Филадельфийское «фиаско», или кто есть кто?

Несколько недель назад в письме, отрывки которого были опубликованы в «The Spiritual Scientist» от третьего декабря, я упомянула об одном прискорбном факте – отсутствии сотрудничества между американскими спиритуалистами и последствиях, вытекающих из этого. В то время я как раз одержала победу над одним из наших врагов; он не заслуживал пристального внимания, но своей статьей, на самом деле представлявшей карикатуру на так называемое научное разоблачение, оскорбил всех спиритуалистов этой страны. Выступая против него, я боролась против многочисленных «bravos», завербованных в армию злейших врагов нашей веры; и задача моя была сравнительно легкой, если принять само собою разумеющимся то, что ложь не может устоять против истины, ибо последняя всегда говорит сама за себя. С того дня положение изменилось, и сегодня, как и тогда, движимая любовью к справедливости и честной игре, я еще раз хочу выступить в нашу защиту, видя, сколь мало приверженцев нашего дела отваживается взвалить на себя этот долг и сколь многие из них выказывают белые перья малодушия.

В своем письме я отметила, что такое положение вещей, такое полное отсутствие единства и, надо добавить, такая трусость в наших рядах, поставили спиритуалистов и наше дело под град непрерывных атак сплоченного, агрессивного общественного мнения, опирающегося на невежество и злые предрассудки, нетерпимого, беспощадного и всецело бесчестного в своих методах. Как огромная, отлично вооруженная армия может быть уничтожена менее многочисленной, но хорошо обученной и управляемой силой – так и спиритуализм, который насчитывает в своих рядах миллионы и способен разбить любую реакционную теологию небольшим, но правильно направленным усилием, постоянно ослабляется препятствующими и изматывающими согласованными атаками проповедников и прессы, наряду с предательством и трусостью собственных лидеров. Сегодня я хотела бы задать вопросы одному из таких мнимых лидеров – насколько мне позволят мои права, не только как известного спиритуалиста, но и как гражданки Соединенных Штатов. Когда я вижу, сколь много в этой стране верующих, как разносторонни их убеждения и непоколебимы взгляды и как много среди них талантливых людей, мне противно наблюдать спектакль, разыгрываемый ими в этот самый момент по сценарию Кети Кинг – или, может быть, псевдо-Кети Кинг? Ни в коем случае, ибо последнее слово в этой сенсационной комедии еще не сказано.

Нет такой страны на нашей планете, где суд присяжных не мог бы усомниться в виновности преступника и не дал бы ему возможности высказаться и предложить свою версию.

Так ли это в случае с притворным «духом-исполнителем», якобы мнимой Кети Кинг, и медиумами Холмсами? Я твердо говорю нет – и намереваюсь это доказать, раз уж больше некому этого сделать.

Я отвергаю право кого бы то ни было выхватывать из наших рук все возможные средства для выявления истины. Я опровергаю право любого редактора ежедневной газеты обвинять и публиковать обвинения, отказываясь выслушать хотя бы слово обвиняемого в свое оправдание, и тем самым, вместо того, чтобы содействовать людям в раскрытии истины, оставлять их блуждать впотьмах.

Наконец вышла биография «Кети Кинг» – клятвенно заверенное свидетельство, подтвержденное (под присягой? ) и д-ром Чайлдом*, который на протяжении всего этого «шутовского» эпилога присутствует в нем как некий неизбежный deus ex machina.

Вся эта состряпанная элегия (кем? – очевидно, не миссис Уайт) благоухает ароматом заблудшей невинности, в духе скорбных повестей Магдалины о горе и злосчастье, запоздалым раскаянием и тому подобным, вызывая в воображении нелепый образ карманного вора, крадущего у души самые дорогие и волнующие чувства; хорошо выстроенные по некоторым пунктам объяснения, появляющиеся время от времени, дабы устранить камни преткновения на пути этого-де честного разоблачения, не могут, однако, устранить их полностью; множество неуклюжих и сомнительных подделок под правдоподобие, частью заимствованных из признаний этого падшего ангела, миссис Уайт, и частью – мы бы сказали, большинство – из личного дневника ее «секретарей», дают прекрасное представление о достоверности сего клятвенно заверенного свидетельства. Например, если, в соответствии со своим собственным утверждением и свидетельством завсегдатаев Холмсов, миссис Уайт никогда не стояла ни в одном из темных кругов (выдавая себя за Кети Кинг, она лишала себя возможности публично предстать во плоти), то откуда тогда она знает, до мельчайших подробностей, о всех трюках медиумов, программе их представлений и так далее? Опять же, миссис Уайт, которая так хорошо помнит – можем добавить, наизусть – все, о чем говорили между собою Кети Кинг и мистер Оуэн, дух и мистер Чайлд, явно забыла все, что она сама говорила д-ру Фельджеру* во время своей фальшивой персонификации; она даже не помнит весьма важный секрет, который поведала этому джентльмену! Какое удивительное сочетание памяти и отсутствия таковой одновременно! Может быть, некий дневник с аккуратно записанным содержимым объяснит данный факт? Документ этот клятвенно заверен именем не существующего духа – Кети Кинг... Очень умно!

Пресса наотрез отказывается публиковать как торжественные заявления мистера и миссис Холмс о невиновности, так и объяснения, представленные ими письменно или устно. Ни одна солидная газета не осмеливается на столь непопулярный шаг.

Публика торжествует; духовенство, забывшее в пылу победы о бруклинском скандале, ухмыляясь, потирает руки; некий разоблачитель материализующихся духов и телепатов, подобно чудовищной антиспиритической митральезе*, выпускает залп снарядов и посылает утешительное письмо мистеру Оуэну; спиритуалисты, павшие духом, осмеянные и побежденные, чувствуют себя навеки раздавленными мнимым разоблачением этого неопровержимого анонимного свидетельства... День Ватерлоо настал для нас – и, сметая последние остатки разбитой армии, остается лишь отзвонить по себе в погребальный колокол... Духи, берегитесь! Впредь, если вы не будете предусмотрительны, вашим материализованным формам придется остановиться у дверей кабинетов и, напевая хором «Nevermore» Эдгара По*, с трепетом растаять у всех на глазах.

Можно подумать, что вся вера спиритуалистов крутится исключительно вокруг Холмсов, и в случае их разоблачения как мошенников мы признаем, что бессмертие – бабушкины сказки.

Если очистить дно корабля от ракушек, пойдет ли это во вред кораблю? Но, к тому же, у нас нет достаточно обоснованных доказательств.

Полковник Олькотт сейчас здесь и приступил к расследованию. По его словам, первые эксперименты с одной миссис Холмс (так как ее заболевший супруг слег и находится пока что в Вайнленде) оказались достаточно удовлетворительными, чтобы убедить мистера Оуэна вернуться к месту своей первой любви, а именно – в кабинет Холмсов. Он начал с того, что связал миссис Холмс, посадил ее в мешок, крепко затянул веревку вокруг ее шеи и, завязав узел, запечатал его в присутствии мистера Оуэна и еще одного джентльмена. Затем медиума посадили в пустой кабинет посреди комнаты, причем она абсолютно не могла пользоваться своими руками. После того как дверь закрыли, сначала в проеме появились руки, а затем очертания лица, постепенно принявшие форму классической головы Джона Кинга, с тюрбаном, бородой и всем остальным. Он позволил исследователям погладить его бороду, дотронуться до своего теплого лица и даже сам похлопал их по рукам. Когда сеанс закончился, миссис Холмс, со слезами благодарности, в присутствии этих трех джентльменов, весьма торжественно заверила мистера Оуэна, что она много раз спрашивала у д-ра Чайлда о разрешении на представления «Кети» в доме или в другом месте и что она, миссис Холмс, хотела бы, чтобы мистер Оуэн это знал; но доктор приказал ей делать нечто совершенно обратное, запретив говорить что-либо мистеру Оуэну; вот в точности его слова: «Не делайте этого; это ни к чему; он не должен об этом знать! » Насколько это достоверно, пусть разбирается сам д-р Чайлд.

С другой стороны, существует некто Элиза Уайт, разоблачитель и обвинитель Холмсов, эдакий загадочный египетский сфинкс для любого в этом городе... за исключением одного умного и столь же незримого лица – своего рода ангела-хранителя, который повел за собой всю команду и развеял миф о «материализации» духа Кети с помощью некоего, как он сам считает, первоклассного метода. Ведь с ней никто не может ни видеться, ни брать у нее интервью, ни даже говорить, и менее всего – бывшие поклонники самой «Кети Кинг», столь жаждущие хоть одним глазком увидеть скромную, краснеющую от смущения красавицу, посчитавшую себя достойной персонифицировать прекрасный дух. Может быть, это в какой-то степени опасно – дать им возможность сравнить черты обеих? Но самое непонятное в этой запутанной истории то, что мистер Р. Д. Оуэн, как он сам мне признался, никогда, даже в день разоблачения, не видел миссис Уайт, не разговаривал с ней и не имел ни малейшего шанса взглянуть на нее вблизи, дабы опознать ее. Ему удалось всего лишь раз увидеть ее расплывчатые очертания на инсценированном сеансе пятого декабря, упомянутом в ее биографии: она предстала перед пол-дюжиной свидетелей (приглашенных убедиться в этой фальсификации), появившись de novo из кабинета, причем лицо ее было закрыто двойной вуалью (! ), после чего прекрасное видение исчезло и больше не появлялось! Мистер Оуэн также добавляет, что он не может поклясться в том, что миссис Уайт и Кети Кинг – одно и то же лицо.

К чему такая таинственность – ведь нам пообещали публичное разоблачение обмана? Мне кажется, это разоблачение было бы более убедительным, если бы его проводили несколько иначе. Почему не предоставить Р. Д. Оуэну, который больше всех пострадал от этого омерзительного мошенничества – если это на самом деле мошенничество – возможность сравнить миссис Уайт с его Кети? Может быть, потому, что образ духа слишком сильно запечатлелся в памяти этого несчастного, благородного, доверчивого джентльмена? Прозрачные одеяния, лунный свет, диадемы и звезды, вероятно, можно подделать в полутемном помещении, а вот черты лица, которые бы в точности соответствовали облику «духа Кети», подделать не так-то легко, ибо для этого требуются самые тщательные приготовления. Для хорошо подвешенного языка ложь не представляет проблем, но курносый нос никогда не будет выглядеть классическим.

Один почтенный человек из моих знакомых, страстный поклонник красоты «духа Кети», который видел ее и говорил с ней раз пятьдесят с расстояния двух футов, сообщил мне, что как-то вечером, когда д-р Чайлд уговаривал дух показать ему свой язык (хотел ли почтенный доктор сравнить его с языком миссис Уайт, являвшейся его пациенткой? ), Кети исполнила его просьбу; когда она открыла рот, уверял меня этот джентльмен, он ясно увидел «великолепные зубы – два ряда жемчужин», выражаясь языком восхищенного поклонника. Он особенно отметил эти зубы. Но злостные клеветники, довольно близко знавшие миссис Уайт в те счастливые дни, когда она была еще невинной девушкой – до ее падения и разоблачения – без обиняков заявляют (мы просим прощения у кающегося ангела, повторяя слухи), что эта дама едва ли может похвастаться, среди прочих своих прелестей, редкой красотой жемчужных зубов и совершенной формой рук. Почему бы Кети не улыбнуться во весь рот своему поклоннику и не посрамить клеветников? Зачем ей избегать своих лучших друзей? Если бы мы так же страстно, как, похоже, и она сама, стремились доказать, «кто есть кто», мы бы с удовольствием показали наши зубы даже суду присяжных. Любой вдумчивый присяжный, занимающийся опознанием личности, сочтет вышеописанный факт – каким бы пустячным он ни казался на первый взгляд – весьма серьезным.

Вот что нам заявил мистер Оуэн, а «Кети Кинг» клятвенно подтвердила в своей биографии: «Она согласилась дать интервью нескольким джентльменам, видевшим, как она персонифицировала дух, но при условии, что она не поднимет вуаль, пока будет с ними беседовать» [17].

Но боже мой, к чему подвергать веру этих «доверчивых и слабоумных джентльменов», как выразился бы бессмертный д-р Бэрд, еще одному испытанию? Нам кажется, что это самый удобный момент, чтобы показать природу того умственного помрачения, в котором они пребывали в течение нескольких месяцев. Что ж, если они проглотят это новое завуалированное доказательство, это их дело. Vulgus vult decipi – decipiatur. Но я ожидаю более веских доводов, прежде чем виновато замолчу и позволю над собой глумиться. Вот как обстоит дело:

В соответствии с той же самой биографией (та же колонка), этот инсценированный сеанс с духами был подготовлен и проведен – ко всеобщему удовольствию – благодаря стараниям детектива-любителя, некоего В. О. Лесли, если вас интересует его имя, подрядчика или агента железной дороги Балтимор-Филадельфия–Нью-Йорк, проживающего в том же городе. Если пресса и некоторые из наиболее известных жертв этого обмана связаны с ним обещанием не разглашать тайну, то я такого обещания не давала и намереваюсь рассказать обо всем, что знаю. Итак, вышеупомянутый спиритический сеанс состоялся пятого декабря, и этот факт упоминается в клятвенно заверенном свидетельстве, означая, что мистер Лесли заставил миссис Уайт признаться в своей вине, по крайней мере, за несколько дней до сеанса, хотя точная дата триумфа этого «любителя» в клятвенно заверенном свидетельстве мудро опущена. А вот новая загадка.

Вечером второго и третьего декабря, на спиритических сеансаху Холмсов, я сама, в присутствии Роберта Дэйла Оуэна и д-ра Чайлда (главного менеджера этих представлений, вручившего мне тем же утром входной билет) и двадцати других свидетелей, видела, как дух Кети дважды выходил из кабинета, выступая в полный рост и во всей своей красоте; и я могу присягнуть перед любым судом, что она ни капли не была похожа на миссис Уайт.

Не желая опираться на чужие доводы, но предпочитая свои собственные, я не буду останавливаться на якобы имевшем место появлении духа Кети Кинг у Холмсов пятого декабря, когда она предстала перед мистером Робертсом и еще пятнадцатью гостями, среди которых был В. Х. Кларк, корреспондент «The Daily Graphic», поскольку меня в это время не было в городе; но даже если этот факт подтвердится, он будет свидетельствовать не в пользу миссис Уайт, ибо в тот самый вечер и в тот самый час она появилась как ложная Кети на инсценированном сеансе. Стоит также поразмышлять и над утверждением некоего мистера Уэсткотта*, который тем же вечером, пятого декабря, возвращаясь домой с настоящего сеанса, встретил машину с мистером Оуэном, д-ром Чайлдом и его супругой – все трое возвращались с инсценированного сеанса. Так вышло, что этот джентльмен упомянул о том, что он только что видел, как дух Кети выходил из кабинета, и добавил, что «она никогда не выглядела прекрасней»; при этих словах мистер Роберт Дэйл Оуэн уставился на него с изумлением, и все трое очень смутились.

Итак, я настаиваю на том, что действительно видела дух Кети в доме медиума вечером второго и третьего декабря, в присутствии Роберта Дэйла Оуэна и других лиц. Бесполезно выдвигать или принимать жалкие оправдания, что признание дамы по имени Уайт, разоблачение ею обмана, доставка мистеру Лесли всех ее нарядов и подарков, преподнесенных ей в качестве Кети Кинг, сообщение этим преданным джентльменом сей печальной новости мистеру Оуэну, подготовка комнаты к фальсификации и другие важные вещи – все это имело место четвертого декабря. Более того, мы располагаем убедительными доказательствами, что если и не мистер Оуэн, то, по крайней мере, д-р Чайлд знал об успехе мистера Лесли с миссис Уайт за несколько дней до сеанса. И как мог мистер Лесли, зная уже тогда об обмане, позволить ему распространяться дальше, о чем свидетельствует факт появления духа Кети у Холмсов второго и третьего декабря? Любой джентльмен, даже с самыми скромными понятиями о чести, никогда не позволил бы дурачить общественность, не будь у него твердого намерения поймать и изобличить духа-обманщика на месте. Но ничего подобного не произошло, напротив; потому что д-р Чайлд, который с самого начала не только утвердил себя главным управляющим сеансов, кабинета и материализации, но был также кассиром и билетером (сначала он платил медиумам по 10 долларов за сеанс, потом по 15, прикарманивая остальную выручку), в тот самый вечер третьего декабря собрал, как всегда, с каждого посетителя плату за вход. Я также могу добавить, что в тот вечер я, in propria persona, подала ему пятидолларовую купюру, и он (д-р Чайлд), взяв ее, заметил, что сдача пойдет в счет будущих сеансов.

Осмелится ли д-р Чайлд сказать, что, готовясь в компании с мистером Лесли явить ложную Кети Кинг на сеансе пятого декабря, он ничего не знал об обмане третьего декабря?

Далее, в той же самой биографии (гл. VIII, 1 кол. ) говорится, что сразу по возвращении из Блиссфилда (штат Мичиган) миссис Уайт пошла к д-ру Чайлду и предложила разоблачить обман, в котором она принимала участие, но он не захотел об этом даже и слушать. Во время этого визита на ней не было вуали, ибо в том не было надобности, поскольку, как признался сам д-р Чайлд, она была его пациенткой и лечилась у него. В своем письме к д-ру Чайлду от 28 августа 1874 года Холмс пишет: «Миссис Уайт говорит, что вы и ваши друзья вели себя очень грубо, хотели заглянуть во все наши коробки и сундуки и взломать замки. Что вы искали или собирались найти? »

Все эти обстоятельства яснее ясного показывают, что д-р Чайлд и миссис Уайт были не просто знакомы, но знали друг друга гораздо ближе, а утверждение, что даже если миссис Уайт и Кети Кинг и были одним и тем же лицом, то «отец-исповедник» вполне мог и не догадываться об обмане – верх абсурда (смотри рассказ Джона и Кети Кинг, с. 45). Дополнительный свет на эту комедию проливает биография Джона Кинга и его дочери Кети, записанная д-ром Чайлдом под их диктовку в своем офисе.

Эта книга вышла в свет как подлинная исповедь этих двух духов. В ней говорится, что они, день за днем, подобно любому смертному, входили и выходили из его офиса и после непродолжительных бесед, сменявшихся долгими рассказами о себе, окончательно одобрили подлинность своих собственных материализаций в кабинете Холмса. Более того, эти духи, появлявшиеся на публичных сеансах, подтвердили то, что они продиктовали своим секретарям в его офисе; эта парочка, увязывая детали, создала стройный рассказ. Если миссис Уайт была Кингами Холмсов, какие же духи приходили тогда в офис к доктору? И если духи, посещавшие его, были настоящими, то что за духи появлялись на публичных сеансах! В каком случае «отец-исповедник» обманул общественность? Продавая ли книги с вымышленными биографиями, или же разоблачая ложных духов у Холмсов? Пусть выбирает сам доктор.

Если он такой совестливый, что решил опубликовать свое свидетельство и письменные показания, тогда почему бы ему не залезть поглубже в свой карман и не вернуть нам деньги, полученные под ложным предлогом? Он сам признался, что Холмсы, до своего отъезда из города, получили от него около 1200 долларов за четыре месяца ежедневных сеансов. А то, что он каждый вечер впускал столько народу, сколько могла вместить комната – иногда до тридцати пяти человек – достоверный факт, который может подтвердить каждый, кто не раз наблюдал эти феномены. Более того, шесть или семь надежных свидетелей сообщили нам, что скромный взнос в один доллар платили только завсегдатаи; слишком же любопытные или очень нетерпеливые платили по 5 долларов, а однажды кто-то раскошелился даже на 10 долларов. О последнем факте не буду особо распространяться, ибо самой мне так много платить не приходилось.

А теперь позвольте непредвзятому исследователю этой запутанной филадельфийской истории взять в руки карандаш и подсчитать доход, полученный, после всех выплат медиумам, от этой спекуляции на духах, продолжавшейся каждую ночь в течение многих месяцев. В результате окажется, что дух «отец-исповедник» заработал очень неплохо.

Леди и джентльмены, верящие в спиритуализм, мне кажется, что все мы стоим меж рогов одной замечательной дилеммы. Но если вам такая ситуация нравится, то мне – нет, и я постараюсь из нее выпутаться.

Пусть все знают, что я вовсе не собираюсь защищать Холмсов, по крайней мере, в данный момент. Может быть, они величайшие из обманщиков, с какими мне приходилось встречаться, но это меня не волнует. Моя единственная цель – выяснить, кому я обязана насмешками в свой адрес, хотя, к счастью, это лишь мелкие колкости. Если над нами, спиритуалистами, смеются, глумятся и издеваются, мы должны, по крайней мере, знать, почему. Обман либо был, либо его не было. Если фальсификация – печальная действительность, и д-р Чайлд, в силу какой-то таинственной комбинации своей собственной жестокой судьбы, стал ее первой жертвой, пытаясь, ради собственной чести и репутации, пресечь дальнейший обман общественности, доныне считавшей его единственным человеком, отвечающим за чистоту и подлинность феномена, одобренного им во всех деталях, то почему бы доктору не выступить первым и не помочь нам раскрыть эту тайну? Прекрасно понимая, что одураченные и обманутые люди в любой момент могут потребовать свои деньги, выложенные ими только потому, что они всецело доверяли ему, почему д-р Чайлд не подаст на Холмсов в суд, дабы доказать свою непричастность? Он не может не признать, что в глазах некоторых посвященных его дело выглядит гораздо более омерзительным, нежели то обвинение, которое тщетно оспаривают Холмсы. В случае же, если никакого обмана не было, или же его нельзя с достоверностью доказать, основываясь на шатком свидетельстве безымянной дамы, подписывающейся псевдонимами – зачем тогда главному участнику ломать комедию про «материализацию Кети»? Разве не был д-р Чайлд организатором, глашатаем и даже, можно сказать, создателем этого, как оказалось, фальсифицированного феномена? Не он ли был рекламным агентом этого воплощения лжи – Барнумом* всего этого спиритического шоу? Теперь же, когда с его помощью были одурачены не только спиритуалисты, но и весь мир – и не важно, был ли он сам сообщником или одним из слабоумных дурачков, поскольку именно из-за него мы попали в эту историю – он воображает, что, помогая изобличению медиумов и раскрытию лжи, подтверждая всевозможные ложные доказательства и свидетельства несуществующих лиц, ему удастся избежать ответственности перед людьми, которых он затащил в это грязное болото!

Мы должны добиваться официального расследования. Мы имеем право настаивать на нем, поскольку нам, спиритуалистам, это право досталось дорогой ценой – репутацией мистера Оуэна как талантливого и правдивого писателя, надежного свидетеля этих феноменов, которого отныне скептические умники сочтут фантазером и сделают предметом своих насмешек и сомнений. Мы также завоевали это право тем, что все мы, кого одурачил д-р Чайлд своей Кети Кинг, умышленно или же как-то иначе (время покажет), станем на время мишенью бесконечных насмешек, сатиры и шуток прессы и невежественной толпы. Мы сожалеем, что приходится возражать по этому вопросу такому авторитетному изданию, как «The Daily Graphic», но если неспециалисты не хотят тщательного расследования этого надувательства в суде, из опасения, что на Холмсов возложат венок великомучеников, то мы не испытываем подобных опасений и вслед за мистером Хадсоном Таттлом говорим: «Лучше уличить обманщиков, чем всю жизнь подвергаться остракизму, без малейшей надежды на справедливость или компенсацию».

Почему, во имя всего чудесного, д-ру Чайлду должны достаться все лавры этого несостоявшегося сражения, в котором армия, подвергшаяся нападению, обречена, похоже, на вечное поражение, без малейшего сопротивления с ее стороны? Почему ему должны достаться все материальные выгоды от этой материализованной лжи, а Р. Д. Оуэну, честному, всеми уважаемому спиритуалисту – пинки и тумаки скептической прессы? Разве это справедливо? И доколе лживые медиумы и сомнительные оракулы будут выставлять нас козлами отпущения перед скептиками? Подобно пастуху Парису наших дней, мистер Оуэн попался в сети этой пагубной, вновь материализованной Елены; и сейчас он в центре бури, которая может перерасти в новую Троянскую войну. Но Гомер этой филадельфийской Илиады – тот, кто в прошлом был элегическим поэтом и биографом той самой Елены; тот, кто теперь разжигает искру сомнения против Холмсов – и если сразу ее не потушить, она может превратиться в океан пламени; тот, кто в данный момент играет беспрецедентную роль главного судьи в своем собственном процессе и выносит решение по своему собственному делу – д-р Чайлд, поворачиваясь спиной к своему собственному созданию, дочери-духу, и защищая смертного, незаконнорожденного отпрыска, подкинутого неизвестно кем, остается вне бури! Подумать только, пока Р. Д. Оуэн совершенно раздавлен насмешками по поводу разоблачения – д-р Чайлд, подтвердивший ложных духов, тем временем изобличает своих сообщников и так же рьяно подтверждает свидетельства духов, клятвенно заверяя их в суде!

Если бы я только могла надеяться, что желающие разобраться в этой грязной истории когда-нибудь воспользуются моим советом, я бы настоятельно рекомендовала передать это дело в настоящий суд, чтобы его рассмотрели присяжные. Если д-р Чайлд все же честный человек и кто-то просто воспользовался его доверчивостью, он должен первым предложить нам все имеющиеся в его распоряжении сведения, чтобы мы могли докопаться до сути всех этих «почему» и «как». Если же он этого не сделает – мы сами попытаемся найти разгадку следующих тайн:

Первое. Судья Аллен из Вайнленда (сейчас он в Филадельфии) свидетельствует, что когда кабинет, собранный под руководством и в присутствии д-ра Чайлда, принесли в дом Холмсов – доктор один, со своими инструментами и без посторонней помощи, еще целый день с ним возился; сам же судья Аллен был в это время в гостях у медиумов. Если в кабинете была потайная дверь или «две распиленные доски», соединявшиеся с нею, то кто это сделал? Надо ли говорить, что столь хитроумное приспособление, устроенное таким образом, чтобы воспрепятствовать слишком пристальным и частым осмотрам скептиков, требует опытного умельца, с недюжинными способностями? Более того, если бы этому умельцу хорошо не заплатили, вряд ли он стал бы скрывать данный факт. Но кто ему заплатил? Может быть, Холмс, из своего десятидолларового взноса за вечер? Мы должны это выяснить.

Второе. Если это правда, ибо в том готовы поклясться двое, что лицо, называющее себя Элизой Уайт, она же «Фрэнк», она же Кети Кинг и так далее, вовсе не вдова, и у нее имеется вполне материализованный муж, владелец бара, проживающий в штате Коннектикут – то тогда прекрасная вдова лгала под присягой, а д-р Чайлд подтвердил сие лжесвидетельство. Мы сожалеем, что он подтвердил ее слова так же поспешно, как и сам факт ее материализации.

Третье. Письменные показания и свидетели (всего пятеро) могут подтвердить, что однажды вечером, когда миссис Уайт, явно присутствуя в своем смертном теле, освежала в пивном баре свой раскаивающийся желудок в компании нераскаивающихся друзей, без всяких претензий на патрицианский «патронаж» – Кети Кинг появилась в своей духо-форме у двери кабинета.

Четвертое. Однажды, когда д-р Чайлд (возможно, повинуясь некоему пророческому видению) пригласил к себе домой миссис Уайт, где запер ее с остальными гостями, развлекавшими ее весь вечер, дабы убедить скептиков (он всегда старался кого-то в чем-то убедить) в реальности духо-формы – последняя появилась на спиритическом сеансе и разговаривала с Р. Д. Оуэном в присутствии всех гостей. Спиритуалисты в ту ночь торжествовали, а доктор радовался больше всех. Многие свидетели готовы это подтвердить, но д-р Чайлд, похоже, совсем упустил из виду это важное обстоятельство.

Пятое. Кем является то лицо, которое, по ее словам, она использовала для персонификации генерала Роулинса? Пусть этот человек выйдет и покается в том, дабы мы все увидели его потрясающее сходство с покойным воином.

Шестое. Пусть она назовет друзей, у которых она брала костюмы для персонификации «Сонти» и «Ричарда». Они должны подтвердить это под присягой. Пусть также предъявят и одежду. Может ли она нам сказать, где она достала сияющие одеяния второй и третьей сферы?

Седьмое. В биографии опубликовано лишь несколько выдержек из письма Холмса к «Фрэнку»: некоторые из них приведены, чтобы доказать сообщничество этих двоих в Блиссфилдском обмане. Может ли она назвать номер дома и тех лиц, у которых она останавливалась в Блиссфилде, штат Мичиган?

Когда будут даны ответы на все эти вопросы и мы сочтем их удовлетворительными, тогда и только тогда мы поверим, что Холмсы – единственные лица, виновные в этом обмане – обмане, явившемся по своей невиданной низости и бесстыдству беспрецедентным в анналах спиритуализма.

Я читала несколько писем мистера Холмса – настоящие или поддельные, не имеет значения; и поскольку бог наградил меня хорошей памятью, я помню несколько предложений, которые, к счастью для этой поэтической натуры, изъял покрасневший от смущения редактор, сочтя их слишком неприличными для публикации. Вот самое скромное из них: «Мой тебе совет, Фрэнк, пореже напивайся; что толку сгибаться в три погибели и снова сжимать кулаки» и т. д. и т. п. О, Кети Кинг!

Помните, что все вышеизложенное относится к даме, претендующей на материализацию духа, о котором Р. Д. Оуэн выразился следующим образом: «В тот вечер я обратил особое внимание на легкость и гармонию ее движений. В Неаполе, в течение целых пяти лет, я посещал круг лиц, славящихся своими изысканными манерами; но никогда ни одна благовоспитанная светская дама не могла превзойти Кети». И далее: «Известный художник из Филадельфии, увидев Кети, сказал мне, что он редко встречал черты, которые обнаруживали бы столь классическую красоту. " Ее движения и манера держаться, – добавил он, – идеал грации! " »

Сравните это восторженное описание с цитатой из письма Холмса. Вообразите идеал классической грации и красоты, потягивающий пиво в баре – и судите сами!

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: