Первые, вторые и третьи лица

Подготовка Матье в области молекулярной биологии позволяла ему понимать все сложности и правила научных методов. Он полностью погрузился в совещания по планированию, чтобы помочь разработать методы для анализа первого подопытного кролика — его самого. Будучи соавтором по разработке и добровольцем номер один, он опробовал соблюдение научного протокола, который сам же помогал создавать.

Несмотря на достаточную редкость таких случаев, имеются прецеденты, когда исследователи выступают в роли подопытных кроликов в собственных экспериментах, особенно с целью убедиться в безопасности нового медицинского лечения[267]. Однако в этом исследовании причина заключалась не в страхе подвергнуть других неизвестному риску, а в уникальной разработке, когда речь заходит об изучении того, как мы можем обучать ум и менять мозг.

То, что исследуется, — частная информация, внутренний опыт человека, в то время как инструментами исследования являются машины, дающие объективные показатели биологической реальности. В этом нет ничего личностного. С технической точки зрения внутренняя оценка требует отчета «первого лица», в то время как показатели — это отчет «третьего лица».

Восполнить пробел между первым и третьим лицом было идеей Франсиско Варелы, блестящего биолога и сооснователя Института ума и жизни. В своих академических трудах Варела предлагал метод объединения взгляда первого и третьего лица со вторым лицом, экспертом в изучаемой теме[268]. Он утверждал, что изучаемый человек должен обладать хорошо подготовленным умом и, таким образом, предоставлять более компетентные данные, чем неподготовленный человек.

Матье был экспертом в теме и тем самым обладателем хорошо тренированного ума. Поэтому, например, когда Ричи начал изучать различные типы медитации, он не осознавал, что для «визуализации» требовалось больше, чем просто создание ментального образа. Матье объяснил Ричи и его команде, что медитирующий также вырабатывает особое эмоциональное состояние, которое сопровождает конкретный образ — допустим, образ бодхисаттвы Тары дополнял состояние, сочетающее сострадание и любящую доброту. Благодаря совету группа Ричи перестала следовать нисходящим нормам науки о мозге и начала сотрудничать с Матье, подробно разрабатывая протокол эксперимента[269].

Задолго до нашего сотрудничества с Матье мы двигались в этом направлении, погружая себя в изучаемый объект — медитацию, чтобы выдвинуть гипотезы для эмпирической проверки. Сегодня науке известен этот общий подход как пример зарождения обоснованной теории, то есть основанной на прямом личном ощущении происходящего.

Варела продвинулся еще дальше, и этот шаг вперед необходим, когда то, что исследуется, скрыто в уме и мозге человека и при этом напоминает исследователю чужую территорию. Участие в частной сфере такого эксперта, как Матье, способствует методологической точности там, где в противном случае были бы одни догадки.

Придется признать и свои ошибки. В 1980-х, когда Ричи был молодым профессором в Университете штата Нью-Йорк в Перчейзе, а Дэн работал журналистом в Нью-Йорке, мы проводили совместное исследование одного одаренного мастера медитации. Им был ученик У Ба Кхина (учителя Гоенки), который сам стал учителем и утверждал, что может по желанию достигать состояния ниббаны[270] — конечного пункта бирманского медитативного пути. Мы хотели определить точные корреляты этого восхваляемого состояния.

Однако возникла проблема: нашим главным инструментом был анализ уровня кортизола в крови — популярная тема в исследовании тех времен. Мы использовали его в качестве основного средства, поскольку арендовали лабораторию у одного из главных исследователей кортизола, а не потому, что имели твердую гипотезу, связывающую состояние ниббаны с уровнем кортизола. Но для измерения уровня кортизола требовалось, чтобы медитирующий, удобно устроившийся в палате по ту сторону зеркального стекла, был подключен к капельнице, позволяющей нам брать кровь каждый час. В течение нескольких дней мы посменно делали это с двумя другими учеными, чтобы обеспечить круглосуточный охват.

Испытуемый нажимал на сигнал несколько раз за эти дни, когда достигал ниббаны. Но показатели уровня кортизола даже не изменились — они были нерелевантны. Мы также провели анализ мозга, но по современным меркам он был не слишком пригодным и довольно примитивным. Мы не сильно продвинулись вперед.

Что будет дальше по мере развития медитативной науки? Далай-лама с блеском в глазах однажды сказал Дэну, что когда-нибудь «исследуемый и исследователь будет одним и тем же человеком».

Возможно, отчасти с этой целью Далай-лама призвал группу из Университета Эмори разработать научную программу на тибетском языке, чтобы добавить в обучение монахов в монастырях[271]. Радикальный шаг: первая подобная перемена за последние 600 лет!