 |
XI. Venethi‑Στ(λ)αυανοί и соответствующие им археологические реалии
|
|
|
|
X. Сообщения Плиния Старшего, Марина Тирского, Клавдия Птолемея, Маркиана Гераклейского и Аммиана Марцеллина о венедах, ставанах, нервах‑ неврах и аланах‑ сарматах (скифах)
Из показаний источников ключевым свидетельством, подтверждающим наблюдения лингвистов, является чрезвычайно информативное, несмотря на краткость, свидетельство Кл. Птолемея о вытянутой с запада на восток цепочке народов восточнее нижней Вислы: «галинды, и судины, и ставаны до аланов». Но прежде чем анализировать этот бесценный для проблемы зарождения славянства и, несомненно, достоверный текст, надо остановиться на источниках «Географического руководства» и карты «великого географа».
Большинство географических сведений Птолемея восходят к его предшественнику Марину Тирскому, который свел их воедино, вероятно, не позднее 114 г. (в его труде не отражены территориальные приобретения Траяна в Месопотамии после войны с парфянами, оконченной в 114 г. ). Одна из предполагаемых дат его труда – 107–114 гг. (Wurm 1931). Таким образом, новые этногеографические сведения в труде Марина – Птолемея почти одновременны сведениям Тацита (98 г. ), с трудом которого авторы «Географического руководства» обнаруживают и непосредственное знакомство. Однако, наряду с новейшими источниками, они используют и весьма архаические, пытаясь совместить те и другие. Создание самого труда Кл. Птолемея датируют в диапазоне 129–164 гг.
В первую очередь, надо разобраться с локализацией Птолемеем некого «великого народа» венедов на самом побережье Балтики к востоку от Вистулы вплоть до устьев Турунта (Западной Двины? ) и со связанными с ними названиями «Венедский залив» и «Венедские горы», ибо локализация этой этногеографической номенклатуры полностью противоречит всем данным Тацита об этом регионе. Эти венеды, расположенные на побережье Балтики восточнее Вистулы, определенно соответствуют венедам, зафиксированным здесь же еще ранее Плинием Старшим (см. далее).
|
|
|
Западная граница Европейской Сарматии и одновременно восточная граница великой Германии по Вистуле на карте Марина – Птолемея соответствует восточной границе Германии на карте Агриппы (12 г. до н. э. ); она отражает уровень географических представлений I в. до н. э. и противоречит данным середины I–II в. н. э., современным Плинию, Тациту, Марину и Птолемею, размещающим и восточнее Вистулы ряд явно германских народов. Южная граница «Евросарматии» с Дакией – от гор Карпат до устья Борисфена – также отражает реальность середины I в. до н. э. – времен Буребисты.
Из семи «великих народов», составляющих каркас этнографии «Евросарматии», шесть либо размещены там, где другие источники фиксируют их во II в. до н. э. – первой половине I в. н. э., а не там, где они реально находились в середине I – начале II в. (языги, роксоланы, амаксобии и венеды), либо представление об их «величии» явно отражает ситуацию более раннего времени – рубежа III–II вв. до н. э. – начала I в. н. э. (певкины и бастарны). Только местоположение и реальная роль аланов‑ скифов соответствует действительности второй половины I – начала II в.
Чтобы разобраться с местоположением венедов Птолемея, надо обратиться к более ранней их локализации у Плиния Старшего[179]. Последний сообщает о венедах в контексте сведений о северных пределах Европы, установленных в результате плавания вдоль побережья северного океана от Танаиса на запад до Гадеса: «Молва начинает казаться яснее от племени ингвеонов (к которым Плиний в другом месте причисляет кимвров, тевтонов и хавков. – Д. М. ), первого в Германии. Там имеется чрезвычайно большая гора Сево (вероятно, горный хребет Норвегии. – Д. М. ), которая не меньше Рифеев и образует до Кимврского мыса (северная часть Ютландии. – Д. М. ) чрезвычайно большой залив, который называется Коданус (южно‑ срединная часть Балтики. – Д. М. ); он наполнен островами, из коих знаменитейший Скатинавия (Южная Швеция. – Д. М. ) – неизвестных размеров, однако часть его, которая известна, населена народом хиллевионов в 500 округах, по каковой причине называют его другой частью света. Говорят, что не меньше по величине Энингиа. Некоторые передают, что она населена до реки Висулы (варианты в рукописях: Вистулы, Вистлы) сарматами, венедами, скирами и хиррами, что там называют залив Килипенус, и в устье его остров Латрис, а рядом – залив Лагнум, соседящий с кимврами. Мыс Кимвров (Ютландия. – Д. М. ), далеко выдающийся в море, образует полуостров, который называется Тастрис»[180](Plin. NH IV, 96–97).
|
|
|
Это перипл южно‑ срединной части Балтики, представляющейся глубоким заливом, фланкированным у входа в него Кимврским мысом (Ютландия) и высокими горами Норвегии (Сево). Противостоящий «Скатинавии» (Южная Швеция) и сопоставимый с ней по размерам остров (полуостров? ) «Энингиа» может быть лишь полуостровом Курземе, простирающимся, по мнению авторов перипла, на юго‑ западе до Вислы. Сведения получены преимущественно от греческих авторов не позднее I в. до н. э. Упоминание сарматов как первого и, видимо, главного этноса Восточной Европы говорит о времени не ранее III в. до н. э., когда они стали доминировать в степном Поднепровье и возник термин «Сарматия», вытеснявший более древнее название «Скифия». По остроумному предположению Х. Ловмяньского, соседствующие этнонимы «сарматы» и «венеды» представляют собой один сдвоенный этноним «сарматы‑ венеды», аналогичный подобному на Певтингеровой карте (Lowmiań ski 1963).
О присутствии на полуострове Курземе еще в XIII в. этноса «wendi» (в немецкой огласовке), явно связанного с названием реки Venta (жившие по ее берегам еще в XIX в. назывались wentini), писалось многократно (Bielenstein 1892; Браун 1899; Мачинский, Тиханова 1976). Оставляю без рассмотрения глубоко обоснованное, как обычно, мнение Ф. Брауна, что древнейшей, первичной формой зафиксированного Плинием и Птолемеем этнонима было имя *vento, которым «обозначалось некогда все славяно‑ балтийское племя» (Браун 1899: 331–334). Ф. Браун не уточняет, было ли это древнейшее самоназвание или название, данное соседями, или и то и другое.
|
|
|
Судя по всему, источники Плиния в данном отрывке отражают древнейшую этнокарту Балтики III–II вв. до н. э., когда все негерманское население к востоку от Вислы и Балтики обозначалось германцами (кимврами? ) именем «венеды». Не позднее третьей четверти I в. н. э. население янтарного побережья Восточной Балтики получило у германцев (готов? ) имя эстиев (под коим оно известно вплоть до IX в. ), вытеснившее древнее имя венедов. Однако для обозначения населения более восточных областей сохранилось слегка переозвученное имя «венеты», носители которого и были столь красочно описаны Тацитом в I в. н. э.
Архаичные данные Плиния Старшего, почерпнутые из греческих (? ) источников III–II вв. до н. э., противоречат сведениям о Германии и побережье Балтики, полученным им же из первых рук в середине I в. н. э. (Plin. NH IV, 99–101). Соответственно этим сведениям, Южная Балтика называется Океаном, а не заливом Коданус, Visula‑ Vistula‑ Vistla имеет другое основное название – Visculus, восточнее нее в Балтику впадает в пределах Германии река Guthalus (Преголя? ), а южное побережье Балтики вплоть до этой реки заселено племенами вандилиев, из коих самые восточные – гутоны. Имя народа хиллевионов, населяющего, по восходящему к III–II вв. до н. э. свидетельству Плиния, Южную Швецию и неизвестного там позднее никому, явно соответствует названию народа хельвеконов – части лугиев по Тациту – и эловайонов Птолемея, живущих в I – начале II в. н. э. западнее среднего течения Вислы. Это перемещение названия этноса на юг связано с миграцией германцев из Скандинавии на континент во II–I вв. до н. э., сыгравшей некоторую роль в формировании пшеворской (лугийско‑ вандальской) культуры. Имя скиров также неизвестно на побережье Балтики никому после этого архаичного сообщения Плиния, а декрет Протогена фиксирует их перемещение в Северное Причерноморье не позднее рубежа III–II вв. до н. э. И если для размещения этноса «венеды» в Южной Прибалтике у Марина – Птолемея еще были некоторые основания (это, возможно, более древнее имя эстиев, занимавших, по Тациту, восточное побережье Свевского моря – Балтики), то скиров они здесь уже не знают.
|
|
|
Сведения Марина – Птолемея о венедах на юго‑ восточном побережье Балтики навряд ли восходят напрямую к архаичным данным Плиния. Вероятнее, они использовали непосредственно некоторые из его грекоязычных источников. Однако на образе «великого народа» венетов на побережье Балтики отразилось также и знакомство Марина – Птолемея с текстом «Германии» Тацита (возможно, и с другими близкими ей устными или письменными свидетельствами). Предпочтя, как и для большинства других «великих народов», более древнюю локализацию этого этноса на побережье Балтики, авторы «Географического руководства» перенесли на этих венедов вытекающее из текста Тацита представление об огромной территории и военной активности венетов, под влиянием которого венеды стали у них первыми среди «великих народов» Евросарматии. Узловая фраза, характеризующая венетов Тацита, – «они обходят разбоем все, что возвышается лесами и горами между певкинами и феннами» – может объяснять появление рядом с венедами на карте Птолемея «Венедских гор» и этноса финнов, а также то обстоятельство, что следующим по перечислению и ближайшим по местоположению к венедам «великим народом» на карте названы певкины. Полное отсутствие каких‑ либо данных о скирах и хиррах в I в. до н. э. – II в. н. э. позволило создателям карты не упоминать их и разместить на всем побережье к востоку от Вислы венедов.
Таким образом, представление о «великом народе» венедов восточ‑ нее Вислы, близ низовьев Преголи и Немана, для времени середины I–II в. является умозрительной конструкцией (это не исключает того, что на севере Курземе около Венты этот этноним сохранялся и позднее – Браун 1899: 339). Марин и/или Птолемей предпочли древний этноним «венеды» современному им этнониму «эстии».
Напротив, уже названная цепочка этносов: «галинды, и судины, и ставаны до аланов» (Γ α λ ί ν δ α ι κ α ὶ Σ ο υ δ ι ν ο ὶ κ α ὶ Σ τ α υ α ν ο ὶ μ έ χ ρ ι τ ῶ ν Ἀ λ α ν ῶ ν ), начинающаяся восточнее нижней Вистулы (Ο ὐ ι σ τ ο ύ λ α ) и южнее устья реки Хрон (Преголя? ) и оканчивающаяся в междуречье Борисфена и Танаиса, явно отражает реальность второй половины I – начала II в. Достоверность имени и локализации трех из четырех перечисленных этносов – галиндов, судинов и аланов, названия которых не встречаются в источниках ранее второй половины I – середины II в. н. э., доказывается для двух первых сопоставлением данных письменных источников, топонимики, этнонимии, антропонимии и археологии. А замыкающие цепочку аланы являются единственными из «великих» народов «Географическо‑ го руководства», которые и локализованы достаточно верно и действительно согласно всем источникам были для второй половины I – нача‑ ла II в. н. э. этносом, оказывавшим решающее влияние на политическую обстановку в «Евросарматии».
|
|
|
Немаловажно также, что непосредственно перед перечислением этносов рассматриваемой цепочки Птолемей отмечает, что к востоку от нижней Вистулы живут «ниже венедов гитоны (т. е. гутоны. – Д. М. )», а южнее и другие племена, частично также явно германские. За этим следует: «…восточнее названных, снова ниже венедов галинды, и судины, и ставаны…». Таким образом, если не принимать во внимание этнонимы «венеды» и «финны» к востоку от нижней Вислы, помещенные здесь в результате ошибочного объединения данных разновременных источников, то мы имеем следующую последовательность: гутоны (германцы), галинды и судины (западные балты), ставаны (stlavani – словене? ), аланы (иранцы). Поскольку галинды и судины соответствуют хотя бы отчасти эстиям (Браун 1899: 251), то ставаны оказываются расположенными между германцами и западными балтами, с одной стороны, и аланами (сарматами) – с другой, т. е. так же, как венеты Тацита, и так же, как древнейшие словене в соответствии с данными лингвистики: словене отделяли «западных» и «срединных» балтов от иранцев (скифов, сарматов, роксоланов и аланов), на что указывает наличие в славянских языках древних иранских заимствований, отсутствующих в западных и срединных балтских диалектах. Местоположение ставанов между западными балтами и аланами также напоминает местоположение венетов Иордана в третьей четверти IV в. между прибалтийскими эстиями и причерноморскими готами.
Уже эти сопоставления показывают, что ставаны Птолемея соответствуют венетам Тацита и Иордана или, по меньшей мере, фиксируются в некой срединной части той огромной области, которую щедро отводит им Тацит для проживания и разбойных набегов (Мачинский 1976; Мачинский, Тиханова 1976). А по всей сумме исторических, лингвистических и топонимических данных словене могли выделиться из балтославянской этноязыковой общности (или единства) именно и только в пределах той территории, где Тацит и Иордан локализуют венетов, а Марин и Птолемей – ставанов.
Особое значение имеет то, что в имени Σ τ α υ α ν ο ί многие исследователи, начиная с Хартноха в 1679 г. (Lowmiań ski 1963: 175), видят в конечном счете искаженное имя *slově ne. Наиболее развернуто эту гипотезу обосновал П. Шафарик: «Я соглашаюсь с теми, которые в этом испорченном слове видят Славян, полагая, что оно первоначально писалось Σ Τ Λ Α Υ Α Ν Ο Ι, т. е. Стлаваны, из коего смешением букв Λ с Α и опущением ее образовались Ставаны (Stavani). Думать так меня заставляет известие Птолемея, по коему эти Ставаны простирались до самых Алан, потому что в другом месте этот же самый географ опять помещает Свовен, т. е. Словен подле Алан (здесь Шафарик обращает внимание на соседство этнонимов Ἀ λ α ν ο ὶ Σ κ ύ δ α ι и Σ ο υ ο β η ν ο ί в описании закаспийской Скифии у Птолемея. – Д. М. ) < …>. По всему Ставаны – немецкая форма имени Славян < …> с латиногреческим прибавлением t» (Шафарик 1847: 345–346).
В реальности ставанов как особого и ключевого балтского или праславянского этноса на балто‑ черноморском пути между прибалтийскими готами, галиндами и судинами и причерноморскими аланами не сомневался ни один крупный ученый, занимавшийся этой проблемой. К. Мюлленхофф считал ставанов восточными литовцами. Но большинство исследователей видят в Σ τ α υ α ν ο ί искаженное Σ τ λ α υ α ν ο ί – грекоязычную передачу имени *slově ne. Некоторые сомнения вызывает лишь суффикс – α ν ‑ вместо обычного – η ν ‑ в греческих и – en‑ или – in‑ в латинских источниках. Однако уже Ловмяньский заметил, что в рукописях B и O «Готики» Иордана мы имеем вариант написания Sclauani c суффиксом – an‑ (Lowmiań ski 1963: 175–177), а в других источниках VI–IX вв. также встречаются написания, поразительно близкие форме, сохраненной Птолемеем: Σ τ λ α β η ν ο ί, Σ κ λ α υ η ν ο ί, Sclavani, где в первых двух имеются вставные τ и κ, а в последней – суффикс – an‑ (Свод … 1991: 465; Свод … 1995: 584).
Надо отметить, что мы имеем у Птолемея, судя по всему, древнейшее (слегка испорченное) написание имени словен в греческой транскрипции, и это имя, судя по последовательности перечисленных этносов, было получено при посредстве западных балтов, самоназвания коих – галинды и судины – встречаются в античной традиции только у Птолемея. Западные балты, по данным лингвистики, были в наиболее тесном языковом родстве с праславянами и могли передавать их имя в огласовке, несколько отличной от более поздней. В связи с этим отмечу наличие в Южной Литве реки Š lavantà и озера Š lavañ tas (Трубачев 1968: 150. ) Не исключено, что до Птолемея эта западнобалтская огласовка имени словен дошла к тому же через посредство римлян, появившихся с середины I в. на янтарном берегу Балтики.
Вставное – τ ‑ (‑ t‑ ) вместо более частого – κ ‑ (c) в греко‑ латинской традиции зафиксировано как наиболее древнее в передаче названия Вислы. Имя реки в проанализированном выше отрывке из Плиния Старшего, восходящем к греческим источникам III–II вв. до н. э., дается, по наиболее авторитетным спискам, в форме Visula (без вставного t или c), хотя в других списках есть и Vistula и Vistla (со вставным t). Форма Vistla засвидетельствована на карте Агриппы (12 г. до н. э. ), а Vistula – у Помпония Мелы (ок. 44 г. н. э. ). И лишь у Плиния Старшего в рассказе о германцах середины I в. н. э. появляется форма Visculus со вставным c (более позд‑ няя форма – Viscla). Кл. Птолемей, для которого нижняя Висла является западной границей венедов, в соответствии с архаической традицией сохраняет форму Ο ὐ ι σ τ oύ λ α. Видимо, это же архаичное вставное t имеем и в имени ставанов при утрате l.
Невозможно представить себе, чтобы центральный, узловой этнос на достоверном, подтвержденном археологией балто‑ черноморском пути середины I–II в. н. э. после упоминания его Кл. Птолемеем начисто исчез вместе со своим именем из письменных источников и вообще из истории. Поэтому я не сомневаюсь в достоверности реконструируемой цепочки Σ τ α υ α ν ο ί < Σ τ λ α υ α ν ο ί < *slově ne (или несколько иная западнобалтская или праславянская огласовка исходного этнонима). Так же несомненно, что территориально ставаны совпадают как с центральной частью области обитания и «разбоев» венетов Тацита, так и с частью ареала культуры поздней штрихованной керамики. Попробуем точнее определить территорию ставанов по косвенным указаниям письменных источников.
Сопоставление местоположения отдельных гор и истоков различных рек в системе координат «Географического руководства» и на лучших средневековых картах (например, на той, которая приведена в Lowmiań ski 1963), восходящих к карте Кл. Птолемея, позволяет утверждать следующее.
1. Ставаны размещаются к югу и юго‑ западу от неких гор, которые именуются «гора Бодин», и к северо‑ востоку от «самого северного истока» реки Борисфен. Этот исток наиболее сближен из всех рек, впадающих в Балтику, с рекой Хрон, в которой большинство исследователей, включая меня, видят Преголю. В таком случае северный исток Борисфена на карте Птолемея может быть лишь Припятью, за исток коей принята Ясельда. Само направление течения этого северного истока Борисфена с северо‑ запада на юго‑ восток более всего напоминает направление течения Ясельды и нижней Припяти. Точка истока изображена на карте как темное пятно – озеро или болото. Вероятно, этот водный исток соответствует тому «великому болоту», из которого «рождается Данапр», по свидетельству Иордана в его рассказе о ранней истории готов (Iord. Get. 46), а это, в свою очередь, хорошо коррелируется с реальными болотами и озерами у истока Ясельды и болотами в верхнем течении Припяти.
2. «Гора Бодин» изображена на карте как западная часть целого массива гор, на востоке которого располагается к северу от алаунов (аланов) скифов гора Алаун (Алан). В «Географическом руководстве» указаны координаты лишь устьев рек, впадающих в «Венедский залив» (Балтику), однако на карте показаны и истоки этих рек. В частности, река Рубон (Рудон), обоснованно отождествляемая с Неманом, имеет на карте истоки в вышеозначенном массиве гор, рядом с горой Бодин. Уже из этих соображений следует, что по меньшей мере западная часть этого горного массива, обозначенная как гора Бодин, соответствует Минской возвышенности, южнее которой и севернее Припяти и помещаются ставаны.
Чтобы еще полнее разобраться в местоположении ставанов, необходимо сделать некоторое отступление.
Ни один из античных авторов, писавших ранее середины I в. н. э. (ни Геродот, ни Страбон, ни Мела, ни другие), не имел никакого представления ни об истоках реки Борисфен, ни о каких‑ либо болотах или горах на севере неподалеку от его истоков (за исключением полуфантастической географии Эсхила в «Прикованном Прометее», где река Гибрист («яростная»), текущая, судя по контексту, как и Днепр, с севера в Понт, имеет истоки на вершинах Кавказа). И вдруг с середины I в. н. э. возникает целый залп подобных сведений, дополненных еще данными о реках, впадающих в Балтику.
Наиболе близок к «Географическому руководству» Марина – Птолемея «Перипл Европейской Сарматии» Маркиана Гераклейского (ок. 400 г. н. э. ), составленный с использованием в первую очередь вышеозначенного труда, а также сочинения некого Протагора. Некоторые данные Маркиана отличаются от сведений, дошедших до нас в труде Птолемея, и иногда менее противоречиво согласуются с реальной географией. Так, вопреки Птолемею, он утверждает, что в Вендский залив (у Птолемея – Венедский) впадают восточнее Вистулы не четыре реки, а лишь две южные – Хрон и Рудон. Действительно, изгиб Балтики от северной точки Польского Поморья до Клайпеды образует залив, который включает еще более углубленные заливы – Висленский и Куршский, отделенные одноименными косами. И в этот залив, кроме Вислы, впадают действительно лишь две достойные внимания реки – Преголя и Нямунас (Неман). Таким образом, Рудон у Маркиана соответствует Неману или системе Вилия – Неман. Две более северные реки – Турунт (Западная Двина) и Хесин (по Брауну – Пярну), естественно, никак не соотнесены с этим реальным заливом.
Особенно важно для наших целей следующее утверждение Маркиана:
Река же Рудон течет из горы аланов; населяет же и эту гору, и эту землю широко распространившийся народ аланов сарматов, у которых находятся истоки реки Борисфен, той, которая вытекает в направлении Понта. Землю по Борисфену за аланами населяют так называемые европейские хуны[181] (SC I: 250–251).
Этноним «аланы сарматы» у Маркиана вместо «аланы скифы» у Птолемея более соответствует названию «Европейская Сарматия». Подтверждаются намеченные на карте Птолемея истоки Рудона с некой горы, именуемой Маркианом «горой аланов». Совершенно новым является утверждение, что истоки Борисфена находятся в земле аланов и, следовательно, сближены с истоками Рудона. «Хуны» на нижнем Борисфене отмечены и в тексте, и на карте Птолемея. Если сопоставить эти данные с реальной географической картой, то окажется, что эти истоки Борисфена соответствуют истокам крупнейшего северо‑ западного притока Днепра – Березины (в названии которой, так же как в названии острова Березань у впадения в море Днепро‑ Бугского лимана, некоторые лингвисты усматривали трансформированное и славянизированное имя «Борисфен»). И действительно, истоки Березины находятся в непосредственной близости от Минской возвышенности, где находятся истоки Немана‑ Рудона. Видимо, где‑ то на восточных склонах Минской возвышенности (называвшейся в дореволюционной географии «Алаунский кряж»), на речном пути Неман – Днепр, и проходила граница между территорией обитания ставанов и областью доминирования аланов. Некоторое удивление вызывает проникновение аланов так далеко на север в лесную зону. Но это находит приемлемое объяснение в свидетельстве другого автора, Аммиана Марцеллина, также использовавшего данные Птолемея:
За нею (за рекой Танаис. – Д. М. ) тянутся бесконечные степи Скифии, населенные аланами, получившими свое название от гор; они мало‑ помалу постоянными победами изнурили соседние народы и распространили на них название своего народа, подобно персам. Между этими (народами) срединное положение занимают нервы (nervi)[182], соседи высоких и обрывистых гор, на которых все коченеет от мороза и порывис‑ тых северных ветров. За ними живут видины (vidini)… (Am. Marc. XXXI, 13–14).
Итак, свидетельство Маркиана разъясняется текстом Аммиана. «Широко распространившийся народ аланов сарматов» (Маркиан) соответствует аланам, которые «распространили… название своего народа» на «соседние народы» (Аммиан). Нервы, на которых аланы постоянными набегами распространили свое имя, и являются непосредственными соседями «аланских» гор, около которых, собственно, аланы появляются лишь во время набегов. Заодно подтверждается свидетельство Тацита, что венеты заимствовали склонность к разбойным набегам у сарматов. Под vidini Марцеллин, вероятно, подразумевал геродотовых будинов, но написание этого этнонима позволяет осторожно предположить, что на него оказал воздействие этноним vinidi, который мог быть на слуху у Марцеллина и его информаторов. А само написание nervi, отличающееся от традиционного neuri, уже напоминает этноним, известный позднее и севернее – нерева древнерусских источников (Мачинский 1986, 1990), nerivani «Баварского географа» (см. ниже). Неслучайность употребления Марцеллином этнонима nervi подтверждается другим его текстом, где сами nervi не только напрямую соотносятся с истоками Борисфена, но и косвенно, наряду с аланами, ставятся в некую связь с известными Марцеллину реками бассейна Балтики и живущими на их берегах народами:
…Аримфеи справедливые и известные своей кротостью; через них текут реки Хрониус и Висула; неподалеку живут массагеты‑ аланы и сарматы (вариант: саргеты) и многие другие безвестные (obscuri, букв. «темные») [народы], коих ни языки, ни нравы нам неизвестны < …>. Затем Борисфен, берущий начало в Нервийских горах, изобилующий первоначальными истоками и еще более увеличивающийся вследствие впадения в него многих рек, изливается в море… (Am. Marc. XXII, 38–40).
Что касается древних «известных кротостью» аримфеев, локализуемых в сочинениях классической и эллинистической эпох на востоке Европейской Скифии, то их перемещение на этнокарте, отражающей реальность второй половины I – начала III в., на запад Европейской Сарматии, на берега Преголи (Chronius) и Вислы, вероятно, объясняется их соотнесением с эстами янтарного побережья, которые, по Тациту, почти не пользуются железным оружием, а Иорданом охарактеризованы как «эсты, вполне мирный народ», и даже Херманарик подчиняет их себе не войной, а «благоразумием и доблестью». Привлекают внимание «безвестные» народы с неизвестными языками и нравами. Это явно не нервы. В таком случае, уж не венеты ли (vidini? ) и стлаваны имеются в виду? А описание Борисфена определенно свидетельствует об опыте плавания по нему и его притокам тех первичных информаторов, к которым через промежуточные звенья восходит описание историка.
Если считать «алано‑ нервийские» горы, с которыми соседствуют (судя по всему, с востока) нервы‑ аланы, тождественными с Минской возвышенностью (дающей истоки рекам неманского и днепровского бассейнов), то подтверждается даже свидетельство Марцеллина об особо холодном климате этих гор, особенно если приближаться к ним с запада, как это и предполагает, например, перечисление народов на неманско‑ днепровском пути у Птолемея: галинды, судины, ставаны, аланы. Средняя температура января – февраля на Прибалтийской равнине –1 °C, а средняя температура января на Белорусской возвышенности (самой высокой частью которой является Минская) –8 °C (Физическая география 1976: 189–191; 195).
Отмечу, что, по данным Геродота, область невров (Ν ε υ ρ ο ί ) – Неврида (Ν ε υ ρ ί ς ) – занимала земли западнее среднего Днепра (Борисфена) и озер – истоков Днестра (Тираса) и Южного Буга (Гипаниса), с неопределенной границей на севере. Ничего об истоках Борисфена и связи их с неврами Геродоту и зависящим от него авторам неизвестно. Еще Помпоний Мела в 44 г. н. э. послушно повторяет Геродота: «река Тирас, она берет начало у невров» (Mela II, 7).
Некие новые данные появляются лишь с середины I в. н. э. «По направлению внутрь материка живут авхеты, во владениях которых берет начало Гипанис, невры, от которых (вытекает) Борисфен…» (Plin. NH IV, 88); «…Ниже соименных гор амадоки и навары (невры? – Д. М. )» (Ptol. Geogr. III, 5, 10), при этом первые привязаны к истокам Борисфена: «часть реки Борисфена у озера Амадоки лежит под 52°30´ –50°20´, а самый северный исток Борисфена под 52°–53°» (Ptol. Geogr. III, 5, 6).
Таким образом, и аланы и нервы (невры) связаны и с горой в центре Европейской Сарматии (Скифии), и с истоками Борисфена, а название «гора аланов» объясняется тем, что аланы своими набегами распространили свое имя на нервов, включив их в зону своего военно‑ политического влияния.
Вся встающая из суммы проанализированных источников географическая и этническая номенклатура центральной части Европейской Сарматии (Скифии) относится к узкому хронологическому промежутку – от появления здесь основной массы алан (51–65 гг. ) до миграции на юго‑ восток готов (ок. 200–220‑ х гг. ). Горы в центре Евросарматии, а также исток вытекающего из них Рудона (Немана или системы Вилия – Нярис – Нямунас) и исток соседствующего с горами Борисфена (Березина – Днепр) связываются либо с неврами (Плиний), либо, видимо, с венетами (Тацит), либо со ставанами, бодинами и аланами (Птолемей), либо с аланами сарматами (Маркиан), либо с нервами‑ аланами (Аммиан Марцеллин).
Территориальное совпадение (частичное или полное) венетов Тацита и ставанов Птолемея несомненно. Венеты Тацита – это имя, под которым этот этнос известен западным соседям германцам; сам этнос дан Тацитом в меридиональной, «вертикальной» динамике: его активность развивается от певкинов до феннов. Ставаны (стлаваны) Птолемея – это латиногреческая передача самоназвания того же этноса (или, вероятнее, его части), ставшая известной через посредство близких в языковом отношении западных балтов[183]. Во втором случае тот же этнос дан в широтной, «горизонтальной» статике – на Неманско‑ Днепровском речном пути, связывающем Балтику и Причерноморье, по которому осуществлялись разнообразные контакты.
Этот путь более длинный, чем путь по Висле – Западному Бугу – Днестру (или Южному Бугу), но пролегал он севернее зоны «взаимного страха» и столкновений между германцами и сарматами, через земли балтов и праславян, конфронтация которых со степняками была не столь острой и уравновешивалась, видимо, определенными формами сотрудничества в области военных союзов, торговли, кооперации в производстве продуктов питания и ремесла, – но это отдельная тема. (Речной путь предполагает не только плавание по рекам, но и движение по их льду в зимнее время, и движение по водоразделам, но параллельно течению основных рек этого пути. )
Узловым и самым трудным местом на этом пути была Минская возвышенность (до 345 м), с одной стороны разделяющая Днепровский (Березинский) и Неманский бассейны, с другой – соединяющая их. Об этой соединительной роли «Алаунского кряжа» говорят дублирующиеся названия текущих с него на восток и на запад рек двух бассейнов: днепровского – Березина, Волма, Уша, Уса, Свислочь, с одной стороны, и неманского – Березина, Волма, Уша, Уса, Ислочь, с другой. Ислочь – несомненно, рудимент гидронима Свислочь, так как чуть западнее в Неман впадает другая река, именуемая Свислочь. Текущие с Минской возвышенности Свислочь и Ислочь вплотную сближаются в своих истоках, при этом Свислочь является правым притоком Березины, правого притока Днепра, а Ислочь – правым притоком Березины, правого притока Немана.
Очень важной ветвью Днепровско‑ Неманской системы речных путей является путь через сближающиеся к северу от Минской возвышенности истоки Вилии и Березины (днепровской – Борисфена), позволяющий миновать трудные волоки по возвышенности. Возможно, еще одним путем (волоком) между бассейнами Немана и Днепра был путь через Минскую возвышенность от верхней Вилии на верхнюю Свислочь, где ныне пролегает «Главный канал Вилейско‑ Минской водной системы»; тогда понятно основание в верховьях Свислочи и Изяславля, и Минска, контролировавших волоки между реками Балтийского и Черноморского бассейнов.
О значении этой системы речных путей и Днепровско‑ Неманского водораздела позднее, в древнерусское время, говорят следующие факты.
Как показывает картирование, этот путь был самым южным и кратким путем распространения арабских дирхамов в направлении Балтики уже в первой половине и середине IX в. (Булкин, Мачинский 1986). (К слову, правобережье среднего Днепра и сам Днепр в районе Киева находились в стороне от основных потоков распространения дирхамов вплоть до рубежа IX–X вв. )
Владимир Святославич, владевший и днепровско‑ волховским, и западнодвинским путем в Балтику, где‑ то в конце 980‑ х гг. пожаловал своей отвергнутой жене Рогнеде и ее сыну Изяславу город Изяславль, построенный им в самом центре Минской возвышенности у истока Свислочи (днепровский бассейн), в месте сближения его с истоком Березины неманской. Примерно в это же время на восточном склоне Минской возвышенности, на речушке Мѣ не (правый приток Свислочи), возникает город Мѣ неск (Минск).
Когда сыновья Ярослава Мудрого, старший из коих, Изяслав, контролировал днепровско‑ волховский путь, вступили в конфронтацию с полоцким Всеславом (потомком Рогнеды), державшим путь по Западной Двине и владевшим Минской возвышенностью, то решающая битва между ними, упомянутая в «Слове о полку Игореве», произошла на речушке Немиге под Менском, который позднее также был взят Ярославичами.
На текущей с Минской возвышенности Вилии‑ Нярис (приток Нямунаса), сближающейся истоками с Березиной днепровской, возник город Вильнюс, а в месте слияния Нямунаса и Нярис – г. Каунас. В устье Куршского залива, куда впадает Нямунас, позднее возник город Клайпеда. На днепровской ветке этого пути, ведущей к Черному морю, достаточно назвать Любеч, Вышгород, Киев. А в I–III вв. точкой притяжения для северных варваров была Ольвия и Березань на берегах Днепровско‑ Бугского лимана.
Также с Минской возвышенности течет Птичь, приток Припяти, – еще один возможный путь к Днепру. А от Днепра возможен был и другой водный путь – по Десне и Сейму с волоками на Оскол и Северский Донец и далее по Дону к городу Танаису, и далее – в Меотиду к Боспору. А на западе Днепровско‑ Неманского пути точкой притяжения был янтарный берег со всеми его связями с германским и римским миром.
Из всех приведенных выше письменных свидетельств и из сопоставления их с реальной географией следует, что на южных и западных склонах Минской возвышенности, а также на всем пространстве между нею и Припятью, в бассейне средне‑ верхнего Немана, на левобережье Припяти и правобережье Березины днепровской не позже середины II в. н. э. достоверно фиксируется этнос, название коего Σ τ α υ α ν ο ί (Σ τ λ α υ α ν ο ί с опущенным λ ) не может быть ничем иным, как греческой передачей этнонима‑ самоназвания *slově ne. Этноним этот, по мнению ряда лингвистов, имеет значение «обладающие речью», «говорящие на своем языке». Приятие такого осмысления равносильно признанию того, что уже во II в. словене отчетливо отличали свой язык от наречий близкородственных им западных балтов – галиндов и судинов.
Опираясь на сопоставление свидетельств Маркиана Гераклейского, Аммиана Марцеллина и Плиния Старшего, приходим также к выводу, что на восточных склонах Минской возвышенности, у истоков Березины и на ее левобережье, а возможно, и вплоть до Десны, фиксируется этнос nervi (neuri), так же как и этнос st(l)avani, соседящий с областью доминирования ираноязычных аланов‑ сарматов. Эти nervi, в соответствии со свидетельствами гидронимии и данными лингвистики о соседстве ареалов различных языков, могут быть только одной из «срединно‑ восточных» групп балтопраславянского языкового массива. Восточнее их, как было упомянуто ранее, располагались иные этногруппы того же языкового континуума, обозначаемые как Golthe‑, голядь и т. п. (Мачинский, Кулешов 2004).
Обращает на себя внимание выявляемое для I–II вв. близкое соседство ст(л)аванов‑ словен и нервов‑ невров и непосредственное соседство тех и других с аланами‑ сарматами. Невольно эта ситуация вызывает в памяти таинственное утверждение, дошедшее в списках «Повести временных лет» (ПВЛ): «…бысть языкъ словѣ нескъ, от племени Афетова, норци, еже суть словѣ не» (Лаврентьевский список); «нарѣ цаемѣ и норци, иже суть словенѣ » (Ипатьевский список). Эта фраза перекликается с перечислением народов в эпитафии, написанной в 558 г. Мартином Бракорским, посвященной святому Мартину Турскому и дошедшей до нас в трех рукописях. Ниже – ее текст, в скобках – варианты написания этнонимов.
Огро
|
|
|
