Глава 7. Самый близкий Враг. 3 глава

— У тебя четыре минуты…

— Малфой, это очень длинная история. Я не знаю… как я могу тебе рассказать? Может, ты все это сам затеял?

Хотя сейчас Гермиона уже начала допускать мысль, что Драко Мал­фой мог действительно ничего не знать о пленении Гарри.

— Три минуты… — он уже справился с приступом ярости, и теперь его лицо было непроницаемым, только голос звучал еле слышно.

— Малфой, подожди, ты не можешь. Ну, дай мне хотя бы вылезти из шкафа… — приговаривая это, девушка попыталась выбраться, запута­лась в висящей одежде и чуть не упала на пол.

— Две.

Драко Малфой отвернулся от своей жертвы и медленно двинулся в сторону входной двери. Сейчас он ее распахнет и выставит девушку из комнаты.

— Гарри здесь! — громко выпалила Гермиона.

Рука Малфоя, тянувшаяся к ручке двери, застыла в воздухе. Он резко развернулся и напрягся, как тигр перед прыжком. Гермиона, не сводя с него глаз, осторожно выбралась из шкафа, и, несмотря на всю серьез­ность ситуации, чуть не рассмеялась. Кажется, Драко Малфой с трудом удерживался от желания заглянуть под широкую кровать.

— Ты хочешь сказать, что местом встречи со своим ненаглядным Пот­тером, вы выбрали мою спальню?! — в его голосе появилась опасная мягкость.

— Да нет же! — воскликнула Гермиона. — Он не в твоей спальне, он в твоем подземелье.

— Во-первых, это подземелье моего отца, во-вторых, ты несешь ерун­ду. Откуда ему здесь взяться?

— Его похитили люди в черной одежде.

— Ага, как в детективе. Темной-темной ночью люди в черной одежде появились на улице как-ее-там, прокрались в дом и схватили несчаст­ного Поттера, прямо как был, в пижаме с сердечки. Кстати, ты в этот момент тоже присутствовала в его спальне? — его ухмылку невозможно было терпеть.

— Причем здесь темная ночь, Малфой! Его похитили днем, в Цент­ральном парке.

Юноша скептически поднял бровь и ухмыльнулся. Гермиона поня­ла, что он не верит ни одному ее слову.

— Малфой, включи мозги! — с раздражением произнесла девушка. — Зачем мне являться в твой дом на ночь глядя? Не считаешь же ты, в самом деле, что я соскучилась за лето.

— Вполне вероятно, если учесть, что твоей компанией были Поттер и Уизли. Удивляюсь, как ты вообще жива, как вы все живы. От ваших бесед мозги тухнут. Темы сезона: номер один — Темный Лорд; номер два — Спасение мира. Не удивительно, что кто-то из троих потянулся наконец за толикой интеллектуальной беседы.

Внезапно его ухмылка исчезла, и он резко сказал:

— Я жду правду! И меня больше интересует способ, которым ты сюда проникла.

— Ты не спрашиваешь, зачем я здесь? — не поверила своим ушам Гер­миона.

— Причины меня не очень интересуют, итог для тебя все равно будет один.

Гермиона сглотнула. «Что он имеет в виду?»

— Но лучше расскажи все.

— Мы гуляли в Центральном парке… — начала она.

Драко Малфой по-прежнему стоял у двери, засунув руки в передние карманы брюк, нетерпеливо сгибая и разгибая большие пальцы. При этом он, зачем-то, перекатывался с носка на пятку.

— Мы ели мороженое, смеялись, — Гермиона почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Еще несколько часов назад они были без­заботны и счастливы. Все было замечательно. И Гарри так весело сме­ялся, его глаза так сияли, а сейчас он…

— Грейнджер, избавь меня от слезливых подробностей, — равнодуш­ный голос вернул ее к действительности.

Девушка яростно моргнула и подумала про себя, что, если выберется отсюда, придумает для этого ублюдка такую кару, что ему сто крат вер­нутся каждая ее слезинка и каждая минута страдания Гарри.

— Потом появился экипаж с вашим гербом на дверцах и увез Гарри.

— Люди? — вопрос прозвучал односложно, но она поняла, о чем он.

— Никто ничего не заметил. Я не знаю, как это было сделано.

Кажется, он хотел съязвить по поводу того, что она не все на свете знает, но промолчал. Гермиона не льстила себе мыслью, что из чувства такта. Просто он хотел быстрее разобраться в ситуации.

— Они просто затащили Гарри в экипаж. А вокруг все шло своим чередом и…

— Почему тебя оставили в живых, не стерли память?

«Интересные приоритеты», — подумалось Гермионе.

— Ты же свидетель. Нелогично.

Действительно. Не могли же они хотеть быть узнанными. Или это способ заманить ее сюда? Гермионе стало холодно. Окно было все еще открыто, и через него в комнату влетал прохладный ветерок, принося­щий с собой запах моря. Девушка любила море. В другой раз она бы порадовалась. Но не теперь.

— Где ты была в этот момент?

Его вопрос пронзил ее мозг озарением.

— Я отходила к урне — выкинуть обертку от мороженого.

Он кивнул.

— Потом?

— Потом они поехали, а я вскочила в отделение для багажа.

— Никому ничего не сказав! — он рассмеялся. — Ты — идиотка, Грейн­джер! Как же ты теперь надеешься выйти отсюда? Ты в ловушке! Никто не подумает вас искать в этом доме. Для начала все решат, что вы где-то уединились и коротаете деньки до школы…

— Дамблдор нас найдет! — упрямо сказала Гермиона, хотя в душе по­нимала — он тысячу раз прав. Она действительно идиотка. Сама не ис­пользовала возможность спасти Гарри.

— Ну-ну, жди... Рассказывай дальше! — с этими словами он направил­ся к столу, выдвинул тяжелый стул и, развернув его спинкой вперед, оседлал. — И, кстати, можешь присесть.

В ответ на недоуменный взгляд девушки он пояснил:

— У меня голова начинает кружиться от твоих попыток изобразить заводной паровозик.

Только тут Гермиона заметила, что, рассказывая, от волнения ходила туда-сюда перед шкафом, причем все время по одной и той же траекто­рии.

— Нечего больше рассказывать, — сердито буркнула девушка и, при­сев на краешек огромной кровати, начала теребить темно-зеленое пок­рывало. — Мы оказались здесь…

— Как? — спросил Малфой, сложив руки на спинку стула и опустив на них подбородок. Гермиону нервировал его пристальный взгляд.

— Гарри унесли в какую-то дверь внизу, а я испугалась и побежала в замок. Вот и все.

— Я имел в виду, как ты оказалась на территории замка? — терпеливо пояснил Малфой. Хотя запас его терпения, похоже, иссякал с катастро­фической скоростью.

«Вот же тупой!» — подумала Гермиона.

— Въехала в багажном отделении экипажа, — как умственно отстало­му, пояснила девушка.

Ответом ей была странная улыбка.

— Врешь! — тихо сказал он. — Или ты немедленно рассказываешь правду, или я зову охрану. Они смогут тебя разговорить.

— Малфой, я не вру!

— Грейнджер, я живу в этом доме семнадцать лет, — доверительно сообщил Малфой. — На территорию замка нельзя проникнуть. Люди в карете наверняка имели доступ, и они же наложили заклятие на Потте­ра. Как теперь объяснишь свое появление здесь? — шелковым голосом спросил хозяин комнаты.

— Малфой, я… не знаю, ты должен поверить…

— Я ничего никому не должен, меньше всего тебе.

Он резко поднялся и двинулся к камину.

— Драко, пожалуйста, — Гермиона сказала это прежде, чем смогла осознать. Это был первый раз за шесть лет, когда она назвала его по имени. Просто здесь, в этом чудовищном доме, в подземелье которого страдал Гарри, не было шести лет вражды. Был леденящий душу страх и слабая Надежда на спасение. И Гермиона собиралась использовать этот призрачный шанс.

Звук собственного имени заставил Малфоя замереть. С колотящимся сердцем Гермиона следила за тем, как он медленно оборачивается. В его глазах полыхнула… радость? Злое веселье? А может быть, это прос­то отблеск пламени заставил их откликнуться на игру света и тени.

— Грейнджер, — его голос был насмешливым, — следующим твоим шагом будет предложение себя?

С этими словами он направился к девушке, которая только сейчас осознала весь смысл сказанной им фразы. Вот как он истолковал ее по­пытку! Гермиону бросило в жар. Она впервые осознала, что комната, в которой они находятся — спальня, а сама она сидит на огромной двус­пальной кровати. Если это окажется единственным шансом повлиять на него, каким будет ее выбор? Не успев ни о чем подумать, девушка вскочила и кинулась к окну. Она не знала, что собирается делать. Пры­гать? Глупо. Гермиона резко развернулась. Малфой, ухмыльнувшись, приблизился к ней. Подоконник больно врезался в поясницу девушки. Слизеринец остановился совсем близко и оперся руками о подоконник по обе стороны от Гермионы. Она не знала, что делать. Хвала Мерли­ну, он не касался ее, но стоял очень близко, так близко, что Гермиона увидела на его ключице небольшой синяк, оставленный его невестой. Она не могла заставить себя посмотреть в его лицо. Это было слишком. Девушка боялась того, что может увидеть в его безжалостных глазах, поэтому, с завидным упорством, изучала этот дурацкий синяк: его цвет, форму. «Как же надо было стараться, чтобы он напоминал… снитч?» — пришло в измученный мозг глупое сравнение.

— Малфой, — пролепетала она, поднимая глаза. Ее мучитель насмеш­ливо приподнял бровь, ожидая продолжения, но Гермиона замолчала.

Справедливо догадавшись, что продолжения не будет, Малфой ска­зал:

— Грейнджер, доведу до твоего сведения, что в списке девушек, с ко­торыми я захочу переспать, ты тоже стоишь на последнем месте. Хотя, — подумав, добавил он, — я тебя обманул.

«Неужели он ненавидит кого-то еще больше?» — мелькнула шальная мысль. Почему-то Гермионе это показалось важным.

— Тебя в этом списке вообще нет, — закончил свою мысль Малфой и шагнул назад, резко оттолкнувшись от подоконника.

Гермиона испытала потрясение? Облегчение? Обиду? Она не знала. Но пережитый стресс наконец взорвал измученный мозг потрясающей своей новизной мыслью. Она же волшебница! Вспомнила! Не отводя взгляда от Малфоя, успевшего позвонить в колокольчик над камином, Гермиона вынула палочку из кармана джинсов и сразу почувствовала себя уверенней. Теперь надо действовать быстро.

— Малфой! — резко произнесла она. Слизеринец удивленно оглянул­ся. Он явно этого не ожидал.

— Если хочешь жить, не показывай виду, что ты здесь не один.

— Ты уверена, что умеешь ей пользоваться? — весело спросил он. — Я имею в виду, для тех целей, для которых ты ее достала?

— Уверена, — пообещала Гермиона. Ей совсем не понравилось его ве­селье. Он явно не воспринял угрозу всерьез. — Малфой, я знаю закли­нание, от которого ты весь покроешься такой гадостью, что даже мадам Помфри за месяц не управится.

Он пожал плечами.

— Постарайся не запустить им в меня раньше времени, а то вряд ли будет похоже, что я здесь один, — усмехнулся Малфой.

Как он может усмехаться? Неужели ему не страшно? Она же не шу­тит!

В это время за дверью послышались шаги. Гермиона, не опуская па­лочки, спряталась за открывающуюся дверь. В комнату вошел… домо­вой эльф.

— Что угодно хозяину? — Гермиону покоробило раболепие в его го­лосе. Она опустила палочку. Почему Малфой вызвал не охрану, а до­мового эльфа? Хотя они умеют колдовать, поэтому… Гермиона вновь направила палочку на Малфоя, но ни хозяин комнаты, ни домовик не обратили на нее ни малейшего внимания.

— Что с главными воротами? — спросил Малфой. В его голосе было столько властности, что Гермиона нервно поежилась.

— Сэр хочет узнать, когда окончится ремонт силового поля? — начал эльф, сгибаясь в три погибели. В другой раз Гермиона бы его пожалела, но сейчас ее взгляд был прикован к лицу Малфоя. Если бы она не смот­рела так пристально, то пропустила бы мимолетное замешательство в его глазах. Судя по всему «сэр» даже не подозревал о начале этого са­мого ремонта.

— Все будет закончено к полудню, сэр.

— Можешь идти, — величественно разрешил господин, — и ни слова отцу о том, что был у меня.

— Полли не видел молодого хозяина уже два месяца, — поклонился эльф.

— Хорошо. Ступай.

Дверь за эльфом закрылась, наступила тишина. Малфой о чем-то на­пряженно думал. Гермиона стояла с поднятой палочкой и не знала, что делать. Наконец Малфой повернулся к ней.

— Грейнджер…

— Не подходи! Теперь ты проведешь меня в подземелье или я…

Драко Малфой молча сделал шаг в ее сторону и, прежде чем Гермио­на смогла что-то сообразить, больно сжал ее правое запястье, заставляя выпустить палочку.

Гермиона яростно боролась. Было больно, но она не хотела уступать. Когда Малфою наскучило, он нажал на какую-то точку, и онемевшие пальцы девушка сами собой разжались. Палочка бесшумно упала на ковер. Выпустив Гермиону, Малфой нагнулся за палочкой, поднял ее и спрятал в карман.

— Так-то лучше, а то еще глаз кому-нибудь выколешь.

Гермиона проглотила слезы. Он издевался. Он знал, что она не смо­жет воспользоваться палочкой, отсюда все его веселье. Он знал, как она поступит. И не вызвал охрану, потому что играл. Девушка осознала, что этот дьявол, чьи светлые волосы сейчас трепал ночной ветер, может сделать с ней все, что угодно. И что именно он был режиссером спек­такля, разыгравшегося в этой комнате в течение последних нескольких минут. И сейчас он беззастенчиво наслаждался своим триумфом. Да и кто мог бы его в этом упрекнуть? Осознавать, что ты можешь играть живыми людьми, как марионетками… в семнадцать лет это одурманит любого.

— Зачем ты собралась в подземелье? — лениво спросил он.

— Спасать Гарри, — зло ответила девушка.

— Класс! Только туда ты не сможешь проникнуть незамеченной даже с моей помощью. Тебя непременно обнаружат, притащат в камеру к Поттеру, и тогда из него можно будет веревки вить.

— Почему? — Гермиона слушала его, как завороженная.

— Грейнджер, — устало сказал Малфой, — Поттер не выдержит боли.

— Я спрашиваю: почему ты не сможешь провести меня в подземелье? — еле сдерживаясь, произнесла Гермиона.

— Потому что! — отрезал Малфой.

Наступила тишина. Гермиона нервно считала в уме до десяти, чтобы не заорать. А Малфой смотрел в одну точку, покусывая губу.

— Ты неправ, — наконец не выдержала девушка, едва не срываясь на крик. — Гарри сильный, и он… не боится боли!

— Я знаю, — удивил ее Малфой, — почему, ты думаешь, я предпочитаю чаще говорить с ним, а не драться?

— Ты его боишься.

Малфой рассмеялся.

— Опять пальцем в небо. На свете не так много вещей, которых я бо­юсь, — внезапно его лицо стало серьезным. — У каждого человека есть слабое место. У Поттера — близкие. Он скукоживается, если по ним бьют просто словами. А теперь представь, что с ним будет, если к тебе применят круцио у него на глазах.

— Это же непростительное заклятие. Твой отец не пойдет на такое.

— Для моего отца это воспитательное заклятие, — спокойным голосом ошарашил ее Драко Малфой.

— Ты хочешь сказать, что он применял его к тебе?

Малфой резко дернул плечом и сказал:

— Могу сказать, что сейчас его наверняка применяют к Поттеру.

— Но это же невыносимо больно. В книжках описано… — резкий сме­шок Драко Малфоя заставил ее понять, какую чушь она несет.

В книжках описано... А рядом стоит тот, кто испытал это на себе. «Воспитательное заклятие». Значит с детства…

— Твой отец — чудовище.

— Оставь мою семью в покое, Грейнджер!

После его резкого оклика наступила тишина. Гермиона молчала, ус­тавившись в камин. Что делать?

— Как ты узнала, что это моя комната?

— Что? — не сразу поняла переход девушка. — А-а-а. Я не знала.

Он недоверчиво наклонил голову.

— Я бежала по коридорам, а потом спряталась в этой комнате.

— Хм, так повезти могло только тебе. Из всего замка... К слову ска­зать, в это крыло вообще кроме домовых эльфов захожу только я.

— Повезло? Ты льстишь себе, Малфой, если мнишь из себя веселую компанию.

— Могу устроить экскурсию до подземелья. Тролли-охранники, не­сомненно, повеселят тебя больше своим хрюканьем.

— Да уж, твоя компания предпочтительнее, — неохотно признала Гер­миона, — хотя если бы не твой обожаемый папочка…

— Грейнджер, у тебя проблемы со слухом или с памятью?!

— Больше не буду.

— Сейчас я верну тебе палочку…

Гермиона обрадовано встрепенулась.

— Не радуйся. На все комнаты замка наложены сенсорные чары. Ты еще не успеешь договорить заклинание, как будешь иметь тесное зна­комство с симпатичными троллями.

— Малфой, как ты умудряешься жить в таком милом окружении?

Он предупреждающе развернулся к ней, наверное, чтобы еще раз поинтересоваться состоянием здоровья, но в этот момент в дверь пос­тучали.

— Прямо дом свиданий! — пробормотала Гермиона, метнувшись к шкафу. — Как столько человек могут хотеть видеть перед сном Малфоя? Мне б неделю кошмары снились.

Наверное, Драко мог бы много чего сказать ей на этот счет, но вместо этого, спрятавшаяся Гермиона увидела, как он глубоко вздохнул и по­шел открывать дверь.

Когда же все это закончится?

02.02.2011

 

Глава 6. Стекло.

 

Тьма, Мрак.

Легкий шорох шагов.

Друг, Враг.

Время закрыло засов

В Блик, в Свет.

Радости больше нет.

Есть Миг

Длиною в тысячу лет.

Есть Мир,

Который устал от оков.

Есть Пир

Не слышащих нас Богов.

Когда же все это закончится?

Светловолосый юноша откинулся на спинку стула и устало потер пе­реносицу. Сколько можно этим заниматься?! Он с ненавистью взглянул на бланк приглашения на гербовой бумаге. Амур, целящийся из лука в точные копии Люциуса и Нарциссы, глупо улыбающиеся друг другу, опустил лук и весело подмигнул.

— Да иди ты! — не выдержал Люциус и, скомкав приглашение, от­правил его в камин. Взгляд остановился на часах. Полночь. 31 августа. Завтра в 11.00 он будет на платформе 9 и ¾. Как дождаться завтрашнего дня и как отсрочить этот момент? Люциус сам не знал, чего хочет боль­ше. С одной стороны, закончится эта идиотская суматоха вокруг заме­чательного события — его помолвки, все отстанут хотя бы до Рождества. С другой стороны, там будет она.

Там будет она, поэтому Люциусу страшно не хотелось появляться на платформе. Как сообщить ей? Что сказать? Внутренний голос твердил, что ничего сообщать не придется. Она и так уже все знает. Последние пару недель все только и твердили об этом событии. Две недели кош­мара! И вот завтра закончится неизвестность. Там будет она, поэтому Люциусу до смерти хотелось поскорей оказаться на платформе.

Глупо и нелогично. Он и сам все понимал. О какой логике могла идти речь, если было только юношеское сердце, которое сжималось в предвкушении встречи: то ли от радости, то ли от страха. Они не виде­лись два месяца, а ему казалось, что два года… или двести лет. А сколь­ко еще не увидятся? Люциус Эдгар Малфой осознавал, что теперь все изменится. И хотя помолвка состоится лишь на Рождество, он уже чувс­твовал, что вся тяжесть и ответственность этого события давит на него, прижимая к земле, мешая дышать. Теоретически он мог встречаться с кем угодно до Рождества. Да и после помолвки до самой свадьбы, на­верное, тоже. В Хогвартсе полно красивых девушек. Да на самом деле, только одна. И испорченный Люциус Малфой каким-то шестым чувс­твом понимал, что она не заслуживает статуса девушки на одну ночь, даже статуса постоянной любовницы. Меньше всего она. И в душе он понимал, что никогда не осмелится предложить ей подобное. Другое дело, если бы помолвка сохранилась в тайне… Тогда было бы время до августа. Одиннадцать месяцев. Нарциссу можно было бы уговорить. Почти год, чтобы наслаждаться вкусом ее губ, чувствовать тепло ее рук, тонуть в зелени ее глаз. Так нет же! Сейчас на этом чертовом бланке он должен вывести имя ее отца с пометкой «Приглашаем всех членов Ва­шей уважаемой семьи…». Она будет уже в школе, когда почтовая сова подлетит к старинному замку. Но родители не преминут поделиться с дочерью такой новостью. Чистокровный брак — это всегда событие.

Перо в его руке хрустнуло и сломалось. Люциус с ненавистью ус­тавился на кусок безликого, ни в чем не повинного пергамента. Ему казалось, что если смотреть на него долго-долго, тот исчезнет. А заодно с ним и вся эта стопка дурацких приглашений, и эта комната, и этот замок. Юноша вздохнул и, выбравшись из-за стола, остановился напро­тив широкого окна библиотеки. Если бы кто-то видел его со стороны, очень удивился бы такому пристальному взгляду. За окном была непро­глядная чернота, словно кто-то опрокинул чернильницу на узорчатое стекло. Но Люциус продолжал вглядываться. Постепенно на его лице появилась грустная улыбка. Неважно, что полночь и темнота. Перед его глазами был яркий солнечный свет, и он явственно слышал шум набе­гающих волн.

Смеющаяся девушка стоит на берегу озера. Солнечные блики отра­жаются от ее волос цвета нежного шоколада.

— У тебя глаза цвета Надежды, — сказал он тогда. Слова явно уди­вили и порадовали ее.

Прижавшись лбом к холодному стеклу, Люциус прошептал:

— Почему?

Пустота не ответила. Да он и не ждал ответа. Человек, заваривший все это, сейчас неторопливо беседовал в гостиной с пресловутым Тем­ным Лордом. Люциус не был допущен до сегодняшнего разговора. И он был этому рад. С недавних пор ему тяжело было находиться в обществе отца. Нет, Люциус не винил Эдвина. Тот подобрал ему блестящую пар­тию. Отец всегда прав. Только… Почему Нарцисса? Чем хуже она? Она тоже из чистокровной семьи. Ну и что, что учится в Когтевране. Не в Гриффиндоре же, в самом деле! После памятной и «содержательной» беседы с Нарциссой Люциуса посетила шальная мысль: попросить Эд­вина изменить решение.

Решившись, он стремительно вышел из своей комнаты и быстрым шагом направился на поиски отца. Встречный эльф сказал, что тот в библиотеке. Люциус бросился туда и храбро постучал? Ничего подоб­ного. Он подкрался к библиотеке и тихонько приоткрыл дверь.

— Ты должна всегда помнить, что ты — Малфой. Я уверен, что ты попадешь в Слизерин… для твоего же блага. И, надеюсь, ты понима­ешь — я не обрадуюсь, узнав, что ты общаешься с грязнокровками или полукровками.

«Черт, ей же одиннадцать в этом году! Только этого не хватало! Толь­ко бы промолчала!» — последнюю мысль он направил в сторону сестры, как если бы та умела слышать мысли. Естественно, Мариса не услыша­ла. И, естественно, не промолчала.

— Почему я могу общаться только с чистокровными волшебниками? Полукровки заразны? — заинтересованно спросила Мариса.

Люциус мысленно застонал. Как она смеет говорить подобное отцу, перечить ему. Конечно, она воспитывалась вне дома, но должна же что-то соображать.

— Я прощаю твою дерзость на этот раз. Ступай.

Люциус быстро отпрянул от двери и спрятался за доспехами. Его сердце часто колотилось. Вот гадина! И отец даже не наказал ее. Хотя, наказание — это скорее форма прощения. Вот Люциуса он всегда проща­ет. После наказания никогда не вспоминается о его причине. Эта мысль слегка успокоила юношу. Он глубоко вздохнул и вышел в коридор. Ма­рисы уже не было. Постучав в дверь и дождавшись резкого «войдите!», Люциус шагнул навстречу судьбе.

Отец сидел за столом и выглядел раздраженным.

«Маленькая стерва», — подумал Люциус и пообещал себе устроить ей веселую жизнь в Хогвартсе, а еще мысленно взмолился, чтобы она попала в Гриффиндор, тогда даже стараться не придется — отец сам ее прибьет.

— Что ты хотел? — Эдвин вопросительно поднял бровь.

Люциус собрался с духом, посмотрел отцу в глаза и сказал:

— Я хотел спросить… Нужно ли будет присматривать за Марисой в школе?

Первые полчаса после того разговора с отцом Люциус злился на свою… трусость? А потом рассудил, что во всем виновата Мариса, ко­торая разозлила отца. Ее вина была в том, что он не смог сказать правду, в том, что одиннадцать лет назад она известила этот дом криком о своем появлении на свет... Как же он ее ненавидел!

А вечером приехала Нарцисса. Их обязали подписать приглашения. Когда она, чуть улыбаясь, вошла в гостиную, Люциус понял, что по час­ти вины она делит пальму первенства с Марисой. Зачем она приехала? Зачем они обе появилась в его доме, его жизни?!

Откуда ему было знать, что Нарцисса Блэк сейчас бы с большей ра­достью прошлась по раскаленным углям босиком, чем в туфельках по этой мягкой зеленой ковровой дорожке, которая вела в гостиную дома Малфоев, а как позже выяснится, прямо в ад. Но, несмотря на то, что все ее мысли рвались к синеглазому пареньку, который как раз сегодня повздорил с родителями и уехал к своему другу Джеймсу Поттеру, она делала шаг за шагом. И светловолосый юноша с жестокими серыми гла­зами становился ближе с каждым ударом сердца.

Он предложил подписывать приглашения по отдельности. «Пред­ложил» — это громко сказано. Ведь когда предлагают, подразумевается выбор. Нарцисса его не получила. Ледяным тоном она была поставлена в известность, что он сам подпишет все приглашения и распорядится доставить их в дом Блэков. Дальше она поставит свою подпись и по­заботится о доставке почты адресатам. Она не спорила. Ей хотелось побыстрей уехать. Но появился Эдвин и пригласил отужинать с ними...

Вечером в своей спальне Нарцисса сминала льняные простыни, пы­таясь удобней устроиться и уснуть, но ничего не получалось. Причина была проста. Ее еще ни разу не обидели в доме Малфоев, но ей было… страшно. Почему-то она чувствовала, что происходит что-то непопра­вимое и, хуже всего, неизбежное.

Люциус не знал о ее переживаниях и не хотел знать. Он жил первым сентября, ждал его, боялся, и оно наступило.

 

* * *

Он стоял на платформе 9 и ¾ рядом с отцом. В честь чего тот вызвал­ся его проводить, Люциус не понимал. Наверное, из-за Марисы, которая стояла в паре метров от них и во все глаза разглядывала окружающих людей — там, где она жила, был довольно узкий круг общения. Рядом с Люциусом, пытаясь сохранить улыбку на лице, стояла Нарцисса.

«Как у нее скулы не устали без конца улыбаться?» — зло подумал Люциус. Он не понимал, зачем отец притащил их на вокзал вместе. От­говорка про то, что Блэки заняты и не смогут проводить дочь, на Люци­уса не подействовала. В доме полно слуг и экипажей — могла бы сама добраться. Дело было в другом. В чем именно, ему еще суждено будет понять.

А пока он с остервенением крутил головой, выискивая знакомый си­луэт. Желудок сделал сальто, и сердце заколотилось с удвоенной силой. Люциус еще не видел ее, но уже почувствовал.

— Мисс Забини! — услышал он голос отца и резко развернулся.

Она! Стихли звуки, исчезла суматоха. Не стало ничего. Только она. От радостной улыбки очаровательная ямочка появилась на ее левой щечке

— Добрый день, мистер Малфой! Люциус! — Фрида приветливо улыб­нулась.

От ее улыбки и голоса на сердце стазу стало тепло и напряжение, ко­пившееся все эти дни, разом отступило. Ерунда! Они обязательно что-нибудь придумают. Только бы поскорее остаться с ней наедине. Он все расскажет. Все объяснит.

— Позвольте представить невесту моего сына — Нарциссу Блэк, в ско­ром времени — Малфой.

Дзинь! Это разбился мирок, состоящий только из ее лица и голоса. На Люциуса разом обрушился хаос окружающего мира; он услышал крики, смех, увидел десятки людей, снующих вокруг. И встретившись с ее взглядом, Люциус понял…

— Знаешь, душа человека, как стекло. Она очень легко бьется, — ска­зала темноволосая девушка, внимательно разглядывая свое отраже­ние в озерной глади. Шлепнула ладошкой по воде, и отражение пошло рябью. — Вот так.

Люциус понял, что это был за звук. Она была права. Душа, как стек­ло.

— Нарцисса, приятно познакомиться, — протянутая рука на несколько мгновений повисла в воздухе.

— Фрида. Взаимно, — руки встретились.

Это была простая формальность, они прекрасно знали друг друга. Обе из чистокровных семей, общающихся между собой, обе студент­ки одной школы. И Люциус понял: Эдвин Малфой срежиссировал пре­красный спектакль. Он сыграл по своим правилам. Теперь бессмыс­ленно было уговаривать Нарциссу помолчать, выигрывая хотя бы пару дней, пока сова не постучится в почтовое окошко замка семьи Забини. Бессмысленно пытаться что-то объяснить Фриде, потому что уже не успел. У его мечты было странное имя, но она любила его, оно означа­ло «свобода». Она была свободной, он — нет. Конец спектакля. Словно почувствовав его мысли, Фрида медленно отвела взгляд от Нарциссы, вежливо улыбнулась Эдвину и ушла.

Вот так просто, не сказав ни слова, не оглянувшись… Она была сво­бодна.

А он в этот момент понял, что на земле стало меньше на одного близ­кого человека и больше на одного ненавистного.

Подняв голову, он встретил взгляд отца.

02.02.2011

 

Глава 7. Самый близкий Враг.

 

Порой, желая знать ответ,

Мы восстаем и протестуем.

Для нас все просто: Тьма и Свет.

Он выбрал сторону другую.

Но разве Тьма его черней

Предубеждений наших Мглы?

Что знаем мы с тобой о ней?

Что на другом конце иглы?

Он знал, он мог нам доказать,

Что он не просто раб желаний.

Его же выбор — промолчать.

Он слишком горд для оправданий.

Подняв голову, он встретил взгляд отца.

Почему-то он знал, что сейчас должно произойти.

Гермионе еще никогда не доводилось видеть такого взгляда. На мес­те Малфоя-младшего она бы уже улепетывала, сверкая пятками. Весь вопрос — куда? С некоторых пор ей казалось, что и сам Драко Малфой был бы не прочь убраться из этого дома, как бы он ни хорохорился и что бы ни говорил.

Сквозь резную дверцу шкафа Гермиона наблюдала как будто отры­вок из фильма ужасов, главными действующими лицами которого были эти два поразительно похожих друг на друга человека. У Гермионы в первый раз появилась возможность рассмотреть Люциуса Малфоя. Если не брать в расчёт страх и неприязнь, которые внушал этот чело­век, то его можно было бы назвать красивым: аристократичные черты лица — легкие невесомые и в то же время очень мужественные, гордая осанка, ленивая расслабленность в движениях, и одет он был со вку­сом. Гермиона вглядывалась в человека, для которого было в порядке вещей воспитывать единственного сына с помощью круцио, и пыталась сопоставить это знание с тем, что видела. Картинка и мысленный образ сочетались плохо, будто речь шла о совершенно разных людях. Но одно Гермиона уловила точно — с появлением Малфоя-старшего, в комнате стало как-то холодно и безрадостно. Хотя единственное, что он пока сделал — распахнул дверь и встретил взгляд сына.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: