Анархический бунт героев Горького «Фоме Гордееве»

Пролетарский писатель дал несравненно более глубокую характеристику процессов, происходивших внутри русской буржуазии, и показал влияние на эти процессы всего хода общественной жизни.
В основу повести Горьким положена смелая мысль, что внешне кипучая, энергичная предпринимательская деятельность русского купечества на деле — «золотая клетка» для здоровой души, для человека, не больного стяжательством, ищущего разумного приложения своим силам.
Фома Гордеев — не революционер, ему неведомы другие пути, кроме тех, по которым шли его отцы и деды, по которым идет идеолог купечества и выразитель его требований к «власть имущим» Яков Маякин или же представитель патриархального купечества Ананий Щуров. Духовно здоровый и честный человек, Фома не может подчиниться волчьим законам капитализма, воспринять и сделать своим девизом маякинский афоризм: «Подходя к человеку, держи в левой руке мед, а в правой — нож. Когда верх возьмешь, тогда и хорошо».
Протест Фомы Гордеева столь же анархичен, сколь и бунтарство горьковских босяков. Однако в этой повести процесс «выламывания» человека из своего класса, из оков классовой морали Горький показал полнее и глубже. Босяки Горького — это люди, уже выброшенные за борт той среды, к которой они ранее принадлежали, а Фома, в начале повести полноправный представитель купеческого класса, показан в процессе разрыва со своей социальной средой. Такова уже была сила революционного брожения в народе, что она проникала сквозь наслоения сословной морали и сословных предрассудков и вызывала в духовно чистых людях ненависть к собственной среде, сталкивала их с этой средой. В зависимости от социальных и исторических условий времени, а также ряда внутренних и семейных обстоятельств отщепенцы своего класса опускались на «дно жизни», гибли или же примыкали к освободительному движению народа.
Следовательно, в протесте Фомы Гордеева Горький показывал не просто характерные черты распада буржуазно-классового сознания, а разложение собственнической морали в обстановке созревания революционных идей и проникновения их в народные массы. Фома тяготеет к этим массам, к рабочей среде, он с глубоким вниманием слушает разночинца Ежова, в котором нет еще твердости и закалки тех пролетарских революционеров, образы которых вскоре создаст Горький, но который выражает некоторые их мысли. «Будущее принадежит людям честного труда,— говорит Ежов.— Великая работа предстоит вам... Это вы должны создать новую культуру».
В образ Фомы Гордеева Горький вложил мысль о благотворности влияния революционной атмосферы на отдельных представителей собственнических классов. Но вместе с тем Горький, вступая в полемику с народническими идеями, показал обреченность индивидуалистического протеста против буржуазного режима.
Первонакопитель Игнат Гордеев послужил эскизом для более углубленных и развернутых образов Савелия Кожемякина и Ильи Артамонова. От Якова Маякина, опасного и энергичного врага революции, которому Горький приписал «кое-что от социальной философии Фридриха Ницше»,— от Маякина, считающего, что будущее России принадлежит промышленной буржуазии, Горький поведет читателя к Василию Достигаеву, еще более злобному и лицемерному врагу, действующему в иных условиях, иными средствами.
Отщепенцев в среде купечества Горький не считал типичными. Куда более характерными на разных стадиях развития российской буржуазии были типы первонакопителя, патриархального купца, купца-«теоретика» своего класса, выступающего против земельной аристократии, борющегося за «место под солнцем» для русского купечества, и, наконец, лощеного европеизированного купца, стремящегося попасть в «интеллигенты».
Образы капиталистов в повести сделаны очень сильно. Они не только оттеняют своеобразие позиции главного персонажа — Фомы, но имеют вполне самостоятельное значение. Наиболее яркие из них — Яков Маякин и Ананий Щуров. Маякин воплощает в себе мысль и действия класса, он — сознательный идеолог буржуазии. Маякин, как впоследствии его охарактеризовал Горький, «уже способен думать шире, чем требуют узко личные его интересы, он политически наточен и чувствует значение своего класса». Исходя из своей собственной классовой практики, Маякин создает своеобразную «философию» класса. Он гордится родом купцов: «Мы, купцы, торговые люди, веками Россию на своих плечах несли и теперь несем».
Образ купца Анания Щурова представляет другую разновидность русского купечества. Он — хранитель патриархальных устоев, ему не нравятся философия и мораль Якова Маякина, которого он называет «окаянным фармазоном» и безбожником. Но различие между ними только внешнее. На свой лад Щуров формулирует ту же торгашескую теорию маякиных: «Деньги? — говорит он.— Это, парень, много! Ты разложи их пред собой и подумай — что они содержат в себе? Тогда поймешь, что все это — сила человеческая, все это — ум людской... Тысячи людей в деньги твои жизнь вложили... Деньги пускают в дело... около дела народ кормится... а ты надо всем тем народом — хозяин...»
Свое стяжательство Щуров прикрывает именем бога: «А как человек создан по образу, сказано, и по подобию его, то человек власти хочет... А что, кроме денег, власть дает?..»
В соответствии с исторической правдой Горький показывает первонакопителей как грабителей народа, построивших свое благополучие на преступлениях.
Наряду с представителями старшего поколения купцов в повести выделены представители молодого поколения, более современные, но не менее хищные. Проблема отцов и детей в повести, так же как впоследствии в пьесе «Мещане», решается Горьким не в плане их идейного противопоставления, а в плане прямой преемственности.
Получивший образование, побывавший за границей «либеральный» Африкан Смолин действует более «гибко», нежели Маякин и Щуров. Если, например, Яков Маякин просто хочет «заткнуть глотку» левой газете в ответ на ее разоблачения, то Смолин предлагает купить газету: «Издание газеты,— поучительно заговорил Смолин, перебивая речь старика,— рассматриваемое с коммерческой точки зрения, может быть очень прибыльным делом, но, помимо этого, у газеты есть другая, более важная цель — это защита прав личности и интересов промышленности и торговли».
Пролетарский писатель знал и других купцов, не столь социально «цельных», с более или менее ясно выраженными чертами распада собственнической психологии. И подобные явления были для него многозначительными, нуждающимися в художественной типизации.
Показывая, что анархический бунт против своей среды неизбежно заходит в тупик, Горький тем самым отвергал возможность ликвидации буржуазии без могучего толчка извне. Появление «бунтарей» внутри класса являлось знаменательной приметой времени, но не выражало основную закономерность развития русского капитализма. Именно поэтому Горький вынашивал замысел, оставшийся неосуществленным,— написать повесть, главным героем которой стал бы типический купец конца 90-х годов, пришедший из «низов», энергичный жулик, темными махинациями достигший значительного положения.