 |
Глава 7. Унификация международного частного права
|
|
|
|
В РАМКАХ ПРАВА ЕС <1>
--------------------------------
<1> Перевод с английского доктора юридических наук Ю.М. Юмашева.
Европейское сообщество (Европейский союз) <1> уже несколько лет ведет активную законодательную деятельность в сфере МЧП и международного гражданского процесса, Европейский суд принял довольно большое число решений о разных аспектах МЧП. Вступивший в силу 1 декабря 2009 г. Лиссабонский договор <2> не затрагивает правовых норм МЧП, которые до этого были приняты органами ЕС, и сохраняет основы сложившихся компетенций ЕС в области МЧП. Вместе с тем Лиссабонский договор ввел несколько новелл в систему деятельности ЕС в отношении МЧП. В частности, бывший разд. IV Договора о ЕС стал разд. V Договора о порядке осуществления деятельности Европейского союза (Vertrag 
die Arbeitsweise der 
Union, AEUV) <3> и при этом был значительно расширен. Правда, эти изменения касаются в основном сотрудничества в полицейской сфере и по уголовно-процессуальным делам, но некоторые изменения посвящены МЧП. Цель настоящей главы не детальный анализ отдельных новелл Лиссабонского договора, а введение в основы МЧП ЕС.
--------------------------------
<1> О значении этих терминов на основе Договора о ЕС и Амстердамского договора 1997 г. см.: Топорнин Б.Н. Европейское право. М., 1998. С. 137 и след.
Лиссабонским договором было произведено слияние Европейского сообщества и Европейского союза. Европейский союз стал правопреемником Европейского сообщества (абз. 3 ст. 1 Договора о ЕС в редакции Лиссабонского договора).
<2> OJ. 2007. P. 306.
<3> Для удобства в этой главе будет использовано сокращение "Договор о ЕС" или просто "ЕС" для Договора о ЕС в редакции Амстердамского договора 1997 г., а также для Договора о порядке осуществления деятельности Европейского союза в редакции Лиссабонского договора.
|
|
|
Кризис конвенций ЕС, содержащих коллизионные нормы
Авторы Договора о ЕЭС 1957 г., провозгласившего создание общего рынка, не уделили особого внимания разработке правового механизма регулирования деловых операций и сделок, совершению которых этот Договор был призван способствовать. Он не предусматривал никаких мер в отношении гармонизации или унификации договорного права, не касался он и проблем МЧП. Он лишь призывал в ст. 220 (в редакции Амстердамского договора 1997 г. - ст. 293) государства-члены "вступать по мере необходимости, в переговоры в целях обеспечения интересов всех государств-членов... по упрощению формальностей, ограничивающих взаимное признание и выполнение решений национальных судов, трибуналов и арбитражей". Как можно судить уже по первой фразе ("по мере необходимости"), это предписание не заменяет других основных положений Договора, регламентирующих деятельность Сообщества, а скорее дополняет их <1>. Более того, оно как бы указывает на то, что проблема гармонизации или унификации коллизионного права является предметом межправительственных переговоров государств-членов и не входит в сферу компетенции Сообщества <2>.
--------------------------------
<1> См. также: Schweitzer P. Kommentar zur Union / Grabitz and Hilf (eds.). Art. 220 EGV N 2; Schwartz. Kommentar zum EU/EG-Vertrag / von der Groeben, Thiesing, Ehlermann (Hrsg). Vol. 5.5. Aufl. 1997. Art. 220. N 30.
<2> См. также: Hoffmann von B. The Relevance of European Community Law // European Private International Law. 1998. P. 19 - 37 (31); Asenso M. de. La evolution del derecho international privato communitario en el Tratado de Amsterdam // Revista 
de Derrecho International. 1998. 50. P. 373 - 377.
Эта точка зрения до недавнего прошлого отражала состояние европейского МЧП: она в основном была выражена в двух международных конвенциях: Брюссельской конвенции 1968 г. <1>, содержание которой было повторено в Луганской конвенции 1988 г., а также в Римской конвенции 1980 г. <2>. С вступлением каждого нового члена в Сообщество Брюссельская и Римская конвенции должны были соответствующим образом изменяться и затем снова ратифицироваться всеми подписавшими их государствами. Увеличение числа государств-членов делало процедуру ратификации все более и более продолжительной <3>, так что Европейская комиссия была вынуждена открыто обсуждать возможность применения санкций к тем государствам-членам, которые не ратифицировали внесенные в конвенции изменения <4>. Международный договор как таковой оказался слишком медленным и негибким средством для Сообщества, состоящего даже из 15 государств-членов, не говоря уже о 27, появившихся в результате последнего расширения.
|
|
|
--------------------------------
<1> Консолидированную редакцию Брюссельской конвенции после присоединения к ЕС Австрии, Финляндии и Швеции см.: OJ. 1998. P. 27/1.
<2> Консолидированную редакцию после вступления Австрии, Финляндии и Швеции см.: OJ. 1988. P. 27/34.
<3> В июле 1999 г. Европейская комиссия подвергла критике ситуацию, когда Брюссельская конвенция с изменениями, внесенными в связи с присоединением к ЕС Австрии, Финляндии и Швеции, не вступила в силу для всех государств-членов, поскольку лишь меньшинство из них ратифицировало ее.
<4> Ответ Председателя Комиссии Монти Европейскому парламенту от 19 ноября 1996 г. см.: OJ. 1997. P. 83/35 (перепечатан в: Zeitschrift 
Privatrecht (ZEuP. 1998. S. 368).
Другим недостатком традиционного договорного метода унификации МЧП является то, что согласно этому методу национальное государство рассматривается в качестве единственного или основного источника частного права. При решении коллизионных вопросов договоры, подобные Гаагским конвенциям, распределяют законодательную компетенцию между странами-участницами и могут даже принимать во внимание существование частноправового законодательства на уровне субъектов федерации <1>. Но международные конвенции по сей день не в состоянии адекватно адаптироваться к специфике гармонизированного или унифицированного материального частного права, вводимого в действие директивами или регламентами на наднациональном уровне Сообщества.
|
|
|
--------------------------------
<1> См. так называемые федеральные статьи в различных Гаагских конвенциях, например: ст. 19 The Hague Convention of on the Law Applicable to Agency of 14 March 1978 (Hague Conference on Private International Law. Collection of Conventions. 1951 - 1980. P. 253). См. также ст. 19 Римской конвенции 1980 г.
Проблемы, затрагиваемые в директивах, такие, например, как несправедливые условия контрактов с потребителем <1>, особенно трудно поддаются решению. Поскольку директивы, согласно ст. 249(3) (бывшая 189) Договора о ЕС, действуют в отношении индивидов только после их трансформации в национальный правопорядок, они в соответствии с МЧП уже не являются нормами права ЕС. Действуют только национальные нормы, введенные трансформационными актами. Таким образом, стороны международных контрактов, имеющих действие на территории Сообщества, могут обходить законы государств-членов, отдав предпочтение праву третьей страны в соответствии со ст. 3 Римской конвенции 1980 г. (или Регламента "Рим I"). Если п. 3 этой статьи ограничивает применение императивных законов только чисто внутренними делами, то это положение не касается трансграничных контрактов, даже если соответствующие национальные законы в обоих государствах - участниках договора, предусматривают такой же минимальный уровень защиты, рекомендуемый директивой ЕС <2>. В подобных случаях ЕС неоднократно был вынужден гарантировать необходимость исполнения минимальных стандартов директив при помощи специальной коллизионной нормы, которая лишает выбранное участниками договора право третьей страны, не государства-члена, иметь какие-либо правовые последствия, если договор имеет "тесную связь" с территорией государств-членов <3>.
--------------------------------
<1> См.: Council Directive 93/13/EEC of 5 April 1993 on Unfair Terms in Consumer Contracts // OJ. 1993. L 95/29. Более современный анализ см.: Joustra C. Europese richtlijnen en internationaal privaatrecht // Weekblad voor privaatrecht, Notariaat en Registrtratie. 1999. S. 664 - 670.
<2> См.: Lando Cf. The EEC Convention on the Law Applicable to Contract Obligations // 24 The Common Market Law Review. 1987. P. 159 - 214 (181). Автор высказывается в пользу расширения принципа, содержащегося в ст. 3(3), и на межгосударственные сделки внутри Сообщества.
|
|
|
<3> См.: ст. 6(2) Директивы 93/13/EEC.
Поскольку односторонние коллизионные нормы подобного рода являются частью содержания соответствующей директивы, они должны быть трансформированы в национальное право, чтобы регулировать частноправовые отношения. Для достижения этого необходимо было бы внесение изменений в Римскую конвенцию 1980 г. <1>. Это, однако, исключается в силу практических причин: короткий промежуток времени, устанавливаемый директивами для их трансформации в национальное право, не позволяет провести длительные и тщательные переговоры и последующую процедуру ратификации в Сообществе, состоящем из 27 государств-членов. Фактическое выполнение коллизионной нормы, содержащейся в ст. 6(2) Директивы о несправедливых условиях контрактов, в разных государствах-членах демонстрирует существенные различия, которые и позволяют предположить необходимость достаточно длительных межгосударственных переговоров. Поэтому трансформация посредством исключительно национальных актов представляется неизбежной. Как следствие, все более запутанный лабиринт образуется в результате действия Римской конвенции 1980 г., директив и различных трансформационных актов. Потребность в том, чтобы сделать коллизионное право ясным и недвусмысленным и придать ему всеобъемлющий характер, становится совершенно очевидной, учитывая существование права Сообщества как такового <2>.
--------------------------------
<1> См. наше предложение по внесению такого изменения в контексте полного пересмотра Римской конвенции 1980 г.: Basedow J. Materielle Rechtsanglleichung und Kollisionsrecht // Internationales Verbraucherschutzrecht / Schnyder, Heiss, Rudisch (Hrsg.). 1995. S. 11, 34.
<2> См.: Treves Cf. Un nuovo labirinto normativo in terma di legge applicable alla vendita: la vendite ai consumatori // Collisio legum: studi di diritto internationale privato per Gerardo Broggini. 1997. P. 561 etc. См. также резкую критику: Jayme E. Europaeisches Kollizionsrecht: Neue Aufgaben, neue Techniken // 
Binnenmarkt: Privatrecht und Rechtsangleichung / Hommelhoff, Jayme, Mangold (eds.). Heidelberg, 1995. S. 35 - 49; Martiny D. 
Internationales Vertragsrecht - Erosion der Roemische Konvention? // ZEuP. 1977. S. 107 - 129, 128 etc. Этот автор отмечает "определенную эрозию" Римской конвенции 1980 г.
Следующее неудобство унификации МЧП посредством конвенций почти никем не замечено. Это может объясняться более частым использованием Сообществом регламентов в качестве инструмента частноправового регулирования <1>. Согласно ст. 288 Договора о ЕС (бывшая ст. 249(2)) регламенты обладают прямым действием и могут распространяться на граждан государств-членов без всяких трансформационных актов. Они имеют приоритет над национальными актами <2>. Сфера их действия определяется не национальными коллизионными нормам, а устанавливается ими самими. Фактически многие регламенты ЕС расширяют сферу своего действия посредством соответствующих коллизионных норм, которые могут приходить в определенные противоречия с общими принципами МЧП.
|
|
|
--------------------------------
<1> Первоначальный анализ см.: Basedow J. EC Regulations in European Private Law // Private Law in the International Arena: Festschrift 
Kurt Siehr. 
, 2000. S. 17 - 31.
<2> См.: дело 106/77, Amministrazione delle Finanze dello Statto v. Simmenthal SpA (II) // ECR. 1978. 629. Paras. 17/18.
Регламент 261/2004 предусматривает общие нормы компенсаций за необеспечение посадки авиапассажира на оплаченный авиарейс <1>. Согласно ст. 3 регулирование проблемы превышения числа зарегистрированных пассажиров на любой рейс, совершаемый из аэропортов Сообщества, независимо от маршрута полета, принадлежности авиалайнера и права, регулирующего контракт перевозки, происходит по общим нормам МЧП <2>. Они также применяются и к авиарейсам, совершаемым авиалайнерами Сообщества в государства-члены из третьих стран, если только подобная компенсация уже не была выплачена в этой третьей стране, например в США, где действует свое законодательство в отношении необеспечения прав авиапассажира <3>. Вполне возможна такая ситуация, когда авиарейс из страны, не являющейся членом ЕС, в Германию осуществляется иностранным авиаперевозчиком по договору с немецкой авиакомпанией и в силу этого регулируется правом Германии. Если такая авиакомпания зарегистрирована в государстве, где не действуют нормы компенсации за необеспечение права авиапассажира на оплаченный им рейс, то такой пассажир не получит компенсации, хотя к нему и будут применены нормы права ЕС.
--------------------------------
<1> Regulation N 261/2004 of European Parliament and of the Council of 11 Febr. 2004 on compensation and assistance to passengers in the event of denied boarding and of cancellation or long delay of flights, and repeating regulation 295/91 // OJ. EC. 2004. L 6/1.
<2> См.: Landgericht Frankfurt am Main 29.04.1998 // NJW - RR. 1998. S. 1589, 1590. Но Регламент 295/91 признан действующим.
<3> См.: US Oversales Regulations, 14 C.F.R. 250, согласно которым компенсация действует только в отношении внутренних и международных рейсов, вылетающих из аэропортов внутри США (14 C.F.R. 250.2).
Этот пример со всей очевидностью свидетельствует о том, что очень трудно примирить традиционный механизм двусторонних коллизионных норм, установленный Римской конвенцией 1980 г., и новый механизм одностороннего разграничения сферы применения актов Сообщества. Необходим совершенно новый подход, связанный с перенесением сферы действия коллизионного права на уровень Сообщества. Амстердамский договор 1991 г. изменил Договор о ЕС, и вследствие этого могут последовать коренной пересмотр и реструктуризация коллизионного права в ЕС.
Коллизионное законодательство в качестве политики ЕС
В Договоре о ЕС сделана первая робкая попытка создать законодательные структуры на европейском уровне, относящиеся к "правосудию и внутренним делам", так называемый третий столп ЕС. Среди сфер, представляющих общий интерес и перечисленных в первоначальной редакции в ст. К.1, упоминалось и "правовое сотрудничество по гражданским делам". Значение этого сотрудничества было не совсем ясным и кроме создания Координационного комитета и возложения новой обязанности на Совет Договор не предусматривал никакого нового механизма для достижения этой цели <1>. Основная обязанность государств-членов осталась неизменной, и международная конвенция, нуждающаяся в ратификации государствами-членами, оставалась единственным доступным средством законотворчества. Вновь созданная структура оказалась неэффективной. Единственной конвенцией, касающейся правового сотрудничества в гражданских делах, которая была принята в соответствии со ст. К.3, была так называемая II Брюссельская конвенция о юрисдикции и признании и исполнении судебных решений по брачно-семейным делам <2>, которая так и не вступила в силу из-за недостаточного числа ратификаций государств-членов.
--------------------------------
<1> Более подробный анализ см.: 
The Legal Bases of the Third Pillar and Its Position in the Framework of the European Union Treaty // The Common Market Law Review. 31. 1994. P. 493 - 510; Schutte J.E. Judicial Cooperation under the Union Treaty // The Third Pillar of the European Union / Monar and Morgan (eds.). 1994. P. 181 - 191.
<2> См.: Council Act of 28.05.1998.
Амстердамский договор 1997 г. переложил правотворческую компетенцию в отношении правового сотрудничества по гражданским делам с "третьего столпа Европейского союза" на первый, т.е. на ЕС. Новый разд. IV, озаглавленный "Визы, предоставление убежища, иммиграция и иные вопросы, относящиеся к свободному передвижению граждан", содержит несколько чрезвычайно сложных положений касательно будущих действий Сообщества в этой сфере. Согласно ст. 61(c) Договора о ЕС (в редакции Амстердамского договора 1997 г.) Совет должен был принимать "меры в сфере правового сотрудничества по гражданским делам в соответствии со ст. 65". В то же время прежняя обязанность ЕС в этой сфере снята поправкой к ст. 29 (бывшая К.1) Договора о ЕС, которая в настоящей редакции говорит лишь о "политике и правовом сотрудничестве по уголовным делам". Новая ст. 65 Договора о ЕС (ныне - ст. 81) поясняет значение "правового сотрудничества по гражданским делам":
меры в области правового сотрудничества по гражданским делам, имеющим последствия, выходящие за границы одного государства-члена, принимаются в соответствии со ст. 67 и в интересах нормального функционирования внутреннего рынка должны включать:
а) совершенствование и упрощение:
- системы пересылки из одного государства-члена в другое судебной и внесудебной документации;
- сотрудничества в области сбора свидетельских показаний;
- признания и исполнения решений по гражданским и торговым делам, включая решения по внесудебным делам;
б) стимулирование усилий к достижению совместимости национальных коллизионных норм государств-членов, регулирующих сферу материального и процессуального права;
в) устранение препятствий, затрудняющих надлежащее исполнение гражданского судопроизводства, и, в частности, посредством достижения совместимости гражданско-процессуальных норм государств-членов, если в этом возникнет необходимость.
Правотворчество и роль Суда Европейского союза
Статья 67 Договора о ЕС предусматривает специальную законодательную процедуру, которой должны следовать органы Сообщества в этой области. Сопротивление государств-членов передаче законодательной компетенции Сообществу может быть преодолено только посредством постепенного процесса, имеющего несколько фаз. В первые пять лет правом законодательной инициативы обладали и Сообщество, и каждое государство-член, а Совет мог принимать решения только единогласно, что на практике дает возможность любому государству-члену применить право вето; полномочия Европейского парламента ограничивались консультативной функцией. После окончания этого пятилетнего периода государства-члены утрачивали право законодательной инициативы, а Совет должен был "принимать (единогласно) решение, учитывая все или некоторые сферы, указанные в этом разделе и регулируемые в процессуальном отношении согласно ст. 251 (бывшая 189(b))". Иными словами, Совет имел право и был призван изменять законодательную процедуру, предусмотренную в разд. IV, на процедуру совместного принятия решений, закрепленную в ст. 251. Это в значительной степени усилило бы полномочия Европарламента и одновременно привело бы к принятию решений большинством голосов в Совете, лишив тем самым государства-члены права вето.
Задача, предусмотренная ст. 67(2), была в значительной степени выполнена Ниццким договором, вступившим в силу 1 февраля 2003 г. <1>. Он внес изменения в ст. 67, добавив к ней § 5, который в отношении МЧП гласит: "В изъятие из § 1 Совет, согласно процедуре ст. 251, принимает... меры, предусмотренные ст. 65, за исключением сферы семейного права".
--------------------------------
<1> См.: OJ. 2001. P. 80/1. Консолидированную версию см.: OJ. 2002. P. 325/33.
Несоответствие ст. 67(2) в том, что касается семейного права, в отношении которого сохраняется прежняя законодательная процедура, дает повод задуматься о возможности применения санкций, особенно если учесть прямое действие измененной законодательной процедуры <1>.
--------------------------------
<1> См.: Basedow J. The Communitarization of the Conflict of Laws under the Treaty of Amsterdam // Com. Mkt. Law Rev. 37. 2000. P. 687, 692 - 695.
Другая особенность разд. IV касалась обращения национальных судов государств-членов в Суд Евросоюза для предварительного толкования. Статья 234 Договора о ЕС (бывшая ст. 177, ныне - ст. 267), модифицированная ст. 68 Договора о ЕС (в редакции Амстердамского договора 1997 г.), допускала такие обращения только в случаях, когда при рассмотрении дела национальным судом в законодательстве данного государства-члена отсутствовали правовые средства, позволяющие оспорить такое решение заинтересованными лицами. И это положение также может быть изменено по прошествии пяти лет, если будет принято единогласное решение Совета по этому вопросу (ст. 67(2)). Тем не менее представляется, что прямое действие этой нормы в смысле обращения за предварительным толкованием по ст. 267 исключается, поскольку совершенно неясно, что имеется в виду под "приведением в соответствие с процедурой предварительного толкования". Это "приведение в соответствие" оставлено тем самым на усмотрение политиков.
Позиции Дании, Соединенного Королевства и Ирландии
Как уже пояснялось выше, унификация коллизионных норм в рамках разд. IV Амстердамского договора 1997 г. (ныне - разд. V Лиссабонского договора 1997 г.) была непоследовательной и далекой от совершенства <1>. Но она была также и неполной, поскольку три государства-члена - Дания, Ирландия и Соединенное Королевство - до сих пор не в полной мере участвуют в принятии мер по сближению законодательств, предусмотренных в этой области, а поэтому и не связаны его положениями. Договор о ЕС дополняется двумя протоколами: первый (Протокол N 21) касается позиции Соединенного Королевства и Ирландии, а второй (Протокол N 22) - Дании. Эти три страны опасались потерять контроль над иммиграцией и предоставлением убежища (гражданам третьих стран) после передачи законодательных полномочий Сообществу. Хотя относительно сотрудничества в судебной сфере по гражданским делам подобные опасения и не высказывались, данные протоколы исключают участие этих трех стран в мерах, предпринимаемых согласно разд. V. Тем не менее оба Протокола содержат лазейки, которые позволят включить эти три государства в процесс унификации коллизионного права в будущем. Статья 3 Протокола о Соединенном Королевстве и Ирландии позволяет этим странам заявлять об участии в принятии той или иной конкретной меры. С этой целью это государство-член должно направить соответствующее уведомление Председателю Совета в течение трех месяцев после внесения в Совет предложения о принятии подобной меры. На заседании Совета 12 марта 1999 г., посвященном вопросам правосудия и внутренних дел, оба государства-члена заявили о своем намерении полностью присоединиться к деятельности Сообщества в области судебного сотрудничества по гражданским делам <2>. Поскольку ст. 2 Протокола об Ирландии и Соединенном Королевстве содержит исключение этих стран из-под обязательного действия мер по разд. V с "оговоркой о ст. ст. 3, 4 и 6", то их заявление о подобном намерении в силу ст. 3 может считаться равносильным восстановлению для них этого обязательного действия.
--------------------------------
<1> См.: Kohler Ch. Interrogations sur les sources du droit international prive europeen apres le traite d'Amsterdam // Revue critique de droit international prive. 1999. P. 1 - 30 at 8.
<2> См.: COM. 1999. 348, протокол от 14 июля 1999 г., 2.2.
Ситуация с Данией несколько иная. В сфере судебного сотрудничества по гражданским делам соответствующий Протокол в редакции Амстердамского договора 1997 г. не содержал положения, предоставляющего возможность этой стране участвовать в принятии решений по отдельным конкретным мерам. Согласно ст. 7 Протокола Дания могла проинформировать другое государство-член, что она не намерена в дальнейшем следовать данному Протоколу полностью или частично; в таком случае она должна была бы применять все соответствующие акты, которые были приняты в рамках ЕС и действуют на тот момент. Дания не делала подобного заявления в отношении судебного сотрудничества по гражданским делам, но Лиссабонским договором Протокол N 22 был модифицирован и сейчас предоставляет Дании аналогичное право на участие в отдельных мерах, предусмотренных разд. V, которое ранее было предоставлено Соединенному Королевству и Ирландии.
Компетенция по МЧП в системе полномочий ЕС
Евросоюз активно занимался проблемой коллизионного права в течение многих лет <1>. Большое число директив, особенно в области защиты прав потребителей, содержит коллизионные нормы <2>. Цель этих норм - защитить правовую структуру внутреннего рынка от выбора сторон в пользу закона третьей страны. Они принимались на основании ст. 95 (бывшая ст. 100, ныне - ст. 114) Договора о ЕС. Сложные всеобъемлющие коллизионные нормы по страховым договорам служат содержанием директив второго и третьего поколения в области страхования, принятых Сообществом на основании ст. 47 (бывшая ст. 57, ныне - ст. 53) и 55 (бывшая ст. 66, ныне - ст. 62), с тем чтобы обеспечить свободу создания коммерческих предприятий и предоставления услуг на всей территории Сообщества <3>. Другие коллизионные нормы могут быть обнаружены в регламентах, принятых в рамках общей транспортной политики согласно ст. 71 (бывшая ст. 75, ныне - ст. 91) или 80 (бывшая ст. 84, ныне - ст. 100) Договора о ЕС или на основании дополнительных полномочий Сообщества согласно ст. 308 (бывшая ст. 235) Договора о ЕС <4>. Однако ничто не указывает на то, что новые компетенции, вытекающие из содержания ст. 81 Договора о ЕС, заменяют или ограничивают прежние. Наоборот, более внимательный анализ приводит к выводу о необходимости примирить ст. ст. 61 и 65 (ныне - ст. 81) с предыдущими компетенциями <5>.
--------------------------------
<1> Общий обзор см.: Basedow J. Internationales Privatrech // NJW. 1996. S. 1921 - 1929.
<2> См., например: ст. 6 Директивы 93/13/ЕЭС.
<3> См.: Вторая директива Совета от 22 июня 1988 г. о координации законов, регламентов и административных постановлений, касающихся страхования, за исключением страхования жизни, предусматривающая меры по более эффективному претворению в жизнь свободы предоставления услуг и изменяющая Директиву 78/239/EC (88/357/ЕЭС) (OJ. 1988. L 172/1); Директива Совета 92/49/ЕЭС от 18 июня 1992 г. о координации законов, регламентов и административных постановлений, касающихся страхования, за исключением страхования жизни, изменяющая Директивы 73/239/EC и 88/357/ЕЭС (Третья директива по страхованию, за исключением страхования жизни) (OJ. 1992. L 228/1); Директива Совета от 8 ноября 1990 г. о координации законов, регламентов и административных постановлений, касающихся страхования жизни, предусматривающая меры по более эффективному претворению в жизнь свободы предоставления услуг и изменяющая Директиву 79/267/EC (90/619/ЕЭС) (OJ. 1990. L 330/50); Директива Совета 92/96/ЕЭС от 10 ноября 1992 г. о координации законов, правил и административных постановлений, касающихся страхования жизни, и изменяющая директивы 79/267/ЕЭС и 90/619/ЕЭС (Третья директива по страхованию жизни) (OJ. 1992. L 360/1). См. также ст. 32 (консолидированной) Директивы Европарламента и Совета 2002/83/EC от 5 ноября 2002 г. о страховании жизни (OJ. 2002. L 345/1).
<4> См.: Basedow J. EC Regulations in European Private Law. P. 17 - 31.
<5> См.: Asenso M. de. La evolution del derecho international privato communitario...; Kohler Ch. Interrogations sur les sources du droit...
Законодательная практика ЕС в сфере коллизионного права располагает значительным количеством правовых актов. К ним относятся, в частности: Регламент "Рим I", который заменил Римскую конвенцию 1980 г., Регламент "Рим II" и Регламент по процедурам банкротств.
Большинство правовых актов, принятых на основе ст. ст. 61 и 65 (ныне - ст. 81) Договора о ЕС, касаются международного гражданского процесса <1>. Тем не менее Сообщество продолжает использовать разрозненные коллизионные нормы в качестве некоего приложения к директивам по гармонизации, принятым для реализации идеи единого внутреннего рынка <2>.
--------------------------------
<1> Подробнее об этом см. в гл. 2 разд. II этой книги.
<2> См.: ст. 12(2) Директивы Европарламента и Совета 2002/65/EC от 23 сентября 2002 г. по маркетингу потребительских финансовых услуг, меняющей Директиву Совета 90/619/EC, и Директивы 97/7/EC и 98/27/EC (OJ. 2002. L 271/16).
Несоответствие между теоретическим подходом и законодательной практикой можно, вероятно, объяснить внутренней структурой Еврокомиссии. Генеральные дирекции отвечают за выполнение конкретных разделов Договора о ЕС. Таким образом, реализация ст. ст. 53, 62 и 144 зависит от Генеральной дирекции единого внутреннего рынка, в то время как Генеральная дирекция юстиции и внутренних дел специально создана для реализации разд. IV (ныне - разд. V). В прошлом дела, относящиеся к правовым коллизиям, представляли лишь маргинальный интерес для Генеральной дирекции единого внутреннего рынка. Для новой Дирекции юстиции и внутренних дел правовое сотрудничество по гражданским делам является основной сферой деятельности. Именно эта Дирекция отвечает за исполнение ст. 65 (ныне - ст. 81). Поскольку каждая Генеральная дирекция, как правило, основывает свои законодательные инициативы на "своих" положениях Договора, Генеральная дирекция юстиции и внутренних дел использует ст. 81, даже если ст. 114 более соответствовала бы данному случаю.
Компетенции Сообщества по МЧП и договоры, заключенные
согласно ст. 293 (бывшая ст. 220) Договора о ЕС
Как упоминалось выше, традиционный метод унификации коллизионных норм в ЕС посредством международных конвенций нашел отражение в ст. 293 (бывшая ст. 220) Договора о ЕС. Эта статья содержала определение: "государства-члены по мере необходимости проводят между собой переговоры с целью обеспечить в интересах своих граждан... упрощение процессуальных формальностей, касающихся взаимного признания и исполнения судебных и арбитражных решений". При разработке проекта Амстердамского договора 1997 г. Европейская комиссия <1> и Голландия, председательствовавшая в Совете <2>, предложили исключить текст подп. 4 из ст. 293 (бывшая ст. 220), который стал бы излишним после включения судебного сотрудничества по гражданским делам в сферу действия права Сообщества. Отказ принять эти предложения на первый взгляд кажется непонятным <3>. Поэтому первые комментаторы пришли к заключению, что судебное сотрудничество по гражданским делам не полностью подлежит регулированию ст. ст. 61 и 65 Договора о ЕС и ряд вопросов остается для межправительственных переговоров согласно ст. 293 (бывшая ст. 220), четвертое тире ЕС <4>. Представляется, что подготовительные материалы Амстердамского договора 1997 г. не дают оснований для такого вывода. Причина сохранения текста четвертого тире ст. 293 (бывшая ст. 220) Договора о ЕС была менее сложна, чем это казалось некоторым авторам. Следует помнить, что содержание этой нормы о взаимном признании и исполнении судебных решений не ограничивалось гражданскими делами, оно шире, поскольку включало и уголовное, и налоговое, и административное право <5>. Поскольку применение ст. 293, четвертого тире ЕС не исчерпывалось лишь передачей правотворческой компетенции, касающейся судебного сотрудничества по гражданским делам, то и исключение данной нормы нельзя было бы считать оправданным.
--------------------------------
<1> См.: Doc. EC - SEC (96). 2004. P. 14.
<2> См.: Doc. EC - CONF/250096 ADD 1. P. 20.
<3> См.: Besse. Die justizielle Zusammenarbeit in Zivilsachen nach dem Vertrag von Amsterdam und das EuGVO // ZEuP. 1999. S. 117.
<4> См.: Kohler Ch. Interrogations sur les sources du droit...; Adam R. La cooperazione in matena di giustirid e affari intemi tra communitarizzazione e metodo intergovernativo // Il Diritto dell' Unione Europea. 1998. P. 481 - 509, 504 note 37.
<5> См.: Basedow J. Zivilprozessrecht - Generalia // Handbuch des Internationalen Zivilverfahrensrechts. Vol. I. 1982. Kap. II. N 8.
В связи с расширением и более подробным регулированием содержания разд. V Лиссабонского договора по сравнению с разд. IV Амстердамского договора 1997 г. ст. 280 Лиссабонского договора отменена ст. 293 Договора о ЕС.
Трансграничный характер мер, принимаемых
в соответствии со ст. 81, и отношения с третьими странами
Меры, принимаемые в соответствии со ст. 81, должны иметь трансграничные последствия. Эти последствия могут быть определены посредством выбора правовых норм и положений, регулирующих международные гражданские споры. Они также вытекают из применения материальных норм, регулирующих фактические транснациональные ситуации, например, из норм, содержащихся в некоторых унифицированных правовых конвенциях, в частности в Венской конвенции 1980 г. или Монреальской конвенции об унификации некоторых норм по международным воздушным перевозкам от 28 мая 1999 г. <1>. Таким образом, ЕС будет вправе принять на основании ст. 81 или скорее даже ст. 114 меры, обязывающие государства-члены ратифицировать унифицированные правовые конвенции подобного типа. В этих случаях транснациональный аспект является условием для применения соответствующих положений закона. Иное дело, может ли ЕС осуществлять гармонизацию или унификацию частного права на основе ст. 81. Нельзя не согласиться, что материальные правовые нормы могут иметь трансграничные последствия в том случае, если к ним отсылают коллизионные нормы в международных сделках. Однако в первую очередь они предназначены для регулирования внутренних отношений, обладая трансграничным эффектом только при применении МЧП. Можно утверждать, что гармонизация или даже унификация материального частного права в ЕС, применяемого как к трансграничным, так и к внутренним фактическим составам, не может иметь в качестве юридической базы ст. 81.
--------------------------------
<1> OJ. 2001. L 194/38. Однако согласие Сообщества основывается на ст. 80(2) Договора о ЕС.
Как было показано выше, оценивать компетенцию Сообщества согласно ст. 81 можно по-разному, что приведет к разным результатам. Действия Сообщества в этой области будут зависеть от оценки результатов каждого конкретного случая, поэтому проведенный в данной главе анализ нельзя распространять на все сферы, перечисленные в ст. 81.
Коллизионное право и конфликт юрисдикций
Действия Сообщества согласно абз. 2(c) ст. 81 должны включать меры по стимулированию сближения норм, применяемых в государствах-членах в отношении коллизионного права и конфликта юрисдикции. В то время как некоторые авторы в своих комментариях указывали, что сближение не требует унификации, но может удовлетворяться простой гармонизацией <1>, другие придерживались точки зрения, что стимулирование сближения означает даже меньше, чем гармонизация <2>.
--------------------------------
<1> См.: Hoffmann von B. The Relevance of European Community Law. P. 31; Aseno M. de. La evolution del derecho international privato communitario... P. 375.
<2> См.: Kohler Ch. Interrogations sur les sources du droit... P. 19 etc.
Правильное толкование абз. 2(c) ст. 81 предполагает проведение различия между минимальными требованиями, предъявляемыми к мерам ЕС, которые принимаются согласно нормам этой статьи, и максимально приемлемыми требованиями к ее содержанию, поскольку совершенно очевидно, что ЕС может стимулировать сближение национальных коллизионных норм посредством рекомендаций, не носящих обязательного характера для государств-членов в отношении ратификации Гаагской конвенции в данной области <1>, но оно никоим образом не ограничено в подобных действиях. ЕС может способствовать сближению национальных коллизионных норм до тех пор, пока существует возможность принятия различных судебных решений в различных государствах-членах. Опыт ЕС в области сближения национальных законодательств в соответствии со ст. ст. 114 и 115 (бывшие ст. ст. 95, 94) показывает, что даже полная гармонизация не исключает риска принятия противоречащих друг другу решений, поскольку правовые нормы, применяемые в различных государствах-членах, все еще остаются национальными как по форме, так и по содержанию. Даже после полной гармонизации сближение национальных коллизионных норм государств-членов может осуществляться посредством унификации, которая замещает национальные нормы регулированием на уровне ЕС, в частности посредством принятия регламентов.
--------------------------------
<1> См.: Kohler Ch. Interrogations sur les sources du droit... P. 18. См. также: Besse. Die justielle Zusammenarbeit... S. 115.
Формы актов Сообщества
В то время как Договор о ЕС ограничивает компетенцию ЕС принятием актов определенного типа, таких как директивы <1>, ст. 81 не содержит никаких ограничений в этом отношении. Нормы этой статьи позволяют принимать "меры", которые включают по крайней мере пять типов правовых актов ЕС, перечисленных в ст. 288 (бывшая ст. 249) Договора о ЕС. ЕС не только может давать рекомендации или представлять мнения <2>, но также наделен компетенцией принимать обязывающие акты, т.е. решения, директивы или даже регламенты <3>. Из вышеизложенного следует, что законодательная деятельность Сообщества согласно ст. 81 свидетельствует на дан
|
|
|
