 |
Взыскания со служителей и рабочих 7 глава
|
|
|
|
Много рассказывалось о том, что у Лакшми часто рождались телята в день рождения Бхагавана. Однажды я видел одного из этих телят, белоснежного цвета, сидящего в холле напротив Бхагавана. Из-за его цвета и позы он выглядел совершенно как Нанди [31]. Сам Бхагаван в этот момент сидел на тигровой шкуре, олениха Валли сидела поблизости, перед софой горела кумутти, и рядом лежала серебряная кобра, которая использовалась в качестве держателя для благовоний. Благодаря наличию всех мифических атрибутов Шивы все это выглядело как сцена с горы Кайлас [32].
Это напоминает мне еще об одном случае, совсем не связанном с животными, который произошел в холле. Преданный принес альбом с религиозными изображениями, все из которых были нарисованы замечательным художником Рави Вармой. Бхагаван показывал их нам, одно за другим, в холле. Когда он добрался до изображения с Господом Шивой, медитирующим с закрытыми глазами, я сказал, что оно очень хорошее.
Единственным ответом Бхагавана было: «Шива! Если сидеть вот так с закрытыми глазами, кто же будет присматривать за всеми делами, творящимися в мире?»
Многие преданные верили, что Лакшми была реинкарнацией Кирайпатти – женщины, которая подавала Бхагавану еду, когда он жил на холме. В данном случае Бхагаван, похоже, несколько более охотно признавал то, что одна из его преданных реинкарнировала в теле животного.
Я присутствовал в холле, когда кто-то однажды спросил Бхагавана: «Как получилось, что Мадхава Свами вернулся в теле белого павлина?» Мадхава Свами в течение многих лет был служителем Бхагавана. Он начал прислуживать Бхагавану в конце двадцатых годов и продолжал до начала сороковых. Ростом, размером и комплекцией он очень походил на меня. Он также был телепатом: если когда-либо Бхагаван что-то хотел, Мадхава Свами ловил его мысль и приносил желаемый объект. Хотя он постоянно находился рядом с Бхагаваном, ум его изрядно блуждал. Ему было сложно медитировать, и он негодовал из-за того, что проводил все свое время в холле, прислуживая Бхагавану. Когда он только появился в ашраме, то решил, что сможет проводить все время, сидя в медитации. Вместо этого, подобно мне, в течение недели после приезда он обнаружил себя на службе у Бхагавана, занимавшей все его время.
|
|
|
Мадхаве Свами никогда не нравилась его работа, и он всегда завидовал тем преданным, которые могли свободно медитировать целыми днями. После того как и я с позволения Бхагавана выехал из ашрама, чтобы полностью посвятить себя медитации, Мадхава Свами пришел ко мне с жалобами на свою участь.
«Я был с Бхагаваном еще до тебя, – сказал он. – Бхагаван дал тебе свободу, а мне по-прежнему приходится работать. Бхагаван все еще не дал мне своей милости, так что я должен продолжать работать».
Большинство преданных удивились бы, если бы услышали подобные его речи. В качестве служителя он обладал привилегией находиться рядом с Бхагаваном в течение всего дня. Бхагаван часто беседовал с ним на духовные темы, и он был одним из немногих людей, которым позволялось дотрагиваться до Бхагавана и массировать его тело. Мадхава Свами не получал от всего этого никакого удовольствия.
Однажды он сказал мне: «Те преданные, которые приходят в холл Бхагавана, думают, что это рай. Но для меня холл Бхагавана – все равно что ад».
Мадхава Свами открыто выказывал глубокое отвращение к женщинам, особенно красивым. Когда они приходили на даршан, он громко говорил: «Зачем такие женщины приходят к Бхагавану?» Когда он бросал подобные реплики, Бхагаван делал ему замечание, говоря: «Зачем смотреть на них как на женщин? Просто смотри на свое Я».
|
|
|
Ближе к концу своего пребывания в ашраме он начал презирать всех посетителей, как мужчин, так и женщин.
Однажды он сказал Бхагавану: «Если быть садху означает, что нужно жить в пещере и постоянно заниматься медитацией, зачем все эти толпы приходят на встречу с Бхагаваном?» Он считал, что все они должны сидеть по домам и медитировать. Бхагаван ответил ему: «Почему ты смотришь на этих людей как на „других" и проводишь различие? Занимайся своими обязанностями служителя и смотри на свое собственное Я. Смотри на других как на формы Бога или же смотри на всех других как на формы Я».
В ранние годы с Бхагаваном он был очень спокойным и непритязательным. Только в конце 1930-х годов ум его начал приносить ему неприятности. В конце концов он настолько потерял равновесие, что начал сходить с ума. Я помню, как однажды, когда он увидел, как работающие в саду люди копают яму для компоста, то решил, что кто-то в ашраме задумал убить его и закопать в этой яме. Когда ему сказали, что это всего лишь компостная яма, он закричал: «Нет! Нет! Эти люди роют яму, чтобы похоронить меня!»
Мадхава Свами в итоге оставил работу служителя и покинул ашрам. Изредка он заходил в ашрам, однако большую часть времени проводил в паломничестве, надеясь обрести хоть какой-то покой ума. Он так и не обрел его. Годы шли, а его беспокойство и психическая нестабильность возрастали. В середине 1940-х годов до ашрама дошла весть, что Мадхава Свами находится в Кумбаконаме и нуждается в помощи. Бхагаван послал Кунджу Свами посмотреть, что можно для него сделать. Кунджу Свами был повержен в шок, когда увидел, насколько сильно ухудшилось его психическое и физическое состояние.
Кунджу Свами передал обращенные к нему слова Бхагавана: «Ты служил Бхагавану много лет. Ты постоянно находился в его присутствии. Зачем ты пришел сюда? Почему ты не возвращаешься в ашрам?» Мадхава Свами слишком боялся вернуться и увидеть Бхагавана. Ему казалось, что его душевные проблемы усилятся в присутствии Бхагавана. Он сказал Кунджу Свами: «Великолепие и милость Бхагавана неописуемы. Но моя карма слишком тяжела для меня. Что я могу сделать? Я терплю свою карму только милостью Бхагавана. Она чрезмерно сильна. Я вынужден вот так страдать».
|
|
|
Несколько месяцев спустя он покончил с собой, съев несколько ядовитых семян. Кунджу Свами, действуя согласно распоряжениям Бхагавана, отправился в Кумбаконам и провел все погребальные приготовления. К счастью для Мадхавы Свами, это не стало концом истории. Его преданность Бхагавану позволила ему родиться заново в качестве павлина Бхагавана.
Было несколько косвенных знаков, убедивших многих в том, что Мадхава Свами действительно переродился в виде павлина. Всякий раз, появляясь в холле, павлин считал себя обязанным проинспектировать все книги на книжных полках. Присматривание за библиотекой входило в ежедневные обязанности Мадхавы Свами. Он также восстанавливал и заново переплетал поврежденные книги. Когда павлин приходил на свой инспекционный обход, он часто поклевывал книги, переплетенные Мадхавой Свами, остальные же не трогал. Еще одно косвенное доказательство выражалось в том, что Мадхава Свами был чем-то вроде женоненавистника, в такой степени, что нередко отпускал грубые комментарии, когда в холл входили женщины. Павлин сохранил эту особенность, отказываясь иметь какое-либо дело с павами, обитавшими в ашраме. В качестве доказательства я могу добавить и собственную маленькую историю. Когда Мадхава Свами приходил ко мне в дом, он всегда сидел на бетонной скамье рядом с дверью. Позднее белый павлин также навещал меня время от времени. Всякий раз, когда он приходил, то сидел на месте Мадхавы Свами на скамье.
Если попытаться извлечь мораль из всей этой истории, то, думаю, ее можно обнаружить в небольшом инциденте, который я наблюдал в ашраме. Бхагаван попытался – безуспешно – заставить павлина сидеть в гнезде, которое по его указанию было специально изготовлено в ашраме. Когда павлин отказался проявить послушание, Бхагаван заметил: «Ты практически всегда игнорировал мои слова».
Когда в ашрам приносили новое животное, Бхагаван обычно отказывался принять его, пока кто-нибудь из преданных не вызывался присмотреть за ним. Поначалу Бхагаван не желал принимать даже Лакшми и белого павлина. Некоторые животные, которым не удалось найти ничьего расположения, возвращались дарителям. Помню, как в эту категорию попал тигренок. Его принес Бхагавану один преданный из Северной Индии. Хоть он был и маленьким, но уже достаточно свирепым. За исключением Бхагавана, все, кто пытался подойти поближе, вызывали у него ярость. Бхагаван посадил его к себе на колени и сфотографировался, однако никто более не мог справиться с ним. Через неделю, когда стало ясно, что тигренок не успокоится, Бхагаван велел хозяину забрать его обратно.
|
|
|
Помимо питомцев и коров в ашраме также жило несколько диких животных, пришедших на даршан к Бхагавану. Истории о диких обезьянах хорошо известны, но был один случай с воробьями, который, как мне кажется, не был никем записан.
Однажды прилетели два воробья и уселись сверху на двойных дверях, которые тогда находились с южной стороны холла. Каждый воробей сидел на своей двери и внимательно смотрел на Бхагавана в течение целого дня. Ни тот, ни другой не обнаружили никакого страха, когда посещавшие ашрам преданные входили и выходили через дверной проем. Обычно двери на ночь закрывались, но, когда воробьи не захотели улетать даже после того, как стемнело, Бхагаван велел помощникам оставить двери открытыми. Воробьи просидели там всю ночь и покинули их лишь рано утром. После того как они улетели, Бхагаван сказал нам, что это два сиддха пуруши (совершенных существа) явились в форме воробьев, чтобы получить его даршан.
...
В Тируваннамалае есть предание, согласно которому существует определенное число совершенных существ, называемых сиддхами, которые обитают на Аруначале в невидимых телах. Есть сообщения и о других случаях, когда Бхагаван говорил, что одно или более этих существ принимали форму животных и затем приходили к нему чтобы получить его даршан.
В округе жили и другие, менее экзальтированные воробьи. Один из них как-то то и дело пытался свить гнездо над софой Бхагавана. Ему никак не удавалось продвинуться в этом, поскольку Мадхава Свами всякий раз разрушал гнездо длинной палкой. После нескольких неудачных попыток воробей подлетел к верхней части входной двери, посмотрел на Бхагавана и несколько раз что-то прочирикал ему. Для людей в холле это звучало как обычный птичий щебет, но Бхагаван понял, что птица жалуется. Бхагаван обратился к Мадхаве Свами и спросил: «Кто разрушил ее гнездо? Она жалуется мне на это». «Я, – ответил Мадхава Свами. – Если она совьет гнездо на любой другой балке, то проблем не будет. Но всегда будут неприятности, если она соорудит гнездо прямо над софой. На голову Бхагавана всегда будет падать трава».
|
|
|
Бхагаван согласился и распорядился, чтобы к балкам в другом конце холла гвоздями прибили две деревянные доски. Каким-то образом удалось убедить воробья свить гнездо на этих новых досках. Благодаря отсутствию дальнейших беспокойств птица отложила яйца и вырастила там семью. В качестве постскриптума к истории стоит добавить, что один из воробьиных птенцов однажды выпал из гнезда. Бхагаван дал ему немного молока, а затем попросил одного из преданных положить его обратно. Воробей прожил там несколько месяцев. Когда все его дети «встали на крыло», в один прекрасный день он улетел и больше не возвращался.
Бхагаван всегда проявлял беспокойство, если рядом с ним какое-нибудь животное оказывалось раненым или испытывало трудности. Однажды ранним утром я гулял с Бхагаваном по холму, когда перед нами на землю упал голубь. На него совершила нападение более крупная птица и нанесла сильное ранение в голову. Бхагаван попросил меня поднять его и принести с собой в ашрам. Когда мы вернулись в холл, Бхагаван положил его себе на колени и стал массировать рану с помощью касторового масла. Время от времени он тихонько дул на рану. Птица не сопротивлялась, будучи то ли в состоянии шока, то ли без сознания. После лечения Бхагавана голубь быстрым и почти чудесным образом выздоровел. На следующий день мы отнесли его обратно на холм и там выпустили. Он улетел, не выказав какого-либо признака серьезной травмы, которую пережил совсем недавно.
Бхагаван часто кормил животных ашрама где-то через час после обеда – в то время, когда большинство преданных спало. Белок кормили в самом холле, поскольку большинство из них жило там, других же животных кормили снаружи. Обезьяны, весьма агрессивные, всегда получали еду снаружи. Бхагаван не хотел, чтобы у них вошло в привычку приходить за едой в холл, потому как знал, что их присутствие мешает многим преданным.
Каждый день в холле где-то в час дня Бхагаван кормил белок. Десять – пятнадцать белок, живших внутри и вокруг холла, всегда показывались в это время и ждали угощения. Они приходили и в другое время дня, особенно если слышали, как Бхагаван открывает жестяную банку с орехами, которую он держал рядом с софой. Белки никогда не выказывали страха или тревоги, находясь с Бхагаваном. И хотя они были дикими животными, они с радостью носились по его ногам, рукам и голове, пока ждали, что их покормят. Это бесстрашие однажды привело к несчастному случаю: одна белка, забежавшая внутрь одной из подушек Бхагавана, то ли задохнулась, то ли была раздавлена, когда Бхагаван ненамеренно отклонился на нее. К счастью, подобные случаи были редки.
Сострадание Бхагавана к животным не распространялось на всех представителей царства насекомых, казалось, он охотно разрешал убивать насекомых, если они начинали досаждать. Как-то утром, к примеру, незадолго до обеда, Бхагаван заметил, что большое число черных муравьев проникло в холл через дренажное отверстие.
...
В Индии каменные или цементные полы регулярно моются водой. В таких комнатах в месте пересечения одной из стен и пола всегда имеется дренажное отверстие, где-то с дюйм в диаметре. Многие полы слегка наклонены таким образом, чтобы вода свободно стекала по направлению к этому отверстию.
Обратившись ко мне, Бхагаван сказал: «Выясни, откуда пришли эти муравьи. Если там есть гнездо, заблокируй выход, чтобы они не могли проникать в холл. Тебе нужно сделать это как можно быстрее, потому что все преданные вернутся сюда в три».
Я отодвинул каменную плиту, в которой находилось дренажное отверстие. Когда я вытащил камень из стены (несколько его дюймов входили в нее), то увидел большую колонию черных муравьев, живших в дыре за ним. Муравьи отреагировали на факт своего обнаружение тем, что ринулись в холл. Некоторые из них даже принялись карабкаться по софе Бхагавана. Их было так много на полу вокруг моих ног, что я не мог сделать шагу, не раздавив кого-нибудь из них. Бхагаван заметил, что я остаюсь неподвижно стоять, боясь ненароком убить кого-нибудь из них.
«Почему ты просто стоишь и смотришь на них? – спросил Бхагаван. – Тебе нужно закрыть отверстие до того, как вернутся преданные. Скажи мне, что тебе нужно, чтобы должным образом закончить работу. Что тебе нужно – грязь, вода, кирпичи – скажи мне, и я все принесу тебе».
Поскольку я слишком переживал, что раздавлю кого-нибудь из муравьев, чтобы ответить Бхагавану, он повторил свое предложение: «Скажи мне, что тебе нужно, и я пойду и принесу это тебе. Принести битые кирпичи и немного цемента?»
На этот раз мне удалось объяснить свое бездействие. «Здесь повсюду муравьи, Бхагаван. Я не могу пошевелиться или что-то сделать, не убив кого-нибудь из них».
Бхагаван не принял мое оправдание. «Что есть грех? – спросил он. – Ты ли делаешь это? Ты делаешь то, что пойдет на благо всем. Если ты откажешься от идеи „я делаю это", то у тебя не будет никаких проблем. Это не ты решил что-то сделать. Ты делаешь это только потому, что я прошу тебя об этом».
Бхагаван почувствовал, что я по-прежнему не желаю наступать на муравьев, и попробовал другой подход.
«В „Бхагавад Гите" Кришна просит Арджуну убить его врагов. Когда Арджуна колеблется, Кришна объясняет, что Он уже решил, что эти люди должны умереть. Арджуна – просто инструмент, исполняющий божественную волю. Схожим образом, посколькуя поручаю тебе выполнить эту работу, ни один папам [33] не вернется к тебе». Когда Бхагаван дал мне свои заверения, я заполнил отверстие кирпичами и цементом. Многие муравьи погибли в процессе этого.
Позже я узнал, что Бхагаван, как правило, не поощрял убийства насекомых преданными, если только те не причиняли или не могли причинить телесное повреждение или страдание людям или животным. Тем не менее, если они доставляли неприятности, у него не было угрызений совести из-за их убийства. Как-то я увидел, как Бхагаван удалил унни (кровососущих насекомых) с одной из собак ашрама и убил их, швырнув в горящие угли своей кумутти.
Преданный, наблюдавший за этим, спросил: «Разве это не грех – вот так убивать насекомых?»
Рамасвами Пиллай, который нередко удалял насекомых, присосавшихся к собакам, и убивал их таким же образом, оправдал эти действия, рассказав историю о Рамакришне Парамахамсе.
«Однажды, – сказал он, – один из преданных Рамакришны Парамахамсы был озадачен, не является ли грехом убийство клопов. Он отправился к Шри Рамакришне, чтобы спросить об этом. Когда он пришел, то обнаружил, что Шри Рамакришна убивает клопов в своей постели. Таким образом, на вопрос преданного был дан ответ путем наглядной демонстрации».
Сам Бхагаван не ответил на вопрос, но, когда Рамасвами Пиллай закончил историю, он кивнул и сказал: «Да».
В другой раз, когда один из посетителей стал утверждать, что не следует убивать насекомых ни одного вида, Бхагаван ответил: «Когда ты готовишь и режешь овощи, ты не можешь избежать убийства нескольких насекомых. Если ты будешь считать, что убийство червей – это грех, то не сможешь питаться овощами».
Когда Бхагаван видел, что люди намеренно убивают безобидных насекомых, он так или иначе обычно выказывал свое неодобрение. К примеру, однажды маленький сын брахмана пришел в холл и начал развлечения ради ловить и убивать мух. Он делал хлопки руками и давил мух ладонями.
Бхагаван сказал ему: «Не бей вот так мух. Это грех». Мальчик невозмутимо ответил, считая это убедительным контраргументом: «Ты убил тигра длиной шесть футов и сидишь теперь на его шкуре. Разве же это тоже не грех?» Бхагаван рассмеялся и оставил тему.
...
Другие люди время от времени спрашивали Бхагавана, почему он принял решение сидеть на тигровой шкуре.
Многим из них казалось, что он потворствует убийству тигров тем, что сидит на их шкурах. Бхагаван обычно отвечал, что шкуры были принесены в ашрам в качестве непрошеного подарка и что он не просил, чтобы ради него был убит какой-нибудь тигр.
...
Бхагаван резко выступал против убийства всех более развитых жизненных форм. В ашраме он запретил умерщвлять даже змей и скорпионов. Общим правилом было примерно следующее: насекомых следует убивать, если они причиняют боль или потенциально опасны, но все более высокие формы жизни, включая опасных и ядовитых животных, неприкосновенны.
Комары были вечной проблемой большинства преданных. Бхагаван никогда не критиковал преданных, когда те прихлопывали кусающих их комаров. В 1940-х годах он даже разрешил распылить в коровнике пестициды, чтобы укусы насекомых не беспокоили коров. Тем не менее, когда его спрашивали о моральных аспектах убийства комаров, он обычно отвечал, что не следует отождествлять себя с телом, которое подвергается укусам.
Один преданный, спросивший его об этом, получил следующий ответ: «Если бы тебе довелось обратиться с жалобой на комаров в суд, комары выиграли бы дело. Их дхарма (правила, согласно которым они должны жить) – кусать и причинять боль. Они учат тебя, что ты – не тело. Ты протестуешь против их укусов, поскольку отождествляешь себя с телом».
Жизнь в ашраме
Взыскания со служителей и рабочих
Служители Бхагавана всегда отбирались и принимались на работу Чиннасвами. Насколько мне известно, Бхагаван никогда никого не просил стать его служителем, как никогда не пытался избавиться от кого-нибудь из служителей, приставленных к нему. Люди обычно сами вызывались выполнять эту работу, однако их предложения отклонялись. В традицию ашрама вошло то, что всеми помощниками Бхагавана должны были быть молодые неженатые мужчины.
Однажды, когда одна женщина, бывшая квалифицированной медсестрой из Северной Индии, вызвалась быть служительницей, Бхагаван ответил: «Спроси людей в холле». Кришнасвами, старший служитель, и некоторые другие люди в холле стали возражать: «Нет! Нет! Мы не можем допустить, чтобы Бхагавану прислуживали женщины. Это неприлично». Бхагаван обратился к женщине и сказал: «Все эти люди думают таким образом. Что я могу поделать?»
Бхагаван был строгим начальником, всегда настойчиво требующим, чтобы все работы в ашраме выполнялись правильно и точно. В результате служители, которые трудились под его надсмотром, часто оказывались объектом критических замечаний Бхагавана. Бхагаван редко сердился на кого бы то ни было, но если это случалось, причиной тому обычно была оплошность кого-нибудь из служителей.
В самом начале пребывания Кришнасвами в ашраме Бхагаван однажды сильно рассердился на него, поскольку тот отказался выгонять обезьян из холла. Местные обезьяны, зная, что многие люди приходят в холл с подношениями фруктов, усаживались поблизости и пытались утащить фрукты у доверчивых посетителей.
Бхагаван не поощрял кормление обезьян рядом с холлом, поскольку не хотел, чтобы ожидание еды вошло у них в привычку. Хотя Бхагаван порой смеялся, когда обезьянам удавалось украсть банан или манго, он сердился на служителей, если обезьяны совершали успешный набег внутрь холла. Бхагаван часто выговаривал Кришнасвами за то, что тот не гоняет обезьян и разрешает им приходить в холл.
В конце концов Бхагаван сказал ему: «Похоже, ты не готов прислушиваться к каким-либо моим словам. Ты делаешь свою работу хорошо только тогда, когда Чиннасвами приходит и начинает кричать на тебя».
Позже Бхагаван рассказал об этом Чиннасвами, который немедленно прочитал Кришнасвами внушительную лекцию о необходимости выполнять свои обязанности должным образом. После этого Кришнасвами превратился в ревностного преследователя обезьян. Он держал в холле рогатку и гонял обезьян по малейшему поводу.
Был и другой служитель по имени Рангасвами, который также прошел через стадию неучтивости. Поработав какое-то время в холле, он перестал уделять внимание своим обязанностям и вместо этого занялся медитацией. Он не обращал внимание даже на обезьян. Когда посетители клали фрукты рядом с Бхагаваном в качестве подношения, обезьяны запросто и без опаски могли стащить их, поскольку Рангасвами – человек, обязанный охранять фрукты, – сидел на полу с закрытыми глазами.
Бхагаван терпел его поведение несколько дней, но в конце концов упрекнул его, сказав: «Если ты хочешь медитировать, иди в другое место. Если ты хочешь жить здесь, то должен служить, как и все остальные. Медитация содержится в твоем служении Гуру». Рангасвами осознал свою ошибку и вновь вернулся к выполнению своих обязанностей.
В другой раз Бхагаван пришел в сильный гнев, когда тот соврал ему. Как-то, включая радио в холле, Рангасвами повернул одну из ручек так, что радио перестало работать. Вместо того чтобы признаться Бхагавану в том, что это его рук дело, он сказал: «Похоже, кто-то сломал радио».
В тот же день, позднее, Рангасвами по секрету рассказал мне, что это он сломал радио и соврал Бхагавану об этом. Я был убежден, что следует сказать правду Бхагавану, поэтому отправился в холл и передал ему слова Рангасвами. Бхагаван гневно воскликнул: «Он врет даже мне! Мне не стоит даже смотреть на него!» Бхагаван выполнил свою угрозу, игнорируя несчастного Рангасвами весь остаток дня.
Иногда Бхагаван так же сердился, если его служители вели себя крайне нерадиво. Вайкунта Вас, один из более поздних служителей, привел Бхагавана в гнев, когда случайно обжег ему ногу. Было около девяти вечера, и Вайкунта Вас чувствовал некоторую сонливость в результате слишком большого количества еды, съеденной на ужин. В рассеянности он приложил бутылку с горячей водой к ногам Бхагавана, не удосужившись проверить ее температуру. Вода в бутылке была слишком горячей. Бхагаван поморщился от боли, рассердился на него и велел ему покинуть холл. Вайкунта Вас был настолько огорчен своей ошибкой, что немедленно покинул ашрам и вернулся в свою деревню неподалеку от Пондичерри.
Строгость Бхагавана и его настойчивое требование абсолютного послушания распространялись только на тех, кто работал в ашраме постоянно. Если ошибки совершали посетители, он редко осаживал кого-либо. Один врач из Мадраса, которого звали Шриниваса Рао, однажды получил позволение помассировать ступни и ноги Бхагавана. Обычно только служителям разрешалось выполнять эту работу, но в особых случаях некоторым из давних преданных также разрешалось делать это.
Бхагаван сказал этому врачу: «Массируй от колен вниз к лодыжкам, а не наоборот», однако врач проигнорировал его указания. Считая, что его медицинские знания превосходят знания Бхагавана, он настоял на массаже в обратном направлении. Бхагаван не выразил недовольства, но через несколько минут сказал врачу: «Достаточно!» После того как врач покинул холл, Бхагаван заметил: «Потому, что он врач, он не желает прислушиваться к моему совету. Его слова и метод массажа не верны».
Бхагаван позволил этому человеку продолжить массаж, поскольку тот был посторонним. Если бы кто-нибудь из его служителей попробовал вести себя подобным образом, противясь его желаниям, то был бы награжден немедленным нагоняем от Бхагавана.
Порой Бхагаван сердился и на работников ашрама, если они намеренно не подчинялись ему. В офисе работал один человек по имени Мауни Шриниваса Рао, который навлек на себя гнев Бхагавана, попытавшись оставить без внимания его указания. Одной из обязанностей Мауни Шриниваса Рао было написание черновиков ответов на все духовные вопросы, поступавшие в ашрам по почте. Эти черновики отдавались на просмотр Бхагавану, который тщательно проверял их и вносил все необходимые исправления. Как-то раз Мауни Шриниваса Рао не захотел смириться с тем фактом, что правки Бхагавана окончательны. Он исправил внесенные Бхагаваном изменения и отослал письмо обратно в холл. Бхагаван просмотрел письмо повторно, вычеркивая все исправления, добавленные Мауни Шри-нивасой Рао. Когда письмо вернулось обратно в офис, Мауни Шриниваса Рао снова исправил некоторые из исправлений Бхагавана. Он принес новый черновик в холл и попытался настоять на том, чтобы Бхагаван прочитал его, но Бхагаван не удостоил его даже взглядом. Вместо этого он швырнул письмо в Мауни Шриниваса Рао и очень сердито сказал: «Делай все, что хочешь!»
Иногда Бхагаван показывал свое неудовольствие более тонко. Однажды вечером, после ужина, в столовой произошла крупная ссора, в результате которой Субраманиам Свами ударил по лицу Кришнасвами. Кришнасвами немедленно отправился жаловаться к Бхагавану, однако Бхагаван не выказал большого интереса к произошедшему.
Кто-то оплатил большое бхикшу на следующий день, что означало большое количество работы для всех на кухне. Обычно Бхагаван приходил на кухню в з утра, чтобы помочь Субраманиаму резать овощи, но в то утро он остался в холле, вынудив Субраманиама выполнить в одиночку всю работу. Первые два часа Субраманиам недоумевал, почему Бхагаван опаздывает, но в итоге понял, что тот наказал его за атаку на Кришнасвами. Бхагаван подтвердил эту догадку, целый день отказываясь разговаривать с ним или даже смотреть на него.
Рамакришна Свами
Рамакришна Свами, один из работников ашрама, время от времени делал покупки для ашрама в городе. Его поездки в город были столь регулярны, что он умудрился завести роман с женщиной, жившей на одной из улиц каменщиков. Эта женщина тоже работала в ашраме, поэтому он мог видеться с ней и днем. Поскольку утаить подобную вещь было невозможно, члены семьи этой женщины вскоре прознали про то, что происходит. Они сказали Рамакришне Свами, что побьют его, если он не заплатит им тысячу рупий. Угроза не была исполнена, однако репутация Рамакришны Свами пострадала столь сильно, что он покинул город и отправился жить в Кумбаконам. Через несколько месяцев, когда, как он думал, гнев семьи женщины поутих, он тайно вернулся в Тируваннамалай. Поскольку он все еще опасался семьи этой женщины, то, подойдя к окраине города, отправился на гири прадакшину против часовой стрелки, чтобы не идти через город. Он все еще был слишком смущен, чтобы сразу появиться в ашраме. Вместо этого он остановился в хижине Кунджу Свами в Палакотту.
...
Пилигримы, совершающие гири прадакшину, всегда идут по часовой стрелке вокруг холма. Часть восьмимильного пути проходит через Тируваннамалай. Проделав шесть миль вокруг холма против часовой стрелки, Рамакришна Свами избежал двухмильную часть дороги, идущую через город.
Он оставался там несколько дней, безуспешно пытаясь собраться с мужеством, чтобы предстать перед Бхагаваном. В конце концов Бхагаван сам пришел в хижину и попросил Рамакришну Свами вернуться вместе с ним в ашрам. Там, ко всеобщему большому удивлению, вместо того чтобы отчитать его, он попросил его поработать некоторое время в холле в качестве служителя.
Некоторые преданные, считавшие, что Рамакришна Свами создал ашраму плохую репутацию, осудили это назначение. Хотя они были слишком вежливы, чтобы открыто выразить свои эмоции, Бхагаван чувствовал их неодобрение. Чтобы смягчить их настрой, Бхагаван объяснил свои действия.
|
|
|
