 |
СУД АНАНА (первый суд церкви лукавствующих)
|
|
|
|
Отметим сразу незаконность личного ареста Иисуса Христа, незаконность предания Его в узы, незаконность не только времени собрания синедриона ночью, как уже сказано, но и незаконность места собрания в частном доме Кайафы, тогда как синедрион имел определенные законом места для заседания. Отметим также незаконность самого начала судопроизводства у Анны без свидетелей.
Прот. И. Восторгов. С. 12.
При всей личной важности своей, Анан, как частный член синедриона, не имел однако ж права сам по себе делать судебного допроса в таком важном деле, каково исследование о лице Мессии...
Архиеп. Иннокентий. С. 267.
Мишна (юридическая часть Талмуда: — Е.Г.) ясно гласила: «Не становись судьей один, ибо нет одного судьи, кроме Единого», т. е. Бога. Вот почему единоличный допрос И[исуса] Христа у Анны, без предварительного обвинения свидетелями и даже в отсутствие их, был совершенно незаконен, тем более, что Анна был отставной первосвященник, и если и был членом синедриона, то не имел каких-либо особых полномочий... Своеобразная особенность еврейского суда состояла в том, что обвиняемый совершенно освобождался от всякого личного допроса, пока его не представят для разбора дела в собрание его братий, как называются в Талмуде свидетели…
Прот. И. Восторгов. С. 9.
В свидететели отнюдь не принимались ни люди не пользовавшиеся хорошим мнением, ни узники, ни вообще слабые, имевшие недостаток в физических ли то, или нравственных отношениях…
Свящ. Н. Григулевич. С. 163.
Кажется, очень древнее и, хотя лишь смутное, грубо искаженное, но все же драгоценное, потому что единственное внеевангельское свидетельство о том, что могло происходить на этом первом допросе Анны, уцелело в Талмуде…
|
|
|
Д. Мережковский. С. 538.
Ни для кого из подлежащих смерти (по определению Мишны: — Е.Г.) не устраивают засады кроме совратителя. Как поступают в этом случае? Зажигают для него светильник во внутреннем помещении (дома), дабы видеть его и слышать его голос, в то время как он не видит. (Тогда) один входит (к соблазнителю) и говорит ему: скажи мне теперь (еще раз), что ты говорил. И (соблазнитель) отвечает ему. И тогда говорит ему: всемогущ Господь Бог, который на небесах, оставишь ли своих кумиров? И если он оставляет, то хорошо; но если он отвечает: это есть мой долг и мое благо, то призывают свидетелей, слушавших снаружи, (и они) приводят его в суд и побивают камнями.
Вавилонский Талмуд, 67а.
Речь идет здесь о том, как должно ловить в западню «обольстителя», mesith, учащего народ служить «иным богам» («Бог иной» в учении рабби Иешуа, как понимают его законники, — Он Сам). Хитростью заманивают «обольстителя» в дом, где прячут двух свидетелей, чтобы могли они видеть и слышать все, что скажет обвиняемый; сажают его посередине комнаты, где свет от множества лампад и свечей падает прямо на лицо его, так, чтобы малейшее в нем изменение видно было тем двум спрятанным свидетелям, и выманивают у него «богохульство», giddyph.
Д. Мережковский. С. 538.
Так поступили с Бен Стадой в Лидде, и его повесили накануне Пасхи.
Вавилонский Талмуд, 67а.
«Так поступили и с Бен-Сатедою (Ben-Sateda — Иисусово прозвище в Талмуде) и (обличив его) повесили» (распяли). Нечто подобное этой судебной ловушке могло произойти и на допросе Иисуса первосвященником Анною. Кое-что из этого мы угадываем и по рассеянным в евангельских свидетельствах глухим намекам.
Д. Мережковский. С. 538.
Талмуд хочет, по-видимому, провести ту мысль, что будто бы Иисус осужден был, по общему во всех делах обычаю, и что два свидетеля помещены были в скрытом месте в то время, как предатель ученик, очевидно Иуда Искариот, вызвал Его на признание. Трактат синедриона уверяет, что будто бы Иисус подвергнут другим Иисусом, Бен Парахиадом, херему (отлучению. — Е. Г.) за внесение на родину магических познаний из Египта и развращение народа, — что сорок дней герольд возвещал о Его преступлении и что свидетелей в защиту Его не явилось. Но как показание Талмуда, так и трактат синедриона ложны, нехронологичны и нелепы.
|
|
|
Ф. Фаррар2. С. 400.
Спрашивал Анна Иисуса об учениках Его...
Иоанн. 18:19.
Этот престарелый заштатный первосвященник, увидев Узника, со злорадством приступил к допросу и, прежде всего «спросил Иисуса об учениках Его и об учении Его». Вопрос был излишний и коварный, и потому Узник с правом и достоинством отвечал ему: «Я говорил явно миру; Я всегда учил в синагоге и в храме, где все иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего. Что спрашиваешь Меня? Спроси слышавших, что Я говорил им; вот, они знают, что Я говорил». Таким ответом Христос напомнил неправедному судье о вопиющем нарушении им судебных законов, требовавших суда открытого, дневного и при свидетелях, а не ночного, тайного и при вооруженном скопище, и потому-то ответ этот так разъярил окружающих служителей, что один из них дерзко ударил Христа по ланите (щеке), закричав на Него: «так отвечаешь Ты первосвященнику?»
А. Лопухин. С. 479–480.
В первый раз лицо, на которое с удивлением взирали ангелы, как дети на ясное солнце, было оскорблено презренным рабом!
Архиеп. Иннокентий. С. 123.
...Но обида была перенесена с высочайшею кротостью. Св. Павел, оскорбленный таким же образом, разгорячился на грубое противозаконное насилие и высказал жестокое слово рабу и его повелителю: «Бог будет бить тебя, стена подбеленная»; а Он, Сын Божий, без малейшего гнева, без вполне естественного повышения голоса, спокойно высказал бесстыдному оскорбителю: «Если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня?»
Ф. Фаррар2. С. 398–399.
...Когда И[исус] Христос на лукавый вопрос первосвященника об учениках отвечает ему: «Я тайно не говорил ничего. Что спрашиваешь меня? Спроси слышавших, что Я говорил им»; когда затем на дерзкий укор и удар слуги первосвященника И[исус] Христос отвечает: «Если Я сказал худо, покажи, что худо, а если хорошо, что ты бьешь меня?»: то здесь в каждом слове слышатся отзвуки еврейского правосудия, основывавшегося на весьма широких началах. Христос напоминает судье о его долге и Сам решительно становится на почву юридических прав еврея.
|
|
|
Прот. И. Восторгов. С. 10.
Анан видел и слышал все это: но не его дело было обуздывать безрассудную дерзость своих слуг, его дело было судить и преследовать невинных…
Архиеп. Иннокентий. С. 270.
Ответ Иисуса поразителен. В нем Он, как сказано, решительно становится на почву юридических прав еврея, — почву, с которой Он после, без сомнения, поднялся на высшую, но которой Он, однако, никогда совершенно не оставлял: «если Я сказал худо, покажи, что худо, а если хорошо, что ты бьешь Меня»? Эти слова, без сомнения, выражают требование свободы слова и свободы для обвиняемого. Но они опять опираются на то начало еврейского закона, по которому свидетели брали на себя всю тяжесть ответственности и самый почин всякого обвинения, и даже обязаны были являться по окончании дела и из собственных рук побивать камнями обвиненного. И повторный протест достиг своей цели. Потому что теперь выступили, или, точнее, были приглашены свидетели представить свои свидетельства. Когда они явились и не раньше, тогда только по еврейским законам начался настоящий формальный суд.
Т. Айнс. С. 285.
ОТРЕЧЕНИЕ ПЕТРА
На этом самом дворе (в доме Анана. — Е. Г.) были двое, которые имели достаточно мужества, чтобы проникнуть в самую гущу врагов своего Учителя. Одним из них был Иоанн, возлюбленный ученик, который, как человек, известный в первосвященническом доме, мог проникнуть во двор без особого риска, и другой — Петр, который мог проникнуть только тайком, с опасением за свою свободу и даже жизнь.
А. Лопухин. С. 487.
Во время тайной вечери Петр сказал Иисусу: «С тобою я готов и в темницу, и на смерть». А Господь ему на это: «Говорю тебе, Петр, не пропоет сегодня петел, то есть петух, как ты трижды отречешься от меня». После вечери Иисус смертельно тосковал в саду и молился, а бедный Петр истомился душой, ослабел, веки у него отяжелели, и он никак не мог побороть сна. Спал…
|
|
|
А. Чехов. С. 307.
Здесь прилично рассказать, как исполнилась последняя часть предсказания Иисуса Христа о его отречении.
Архиеп. Иннокентий. С. 279.
Петр — глубоко человечен; он порывист, серьезен, великодушен, завистлив, временами робок настолько, что проявляет простительную трусость…
В. Дюрант. С. 611.
Всего ужаснее то, что вслед за осуждением на смерть и за началом насмешек черни, первое, что услышал Иисус, было отречение от Него с клятвою того человека, который первый провозгласил Его Христом, который приходил к Нему по бурным волнам, который защищал Его оружием в саду Гефсиманском, который с такою уверенностью утверждал, что скорее умрет, чем отречется от Него.
Ф. Фаррар2. С. 406.
В то время, как происходило это незаконное судилище, на первосвященническом дворе вооруженная толпа служителей и дворни расположилась вокруг пылающего костра, занимаясь собственным обсуждением всего происходящего. Вся эта дворня естественно была враждебно настроена к Христу, в котором видела лишь мятежного галилеянина и издевалась над Ним и Его разбежавшимися учениками…
А. Митякин. С. 226.
Холодно было в ту ночь на дворе у первосвященника…
Архиеп. Иннокентий. С. 279.
…И вот около костра стоял Петр и тоже грелся. Одна женщина, увидев его, сказала: «И вот этот был с Иисусом», то есть, что и его, мол, нужно вести к допросу. И все работники, что находились около огня, должно быть, подозрительно и сурово поглядели на него, потому что он смутился и сказал: «Я его не знаю». Немного погодя опять кто-то узнал в нем одного из учеников Иисуса и сказал: «И ты из них». Но он опять отрекся. И в третий раз кто-то обратился к нему: «Да не тебя ли сегодня я видел с ним в саду?» Он в третий раз отрекся.
А. Чехов. С. 308.
В придвернице, введшей Петра, первой родилось касательно его подозрение. «И ты, мною впущенный, не из учеников ли этого человека?» — сказала она, подошедши к Петру, — впрочем, не столько из злого намерения, сколько из простой предосторожности: но робкому Симону самая дружеская шутка в сем роде показалась бы теперь невыносимою — в такое время и таком месте: он решительно сказал, что не знает и не понимает, что она говорит…
Архиеп. Иннокентий. С. 272.
А один из первосвященнических служителей, его родственник Малху (которому Петр отрубил ухо в саду Гефсиманском), даже прямо заявил: «Не я ли видал тебя с Ним в саду?» Тогда Петр, объятый ужасом, начал «клясться и божиться, что не знает сего человека».
|
|
|
А. Митякин. С. 226.
Однако это заставило его удалиться от костра и направиться к выходу; но там встретила его другая служанка, и стала говорить окружающим, что «и этот был с Иисусом Назореем». Еще более смущенный этим, Петр опять начал клясться, что «не знает сего человека»…
И. Гуревич. С. 1.
Между тем его окружила толпа, и многие уже стали говорить ему: «Точно и ты из них, ибо речь твоя обличает тебя»…
А. Лопухин. С. 487.
Столичные жители тотчас узнали в Петре провинциала по его говору. Галилейский выговор был неистребим и так же заметен, как в Москве заметно оканье коренного владимирского выходца…
И. Гуревич. С. 35.
Посему в Иудее не допускали галилеян к чтению в синагогах...
Архиеп. Иннокентий. С. 281.
Петр начал клясться и божиться: «Не знаю человека сего, о котором говорите».
Ф. Фаррар2. С. 405–406.
И после этого раза тотчас же запел петух, и Петр, взглянув издали на Иисуса, вспомнил слова, которые он сказал на вечери…
А. Чехов. С. 308.
Слуги архиерейские между тем удовлетворившись клятвами, перестали беспокоить Петра.
Архиеп. Иннокентий. С. 282.
Стало ясно, что вынудить из Него [Иисуса] что-либо силою было невозможно, — что перед подобным судом Он не захочет отвечать ни на какие вопросы, поэтому связанного, в знак того, что Он был обвинен, хотя без надлежащего допроса и без постановления приговора, Анна послал Иисуса через двор к Иосифу Каиафе…
Ф. Фаррар2. С. 398–399.
Его связанного вели к первосвященнику и били, а Петр, изнеможенный, замученный тоской и тревогой… не выспавшийся, предчувствуя, что вот-вот на земле произойдет что-то ужасное, шел вслед… Он страстно, без памяти любил Иисуса, и теперь видел издали, как его били…
А. Чехов. С. 307–308.
До рассвета Он [Иисус] был предан под стражу, потому что только днем в Лискат-Гаггацциф, или зале суда, только полным одобрением синедриона Он мог быть законным образом осужден на смерть. Но так как с этого времени на Него глядели уже как на личность, над которой можно было издеваться безнаказанно, то Его повлекли через двор до караульни, осыпая проклятиями, ударами, в нанесении которых участвовала, может быть, не одна только дворня, но и озлобленные саддукеи.
Ф. Фаррар2. С. 403–404.
…Господь, бывший среди стражи на дворе, обратился в ту сторону, где находился Симон-Петр (и где по причине спора произошел шум) и посмотрел на него пристально… Петр при всем замешательстве своем, заметил это; взор Учителя и Господа проник в его сердце. Казалось, он снова слышит роковое предсказание: «прежде, чем пропоет петух, ты отречешься от Меня три раза».
Архиеп. Иннокентий. С. 277.
Вспомнил, очнулся, пошел со двора и горько-горько заплакал. В Евангелии сказано: «И исшед вон, плакася горько». Воображаю: тихий-тихий, темный-темный сад, и в тишине едва слышатся глухие рыдания…
А. Чехов. С. 308.
Св. Климент, ученик ап. Петра, повествует, что он всю жизнь при полуночном пении петуха становился на колени и, обливаясь слезами, каялся в своем отречении… По сказанию Никифора Каллиста (средневековый автор «Церковной истории». — Е. Г.), глаза св. Петра от частого и горького плача казались красными.
Архиеп. Иннокентий. С. 282.
Что же касается до того, что псевдокритики позволяют себе называть все событие исторически неверным, потому что не допускают возможности существования в Иерусалиме петуха, как птицы, считавшейся у евреев нечистою: то, с одной стороны, петух мог принадлежать кому-либо из римлян, живущих в Антониевой башне, с другой, помещенная в Талмуде история о петухе, заклевавшем ребенка и побитом за то камнями, удостоверяет, что птица эта держалась и у иудеев. Но так как все эти предположения досужих критиков извлекаются из Талмуда, этого устарелого памятника литературы, лишенного всякой исторической достоверности и наполненного всевозможными противоречиями, то возражения на подобные нелепости можно делать единственно только из снисхождения…
Ф. Фаррар2. С. 404.
…Правда и красота, направлявшие человеческую жизнь там, в саду и во дворе первосвященника, продолжались непрерывно до сего дня и, по-видимому, всегда составляли главное в человеческой жизни и вообще на земле.
А. Чехов. С. 307.
|
|
|
