О Николае Константиновиче Рерихе

 

 

Академик Российской Академии Художеств Николай Константинович Рерих, художник, поэт, мыслитель, исследователь и ученый, родился в 1874 г. в семье Петербургского нотариуса. Русский. Считают, что легендарное имя основателя Русского государства Рюрика, упоминаемое в прежних учебниках истории, ничто другое как русское производное от варяжского «Роерих». Избран членом Академии по рекомендации И. Е. Репина и В. В. Мате.

Во время революции очутился в Финляндии, оказался отрезанным от Родины, и начал турне по миру, устраивая выставки своих картин. Турне, начавшись в Скандинавских странах, с огромным успехом продолжалось в Англии, и в Америке. В Индии... В общей сложности Рерих посетил 23 государства и совершил пятилетнее путешествие по отдаленнейшим и сокровеннейшим уголкам Средней Азии. Последний период своей необычной жизни провел в Индии, в долине Кулу, вдоль которой возвышаются и сверкают вечными снегами вершины Гималаев. И, как отдельно стоящая, искрящаяся и переливающаяся разнородным светом вершина, светит миру вдохновенное искусство Рериха.

М. Кузьмин в своей монографии называет Рериха «явлением единственным в Русском Искусстве и неповторимым».

Горький считал Рериха «величайшим интуитивистом».

Поэт и философ Индии Рабиндранат Тагор так говорит о картинах Рериха: «Они глубоко тронули меня. Они заставили меня осознать нечто очевидное, но нуждающееся в постоянном открытии: что правда беспредельна. Картины ясны и все же невыразимы словами. Искусство Рериха независимо, ибо оно велико»

Игнатий Зуолага воскликнул об искусстве Рериха: «Великий художник! Его искусство свидетельствует, что из России на весь мир исходит некая сила, – я не могу измерить ее, не могу определить ее словами, но она налицо».

Различными издательствами мира выпущено 27 книг, принадлежащих перу Рериха. За свою жизнь он создал более 700 картин. Собрания произведений художника имеются в Ленинграде, Москве, Риге, Горьком, Новосибирске, Нью-Йорке, Париже, Лондоне, Брюгге, Стокгольме, Хельсинки, Буэнос-Айресе, Бенаресе, Аллахабаде, Бомбее...

Музей Рериха занимает здание в 29 надземных и 3 подземных этажа. В 1934 г. по всему миру насчитывалось 100 обществ им. Рериха. О нем существует большая литература на разных языках.

Стиль Рериха называют синтетическим реализмом и постоянно отмечают неповторимость этого стиля.

В 1957 г. в Москве, при большом стечении публики открылась выставка картин академика Российской Академии Художеств Н. К. Рериха.

Необычность, отметившая весь жизненный путь этого великого сына русского народа, сказывалась сразу при открытии выставки. Она ощущалась и в взволнованности произносимых речей, и в присутствии высокопоставленных лиц и представителей дипломатического корпуса, и в какой-то особенной приподнятости присутствующих.

Посол Цейлона в СССР Гунарала Малаласекера в своей речи приравнивал выставку звезде, упавшей на Советскую землю, и о самом Рерихе сказал: «Всюду, куда бы он ни ходил по Азии – в Индии, Тибете, в Ладаке, Сиккиме и в Бхутане, в Центральной Азии и Монголии, – везде его встречали со знаками особого почитания, доверия и любви, редко оказываемых чужестранцам в этих странах».

Выставка пользовалась огромным успехом. В книгах посетителей запестрели восхищенные записи. По поводу картины «Помни» один восторженный зритель написал: «Не было еще такого и не будет...» По истечении назначенного срока выставку надо было увозить в Ленинград, Тбилиси, Ригу, Новосибирск и другие города, но в Москве люди по-прежнему помногу часов простаивали на улице в очереди, лишь бы взглянуть на картины и требовали продления выставочного срока...

Так совершалось возвращение на Родину художественного наследия великого русского гения, прославившего свой народ и русское искусство по всему миру и прозванного за границей Вождем Культуры.

Этим возвращением Рерих как бы вторично родился для советского народа, ведь до этого, в период культа личности, его имя перестало появляться на страницах советской печати, и широкие народные массы, просто не знали о нем. Не знали, какую битву всю жизнь вел Рерих за высочайшие идеалы человечества: не знали этого великого странника...

Сам он умер в 1947 г. 13 декабря в Индии, в им же созданном Институте изучения Гималаев, и прах его был предан огню. И теперь Н. К. Рерих принадлежит двум народам: своему родному русскому и народу великой Индии, которая с 1930 г. стала ему домом, и где он заслужил такую любовь и уважение, что теперь индийские паломники издалека приходят поклониться месту, где жил и трудился великий подвижник Общего Блага... Ведь Рерих был не только художник, но и Учитель жизни, великий мудрый Старец, с которым советовались главы государств.

Джавахарлал Неру, великий вождь индийского народа, например, в 1942 г. в решительный период борьбы с англичанами, прогостил у Н. К. в Гималаях неделю в беседах и обменах мнениями.

Та необычность, которую я упомянул в начале своего выступления, есть результат жизни, превратившейся в подвиг служения человечеству, а подвиг – всегда необычен. И если мы будем отыскивать лейтмотивы творчества Н. К., то они легко откроются в содержании его картин – он так любил изображать великих подвижников и строителей жизни всех народов. И его пятилетнее путешествие по Средней Азии, кроме обычных целей подобных экспедиций, преследовало цель пройти по следам великих подвижников Востока, ощутить живой их след народный, зафиксировать легенды и сказания о них, отыскать духовные источники, питающие дух народов. Он углублялся в сердце пустынь и прокладывал новые маршруты, где не проходили другие.

Преуспел ли он в своих исканиях? Увенчались ли успехом его поиски? Да, преуспел. И настолько, что многое остается до сих пор неопубликованным и хранится в Институте «Урусвати», а то, что печатается, не всегда находит путь к читателю.

Тайна его творческого успеха в том, что творил не холодным рассудком, не надуманными схемами, а сердцем – пламенным сердцем, – и творчество его соответствовало предначертанному космическими законами сроку человеческой эволюции: и по-новому он осмыслил значение и воздействие произведений искусства на человека.

Он говорил: «Таинственная прелесть искусства – его убедительность, кроется в путях его возникновения. Откуда придет, на том языке и говорить будет».

Это значит – если художественное произведение имело своим источником только расчетливый ум творца, то оно и воспримется только умом зрителя (или слушателя), и не восхитит, не возвысит его. Если же оно исходит из сердца – может его и согреть, и восхитить, и облагородить, и даже ­исцелить.

«Знаем непреложные исцеления музыкой и красками. Вспомним мощь пения...» – говорит Н. К. Рерих.

В Мексике конные пастухи по вечерам загоняют в загоны стада свирепых быков, напевая старинные, специально для этого сложенные песни – иначе не загонишь, чего доброго – еще поднимут всадника на рога. Рерих наблюдал, как в Тибете, когда хотят подоить яка, приближаются к нему с песней – иначе не подпустит. Замечено – в Париже, при приближении к знаменитому архитектурному шедевру, к Собору Парижской Богоматери ­затихают ссоры между прохожими.

Я читал сообщение американского врача, который был свидетелем, как во время отступления в Первую мировую войну тяжело раненые сербские солдаты не умирали лишь потому, что к ним приходили сербские женщины и пели героические напевы своей родины.

Разве не описывает Глеб Успенский, какой нравственный переворот произошел в душе его героя у Мадонны Рафаэля в Дрездене?

И не только воспитательную и облагораживающую мощь видел Рерих в подлинном искусстве – он чувствовал в нем международный язык, призванный объединить человечество.

«В таинственных обобщающих путях искусства есть тот международный язык, который свяжет все человечество», – вот его слова.

Искусство – истинный международный мост и язык, который минуя языковой барьер и все различия речи, непосредственно говорит от сердца сердцу. Вот почему Н. К. Рерих называл произведения искусства посланниками, организовывал передвижные выставки, ратовал за культурный обмен между народами.

Красота великих самоотверженных жизней: Маркса, в материальной нужде всю жизнь ковавшего экономические основы будущего; Готамы Будды, отрекшегося от царского трона и ушедшего в народ, чтобы всю жизнь оставаться бездомным путником, проповедовать основы нравственности и закладывать мировую общину; Ленина, по тюрьмам и ссылкам пронесшего свою мечту построения социалистического общества. Это суровая красота подвигов всех времен и народов. Это красота человеческих отношений, красота благородной простоты.

Эту красоту Рерих написал на своем знамени. Но красота требует постижения, понимания, а постижение не мыслимо без знания: поэтому он добавил это слово – ЗНАНИЕ и получилась программа жизненных устремлений, которая выразилась в кратком девизе «ЗНАНИЕ и КРАСОТА». Приводим его слова:

«Красота и мудрость не роскошь, не привилегия, но радость сужденная миру на всех ступенях достижения. Лучшие люди уже понимают, что не твердить только они должны о путях красоты и мудрости, но действенно вносить КРАСОТУ в свою общественную повседневную жизнь...

Искусство объединяет человечество. Искусство едино и нераздельно. Искусство имеет много ветвей, но корень един. Искусство есть знамя грядущего синтеза. Искусство для всех. Каждый чувствует истину красоты. Для всех должны быть открыты врата священного источника. Свет искусства озарит бесчисленные сердца новою любовью. Сперва бессознательно придет это чувство, но после оно очистит все человеческое сознание. И сколько молодых сердец ищут что-то истинное и прекрасное. Дайте же им это. Дайте искусство народу, кому оно принадлежит».

 

Учитель жизни

 

 

Появление Н. К. Рериха в Харбине в 1934 году можно сравнить только с метеором, прочертившим огненную черту на мрачном ночном небе, – ­неожиданным, негаданным.

Маньчжурия захвачена японцами, ее естественные богатства стремительно разбазариваются. Существует марионеточное правительство «императора» без власти Пу-и. Харбин, заложенный русскими строителями Китайской Восточной железной дороги, разросшийся в крупный торговый центр, битком набит российскими беженцами самых разнородных мастей. И весь этот люд борется и бьется над одною главною проблемою – как выжить? Как создать себе хоть сколько-нибудь сносное существование?.. Существуют различные эмигрантские организации, партии, землячества, возникает фашистская партия во главе с Родзаевским. И над всеми этими партиями, и над серой массой беспартийных эмигрантов протянута когтистая лапа японских милитаристов, решивших использовать эмигрантов в качестве подсобной силы в своем марше хищнических захватов. Вот этот фон, на котором в последней декаде апреля 1934 года внезапно появился Рерих.

Его приезд производит впечатление разорвавшейся бомбы. Вся общественность взбудоражена. Квартира на Садовой улице, где поселился Н. К. Рерих и его сын Юрий, превращается в место беспрерывного паломничества – туда без конца устремляются посетители. Благо бы общественные деятели или художники, а то – простой народ, далекий от искусства, рядовые эмигранты, которым, казалось бы, и разговаривать с Рерихом не о чем. И посетителей так много, что Рерих вынужден нанимать специального швейцара, который стоит у дверей кабинета и пропускает туда строго по очереди и только предварительно записавшихся. Первые дни, чтобы попасть к Рериху, нужно было записаться за несколько дней вперед. Правда, через какое-то время поток начал стихать, чему были особые причины...

Но почему – почему к нему так устремлялись? Оставим в стороне чинов иностранных консульств, которые могли нанести визит художнику с мировым именем, преследуя как свои личные, так и служебные цели, отбросим японских соглядатаев и представителей различных эмигрантских организаций, пришедших, может быть, лишь в надежде чем-либо поживиться для своих организаций, оставим также в стороне различных «прожектеров» и лиц, предлагавших свои услуги по части организации экспедиции в Монголию, слухи о которой всколыхнули безработных, и расскажем про одного из тех, кто устремлялись к Н. К. Рериху, сами точно не зная ­зачем.

«Я и моя жена – беженцы. Мы не принадлежим к тому классу старой России, представители которой бежали за границу с туго набитой мошной и шкатулками с бриллиантами. Суровый лик нарождающегося в жестокой борьбе нового строя напугал их, и они бежали в Харбин. Заполненный до отказа такими же беженцами, город встретил нас неласково, трудно найти комнату, куда приткнуться на первое время, а еще труднее найти хоть какой-нибудь заработок. Домохозяин уже напоминает, что пора платить за комнату, денег нет – начинается продажа вещей.

И тогда жене приходит в голову, как ей кажется, блестящая идея: она будет делать больших красивых кукол, оденет их в древние национальные костюмы боярышень, благо она училась художествам, а муж будет продавать продукцию...

Закипела работа – боярышни выходили одна краше другой. Но вот беда ­никто не покупает. Китайцы русскими боярышнями не интересуются. Таким же беженцам, как сам продавец, они очень нравятся, но им покупать не на что... И ходит наш продавец, и отчаяние закрадывается в душу. И вдруг он узнает – приехал Рерих. Как же, знает он Рериха, хотя никогда особенно им не интересовался, – знаменитый художник... И внезапно он принимает решение – «пойду к нему». Если бы его спросили – зачем он пойдет, о чем будет говорить, навряд ли он сумел бы ответить. Скорее всего сказал бы: «Так, потянуло...».

И вот он в кабинете Рериха. Художник оказался необычайно прост в обращении, ласков. Усадил его и осведомился, что привело к нему посетителя. Тот почувствовал внутреннюю потребность рассказать, как тяжко ему живется в чужбине, и показал ему свои куклы. Внимательно рассмотрев их, Рерих похвалил работу, но сказал, что они (продавец и его жена) избрали трудный и малоблагодарный вид служения искусству. И пока они так разговаривали, то отчаяние, которое так мучило продавца, мало-помалу испарилось и великий мир вошел в него. Рерих ничего не купил у него, и наш предприниматель и не предлагал ему своего товара. Спустившись по лестнице (Рерихи жили на втором этаже), он повернул направо и зашагал по Садовой.

– Что продаете?

Он оглянулся: в дверях магазина стоял японец, по-видимому, хозяин предприятия, который приглашающе кивнул ему головой.

Наш продавец художественных изделий быстро развернул перед ним свой товар. Японец сразу купил у него все куклы и заказал крупную партию на будущее.

Отчаявшемуся, испытавшему на себе весь холод отношений чужого города на чужой земле человеку казалось, что чья-то могучая рука вытащила его из мрачной бездны. И с этого дня он уверовал, что Рерих приносит людям счастье».

Уже в детстве на меня производили чарующее впечатление репродукции картин Рериха. Они будили во мне мечту, звали куда-то, окутывали действительность сладостью сказки. Подолгу, не отрываясь, я засматривался и как бы сам переселялся в них – вот я сижу на скамейке у бревенчатого терема «Трех радостей» и гляжу, как заходят в ворота калики перехожие, вот зеленый холм, где пасутся добродушно посапывающие коровы, а то иду по той дороге, что дугою взметнулась на крутой холм – иду подвиги совершать, счастья-доли своей искать...

Мне было 16 лет, когда я пришел уже к заключению, что нет в мире лучше художника, чем Рерих. Мог ли я в то время подумать, что когда-либо с ним встречусь! И вот Рерих и я оказались в одном и том же городе... Непреодолимое желание познакомиться с ним овладело мною. Если я раньше знал Рериха только как художника, то теперь к этому прибавилось еще и другое – я успел прочитать две его книги – «Пути Благословения» и «Сердце Азии». Они меня очень взволновали, в особенности последняя, где говорилось о Махатмах и Шамбале. Что это за Махатмы? Что это за Агни-Йога, данная в долине Брамапутры, взявшей исток от озера Великих Нагов, хранивших заветы Ригвед? Более 40 названий, данных таинственной Шамбале народами мира, заставляли думать, что не могли же все сорок народов высосать из пальца одно и то же содержание легенды – должна тут быть хоть крупица истины! И конечно, ответить на эти будоражащие меня вопросы лучше всего мог лишь тот, кто написал эти книги...

«...Это было недавно – это было давно...» Как сегодня, вижу себя входящим в кабинет Рериха. До этого я уже один раз видел его на вечере кружка молодых поэтов, в «Чураевке», где Николай Константинович выступил с краткой речью о сотрудничестве как новом принципе международных и междучеловеческих отношений и где в кратком антракте меня представил ему председатель кружка и организатор вечера поэт Ачаир. Но тогда я видел Н.К.Рериха среди шумного зала под взорами десятков устремленных глаз и, понятно, не мог так почувствовать его внутренней сущности. Но теперь я увидел его по-настоящему. Не всегда человек одинаково видит, хотя и смотрит на одно и то же. В этом величавом и в то же время таком простом старце с белой бородой было что-то от библейского пророка, вышедшего провозглашать новую истину или изобличить вопиющую несправедливость, и в то же время столько сердечной доброты! Но самое поразительное – он мне показался очень знакомым, точно я знал его давным-давно... Мало того, я ощутил, что он мне роднее тех, кого называют кровными родными. И вылетели у меня из головы заготовленные фразы, которыми я собирался начать свою беседу. Вместо них взволнованно, но кратко и просто спросил:

– Николай Константинович, я читал ваши книги – скажите, действительно ли существуют Гималайские Махатмы?

И так же просто, не задерживаясь ни на секунду, Николай Константинович ответил:

– Да, существуют. Я был у них.

Так получил я свидетельство, ставшее поворотным пунктом моей жизни. В течение дальнейшей беседы Рерих сообщил мне, что один из Махатм дал новое учение жизни – «Агни-Йогу» или, как назвали ее впоследствии, «Учение Живой Этики». Невозможно пересказать содержание нашей беседы. Кончилась она тем, что мы условились о новых встречах и он обещал мне дать «Агни-Йогу», как только прибудет весь его багаж.

Приходилось ли вам когда-либо испытывать огромную радость, оставшуюся незабываемой на всю жизнь? Не казалось ли вам, что в груди рождается песня и рвется наружу? Что все окружающие понимающе вам улыбаются, и что ноги ваши, вместо тротуара, ступают по мягким облакам? Таково было мое состояние, когда я шел от Н. К. Рериха домой. И дома, рассказав обо всем моей жене, я еще не мог успокоиться и долго шагал по комнате – я понял, что нашел Учителя Жизни.

Шло время, наши встречи учащались, и я понял, за чем так устремлялись к Н. К. Рериху люди: они несли к нему свои горести и свои искания и всех их он духовно одарял. Каждому он находил до сердца доходящее слово и давал мудрый совет. А тем, кто приходил со своими исканиями, указывал дальнейший путь. Если спросят, что это был за путь, – скажу: путь великого служения человечеству; путь замены узкоэгоистических устремлений одним всепобеждающим устремлением к общему благу; путь очищения первым делом самого себя от всего низкого, эгоистического; путь превращения человека – раба страстей в их повелителя; путь претворения рутинной работы – обязанности в радостный творческий труд; путь овладения тонкими энергиями Природы и, первым делом, к осознанию великой мощи, заложенной в самом человеке, – психической энергии, т. е. энергии мысли и сознания; путь внесения в жизнь прекрасного – «Даже полы могут быть вымыты прекрасно!».

Как бы оружие вручал Н. К. Рерих и направлял каждого на несение священного дозора в жизни – где-то слеза, которую может утереть дружеская рука; где-то горе, которому может помочь действительное сострадание; где-то несправедливость, с которой нужно вступить в немедленную борьбу; где-то добро, которое можно совершить...

Из этих, в сумерках жизни ищущих ее смысла, как и смысла потрясающих Мир событий, в короткое время вокруг Н. К. Рериха сложилось общество. Это было нормальное явление: к тому времени образовалось около сотни таких обществ, раскинувшихся по всему миру. Тем не менее Харбинское общество следует отметить особо, как исключительное по своей структуре и своеобразию весьма тяжелых внешних обстоятельств. Подозрительность японцев и мракобесие части эмиграции, главным образом священнослужителей, которым непонятна была широта взглядов Рериха, исключали возможность официального оформления Общества – оно существовало незарегистрированным. Это исключало возможность выступления Общества как такового в печати и в общественной жизни и ставило его членов под постоянную угрозу японских репрессий. Структура Общества была замечательна тем, что в нем не производилось никаких выборов, не было ни председателя, ни казначея, ни членских взносов. И тем не менее его собрания происходили регулярно и посещались с завидной аккуратностью. После отъезда Н. К. Рериха из Харбина оно просуществовало долгие годы, пока его члены, руководимые различными судьбами, все не разъехались по белу свету. Их образ жизни иногда приводил в недоумение махрового обывателя. Привожу диалог, состоявшийся на Урале между одним из членов Общества и обывателем:

– Так вы водку не пьете?

– Нет.

– В карты не играете?

– Нет.

– Ну, тогда вам в жизни осталась одна только картошка!!!

Учитывая глубокую старость пишущего эти строки, он имеет основание считать себя последним оставшимся живым членом этого Общества, последнее обстоятельство обязывает его свидетельствовать, пока он в состоянии это делать.

Могут спросить – чем мы занимались на наших собраниях? Так как клевета преследовала Н. К. Рериха, то возможно, что под таким вопросом будет скрываться подтекст – «Какие заговоры вы там устраивали?» или – «Какую вы там образовали секту?» И я отвечу:

– Никаких.

В том-то и горькая ирония судьбы, что люди усматривают нечто предосудительное именно там, где устремляются к самым высшим идеалам. Непонятна узкому мещанству, зарывшемуся в своей мышиной норке личного благополучия, радость свободного духа, устремившегося в беспредельные просторы служения эволюции к осиянному сотворчеству с космическими силами.

Николай Константинович нам лекций не читал. В спокойной неторопливой беседе просто и доходчиво говорил о наступающей Новой эре планеты, о новом человечестве, которое должно прийти на смену нынешнему, задыхающемуся в ярости хищнических захватов и, как слепое, идущему к взаимоистреблению. Но это новое человечество не могло спуститься с неба на розовых крыльях – оно могло возникнуть только из ныне существующего. И Новый Мир сотрудничества и братства народов так же, как каждого с каждым, должен быть построен человеческими руками. А где строители? Стать этими строителями он призывал нас. А кто враги этого строительства? Эгоизм, самость, жадность, невежество, узкое тупоголовое стремление к самоуслаждению в мышиной норке мещанства и т.п.– «прелести», перечисление которых заняло бы слишком много места. И строительство должно было начинаться с преображения самого себя, со вступления в постоянную борьбу со своими недостатками, с трансмутации своих низших энергий в высшие – с самоусовершенствования, которое приводит к расширению сознания, открывающему космические просторы. Что предосудительное могут отыскать в этом те, кто окружили каждый шаг Н. К. Рериха подозрительностью и измышляли клевету? Наше объединение было школой сотрудничества, но не формального, а сердечного.

«Силы, действующие друг против друга, взаимно уничтожаются. Силы, действующие параллельно в том же направлении, являют сумму этих энергий, и силы, действующие врозь, теряют в зависимости от угла расхождения. Как люди не могут принять, что основной закон физики также есть основной закон сотрудничества?»

«Сотрудничество есть признак эпохи. Много о ней написано, но жизнь требует уточнения этого понятия. Все вычисления не помогут укрепить сотрудничество. Вы могли убедиться, как одна злая воля уже нарушила все строение. Не нужно думать, что можно прикрыть ужасное состояние какими-то внешними обязательствами. Если не будет доверия, то сотрудничество превратится в ядовитую банку скорпионов. Утверждаю, что осознание психической энергии утвердит твердое сознание сотрудничества!!!»

«Поистине, сотрудничество открывает все возможности, но нужно понять, где заключено это сотрудничество. Часто люди относят его в область каких-то государственных дел, тогда как сотрудничество является условием всей жизни. Именно во всем малом взаимодействии заключается сотрудничество, имеющее значение космическое. Каждый взгляд, каждое рукопожатие, каждая мысль есть знак сотрудничества, если оно приложено в сознании!!!»

Так говорит почитаемый Махатма в данной им «Агни-Йоге», принесенной человечеству Е. И. и Н. К. Рерихами.

Думаю, что я не кладу пятна на память дорогих мне ушедших сочленов по Харбинскому объединению признанием, что эта школа сотрудничества иногда ставила перед нами трудные задачи преодоления собственной самости, эгоизма, тщеславия и не всегда мы выходили победителями из этих схваток со своим низшим «Я». Оставалось искать утешения в мудром изречении, что совершенство, чтобы быть вполне таковым, должно родиться из несовершенства, имея последнее своим носителем, основою и противоположением.

При просмотре все разрастающейся литературы о Н. К. Рерихе бросается в глаза одно обстоятельство: пишущие как-то избегают упоминать Гималайских Махатм, Шамбалу, а некоторые помещают слово Махатмы в кавычках, как бы ставя под сомнение реальность этого понятия. А между тем никакое жизнеописание Н. К. Рериха не будет полным, не отразит действительности, как и не объяснит его поступков, без указания на эти величайшие факторы как в его личной, так и в планетной жизни. Это одно.

Второе: смешно ставить под сомнение факты, запечатленные историей и подтвержденные архивными документами Советского государства. В посвященной Н. К. Рериху статье «Путь к Родине», напечатанной в журнале «Международная жизнь» (1965, № 1), С. Зарницкий и Л. Трофимова приводят содержание письма Гималайских Махатм Советскому Правительству. Письмо было Н. К. Рерихом вручено наркому иностранных дел Г. К. Чичерину вместе с даром Махатм – горстью земли на могилу великого вождя Советского народа В. И. Ленина. После этого какой здравомыслящий человек может сомневаться в существовании Махатм? Другое дело – незнание истинного их величия всегда будет приводить к их умалению в представлении широких кругов.

Но факт остается фактом – в 1926 году Н. К. Рерих говорил с наркомами Чичериным и Луначарским от имени Шамбалы, говорил как посол. Сила этого факта, а главным образом, та оценка курса и деятельности советского правительства, какая дана им Махатмами в своем послании руководителям нашей страны, недостаточно оценены.

Мне неизвестно, сколько обществ имени Н. К. Рериха или носящих другие названия, но вызванных к жизни его деятельностью, существуют в мире в данное время, но вполне возможно, что часть их в силу тех или иных обстоятельств, подобно Харбинскому обществу, перестала существовать. Поскольку выражение «перестали существовать» уместно в отношении всего грубо материального, постольку же оно лишено смысла в отношении всего духовного, идейного. Несомненно, рассеявшиеся члены бывших обществ Н. К. Рериха понесли с собою восхитившие их идеалы в широкие массы. Являя собою благородные примеры высокой нравственности и устремления к общему благу – они облагораживают окружающую среду и зажигают сердца. Таким образом, вместо угасания получается расширение, а скорее всего ­цепная реакция идей.

Итак, по Миру прошел Великий Учитель Жизни Николай Константинович Рерих – прошел как посол Шамбалы, как до него прошел овеянный легендами граф Сен Жермен и еще более древние послы. Посетив более 20 государств, он всюду оставил сияющий след. Лучшие музеи мира гордятся его картинами, всегда зовущими и будящими возвышенные мысли и чувства. Волнуют написанные им книги. Неизведанные пустыни хранят его след. Разноцветьем переливающихся красок сияют вершины Гималаев, где, у озера Великих Нагов, принял он «Агни-Йогу», великий дар человечеству и, как свет на пути, принес нам. И так ли неправы те, кто приписывает ему особые свойства, которые как бы излучала его светлая личность? Вернемся еще раз к описанному в начале статьи случаю, когда бедный эмигрант в Харбине уверовал, что Рерих приносит людям счастье.

Многие прочитавшие об этом, наверное, зачислили его в разряд наивных простаков. Но приносить радость, сеять вокруг себя улыбку, вселять мужество и душевный мир в сердца окружающих, возвышать и одухотворять их помыслы – это удел истинно великих людей, это влияние их магнетизма.

Еще древнеэллинский мир знал эту истину; такие свойства, между прочим, приписывались Сократу. Приведем это древнее свидетельство:

«Я скажу вам, Сократ, – сказал Аристид, – нечто неверное, но, клянусь богами, истинное. Я становлюсь более удачным, когда имел касательство с вами и даже если находился только в одном доме с вами, хотя и не в той комнате. Но еще более это ощущалось, когда я находился в той же комнате, где вы находились... а еще больше, когда я смотрел на вас... Намного же способнее я становился, когда сидел вблизи вас и прикасался к вам...»

Описан случай в лаборатории знаменитого биолога Боз[17], открывшего с помощью тончайших осциллографов пульс растений и их превосходную чувствительность. Боз хотел продемонстрировать перед Н. К. Рерихом смерть растения, которому тут же впрыснул яд. Но прошло время, обычно требующееся, чтобы яд мог оказать свое воздействие, а смерть растения не наступила. Лишь когда Н. К. Рерих отдалился на несколько шагов, растение умерло. Боз сразу же отметил силу излучений Рериха.

Воспоминания, приведенные в этой статье, приношу как свидетельство и дань сердца Великому Учителю Жизни Н. К. Рериху в день столетия со дня его рождения. Земной поклон Учителю.

 

15 февраля 1973 года

 

Еще об учителе жизни

 

В моей статье «Учитель жизни», посвященной академику Н. К. Рериху по случаю его векового юбилея, указывалось на одно, засвидетельствованное наблюдателями, свойство его светлой личности, а именно благодетельное воздействие его ауры на окружающее, – он приносил людям удачу, облегчение...

Такое утверждение, несомненно, вызвало у некоторых скептиков улыбки и, возможно, насмешливые замечания. Предоставим им тешиться своим воображаемым умственным превосходством, а для чуждых предвзятости объективно мыслящих людей приведем еще одно свидетельское показание о Н. К. Рерихе.

Последние десятилетия жизни Н. К. Рерих вместе с членами семьи провел в Индии, в своем имении, расположенном в овеянной древними легендами долине Кулу, где, по преданиям, родился Гаутама Будда. Там же был расположен основанный Рерихом Институт исследования Гималаев, прекративший свое существование во время Великой Отечественной войны.

После завершения многолетней Среднеазиатской экспедиции вместе с Рерихами сюда, в это имение, прибыли две сестры – Людмила и Ираида Богдановы, присоединившиеся к экспедиции в Монголии. Эти сестры провели всю жизнь в теснейшем сотрудничестве с Великой четой – Еленой Ивановной и Николаем Константиновичем Рерихами. После их смерти сестры вместе с Ю. Н. Рерихом вернулись в Советский Союз и поселились в Москве. Вскоре Ю. Н. Рерих и старшая сестра Людмила Богданова умерли, а младшая, Ираида Михайловна, ныне наследница и хранительница музея-квартиры Ю. Н. Рериха по Ленинскому проспекту, 38.

Итак – Ираида Михайловна свидетельствует.

Когда мы жили в нашем имении в Кулу, окрестные жители глубоко чтили и уважали Николая Константиновича, называли его Гуру, что по их понятию как бы духовный учитель и святой вместе.

В бедах и несчастьях приходили к нему не за материальной, а за духовной помощью.

Бывало, выхожу утром на двор поместья и вижу фигуру крестьянина из окрестностей или горца – стоит понуро, дожидается возможности, чтобы увидеть русского Гуру. В руках подношение: чашечка с рисом, сверху прикрытая красным цветком. Такой уж у них обычай, нельзя являться к святому или отшельнику с пустыми руками... Святой ведь, сам не сеет, стало быть – не жнет... И все они знают, что лучше всего через меня обратиться – я быстро научилась их языку.

– Скажите Гуру, что меня несчастье постигло! – просят они.

Ну, я иду к Николаю Константиновичу: так и так, человек просит.

Он мне указывает, куда посетителей привести, и сам туда идет. Я присутствую в качестве переводчицы. Кланяется посетитель:

– Помоги, Гуру! Меня несчастье постигло. Плохо мне!

Николай Константинович ласково похлопывает его рукою по плечу, поглаживает и по-русски говорит:

– Тебе будет хорошо! Хорошо будет!

При этом он сует в карман посетителю несколько рупий. И, просветлев, уходит посетитель.

– А бывает ли, что один и тот же посетитель приходит и другой раз, ­– почему-то спросил я Ираиду Михайловну.

– Как же, – ответила она, – очень часто приходят, но уже не за помощью, а с благодарностью.

– Спасибо! Помог ты мне, Гуру! – говорит. – Теперь я живу хорошо.

Так в сумраке серой обыденщины, над морем человеческих страстей и устремлений, среди борьбы сталкивающихся интересов и поверх границ стран и народов светило пламенеющее любовью к людям сердце Николая Константиновича, и на этот тихий свет, манящий и притягивающий, равно приходили за помощью как обездоленный русский, так и впавший в несчастье индиец и получали эту помощь.

 

Величайшее событие века

 

 

Все чаще на страницы журналов и газет прорываются сообщения о проявлениях сверхнормальных или сверхчувственных способностей. Кто-то двигает предметами на расстоянии, кто-то вылечивает, направляя ток своих рук на больного, кто-то, не имея никаких физических ориентиров, безошибочно указывает местонахождения потерявшихся детей, кто-то читает текст, прикрытый от его физического зрения толстым слоем бумаги, кто-то ходит босыми ногами по горячим угольям безо всяких ожогов, точно по росе[18] и т. п.

Сведения о таких явлениях буквально «прорываются» на печатные страницы, так как официальная наука не хочет признать сверхнормальных явлений, которых она не может объяснить. В результате такого нежелания появляются попытки отрицать самые факты сверхнормальных явлений, или им даются никого не убеждающие и подчас самые нелепые объяснения. Но «факты – упрямая вещь», их становится все больше, и отрицателям приходится отступать.

В человеке скрыты могучие силы и возможности, о которых официальная наука почти ничего не знает; анатомия раскрывает лишь малую часть человека, он по-прежнему – тайна. И эту тайну нельзя раскрыть методами современной физики.

Консерваторы официальной науки приложат все усилия, чтобы опорочить, не допустить признания очевидных фактов, несмотря на неопровержимые свидетельства. Разве не назвала шарлатанством Французская Академия наук изобретенный Эдиссоном фонограф – первую звуковую запись? Разве не игнорирует официальная наука и не обходит молчанием две тысячи достоверных свидетельств явлений душ умерших, свидетельств, собранных французским астрономом-мыслителем Камиллом Фламмарионом? Но имеют ли такие представители науки право называться почетным званием ученых?

Чтобы раскрыть тайну человека, его происхождение, его роль в мироздании, нужны высшие знания, хранительницей которых является Шамбала.

Но знание – сила, и тем более Высшие знания. Сила дает власть. Власть нельзя вручить невежественным или злобным эгоистам, ибо употребят они ее во зло и разрушение. Только высокой нравственности может быть доверена мощь. Лишь степень нравственности и связанной с нею ответственности может определить степень мощи, доверенной человеку. Кто или что может возводить человечество на ту нравственную высоту, которая дает право на приобретение высших знаний, доныне именуемых сокрове<

⇐ Предыдущая12345Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: