 |
Учение Федорова. Приложения. Прот. А. Бронзов. (Церковный вестник. СПб., 1913, № 15–16, 11 апреля, стб. 483)
|
|
|
|
Учение Федорова
В качестве иллюстрации предыдущего интересно кратко указать на учение Федорова, которым интересовались Достоевский и В. Соловьев (хотя последний от него отшатнулся, как видно из «Трех разговоров»).
По мнению Федорова, катастрофический разрыв между миром сим и миром будущим не является необходимым. Человек, искупленный Христом, призван довести мир до такого состояния, при котором последний сделается Царствием Божиим. (Сопоставить учение Фурье, но последний не рассматривал с точки зрения христианской). Поскольку человечество будет христианским, постольку оно должно превратить чужих в братьев, дабы было единение любви по образу Пресвятой Троицы. И первая задача людей объединяющихся — это побеждение злых сил в природе. Братство людей основывается на том, что все они сыны человеческие. Федоров особенно настаивает на том, что Христос есть «Сын Человеческий». Злое состояние нашего времени является следствием того, что сыны забыли своих отцов. Надо вспомнить об отцах, как помнил Христос. — Мир нам дан не для созерцания, а для преобразования и для действия [837]. Всему человеческому роду дается заповедь: сынам — воскресить отцов. Заповеди блаженства как бы приводятся к следующему: «Блаженны трудящиеся над общим делом Воскресения, ибо сии воскреснут». (Здесь ложность состоит в том, что Федоров учит о Воскресении самими человеками, а не одним Христом. )
Человек создан господином природы; он может в дальнейшем будущем найти средство собрания разрушившихся тел или задержки жизни с помощью Бога.
Смерть есть следствие небрежного отношения между людьми. «Последний же враг истребится — смерть» (1 Кор. XV, 26). И это Господь хочет совершить через людей.
|
|
|
Сторонники Федорова говорили, что отвергающие его учение обожествляют смерть. Они даже составили проект анафематствования «смертнобожества».
Учение Федорова нельзя принять в том виде, в каком оно представлено им. Но в его ударении на общее дело человечества заключены правильные мысли, что человеческая активность является не отрицательной, а положительной силой, и то, что происходит в истории, имеет значение для будущего. В двух естествах Христа раскрыта полнота человеческой жизни. Нужно иметь христианскую веру в историю. «Мужайтесь, Я победил мир» (Ио. XVI, 33).
Приложения
Рецензии на первый выпуск «Очерков по истории экономичеких учений»[838]
Прот. А. Бронзов
На 232 страницах охарактеризована эпоха от древности до нового времени, до господства меркантилизма. Автором затронуты, между прочим, еврейские пророки, раннее христианство… — очень интересные предметы. Читатель этих кратких очерков находил бы в них иное лишним (подробности о буддизме, биографические частности, анекдотические…), иное недостаточно полным (перечень литературы даже и в скромных авторских пределах), иное ошибочным (взгляд на пророков на 47–й стран[ице][839]; хронология пророков; оценка Толстого на 52–й стр.; отношение Платона к Сократу на 68–69–й стр.; сравнение Платона и Аристотеля с Марфой и Марией; наименование Франциска Ассизского «святым» в заголовке даже; отношение стоицизма и христианства; характеристика Цицерона на 117–й стр.; «пролетарский характер» христианства на 120–й стр. и мног[ое] друг[ое]); иное не точным (наименование добродетелей Платоновой этики на 77–й стр.: «храбрость», «самообладание»…), иное недостаточно разграниченным одно от другого (на стр. 53–й перечисление апокалипсических памятников)… Режут глаз читателя ссылки на Трубецкого, Гарнака, Милюкова, Welhausen’а… там, где ожидались другие имена. Окончательно портят настроение читателя: «Политейа», «койнэ», «Гиппонский», «киники» и пр. Пора бы освободиться от противоестественного произношения… Многие страницы интересны, по крайней мере, для лиц, не имеющих под руками более научных пособий. Автор правильно понимает первохристианский мнимый коммунизм и пр. Он пишет ясно и отчетливо. Если бы его книжка была дешевле, читатели встретили бы это не без признательности… Жду второго выпуска.
|
|
|
(Церковный вестник. СПб., 1913, № 15–16, 11 апреля, стб. 483)
Щ.
В основу очерков положен курс лекций, читаемый профессором Булгаковым студентам Московского Коммерческого Института. Истории экономических учений понимается им не в узком смысле, как изложение различных течений в науке политической экономии, а в более широком и общем смысле, — как история социально–экономических мировоззрений или история философии хозяйства. Научное же изложение истории экономических мировоззрений «совершенно неосуществимо вне истории экономической жизни, а история экономической жизни почти неотделима от общей истории и, в частности, от истории политической». Отсюда курс приобретает особенную широту и разносторонность, не совсем обычную для курсов политической экономии. «Для нас, — пишет автор, — интересен не только тот век, в котором создалась политическая экономия как наука (150–100 лет тому назад), но вообще те моменты в истории человечества, которые особенно были ярки и характерны для экономического мышления». Упомянув во введении о буддийской философии хозяйства, он первую главу посвящает еврейским пророкам и апокалиптике. «Здесь, — заявляет Булгаков, — мы имеем пред собою совершенно единственную, в своем роде ни с чем несравнимую страницу в истории социальной мысли». Пророки относились к вопросам хозяйства как к вопросам нравственности и оценивали социальную жизнь под углом нравственности. Подобно им, некоторые мыслители XIX века: Томас Карлейль, Джон Рёскин, Вл. Соловьев, Достоевский вопросы хозяйственной жизни тоже ощущали, прежде всего, как вопросы совести, социальной правды или неправды. «И как для того, чтобы понять копию, надо обратиться к первообразу, так и для того, чтобы лучше воспринять особенности крупных представителей социального морализма в наши дни, надо обратиться к великим и недосягаемым первообразам — пророкам Израиля». Следующие главы — Платон, Аристотель, этические учения после Сократа, экономическая мысль у римлян. Особая VI глава отведена раннему христианству до IV века. Здесь говорится о христианском братстве и благотворительности, об отношении христианства к труду, рабству, собственности, росту на капитал. Касаясь вопроса о так называемом первохристианском коммунизме, Булгаков утверждает, что в иерусалимской общине «не было ни коммунизма, ни социализма, ни индивидуализма как учреждения, — в действительности то, что здесь происходило, является свободным выражением взаимной любви. Эта первоначальная солидарность и взаимная любовь христиан принимали формы широкой и разнообразной благотворительности и взаимной поддержки, в ряду которых общение имуществ иерусалимской общины было только одной из многих» (129). В дальнейших главах рассматриваются господствующее мировоззрение и социальные движения в средние века, ренессанс и реформация в их значении для экономического миросозерцания. Заканчиваются очерки описанием социальных движений (цвиккауского и анабаптистского) на почве реформации. К каждой главе приложен указатель литературы на русском и иностранных языках.
|
|
|
Очерки С. Булгакова, весьма интересные по своему содержанию и написанные легким языком, могут служить пособием при разъяснении некоторых вопросов семинарского курса; особенно полезны они для преподавателей нравственного богословия, обязанных теперь разбирать системы социализма. Для семинарских библиотек, не только фундаментальных, но и ученических, эта книга несомненно, будет ценным приобретением.
|
|
|
