Билет №25. Стилистические фигуры как средства создания выразительности

Фигуры речи (их называют еще стилистические фигуры) обычно рассматривают отдельно от других выразительно-изобразительных средств, выделяя их в особый разряд, используемый для усиления образной выразительности речи.

Как бы ни обновлялись представления о классификации фигур речи, все они в разной степени связаны с известным еще в Античности делением фигур на образуемые путем добавления созвучия и сокращения. Отдельно рассматриваются фигуры размещения. Естественно, такое деление очень условно: например, всякая фигура, основанная на созвучии, может быть названа фигурой добавления. И все-таки эту классификацию имеет смысл принимать во внимание, поскольку в нее включены фигуры, отличающиеся высокой ча­стотностью в разных жанрах как устной, так и письменной тради­ции. К тому же в каждой из выделяемых групп наблюдается близость коммуникативных функций риторических фигур.

К фигурам добавления традиционно причислялись анадип- лосис, палилогия (эпаналепсис), градация, анафора, эпифора, симп- лока, полиптотон, эпимона, плока, парегменон, полисиндетон, си- натройсм и др. Обычно фигуры этого типа отражают сложную систему соотношения эмоционального и рационального начал в вос­приятии объектов действительности.

Анадиплосис — «удвоение» (греч.) — слова или группы слов на стыке колонов или стихотворных строк. С помощью этой фигуры речи возникает особая связь между соседними строками, фиксирую­щая внимание на предмете или объекте, за счет чего возникает эф­фект «укрупнения» общей картины изображаемого: Повалился он на холодный снег, На холодный снег, будто сосенка (М. Лермонтов); О, весна без конца и без краю — Без конца и без краю мечта! (А. Блок); Лева, милый! Энтропия! Энтропия, друг ты мой! (Т. Кибиров).

Палилогия (эпаналепсис) — простое последовательное воспроизведение слова (словосочетания), которое может прерывать­ся другим словом (или группой слов). В отечественной традиции ри­торическую фигуру, заключающуюся в троекратном повторении од­ного и того же слова в конце стихотворной строки или — в прозе — предложения, абзаца, периода, иногда называют геминацией, хотя изначально все три термина могли использоваться как синонимы: О тебе, о тебе, о тебе Я тоскую, мое ликованье... (С. Городецкий); Не надо, не надо, не надо, друзья! Гренада, Гренада, Гренада моя... (М. Светлов).

Градация — выстраивание однородных членов предложения по принципу усиления (восходящая градация) или ослабления (ни­сходящая градация) признака, действия и т.п. Благодаря градации достигается эффект нарастания значимости описываемых явлений, например: Все мы жили рядом с ней и не поняли, что есть она тот са­мый праведник, без которого, по пословице, не стоит село. Ни город. Ни вся земля наша (А. Солженицын). Градацию часто путают с ко­пуляцией, которая отличается от нее тем, что нанизываемые эле­менты находятся в свободных отношениях, а не организованы по принципу нарастания или ослабления, например: Буря мглою небо кроет, Вихри снежные крутя: То как зверь она завоет, То заплачет, как дитя (А. Пушкин).

Анафора — повторение слова или группы слов в начале смеж­ных фраз или стихов: Вот здесь у меня — куст белых роз. Вот здесь вчера — повилика вилась... (А. Блок); И от каждой-то горной улицы, И от каждой-то пары глаз... (И. Северянин).

Эпифора — повторение слова или группы слов в конце смеж­ных фраз или стихов, например: А жизни суть, Она проста: Ее уста... Его уста... (В. Федоров); Отвсюду виден Милиционер С Востока виден Милиционер И с Юга виден Милиционер И с моря виден Милиционер И с неба виден Милиционер (Д. Пригов).

Симплока — сочетание анафоры и эпифоры, заключающееся в повторе начального и конечного слова или сочетания слов в смеж­ных колонах или стихах. Характерна для фольклорных текстов, в ли­тературных встречается крайне редко: Во поле березонька стояла, Во поле кудрявая стояла.

Три последние фигуры — анафора, эпифора, симплока — созда­ют эффект особой спаянности текста, концентрируют внимание чи­тателя на описываемом предмете, явлении или действии.

Полиптотон (букв, многопадежие) — повторение слова в раз­ных падежах, при котором наблюдается несовпадение референтов. Иногда этим термином обозначают любые фигуры, заключающиеся в повторении любого имени в разных падежах. Служит для смеще­ния внимания читателя с одного объекта на другой, подобного сме­щению взгляда в кинокадре: Но человека человек послал к анчару вла­стным взглядом (А. Пушкин); В черном черная, и белы лишь зубы... (С. Парнок).

Эпимона — разновидность полиптотона, отличающаяся от него совпадением совокупности значений и референта. Передает идею законченности, исчерпанности всех возможных взглядов на предмет: Что мир весь рядом с ним, с его горячей медью? Судьба, судь­бы, судьбе, судьбою, о судьбе... (Б. Окуджава).

П л о к а — фигура, похожая на полиптотон и эпимону тем, что состоит в разнопадежном повторе слова, актуализирующего проти­вопоставленные значения: Лучше гор могут быть только горы, На ко­торых еще не бывал (В. Высоцкий).

Парегменон — сочетание однокоренных или этимологически родственных слов. Фигура часто встречается в языке фольклора. Внимание слушателя или читателя таким образом фиксируется на свойствах предмета, которые имманентно ему присущи: Суд судить; шутки шутить; Золотом режет и яркой каймою каймит их (К. Слу- чевский). В последнее время эта фигура часто используется в литера­туре и разговорной речи для создания иронического эффекта: И на­род у нас народен! Инородец — инороден И печать у нас печатна! Партия у нас партийна! Лженаука — лженаучна! Дети — детские у нас (Т. Кибиров).

Полисиндетон — многосоюзие — заключается в повторении одних и тех же союзов. Обычно используется для подчеркивания единства и функциональной связанности перечисляемых элементов; противопоставляется асиндетону: И время не вернуть и не забыть и долготу длиною беспристрастно не вымерить и горечь не избыть... (В. Строчков).

Синатройсм — перечень предметов, объединение которых на основе общности семантики невозможно. Фиксируемая данной фи­гурой свобода ассоциативных связей может свидетельствовать как об эмоциональной разбалансированности лирического героя, так и об оригинальности его обобщающего взгляда на явления действитель­ности: Делись со мной огнем и кровью, мечтой, и горем, и трудом... (С. Городецкий).

К фигурам, образуемым на основе созвучия, относили паро­номазию, антанакласу, аллитерацию, ассонанс, логогриф, гомеоптотон.

Парономазия — игра близкими по звуковому облику слова­ми, в ходе которой возникают ассоциативные смысловые связи. В отличие от аллитерации и ассонанса не вызывает зримого образа в сознании слушателя или читателя: Мы только одиноки одинаково, И это все, что связывает нас (М. Щербаков).

Антанакласа — повторение одного и того же слова в изме­ненном значении, требующее усиленного внимания собеседника: У кого нет в жизни ничего милее жизни, тот не в силах вести до­стойную жизнь. (Фигура встречается крайне редко, поэтому начиная с XVII в. сформировалась традиция демонстрировать ее на данном примере.) Бьют баклуши. Бьют кого-то. Нас пока еще не бьют. Бьют в господские ворота, Только им не отопрут (Т. Кибиров).

Аллитерация — нанизывание согласных, служащих для ими­тации соответствующих звуков: Каблук подбит подковкой звонкой (М. Щербаков); Ночью черниговской с гор Араратских, Шерсткой ушей доставая до неба, Чад упасая от милостей братских, Скачут ло­шадки Бориса и Глеба (Б. Чичибабин). Второй пример особенно инте­ресен тем, что в нем сочетается имитация шорохов ночи (ш, ч, с) и имитация стука копыт (т, к, ст).

Ассонанс — подобное аллитерации нанизывание гласных, на­пример: Ветер — пение / кого и о ч[о]м? (В. Хлебников.)

Логогриф — фигура, заключающаяся в поэтапном сокраще­нии слова с целью актуализации случайно возникающих ассоциатив­ных связей: Головою-вою-ою во сугробы-гробы с непорочною женою, смертью молодою. Замерзаю-заю-аю... (Т. Кибиров). Логогрифом в широком смысле могут считаться вообще всякие операции с последовательным усечением фрагментов высказывания: Что значит — перестроичная? Разберемся на примере названия, хотя бы — отнимем, скажем, «пере» — останется «строичная». А если отнять еще «с» — останется «троичная». А если «т» — «роичная» (Д. Пригов).

Гомеоптотон — подобнопадежие — выражает непосредст­венное представление об идее количества, считаемости, продолжае­мости ряда. Фигура, представленная существительными в формах косвенных падежей (встречается чаще, чем полиптотон и эпимона): Погляжу на вечер незакатный, на луга, на дальние цветы... (П. Оре­шин); Мимо Белых Столбов, Мимо Красных Ворот, Мимо дымных столбов, мимо траурных труб (А. Еременко).

К фигурам убавления (сокращения) относятся зевгма, апосиопеза, эллипсис, асиндетон и др. Традиционно считается, что фигуры убавления служат для создания динамичности повествова­ния, обусловленной интенсивностью переживаний, быстрой сменой настроения или ускоренным ходом событий, при котором говоря­щий испытывает необходимость следовать за эмоциями в ущерб полноте словесного оформления высказывания.

Зевгма — фигура, заключающаяся в наличии ряда соподчинен­ных предложений (членов предложения), связанных общим главным предложением (главным членом), например: Когда умирают кони — дышат, Когда умирают травы — сохнут, Когда умирают Солнца — они гаснут, Когда умирают люди — поют песни (В. Хлебников); Что-то в лице ее, что-то во взгляде, В резких морщинах и в алой пома­де, В сумке зеленой, в седеющих прядях Жуткое есть (Т. Кибиров).

Апосиопеза — обрыв предложения или стихотворной строки, вызванный интенсивностью чувств, при которой человек не может говорить, или события таковы, что его сознание отказывается их воспринимать: Ах, Толя, Толя... Ты ли, ты ли... (С. Есенин); Вас поло­жат на обеденный, А меня — на письменный (автор не договаривает словосочетания «письменный стол» и «обеденный стол») (М. Цвета­ева). Иногда апосиопезу сложно отличить от апокопы (обрыва слова), например: Через насыпи — и — рвы Эвридикино: у-у-вы. Не у- (М. Цветаева); Уберите, уберите нож... Он хороший человек, он хо­рош... (Г. Сапгир).

Эллипсис — опущение части высказывания в неполном пред­ложении. Обычно эта часть легко восстанавливается на основе зна­ния контекста или ситуации, однако при этом у носителя языка нет необходимости в восстановлении недостающей части высказыва­ния: Мы врага бы на рога бы [подняли]. Только шкура дорога... (К. Чу­ковский); Квиты! Вами я — объедена, Мною — [вы] живописаны! (М. Цветаева).

Асиндетон — бессоюзие — отсутствие союзов между однород­ными членами предложения или частями сложного предложения. Служит для передачи интенсивности действий, насыщенности явле­ний: Все время схватывая нить судеб, событий, Жить, думать, чувст­вовать, спешить, свершать открытья... (Б. Пастернак); Плывут лещи, объяты бредом, Галлюцинацией, тоской, Сомненьем, ревностью, тре­вогой... (Н. Заболоцкий).

Отдельно принято рассматривать фигуры размещения: ин­версию, гипербатон, хиазм.

Инверсия — нарушение традиционного расположения слов в предложении или словосочетании. При инверсии происходит обо­собление слова, которое автору необходимо подчеркнуть, и перерас­пределяется логическое ударение. Например: Рогами гладкими шу­мит в соломе Покатая коровы голова (Н. Заболоцкий).

Гипербатон — такое нарушение порядка слов, при котором дистанцируются те члены предложения, которые в соответствии с грамматическими нормами дистанцироваться не могут, например: Гремит в стихах про волжский бережок, О в персиянку Разине влюб­ленном (И. Северянин); Ты выводишь меня из себя из состояния в ко­тором я находился тридцать восемь лет аутизма (Г. Лукомников). Гипербатон всегда имел репутацию риторической фигуры, доступ­ной только очень образованным авторам, умеющим имитировать порядок слов, характерный для других языков (такой экзотический тип гипербатона мы видим в первом случае, где норма о Разине, влюбленном в персиянку заменяется контактным расположением двух предлогов). В современной литературе он встречается доволь­но часто, поскольку необходим и для передачи особенностей рабо­ты мысли лирического героя, и для имитации состояния эмоцио­нального напряжения (во втором случае нормой следует признать ты выводишь меня из себя, из состояния аутизма, в котором я нахо­дился тридцать восемь лет, причем здесь гипербатон поддержива­ется отсутствием знаков препинания). В современной терминоло­гической традиции понятия «гипербатон» и «инверсия» зачастую смешиваются.

Хиазм — зеркальное расположение частей высказывания. Обычно служит для интонационного подчеркивания повторяющихся элементов, сопровождающегося визуальным восприятием: В тот час, когда ужас безликий Расширит пустые зрачки, Взовьешься из чер­ной, из дикой, Из дикой и черной тоски (В. Зоргенфрей); Но грешни­ки — безгрешны покаяньем, Вернуть любовь — прощение вернуть... (И. Северянин); Скрещенья рук, скрещенья ног, Судьбы скрещенья... (Б. Пастернак).

 

В современной филологии, в отличие от античной риторической традиции, считается очевидной целесообразность рассмотрения фигур речи в пределах слова. Это обусловлено актуальностью изучения разных видов языковой игры, связанной с трансформациями слова. Поскольку терминов, служащих для обозначения искусственных операций со словом, в современной филологии нет, ученые широко используют древние термины, обозначавшие поэтические вольности и приобретшие сейчас новые значения. Например, д и э р е з а известна как термин античной поэтики, обозначающий паузу между стопами (в отличие от цезуры, которая делит стопу): Еще одно, последнее сказанье...

Апокопа. Этот термин обозначает усечение, обрыв слова, распространенный в разговорном стиле, например: Два компа (два компьютера), универ (университет), маг (магнитофон), телох (телохранитель), препод (преподаватель). Таким образом, возникает иллюзия, что явление распространено в низком стиле. Однако риторика рассматривает апокопу, как воспроизведение отрезка речи, в котором последний слог или слоги не договорены в связи с ее внезапным и неумышленным обрывом (сильное волнение, болезнь, смерть): И мертвые губы шепнули: «Грена...» Следовательно, с позиций риторики апокопа уместна в высоком стиле.

Известны и такие явления, как синерезис (искусственное сокращение числа слогов, например: матерьяльчик для серьяльчика), аферезис (изъятие первой буквы, слога, морфемы в слове: зову­щий вперед Айдар", они страшные, все эти завры), протеза (вставка букв в начало слова: гоптовик\ мура-патриот\ вечная дуравниловка), парагога (добавление букв в конец слова: папка для 6умагии\ ве- лосипедант), эпентеза (вставка букв между морфемами или сло­гами слова: прости(те.')тутки), синкопа (изъятие букв из сере­дины слова: заумчивое выражение лица\ нас всех обедняет дружба; реакционный коллектив газеты), метатеза (перестановка букв или слогов внутри слова, которая приводит к переосмыслению привыч­ных явлений, внесению в значения слов новых коннотаций: лгасность) (примеры из Е.В. Клюева). Все эти термины подразумевают разные типы перестановок или трансформаций букв или слогов внутри слова.

Обратимся к сферам существования риторических фигур. Как и тропы, фигуры речи могут встречаться в самых разных стилях и жан­рах. При этом бытование некоторых фигур ограничено спецификой стиля. Например, невозможно использовать антанакласу в офици­ально-деловом стиле, поскольку последний предполагает однознач­ность и четкость передачи информации, чего эта фигура речи не по­зволяет сделать. В научном стиле нельзя использовать симплоку, полиптотон, геминацию, поскольку они придают повествованию особый эмоциональный фон, однако трудно представить себе науч­ный текст, посвященный классификации неких объектов и при этом избегающий гомеоптотона. Ни научный, ни официально-деловой стиль не фиксируют эмоциональное состояние автора, поэтому оби­лие риторических фигур в рамках этих стилей противоестественно: ведь основная функция фигур речи заключается в том, чтобы пере­давать эмоциональное состояние говорящего (пишущего) слушателю или читателю, а затем, через общность переживаний, переходить к единству взгляда на предмет описания и побуждать собеседника к действию.

Поскольку эмоциональность и экспрессивность присущи оби­ходно-бытовому и публицистическому стилям, а также языку худо­жественной литературы, именно здесь представлены все фигуры речи, выполняющие не только свою основную функцию, но и фун­кцию сохранения культурной преемственности. Причем частот­ность возникновения и вероятность совместной встречаемости раз­ных фигур речи по жанрам различаются. Например, разные виды падежного повтора, по наблюдениям исследователей, в народной песне встречаются чаще, чем в художественной прозе, в поэзии фигуры речи употребляются чаще, чем в драме. До сих пор среди филологов популярно тонкое наблюдение Дюмарсе, который заме­тил, что «риторические фигуры всего обычнее в спорах рыночных торговок».

Особая функция риторических фигур — так называемая компо­зиционная функция, когда распределенность фигур в тексте служит ключом к пониманию композиции произведения.

Фигуративная избыточность в тех ситуациях, когда в ней нет необходимости, создает комический эффект, например: Волчица ты. Тебя я презираю. К Птибурдукову от меня уходишь. К ничтожному Птибурдукову нынче ты, мерзкая, уходишь от меня. Так вот к кому ты от меня уходишь! Волчица старая и мерзкая притом! (И. Ильф, Е. Петров.) Инверсия, сопровождаемая исоколоном и хиазмом, а также эпаналепсисом, уместна в высоком стиле, в таких литературных жанрах, как ода или панегирик, но не в обиходно-бытовом языке. Итак, чтобы фигура речи выполняла присущие ей функции, она должна быть уместной, т.е. соответствовать характерной для нее сфере использования.

 

 

⇐ Предыдущая9101112131415161718

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: