Лирическая проза И.А. Бунина

Книга «Темные аллеи» принадлежит к шедеврам мировой литературы, писатель работал над ней с 1937 по 1949 годы.
Для Бунина тема любви и сопряженные с ней темы жизни и смерти были основополагающими. В его произведениях прекрасное и трагическое были слиты воедино.
В рассказах цикла «Темные аллеи» поэтические и прозаические элементы синтезированы, они постоянно взаимодействуют. Эта книга является сложным жанровым образованием с равнозвучностью эпического и лирического начала. Эпическое начало реализуется за счет сюжетного построения произведения, динамика встречи, расставания, а лирическое, как за счет внутреннего монолога героя, так и за счет обращения к самой теме любви, актуализацию пейзажных описаний. Произведения, вошедшие в цикл «Темные аллеи», определяются как рассказы или новеллы.
В основе сюжета рассказа «Темные аллеи» лежит встреча Николая Александровича и Надежды на одной из «больших тульских дорог». В тексте сталкиваются «две правды»: Николая Александровича: «С годами все проходит: любовь и молодость»; Надежды: «Молодость у всякого проходит, а любовь – нет». Н.А. «тридцать лет назад не смог перешагнуть через свое положение», т.е. через то настоящее, которое составляет его жизнь, но судьба была строга к нему: он не был счастлив; получается, что настоящее человека определяется прошлым. Надежда прожила всю жизнь с памятью о том чувстве, которое ей было дано испытать, но человек не может осознать происходящее с ним в настоящем. Н.А. думал, что «потерял в ней самое дорогое, что нашел в жизни».
Движение времени постоянно, но оно не властно над памятью людей. Прошлое остается с человеком, пока он жив, трагедия любого в кратковременности его земного существования, поэтому нужно ценить те немногие счастливые моменты, которые дарит жизнь.

В сборнике “Темные аллеи” главная тема — любовь. И. А. Бунин показывает нам не только светлые, но и темные стороны любви, что символизирует и само название сборника. Возьмем для примера открывающий его одноименный рассказ. Сюжет его прост. Старик генерал приезжает на почтовую станцию в Тульскую губернию и встречает свою возлюбленную, с которой не виделся тридцать пять лет. Он не сразу узнает Надежду, ныне — хозяйку постоялого двора, где когда-то произошла их встреча. А узнав, внезапно выясняет, что все эти годы она любила его одного. Генерал Николай Алексеевич пытается оправдаться перед Надеждой, что столько лет не навещал ее: “Все проходит, мой друг... Любовь, молодость — все, все. История пошлая, обыкновенная. С годами все проходит. Как это сказано в книге Иова? “Как о воде протекшей будешь вспоминать”. Но больно уж неуклюжи, неискренни эти объяснения. И Надежда мудро отвечает постаревшему генералу: “Что кому Бог дает, Николай Алексеевич. Молодость у всякого проходит, а любовь — другое дело”. Бунинский
герой не верит: “Ведь не могла же ты любить меня весь век!” Однако оказывается, что могла. И Надежда “с недоброй улыбкой” укоряет своего возлюбленного: “Очень бессердечно вы меня бросили, сколько раз я хотела руки на себя наложить от обиды от одной, уж не говоря обо всем прочем”, хотя и сознает, что “поздно теперь укорять”. Генерал как будто не испытывает раскаяния: “А! Все проходит. — Все забывается”. Но на самом деле Надежда права: “все проходит, да не все забывается”. И Николай Алексеевич так и не смог забыть свою первую любовь. Напрасно молил он: “Уходи... Уходи, пожалуйста”. И неожиданно проговаривается: “Лишь бы Бог меня простил. А ты, видно, простила”. Выясняется, что не простила. Надежда не простила его, она признается: “Как не было у меня ничего дороже вас на свете в ту пору, так и потом не было. Оттого-то и простить мне вас нельзя”. И Николай Алексеевич вынужден как бы извиняться, оправдываться перед бывшей возлюбленной: “...Никогда я не был счастлив в жизни, не думай, пожалуйста. Извини, что, может
быть, задеваю твое самолюбие, но скажу откровенно, — жену я без памяти любил. А изменила, бросила меня еще оскорбительней,-чем я тебя. Сына обожал, пока рос, каких только надежд на него не возлагал! А вышел негодяй, мот, наглец, без сердца, без чести, без совести... Впрочем, все это тоже самая обыкновенная пошлая история”.
Нам понятно, что старая любовь сохранилась, что герои рассказа по-прежнему любят друг друга. Когда генерал уезжает, он признается сам себе: “Разве неправда, что она дала мне лучшие моменты жизни?” Судьба мстит ему за измену первой любви. Счастья в семейной жизни Николай Алексеевич так и не обрел. Он понимает, что упустил данный ему когда-то шанс. Когда кучер рассказывает генералу, что хозяйка постоялого двора дает деньги в рост и хотя и справедлива, но “крута”: не отдал вовремя — пеняй на себя, генерал проецирует эти слова на свою несложившуюся жизнь. И герой размышляет: “Да, пеняй на себя. Да, конечно, лучшие минуты... Но, Боже мой, что же было дальше? Что, если бы не бросил ее? Какой вздор! Эта самая Надежда не содержательница постоялого двора, а моя жена, хозяйка моего петербургского дома, мать моих детей?” Сословные предрассудки в свое время помешали будущему генералу соединить свою судьбу с простолюдинкой. Но любовь к ней не ушла из его сердца и мешала обрести счастье с другой женщиной, мешала достой
но воспитать сына. Измена, совершенная в молодости Николаем Алексеевичем, подсознательно преследовала его всю жизнь.

Роман «Жизнь Арсеньева» (первоначально получивший название «Истоки дней») Иван Алексеевич Бунин писал 11 лет, с 1927 по 1938 год. Бесспорно, сам автор относился к «Жизни Арсеньева», как к главному произведению своей жизни.

Бунин, бывший, по заметкам современников и многочисленных критиков, крайне требовательным к себе в творческом отношении, всегда работал трудно, но поставленная им перед собой в «Жизни Арсеньева» задача - написать жизнь человека от самых «истоков дней» до взрослого состояния - была, несомненно, куда сложнее всего, что он сделал до того.

Всего написано было пять частей, а герой -- Алексей Арсеньев -- доведен до двадцатилетия. По отзывам современников, Бунина убеждали продолжить книгу, однако, несмотря на все уговоры, больше он к ней не вернулся...

К какому жанру можно было бы отнести «Жизнь Арсеньева»? Большинство литературоведов сходится во мнении, что это -- художественная биография. Если говорить подробно и по существу, то в ней слито несколько жанров: кроме художественной биографии, «Жизнь Арсеньева» вбирает в себя и мемуары, и лирико-философскую прозу. Пятая же ее часть, кроме всего прочего,-- еще и повесть о любви, безусловно, самой характерной для творчества Бунина теме; как по замыслу, так и по воплощению она близка к книге рассказов «Темные аллеи», которую Бунин написал позже.

Некоторые современники рассматривали «Жизнь Арсеньева» как биографию самого автора. Однако, следует заметить, что самого Ивана Алексеевича это приводило в него-дование. Он утверждал, что его книга автобиографична лишь по-стольку, поскольку автобиографично всякое вообще художественное произведение, в которое автор непременно вкладывает себя, часть своей души. Сам же он именовал «Жизнь Арсеньева» автобио-графией вымышленного лица. По интенсивности чувств и мыслей «арсеньевский» год --это несколько «бунинских» лет, а сам Алексей Арсеньев -- как бы «сконцентриро-ванный» автор, в главных чертах его личности. Но это еще не все. Бунин наделил Арсеньева в первую очередь чертами художника, поэта. Потому что, как известно, сам Бунин считал себя всю жизнь главным образом лирическим поэтом и уже потом -- прозаиком. И понятно, что замысел книги об Алексее Арсеньеве был именно замысел написать «жизнь артиста» -- поэта, в чьей душе уже с дет-ства переплавляются «все впечатленья бытия», чтобы впоследствии быть претворенными в слове. Таким образом, действительно «Жизнь Арсеньева», с одной стороны,-- автобиография вымышленного лица, некоего собирательного «рожденного стихотворца», а не просто Ивана Алексеевича Бунина. С другой же стороны, эта книга -- самая откро-венная, лирическая и исповедальная из бунинских творений. В этом ее диалектика, слияние в ней реальности и вымысла. Отсюда и двуплановость книги; постоянное присутствие автора, прошедшего уже длинный жизненный путь, его теперешняя точка зрения, его сего-дняшнее мироощущение, как бы вливающееся в то, давнее; взаимо-проникновение былого и настоящего. Возврат шестидесятилетнего человека в собственное детство и юность -- и тут же «скачок» в се-годняшний день, в собственную старость. Растворение в прошлом, а вслед -- его воссоздание из далека прошедших десятилетий. Все это создает некий льющийся «поток сознания», выраженный в та-кой же текучей, непрерывающейся, неспешной и плавной, с длин-ными периодами, лирической прозе; в нее легко погрузиться, но из нее трудно выйти: она влечет за собой, и убыстрить путь в ней невозможно; читая, нельзя пропустить ни слова, иначе рас-сыплется целое, нарушится слиянность настоящего и прошлого, за-печатленная в этом речевом потоке.

Герой «Жизни Арсеньева», как уже было сказано,-- «сконцент-рированный» автор. Фактически, это тот Бунин, у которого детство, отрочество и юность сложились столь благоприятно и гар-монично, что он, не потеряв ни часа драгоценного времени, только и занимался тем, что взрослел, мужал, набирал духовные силы. В действительности было совсем иначе. Бунин горько сетовал, вспо-миная, как убого, плохо он прожил столько лет, что у него совер-шенно пропали самые лучшие, самые нежные годы.

Безусловно, это спорный вопрос, но во многом Бунин несправедлив по отношению к себе. С юности он, действительно, каждодневно учился у жизни,-- так же, как учился у жизни его Арсеньев, впитывая в себя все, что подает ему жизнь, вплоть до таких, казалось бы, малоблагоприятных обстоятельств, как глушь, заброшенность и одинокость усадебного существования с бесконеч-но однообразными зимними вечерами...

Большой интерес представляют собой образ и характер отца Арсеньева. Известно, что его прототипом послужил отец писателя, Алексей Николаевич Бунин. В книге это -- человек, неотразимый в своем обаянии, хотя и «грешный», вспыль-чивый и отходчивый, беспечный и жизнелюбивый, распространяющий вокруг себя ощущение радости жизни, талантливая артистическая натура. Бунин очень сдержанно показывает так называемую обрат-ную сторону медали: распущенность, безответственность отца по от-ношению к семье, что привело ее к полнейшему разорению. На все это в «Жизни Арсеньева» лишь вскользь намекается; об осуждении, даже о суждении и речи нет; в книге царит яркий и праздничный человек,-- тот, кому обязан сын многими светлыми чертами своего характера,-- отец поэта.

Можно ли подумать, что писатель приукрашивал в своей книге лица и события? Возможно, но лишь отчасти. Думать так категорично было бы ошибкой. Прежде всего необходимо осознать то, что «Жизнь Арсеньева» писалась в тот период жизни Бунина, когда свойственный ему повышенный «вкус суще-ствования» не только не ослабевал с годами, а, напротив, все бо-лее и более укреплялся. Обостренное, радостное и волнующее чувство жизни, ее «тайн и бездн», каждого ее мгновения имело обратной стороной столь же повышенное и тревожное ощущение конца, такой же неразгаданности его, как и начала всякого суще-ствования. Бунин постоянно был занят думами о том, что каждый человек не знает своего начала, не помнит, не может помнить его, и точно так же не знает, не постигает своего конца, того, что будет, когда оборвется его жизнь. Интересно, что так называемое сиюминутное существование приобретало с годами для Ивана Алексеевича все большую ценность, хрупкость, хоте-лось уберечь его от ударов судьбы, каждый из которых мог ока-заться роковым, продлить его, порою томительное, очарование.

Такой подход к изображаемому не был идеализацией, ибо Бу-нин, будучи человеком горячим и пристрастным, просто не умел смягчать изображение событий и фактов. Он лишь миновал то, о чем ему не хотелось говорить, либо ограничивался упоминанием (как, например, сильно укоротил в «Жизни Арсеньева» долгие зимние месяцы и продлил дни короткого русского лета). Должно быть, потому и не стал он писать продолжение своей книги, что пришлось бы говорить о многом тяжелом и заново испытать пережитые некогда глубочай-шие потрясения...

Зато когда Бунин желал предаться воспоминаниям об истоках своих дней, то написанное обретало под его пером почти докумен-тальную точность. Например, переживания мальчика Арсеньева, свя-занные со смертью его сестры Нади, близки тому, что испытывал маленький Ваня Бунин после кончины младшей сестры Саши. Или когда Бунин описывает влюбленность юного Арсеньева «на поэтический старинный лад» в Лизу Бибикову и решает не спать по ночам, то это опять-таки тесно связано с воспоминаниями Ивана Алексеевича о своей юношеской поре: о влюбленности в родственни-цу соседей, красивую девочку с голубыми «волоокими» глазами.

В эту исповедь, творческую и чело-веческую, втянут весь мир, окружающий Алешу Арсеньева. Этот мир начинается с самых первых запомнившихся, как ему кажется, лучей света, вырвавших младенца из тьмы небытия, с момента по-явления его на свет.

Пять книг «Жизни Арсеньева» -- это пять этапов, пять вех этой духовной работы, происходящей в герое. Дом, родители; окружаю-щая природа; первая увиденная смерть; общение с Баскаковым; ре-лигия; чтение Пушкина и Гоголя; преклонение перед братом Геор-гием; казенщина и серость гимназии; первые влюбленности; стрем-ление познать мир и первые путешествия. И уже со школьных лет (а может быть, и еще раньше?) смутное желание выразить, сказать себя, томление от невозможности это сделать,-- первые мечты о творчестве. Арсеньеву хочется «что-нибудь выдумать и рассказать в стихах», «понять и выразить что-то происходящее» в нем самом. Это неопределенное «что-то» Бунин много позже, из дали про-шедших десятилетий, вкладывает в уста совсем еще мальчика (Арсеньев тогда всего в третьем классе гимназии): «...как ни грустно в этом непонятном мире, он все же прекра-сен и нам все-таки страстно хочется быть счастливыми и любить друг друга».

Пятая книга -- самая важная, со всех точек зрения, часть «Жизни Арсеньева». В ней, по сравнению с предыдущими частями, автор особенно сильно «сконцентрировал» себя в герое (именно в Арсеньеве -- лирическом поэте). Развитие в Арсеньеве художника показано через главное собы-тие его юности: любовь к Лике («Лика» -- так первоначально назы-валась пятая часть). Иван Алексеевич Бунин здесь воскрешает свою любовь к Варваре Владимировне Пащенко. В пору этой любви Иван Бунин был на четыре года старше Алексея Арсеньева. За время любви к Лике Арсеньев пережил добрых пятнадцать «бунинских» лет. Поэтому и чувство его меняется очень сильно. Любовь Арсенье-ва и Лики как бы предстает в двуединстве воссоздания и преобра-жения.

Любовь Арсеньева и Лики в первых главах: пылкое, горячее чувство Арсеньева -- и неустойчивое, переменчивое отношение Лики, которая плохо понимала его, была невнимательна и от равнодушия переходила к внезапным проявлениям нежности,-- во многом авто-биографичны. Здесь Лика близка к тому типу женщин, не умеющих и не научившихся любить, который впервые был назван Буниным в «Снах Чанга», выведен в «Митиной любви» и «Деле корнета Елагина», позже -- в рассказе «Чистый понедельник». Прообразом этого типа в книгах Бунина, несомненно, была В. В. Пащенко. Она первая объяснилась Ивану Алексеевичу в любви, однако в своем чувстве к нему никогда не была уверена и упрекала его в том, что он недостаточно ее любит; на его письма отвечала редко и неохотно и наконец, бессильная разобраться в пу-танице чувств, оставила его и ушла к другому человеку.

Арсеньев в первых главах весь поглощен любовью к Лике. Та-лант будущего поэта пока еще не проявился в нем с достаточной силой, и Арсеньев жил только своей любовью. Так было и с Бу-ниным. Известно, что он был близок к самоубийству, когда Варвара Владими-ровна покинула его; он продолжал мучиться, хотел «стереть с лица земли все эти проклятые воспоминания, которые терзают меня этой проклятой любовью»,-- и затем переходил к взрывам нежности, к минутам, «когда из тайников сердца поднялось что-то невыразимое, нежное, отзвук моей безумной любви к тебе».

У Арсеньева было иначе. Начиная с одиннадцатой главы, фактическое вос-создание жизни Бунина уступило место ее преображению; очень сильному «сгущению» внутренних событий в жизни героя; произошло очень быстрое его взросление. Расставшись на время с Ликой (в тот момент ему не более восемнадцати лет), Арсеньев целиком ушел в свой внутренний мир. Бунин опускает тяжелые годы своей жизни, годы нужды, слу-чайной и неинтересной работы, душевной депрессии, и Арсеньев как бы перешагнул через весь этот период. Оставшись наедине с самим собой, он весь отдается борьбе с «неосуществимостью»: с тем, что он стремится выразить в слове и что пока не удается ему. Эта борьба за самое главное счастье -- научиться «образовать в себе из даваемого жизнью нечто истинно достойное писания» -- засло-няет все другие чувства и стремления. И вот в один прекрасный день на место душевных терзаний и мучительных поисков приходит озарение, спокойствие и очень простое решение: «без всяких притя-заний, кое-что вкратце записывать -- всякие мысли, чувства, наблю-дения». Так рождается художник-лирик, поэт, который должен пи-сать обо всем, что наблюдает и чувствует.

Ощущения Арсеньева, как уже не раз говорилось, автобиографичны (хотя, конечно, смещены во времени по отношению к ощущениям самого Бунина). Иван Алексеевич, как известно, всегда считал, что таланту нельзя давать лениться, надо его все время развивать, не давать себе оста-новки, работать, не позволять распускаться при мыслях о том, что писать якобы не о чем: настоящий художник всегда найдет, о чем сказать.

В эту пору творческого пробуждения у Арсеньева изменился характер: он стал мужественнее, проще, добрее и спокойнее. Таким преображенным застала его после разлуки Лика -- и вот в этот момент в книге они как бы поменялись ролями. «Теперь уже я (как прежде, в Орле, она) хотел быть любимым и любить, оставаясь свободным и во всем первенствующим». Это произошло потому, что Арсеньев нашел свою жизненную цель и опору в творчестве; остальное было второстепенно по сравнению с главным: с его творческой свободой, которая для него непременно включала в себя и его право увлекаться другими женщинами («я поэт, художник, а всякое искусство, по словам Гёте, чувственно»). И, продолжая любить Лику, но теперь уже иначе, Арсеньев, вполне в духе позднего Бунина, говорит о том, что воз-можность их с Ликой «вечной неразлучности» вызывала у него недо-умение. Впро-чем, такое настроение не было новым для Арсеньева. Когда еще в детстве старший брат Николай шутливо стал рисовать ему его бу-дущее: «Когда подрастешь, будешь служить, женишься, заведешь детей» и так далее, Алеша «вдруг так живо почувствовал весь ужас и всю низость подобного будущего, что разрыдался». У Лики же ничего, кроме ее любви, не было в жизни, а она полюбила Арсеньева по-настоящему, и ей хотелось, чтобы он жил только ею; однако, именно этого он теперь и не мог сделать. И поскольку Лика, несмотря на то, что тоже во многом изменилась за эти годы, все-таки не была рождена спут-ницей художника, которая могла бы раствориться в нем, в его жиз-ни, в его интересах,-- то постепенно их любовь стала сходить на нет. Бунин показывает неизбежность такого конца: Лика не смогла в конечном счете полюбить Арсеньева так, как нужно было ему, для него, а не для себя, ушла от него и вскоре умерла.

Так умерла любовь Арсеньева, оставшись в то же время на-всегда в нем, с ним -- в виде памяти, как неоскудевающего источника всякого творчества. И заключительной нотой прозвучал на последней странице «Жизни Арсеньева» голос писателя, перекликающийся со сло-вами, написанными около пятидесяти лет назад в письме к В. В. Пащенко: «Так нежно и хорошо я любил тебя, что лучшие минуты этого чувства останутся для меня самыми благородными и чистыми ощу-щениями во всей жизни».

Независимо от того, насколько Бунину удалось вопротить в «Жизни Арсеньева» задуманное (на этот счет существуют разный мнения), несомненно то, что «Жизнь Арсеньева» - главная книга Бунина, главная именно потому, что она, при своем невеликом объеме, объяла собою все созданное им до нее и представляет собой, по сути, квинтэссенцию творчества писателя.