Засада под Атаханходжой в апреле 1986 г.

Из воспоминаний Ахматова Фируза Асламовича, в 1986 г. офицера окружного отряда спецпропаганды (в рассказе «Три дня между жизнью и смертью» из книги «По обе стороны границы. Афганистан 1979-1989». Книга вторая. Воронеж, 1999):

В апреле 1986 года я прилетел в мотоманевренную группу «Меймене». Шла подготовка к проведению десантно-войсковой операции окружного масштаба по ликвидации бандформирований Андхойской зоны…

По замыслу мы за сутки должны были выйти к границе, передать транспортные машины и на боевых к исходу дня добраться до Шибергана. Не успев отъехать от Меймене и двух километров, мы стали систематически подвергаться обстрелам со стороны близлежащих кишлаков. Авангарду несколько раз приходилось вступать в бой. Продвижение шло очень медленно. Когда к 17.00 достигли кишлака Атаханходжа, после доклада на командный пункт «Керки» старший нашей заставы майор Г. Фахрисламов принял решение: перейти к обороне, переночевать и с рассветом продолжить движение. Афганские правительственные войска расположились лагерем между кишлаком и нашими боевыми порядками.

Утро началось с разрывов в местах расположения боевой группы и в лагере войск союзников. Били из безоткатного орудия. Несколько афганцев было убито и ранено. У нас также досталось водителю-механику БМП. Ранение ему пришлось в колено. На некоторое время огонь прекратился. Появилась уверенность в том, что это дело рук мелкой банды, которая, напакостив, достигла своей цели.

Выстроив колонну, афганцы попытались войти передовым отрядом в кишлак Атаханходжу, но их встретил внезапный шквальный огонь из пулеметов и гранатометов. Основные силы союзников также напоролись на кинжальный огонь из кишлака, оказались скованными примерно в 400-х метрах от него. Более того, в результате контратаки, предпринятой бандитами, несколько сарбозов были убиты, а пятеро попали к ним в плен.

Рассредоточив боевые машины пехоты по фронту, застава стала поддерживать огнем союзников. Завязалась позиционная перестрелка. Непонятно откуда методично бил миномет. Потери афганских пехотинцев возрастали. Большая скученность живой силы, сосредоточение транспортных машин на равнине, опоясанной холмами, позволяли противнику вести эффективный огонь. Начальник заставы старший лейтенант В. Крымский, умело руководя огнем «коробочек» (БМП), давил огневые силы душманов, прикрывал действия союзников, мешал противнику перенести огонь на наши подразделения. Несколько ранее начальник полевой оперативной группы майор Г. Фахрисламов по связи из КШМ «Чайки» связался с командным пунктом, доложил сложившуюся обстановку, запросил поддержку авиации с воздуха и вылет по санзаданию для эвакуации раненого в отряд.

Из переговоров стало известно, что в наличии только пара вертолетов, остальные задействованы на участке Термезского пограничного отряда. Примерно через час «вертушки» появились над нашим районом. Ведомый МИ-24 остался маневрировать в воздухе, прикрывая ведущего МИ-8, который, не выключая двигателей, совершил посадку под непрекращающимся огнем противника, выгрузил несколько ящиков боеприпасов для 120-мм миномета, забрал на борт раненого и, несмотря на полученные пробоины в хвостовой балке, выруливая по простреливаемому пространству, с небольшого разбега взмыл ввысь. Эвакуация прошла удачно. (Слава пограничной авиации!)

Очередная попытка выстроить колонну и миновать кишлак была сорвана организованным огнем противника. Учитывая сложившуюся обстановку, отсутствие поддержки с воздуха, риск понести большие потери, вновь перешли к обороне на ночь.

Наступило утро. Над нами - чистое синее небо, никаких признаков того, что весь предыдущий день шел утомительный бой, кроме большого количества неглубоких воронок и разбросанных по земле хвостовиков, разорвавшихся выстрелов и мин.

Внезапно, как бы повторяя вчерашний сценарий, лагерь афганских сил вновь содрогается от разрывов минометов и безоткатных орудий. Мины и гранаты рвались прямо в местах скопления сарбозов. Одна из «смертоносных игрушек» прямым попаданием в кузов ГАЗ-66, в котором находилось тыловое имущество союзников, в разные стороны разбросала котлы, чашки, кружки, дрова. Грузовик объят пламенем и дымом. Число убитых и раненых растет. Среди афганцев возникает паника. То и дело полевые командиры через «мушаверов» (советских советников) обращаются к нам за помощью в эвакуации бортами раненых и убитых. Но авиации нет.

Афганцы развернули две 100-мм пушки: одну - против кишлака, вторую - в направлении горы, с обратных скатов которой били минометы моджахедов. Наши бронеединицы огнем из пушек и крупнокалиберных пулеметов пытались подавить позиции душманов. Минометчики, из расходовав запас 120-мм мин, вели огонь только из 82-мм миномета. Обстрелу подвергалась вся площадь наших и афганских подразделений.

Транспортная техника была выстроена в линию машин под холмом, и это место стало вдруг мишенью для минометов противника. Мины разрывались то перед машинами вплотную, осколками разбивая в мелкие кусочки лобовые стекла, пробивая радиаторы двигателей, то позади их, где укрывались от обстрела водители. Множественные осколочные ранения получили два водителя. К счастью, неглубокие, поэтому они остались в строю.

Бой достигал накала. Никто не мог предполагать ранее, что в этом некогда мирном кишлаке, где, как позже вспоминал майор Григорий Фахрисламов, в течение нескольких лет по традиции выбиралось место для стоянки или ночевки наших боевых групп и колонн, может быть преподнесен такой «сюрприз». Руководя боем, то и дело передавая команды и приказы по радиостанции, начальник полевой оперативной группы принял решение во избежание возможной атаки противника основную плотность огня создать против кишлака, а имеющимся минометом подавлять огонь противника.

Мною совместно с экипажем звуковещательной станции и пропагандистским аппаратом из близлежащего разбитого глинобитного строения под прикрытием БМП с мощных громкоговорительных установок было организовано прямое вещание на бандитов о том, чтобы прекратить сопротивление и сдаться в плен правительственным органам ДРА, хотя развитие обстановки шло явно не в нашу пользу. Это вызвало еще большую активность бандитов: они перенесли огонь безоткаток и пулеметов по звуковещательной станции и дувалу, за которым мы укрывались. В течение считанных минут вокруг нас разорвалось 12 выстрелов. Несколько пуль попало в громкоговорители. Вещание на бандитов не прекращалось.

А бой, между тем, продолжался. Впервые в жизни я увидел самую настоящую артиллерийскую дуэль. Миномет, который мы никак не могли достать, перенес огонь на пушки союзников. Постоянно падали мины, если не прямо на орудия, то по артиллеристам - это точно. Афганскому офицеру, как бритвой, снесло голову, расчеты вышли из строя. Союзникам пришлось их срочно менять.

Из отчаяния артиллеристы били по горе. Клубы серого дыма поднимались на ее склонах. Но вражеский миномет продолжать накрывать технику, живую силу. Стреляя с обратных скатов горы, он стал недосягаем для пушек. Превосходство его позиции было полнейшим. Но и корректировка огня велась грамотно. Как выяснилось потом, засаду для нас подготовили специально обученные в Пакистане военные инструкторы. Позже, находясь возле командно-штабной машины «Чайки», откуда руководил боем и вел переговоры с КП Г. Фахрисламов, вместе с советниками стали обсуждать обстановку. В этот момент три мины разорвались метрах в восьми позади «кэшээмки». Нас слегка оглушило и обдало горячим песком. Когда машинально стали стряхивать с себя песок, еще три разрыва метрах в пяти перед «Чайкой».

Меня вдруг ошарашило. «Вилка! - закричал я. - Уводите машину вперед!» В считанные секунды, едва мы успели отъехать на несколько метров вперед, как девять мин одна за другой стали рвать землю на том месте, где стояла «Чайка». Пережив эти тревожные минуты, советники, не потеряв чувство юмора, окапываясь под днищем бронетранспортера, говорили: «Жизнь дала трещину! Чеков остался один чемодан... Вот приеду в Союз и от мамки никуда!».

К 16.00 бой приутих. «Наверное, на горе мины, а в кишлаке боеприпасы закончились», - подумали мы. День подходил к концу, пришло время осмотреться, подсчитать потери, остатки боезапаса, связаться с КП и ждать дальнейшего решения. Подсчитали: до 40 афганцев убито, около 30 ранено, 5 попало в плен. По нам было выпущено почти 200 мин и 50 выстрелов из безоткатки. Было принято решение: оставаться на месте и опять перейти к обороне на ночь. Прикрытие с воздуха ожидалось на завтра.

Утром доложили обстановку, заодно попросили оказать афганцам помощь в эвакуации раненых и транспортировке убитых в Меймене. Не успели выдать все команды и распоряжения на построение боевого порядка заставы, как воздух в который уж раз сотрясли взрывы. Вчерашняя история повторялась. Мины ложились, в шахматном порядке, выстрелы безоткаток падали вокруг боевых машин. Из кишлака сплошным потоком лился интенсивный огонь, словно он и не прекращался. От поражения осколком скончался номер расчета нашего миномета. Фамилии погибшего, к сожалению, не помню. Другая мина, проломив сверху броню саперного БТРа, взорвалась в десантном отделении. Из него вырвались языки пламени и повалил черный дым. Башню намертво заклинило. Слышен жалобный вой минно-розыскной собаки. Откуда-то с неба, как снежинки, падают сигареты «Памир». Первыми подбегаем к подбитому БТРу в надежде успеть вовремя. К счастью, в нем никого не оказалось, кроме привязанной овчарки. Саперы находились в окопах вокруг бронетраспортера еще с ночи. А сигареты под утро вокруг брони разложили, чтобы подсушить...

Наконец-то появляется авиация. Выстраиваясь в карусель, начинает обрабатывать высотки и окраины кишлака. Вертолеты загружаются ранеными и убитыми афганцами. Их отправляют в Меймене. Нашего солдата, сраженного бандитской миной, увозят в Союз...

В который уже за третий день раз выстраивается наша колонна. Привязав тросами разбитые машины к боевым и БТРам, мы начинаем движение через «мирный» кишлак. На дороге находим подброшенными безжизненные тела тех пяти афганских бойцов, захваченных в первый день моджахедами. Наша усиленная пограничная застава выполнила задачу первого этапа операции, прибыла в Шиберган…

Из записной книжки Цехмейстера Николая Анатольевича, инструктора минно-розыскной собаки 1 погз ММГ-1 Меймене:

В начале апреля мы выехали на крупную операцию. Должны были взять банду в Андхое. Мы должны были за три дня доехать до Шибергана, там собирались наши силы для взятия Андхоя, в котором находится банда. К этой операции мы готовились серьезно, я свою собаку натаскивал на безошибочный поиск ВВ. Мы должны были пройти два крупных кишлака и один город. В городе была власть, а вот через кишлаки нам предстояло прорываться. Выехали мы где то около 10 утра, к обеду мы были около первого кишлака Токали-Намуса. Сарбозы пошли чесать кишлак, а мы пошли проверять дорогу. Потом мы заняли позицию перед кишлаком и начали вести огонь по сопкам. Через некоторое время к нам подъехали две БМП. Через некоторое время двинулась колона союзников. Через промежуток времени сзади услышали взрыв. Там около сопки на узком месте подорвался КРАЗ союзников. С него начали перегружать дрова в другие машины, потому что подорвалось переднее колесо и покорежило движок, а тянуть машину било невозможно. Мы конечно сильно удивились как это мы не подорвались на той мине. Когда вся колона прошла, мы начали отходить. В это время по нам открыли огонь со стрелкового оружия. Мы ответили огнем по ближайшим дувалам. Я выпустил четыре магазина, нечаянно схватился за ствол обжог ладонь. За Токалями остановились на обед, немного привели себя в порядок и продолжили движение в сторону кишлака Атаханхаджа.

Под вечер по нам с сопок начали стрелять из стрелкового оружия. Наш наводчик попытался открыть огонь по сопкам, но сильно развернул башню вправо и дал очередь из ПКТ, пули прошили броню люка. Так как я был справа по борту и пули отбили осколки от брони, которые вошли мне в руку. Мне сильно повезло, потому что я мог бы остаться без руки. Хотя мне и раньше везло дальше больше. Несколько мелких осколков вошло в лицо Томченко, саперу. Но нам удалось их иголкой выковырять. На стоянку остановились в 2-х км от кишлака Атаханхаджа, сбоку был кишлак и за сопками тоже. Мы, получились, стояли в центре между трех кишлаков. Поужинали хорошо, наш БТР поставили около «Чайки». Легли спать около БТРа на матрасы, уже даже заснули.

Разбудил меня взрыв, потом в течение ночи очень много было взрывов. Басмачи стреляли из безоткатных орудий и минометов. Свист конечно неприятный, когда летит болванка, так и кажется что в тебя она летит. Иногда даже приходилось под БТР лазить. На утро очень много вокруг было хвостовиков от выстрелов, на них стояло иностранное клеймо. У сарбозов были раненые за эту ночь. Приготовили завтрак и сели кушать, но кушать нам не пришлось, потому что басмачи открыли огонь со стрелкового оружия по БМП, которая стояла выше нас на сопке и прикрывала наш лагерь с этой стороны. Хлопцы стояли сзади БМП и курили, в это время они разбежались из-под обстрела, а Макс упал. К нему кинулся наш замполит 1-й заставы ст. лейтенант Крымский. Я схватил свой автомат и побежал на помощь Максу. Я нечаянно схватил его за ноги, меня замполит остановил - в ногу ранен он. Мы взяли его под руки и поволокли вниз из-под обстрела. В это время я ни свиста пуль, ни стрельбы не замечал, мне было главное вынести Макса с поля боя. Мы принесли его на КП и я побежал за фельдшером. Когда я его привел, Максу уже делали перевязку. К счастью пуля не задела кости его левой ноги ниже колена. Потом басмачи открыли интенсивный огонь из минометов и безоткатных орудий. Били гады очень прицельно, нам пришлось срочно разъехаться машинами. Ближе к обеду мы предприняли попытку пройти кишлак, что был у нас на дороге. Мы только подъехали к кишлаку где-то на расстояние 800 м, как оттуда по нам открыли огонь из безоткатных орудий, взрывы были рядом. Союзники попытались подойти к кишлаку, но ближе чем на 300 м подойти не смогли. С кишлака вели сильный огонь, а союзники народ трусливый и они боялись идти для прочески. Справа мы засекли огневую точку и накрыли ее огнем из КПВТ. Сарбозы нам показали, что слева в сопки идут басмачи и тянут что-то на ишаке. Мы по ним открыли огонь из КПВТ, но через некоторое время электроспуск отказал, и пришлось мне нажимать на механический спуск, а наводчик наводил по прицелу. Одного мы угрохали вместе с ишаком. К нему на помощь опустились басмачи, а у нас как назло заклинил пулемет. Союзники хотели справа по сопкам обойти кишлак, но их «духи» прицельным огнем не подпустили, и им пришлось убегать с сопки, а то они были как на ладони и видно было, как пули ложатся у них под ногами. А сзади у нас в лагере обстановка была намного хуже, мы хоть частично видели противника.

По лагерю вели огонь из минометов и безоткаток. Несколько взрывов было у нас за машиной в нескольких метрах от нас. Так мы простояли до обеда, потом начали потихоньку отходить к лагерю. «Духи» действовали очень оперативно, как только мы начали отходить, они тут же начали вести огонь из безоткатных орудий с ближних сопок. Но сарбозы быстро среагировали и подавили самую ближнюю цель из пушки. В лагере мы заняли позицию для обороны, все транспортные машины стали, рассредоточились. Боевые машины заняли круговую оборону. К двум часам дня загудели вертолеты, духи сразу огонь прекратили. Прилетели два МИ-8, один крокодил прикрывал своими пушками. Но все равно «духи» начали стрелять из ДШК по вертолету, который сел, пули ложились перед БТР-ом и сзади. Потом «духи» немного очухались и открыли сильную стрельбу по вертолетам. Один борт пошел низко, так по нему из гранатометов открыли огонь. К счастью все удачно прошло. А басмачи все сильней и сильней открывали огонь, свист и грохот взрывов не прекращался. Одна мина взорвалась на позиции минометчиков, одного убило нескольких тяжело ранило. Потом мина взорвалась около роты подвоза, тоже ранило нескольких пацанов. Через некоторое время мы окопались и начали вести пристрелку. «Чайка» стояла в 30 метрах от нашего БТРа. Я очень благодарен, да и все пацаны кто был на той операции, нашему командиру начальнику опергруппы майору Фахарисламову. Он очень умело руководил боем, без лишних криков и суеты. После этой операции мы еще больше начали уважать его. Ночь прошла нормально, вечером, когда мы еще рыли окоп для себя, то офицеры приходили посмотреть на сопки и русло реки, что было перед нами. Один стоял в полный рост и начал рассматривать, мы ему крикнули, чтобы ушел и вовремя, потому что где-то совсем рядом услышали хлопок и свист пули. Утром мы остались стоять на месте, ждали вертолетов, чтобы они бомбили кишлак перед нами.