисус, чтобы вступить в окончательную борьбу за новое дело.
А. Дидон. С. 444.
Выдающимся при этом событием было очищение храма. Но оно так мало повлияло на искоренение жадности, господствующего порока евреев, что Иисус вынужден был в более строгом виде повторить при конце своего учения и за четыре только дня до своей смерти.
Ф. Фаррар2. С. 80.
Можно подсчитать, что эта история произошла на сорок шестом году строительства храма. Из трудов Иосифа Флавия известно, что восстановление храма началось при Ироде Великом, в восемнадцатый год его царствования (Иудейские древности, XV. 2:1), то есть в 19 г. до н. э. Если мы прибавим упомянутые сорок шесть лет, то получим дату описываемого события — 27 г. н. э. Изгнание из храма связано с первым приходом Иисуса в Иерусалим, с празднованием Пасхи, то есть это происходило через полгода или год после крещения и начала служения.
Г. Гече. С. 230.
Примыкавшие ко двору язычников обширные помещения и просторные арки представляли слишком сильное искушение для алчности иудеев. Из Талмуда известно, что некто Бава бен-Бута первый ввел три тысячи овец во двор язычников, следовательно, в священные приделы храма. Этому кощунственному примеру быстро последовали все. Лавки торговцев и меняльные лари ростовщиков постепенно проникли за священную ограду.
А. Лопухин. С. 202.
Лавки мелких торгашей и палатки менял примыкали прямо к священной ограде. Прямо внутри двора язычников, страдая от жары в палящий апрельский день, заражая сам храм зловонием и нечистотами, томились целые стада овец и быков, пока погонщики торговались и менялись с богомольцами. Там были люди с огромными плетенками, наполненными голубями, а под тенью аркад, образуемых четырехугольными рядами коринфских колонн, сидели за столиками, покрытыми столбцами разной мелкой монеты, менялы, несмотря на всеобщее к ним презрение и брань за нечестную торговлю.
Ф. Фаррар2. С. 81–82.
Мычание волов, блеяние овец, вавилонское смешение языков, выкрикивания и споры торгашей, звон монет и бренчание весов, к тому же, быть может, и не всегда верных, все это было слышно издалека и заглушало пение левитов и молитвы священников…
А. Лопухин. С. 202.
Не недостаток другого места был причиною, что часть храма превратили в торжище. Внизу при подошве горы, на коей стоял храм, и за его оградою довольно оставалось пустого пространства, где можно было расположиться торжникам. Но там представлялось менее выгод в смысле платы за право торговли старейшинам храма; а в сем последнем и состояло все дело. Корысть была душою беспорядка, который, находясь под покровительством самих начальников, усилился до высочайшей степени, хотя из лучших людей давно все им были недовольны…
Архиеп. Иннокентий. С. 91.
Сами первосвященники занимались разведением голубей для продажи их по высоким ценам.
Архиеп. Аверкий. С. 86.
Святотатство это усиливалось еще оттого, что в этой торговле тайно участвовала высшая иерархия. Так, продажа голубей в значительной степени тайно находилась в руках священнической аристократии, и сам первосвященник Анна получал особенно большие барыши от своих голубиных лавок на горе Елеонской.
А. Лопухин. С. 202.
…И дом всемирной молитвы походил на вертеп разбойников!
Архиеп. Иннокентий. С. 90.
Только небольшая часть сопровождавшей Иисуса огромной толпы могла войти в так называемый «Внешний» двор храма, har habajit, двор «язычников», отделенный от двух следующих внутренних дворов, куда разрешался доступ одним сынам Израиля, с каменной решеткой и с остерегающей язычников надписью: «Входящему смерть». Великолепные притворы с исполинскими, в двадцать локтей вышины, столпными ходами из белого мрамора, с резными потолками из кедрового дерева и помостами из разноцветных каменных плит окружали Внешний двор.
Здесь увидел Иисус великое Гананово торжище: скотный и птичий двор; множество лавок и лавочек, где продавались жертвенная соль, мука, елей, вино и фимиам; множество меняльных столов и прилавков, где паломники со всех концов земли обменивали римскую «нечистую» монету с изображением кесаря на «святое серебро», древний тирский зекель, потому, что в нем только могла вноситься храмовая дань. Звон серебра на меняльных столах; хлопанье голубиных крыл в бесчисленных клетках; брань, клятвы, крики, вопли торгующихся так, как только сыны Израиля торговаться умеют; жалобное блеянье овец и мычанье быков, чуявших кровь близкой жертвенной бойни, — все сливалось в один оглушительный хор. Гнусная нажива, обман и грабеж царствовали здесь, у самого сердца храма, — у Святая Святых.
Д. Мережковский. С. 442–443.
Нечестивое и небрежное обращение со священными предметами оскорбляло религиозное чувство Иисуса, иногда доходящее до крайности.
Э. Ренан. С. 178.
…Сделав бич из веревок, выгнал из храма всех, также и овец, и волов, и деньги у меновщиков рассыпал, а столы их опрокинул.
Иоанн. 2:15.
Он велит выйти также продавцам голубей, хотя и не так строго; голуби были жертвой бедняка, и присутствие их, как символа невинности и чистоты, менее оскорбляло и оскверняло храм. Однако и торгующим голубями Он властно сказал: «Возьмите это отсюда»…
А. Лопухин. С. 203.
…В несколько минут животные выгнаны, столы и сидения перевернуты, мешки с деньгами выброшены; все приняло новый лучший вид, и на место прежнего мятежа вступили тишина и благоустроение.
Архиеп. Иннокентий. С. 92.
Сделать это, конечно, не мог бы один: народ помогал Ему. Как бы иначе Он мог разорить все эти нагороженные лавки и лавочки, опрокинуть все меняльные столы и столики, очистить весь огромный Внешний двор от звериной и человеческой нечисти? Очень вероятно, что и Ему самому бич пригодился, чтобы гнать не только четвероногий скот.
Так же вероятно и то, что гонимые, бегущие после первого удивления и страха остановились, опомнились и начали сопротивляться, так что дело обошлось не без драки, а может быть, и не без крови. Вспомним, что у Двенадцати были мечи, — по крайней мере два: один у Петра, а другой, может быть, у Иоанна, «Сына Громова», и что в последнюю ночь будут они защищать Любимого до крови. Так же, конечно, и теперь готовы были Его защитить в этой самой неистовой из всех человеческих толп — иудейской, где казалось, что не одна половина дерущихся идет на другую, а все против всех в общем побоище…
Д. Мережковский. С. 445.
Даже священники, фарисеи, книжники и левиты, несмотря на свою гордость и формализм, не смели порицать такого действия, которое могло бы быть совершено и Неемией, и Иудой Маккавейским, (знаменитые иудейские защитники веры. — Е. Г.) и которое согласовалось во всем с самыми чистейшими и лучшими их преданиями. Неизвестно, были ли они свидетелями этого события: но если были, — то опомнившись от удивления, злобы и поражения, а если не были, — то, услыхав о событии, они вскоре пришли к Иисусу, и, хотя не смели порицать Его поступка, однако же с негодованием стали требовать какого-нибудь знамения в подтверждение того, что Он имеет власть действовать таким образом…
Ф. Фаррар2. С. 83.
…Обратившись к устрашенной толпе, Он объяснил ей свое право, сказавши: «Дома Отца Моего не делайте домом торговли»…
А. Лопухин. С. 203.
Он и не ждал, что священнослужители попустят столь открытому вызову. «Какою властью Ты это делаешь? Или кто Тебе дал эту власть, чтобы это делать?» — спросили они. Иисус на такие вопросы часто вопросом и отвечал. Здесь Он напомнил им о своем предтече, Иоанне Крестителе, спросив: был ли тот пророком Бога или просто еще одним вожаком сектантов? Удар был точен — официальные религиозные лидеры недоверчиво смотрели на Крестителя, но из-за его огромного влияния на людей не могли осудить его открыто. «Не знаем», — лукаво ответили они. «Тогда, — сказал в ответ Иисус, — и Я не скажу вам, по какому праву это делаю». Смысл тут такой: есть власть, которая сама себя определяет. Или ее признают, или нет; а если нет, то и говорить больше не о чем…
Ч. Додд. С. 120.
Тут, в первый раз, эти вожди иудейского народа выступили с затаенным ожесточением против Спасителя мира, и при виде праведного дела не просто просили доказательства, достаточного для того, чтобы убедить их в Его Божественном праве на такие решительные и властные действия, а требовали сверхъестественного знамения, которое только одно и могло, по их собственному разумению, заставить их ожесточенные и закоснелые сердца поверить этому праву. Поэтому Христос отверг их требование, но в то же время дал понять, что требуемое ими знамение со временем будет им дано. «Разрушьте, — сказал Он, — храм сей, и Я в три дня воздвигну его».
А. Лопухин. С. 205.
«Разрушьте этот храм, — сказал Он им, указывая рукою на Свою грудь, — и Я в три дня воздвигну его».
А. Дидон. С. 20.
Неизвестно, какой смысл придавал Иисус этим словам, но ученики Его старались истолковать их аллегорически. Однако ввиду того, что требовался предлог к его осуждению, словам этим придали особое значение…
Э. Ренан. С. 178.
Они [священнослужители] поняли слова Его буквально, отнеся их к иерусалимскому храму, и старались восстановить против Него народ. Между тем греческий глагол «эгэро», переведенный славянским «воздвигну», означает, собственно, «разбужу», что мало идет к разрушенному зданию, а гораздо больше идет к телу, погруженному в сон.
Архиеп. Аверкий. С. 86.
Не понятая ими [иудеями] аллегория о храме, который мог воздвигнуть Иисус в три дня, казалась им нелепой и оскорбительной, стоило только взглянуть на огромные глыбы тесаного камня в восточной стене, имевшие 20 футов длины и более 4 футов высоты, в том «месте плача», которое иудеи ежедневно орошали слезами. В то время эти огромные глыбы составляли часть стены, причем, не были вставлены, как теперь, в самое основание, а лежали высоко, так что у всякого, кто смотрел с высоты этой стены в разверзавшуюся перед ним глубину, невольно кружилась голова…
Ф. Фаррар2. С. 82.
Одинокий, едва известный человек, без всяких полномочий со стороны начальства, выгоняет бичом всех торговцев с их животными, не встречая ни малейшего препятствия со стороны народа, начальников Храма или солдат...
А. Дидон. С. 219.
Отчего же такое множество невежественных странников не оказало никакого сопротивления? Отчего эти алчные торговцы удовольствовались только ворчанием и шепотом проклятий, когда видели, что быки и овцы их бродили по улицам; сами они выгнаны, деньги их сброшены на пол молодым неизвестным человеком в одежде презренного галилеянина.
Ф. Фаррар2. С. 74.
Один из древних пророков — тот самый, который говорил о кротком царе, — живописует счастливое время, когда разные народы сойдутся в Иерусалим для поклонения Богу; и в тот день, по словам его, «не будет больше ни одного торгующего в доме Господа Саваофа». Иисус в символической форме исполняет это пророчество…
Ч. Додд. С. 118.
Так говорит Господь Саваоф, Бог Израиля... не надейтесь (на) лживые слова: «храм Господень, храм Господень»... Крадете и убиваете, прелюбодействуете и клянетесь во лжи, и кадите Ваалу... а потом приходите и становитесь пред лицом Моим, в доме сем, на коем начертано имя Мое, и говорите: «Мы спасены», — чтобы и впредь делать все эти мерзости... Вот я сделаю с домом сим то же, что сделал с Силомом, и город сей предам на проклятие всем городам земли.
Иеремия. 7:3–10; 26:6.
Это не замышлялось как некий переворот, ибо никаких дальнейших шагов с Его стороны не последовало. Скорее Он как бы инсценировал притчу. Чтобы понять ее, посмотрим, как это событие толкуют Евангелия. Но прежде заметим: сам факт того, что сценой ее стал Храм, ясно показывал — у Иисуса не было политических целей, хотя Его и провозглашали царем…
|
|
|
