«Где ты? Я волнуюсь. Пожалуйста, позвони мне».

Я опять набираю ее номер, надеясь, что, возможно, она была в ванной или где-то еще, но ответа так и нет. Сейчас чуть позже полуночи, а она едет непонятно где, или, вот дерьмо, может быть, она уже дома. Что случилось? Почему она ушла? Моя голова вот-вот взорвется от проносящихся в ней тысяч возможных вариантов. Возможно, она испугалась секса? О, какой это был головокружительный секс. Теперь, когда я знаю, каково это — быть глубоко в ее сладкой маленькой киске, она уничтожила меня до конца жизни. Или она разозлилась на то, что я поехал вытаскивать Истона из передряги? Конечно, она понимает, что я должен был спасти своего брата. Может, это было для нее уже слишком… Я не знаю, но от этого теперь еще больше злюсь на него, потому что он испортил почти идеально прекрасный день с моей Блейк, и вот она ушла.

За следующий час я звоню и пишу гораздо больше сообщений, чем готов признать, прежде чем мне приходит в голову блестящая идея найти ее домашний адрес через интернет. Мне нужно знать, что с ней все хорошо. Сидя за ноутбуком, я набираю в поисковике ее имя и город проживания. В конце концов, сколько Блейк Мартин может жить в Вудленд-Хиллз. Несколько минут я с нулевым результатом просматриваю разные сайты, предназначенные для поиска людей. Я со стуком захлопываю крышку компьютера. Я зол, мучительно встревожен и не знаю, что делать дальше.

Будучи не в силах находиться в бездействии, я сажусь обратно в машину и еду туда, где она живет, по пути внимательно оглядывая дорогу, чтобы убедиться, что там не стоит сломанным ее автомобиль. Три часа спустя я, упав духом, с пустыми руками возвращаюсь домой. Я устало бреду вверх по лестнице в свою комнату, где раздеваюсь и ложусь в кровать, пустым взглядом глядя в потолок. Положив рядом с собой телефон, в конце концов, я погружаюсь в беспокойный сон.

***

В воскресенье я приезжаю к родителям на бранч позднее, чем обычно, и с удивлением вижу, что машина Истона уже там. Ночью я почти не сомкнул глаз, а известий от Блейк все еще нет. Заставляя себя подойти к знакомому входу, я чувствую запах маминых булочек с корицей, который не радует меня. Я инстинктивно останавливаюсь и кривлюсь, услышав фальшивый смех Эмерсон, эхом раздающийся по всему дому. Как же я забыл о том, что пригласил и ее тоже.

Я медленно направляюсь в столовую, где они вчетвером сидят за дубовым столом и ведут какой-то банальный разговор. Увидев меня, мама вскакивает со стула, чтобы обнять.

— Мэдден, дорогой, мы так рады, что ты пришел. О, боже, — комментирует она, подходя ближе, — похоже, у обоих моих мальчиков была бурная ночка. Сначала появляется Истон с непонятно откуда взявшейся шишкой на лбу, а теперь ты — небритый и с черными кругами под глазами. Сегодня вам обоим нужна материнская забота.

Я крепко обнимаю ее, глядя на Истона через ее плечо взглядом, который не укрылся от нашего отца. Отец тоже взглядом предупреждает меня от ссоры с братом.

— Наверное, это из-за погоды, — говорю я ей. — Я мало спал прошлой ночью.

— Проходи и садись, я хорошенько накормлю тебя, а потом можешь подняться наверх, в свою старую комнату и вздремнуть, — отвечает она, пока мы идем обратно к столу.

Я проскальзываю на стул, стоящий за столом напротив брата и Эмерсон, все еще злясь на него, и, пытаясь избежать ее домогательств под столом.

— Я ценю твое предложение, мама, но мне уже почти тридцать пять, а не пятнадцать. Если я захочу вздремнуть, я поеду в свой собственный дом.

— О, конечно, кстати, спасибо, что напомнил, у тебя же скоро день рождения, — говорит она с широкой улыбкой, полностью игнорируя ту часть фразы, в которой я говорил, что уже не ребенок. — Мы с твоим отцом подумали, что было бы здорово устроить через пару недель маленький праздник у нас на заднем дворе. Небольшой банкет, ты можешь заказать из еды все, что тебе понравится, живая музыка, бассейн — все будет просто великолепно.

Тут, наконец, вступает в разговор папа:

— Мама уже разослала приглашения, поэтому я надеюсь, что ты будешь свободен в этот же день через две недели.

Я, как обычно, улыбаюсь и киваю головой, не желая расстраивать родителей, хотя чертов день рождения и праздник — это последнее, что волнует меня в данный момент. Если я сегодня не найду Блейк, я могу сойти с ума.

— Да, звучит здорово, — отвечаю я с натянутой улыбкой.

Разговор за столом заходит о «Декер Энтерпрайзис», потому что папа заинтересовался новыми проектами и контрактом с «Дайболд». Несмотря на то, что он больше не приходит в офис, ему нравится быть в курсе того, как идут дела, и какие у нас планы. Истон рассказывает о сделках так, как будто что-то в этом понимает, а Эмерсон помогает ему каждый раз, когда он спотыкается на каком-либо факте. Я даже не стараюсь его поправить, я слишком занят тем, что гоняю еду по тарелке и каждые тридцать секунд проверяю телефон, чтобы не пропустить звонок или сообщение от Блейк. Мама просит меня сделать перерыв в работе и поесть, а я раздумываю над тем, чтобы сказать ей о том, что я кое с кем встречаюсь, но в такой компании, как сегодня, решаю этого не делать. Пусть думают, что я работаю.

Как только у меня появляется возможность вежливо сбежать из родительского дома, я так и делаю. Я с ума схожу от беспокойства, потому что не знаю, где она. Я говорил себе не привязываться к ней эмоционально, но с ней это оказалось невозможным, и, положа руку на сердце, я знал это с того самого момента, когда первый раз держал ее в своих объятиях. Я не в силах пробиться сквозь тьму, которой она себя окружила, показать ей свет свободы и счастья, свет, который я могу ей подарить. Прошлой ночью она сказала, что принадлежит мне, но на самом деле, это я принадлежу ей.