 |
Загипнотизированный гипнотизёр
|
|
|
|
Чудо из чудес: перевоплощение личности.
Всё-что-угодно. Можно перевоплотить О. С. в фельдмаршала Кутузова или в Наполеона. В Рафаэля или в Паганини. В маленького ребенка или в столетнего старика. Можно — в чернокожего короля, дать ему имя Уага-Дуга, и он забудет свое. Можно — в любого зверя или в птицу, в дневную или ночную. В собственную жену или дочь. В неодушевленный предмет. В букву. В воздух. In herbis, in verbis, in lapidibus.
Но все это сейчас ни к чему. Может быть, потом, чтобы лучше пелось — в Шаляпина… А сейчас перевоплощаю его в себя, чтобы легче ему дышалось, чтобы уверенней билось сердце.
А сам отважусь стать им. Чтобы…
— Сейчас мы с вами поменяемся душами, произведем пересадку психики… пересадку сердец… Вы станете мной, а я вами… Это будет происходить по мере моего счета на «ка» и совершится на слове «эн».
Ка-один… ка-три… ка-восемь… ка-девять… эн. Встает. Направляется ко мне. Не мигая смотрит, слегка приподняв брови. Он-я:
— Добрый день, О. С.
Я-он:
— Здравствуйте, В. Л.
Он-я:
— Ну, рассказывайте, как дела.
Я-он:
— Спасибо, лучше. Но еще не совсем… Он-я:
— А что?
Я-он:
— Скованность еще… И тревожность. Начинаю вдруг думать о своем здоровье, в себя ухожу. Понимаю, ни к чему это, нет оснований, а внимание уже где-то внутри. Просто стыдно. А с вами ничего, прихожу, все проходит…
Вхожу в бытность, вживаюсь… Не потерять бы контроль… Он-я:
— Проведем сеанс гипноза… Сядьте, пожалуйста, в кресло.
Удобное положение, вот так… Расслабьтесь…
Вот это да: мои интонации, манеры мои. Странное ощущение, будто слышишь себя по радио или видишь в кино, в гриме: и я и не я. Нет более притягательного и более чужого существа, чем двойник. Очень странно… Как жаль, что я не могу отдаться переживанию целиком, что я и актер и режиссер! Впрочем, дам себе отсрочку… Уже расслаблен… Закрыл глаза… Он гипнотизирует меня, верно берет интонации… Развивает по-своему — надо запомнить, использовать, это ведь говорит его безотчетное знание самого себя… Или меня?.. Отдыхать приятно… Хочется, чтобы это длилось… Мой праздник, моя свобода… …Все.
|
|
|
Я-я:
— Хватит, Володя… Хватит, О. С. Теперь вы — это вы, я — это я. Но мы оба обогатились. Вы взяли от меня то, чего вам не хватало, а я у вас — нужное мне. Теперь в каждом из нас — я и мы.
Что же происходило? Какое чудо превратило его в меня? (Хоть на минуту, хоть на мгновенье…)
Разумеется, он остался самим собой. Его поведение и переживания ткут узор только из его памяти, это легко проверить. Гипноз дает колею, все остальное мозг его делает сам. Но с поддержкой…
Память, властительница «я», капризная и жестокая, под гипнозом становится покорной служанкой. Вот взрослый, перевоплощенный в восьмилетнего, пишет детским почерком, точно таким, какой у него был в этом возрасте… Рисует каракули… Пробужденный, не верит, что это его произведение. Живет в детстве, играет в песочек, плачет, зовет мать… Можно вытащить и следы памяти, спрятанные за семью замками, вытесненные переживания — канувшие в корни комплексов. Если перевоплотить в новорожденного, появится и сосательный рефлекс, глаза станут бессмысленными, «плавучими»…
Слои личности, человек насквозь. Но вот гипнотизер перевоплощает молодую сомнамбулу в столетнюю старуху. Посмотрите: она сгибается, еле идет. Останавливается передохнуть… Садится старчески… В каждом движении усталость, неуверенность, тяжесть. Погасший взор, дрожат руки. Надтреснутый голос… Гениальная подлинность переживания, почерпнутая из душевного знания о других, душевного именно — это не «информация», не «слой личности»: он еще не образовался. Это предвосхищение… А если гипнотизер велит перевоплотиться в личность, которую загипнотизированный не знает совсем, — он застынет в ступоре или станет делать то, что делал бы, будучи просто собой, пойдет по какой-нибудь случайной ассоциации… Если велеть превратиться в глокую куздру, замрет или станет чем-то между автомобилем и динозавром…
|
|
|
Почему О. С. не способен к чуду в обычном бодрственном состоянии? Какое злостное античудо держит его в плену страхов?..
Почему нужен транс?..
Что за тиски сжимают — его и меня?..
ЭГО. Из дневника. («Профилактика смерти»)
Уже свыкся не просто с сознанием смертности, но с действенным, истинным положением самосознающего существа — положением умирающего. Да, знаю, помню… Вот только живу — все еще несоответственно. Нужно отказываться от гораздо большего, чем казалось… Еще сомнения — что же — Главное?!
Желания, обещания, поцелуи мира, умирающего во мне, — крылья снов… К чертовой матери Ваш больной мир и его вонючие потроха. А — пошло оно… А — погуляй вволю, выразись — и пропади все пропадом! — вот что поет Желание и пришептывает, и лепечет, что это долг, долг божественный… Кому-то приятнее будет уходить, помня, что был ты, был… что же больше?.. Без Моцарта разве жил бы ты?.. Есть он — и тебе умереть можно. Запечатлеть стон наслаждения, изрыгнуть фонтан жгучей крови, а там будь что будет!..
Но долг иной. Но страдание — тьма, в которую должен вбросить карту спасения, предупредить… Знаю, вижу… Тьма одиноких путников. Им не до поцелуйчиков, им дорогу, ночлег и опять дорогу….
Гипноэкран
Погуляем еще. Спустимся в метро, пройдем мимо зловещей таблички: «Нет выхода». Я опять оставляю О. С, он ухитряется провести аутотренировку в переполненном вагоне, стоя. Сделал аутотренировку — поезжай в командировку. Поезд. Вокзал. Гостиница. Номер. (Гипнотизер удаляется в отрицательное пространство.) Побрился. Позавтракал. Съездил на предприятие. Вышел гулять по незнакомому городу. Все в порядке. Идет по незнакомым улицам. Задержался.
— Что вы там увидели? Интересное что-то?
— Церковь. Семнадцатый век.
— Что там происходит?
— Неудобно мне заходить, я с портфелем. В окно посмотрю… Служба. Панихида… Нет, венчание.
|
|
|
Активная галлюцинаторная продукция. Насколько участвует в ней гипнотизер, сказать трудно. Может быть, от подсознания чтото…
Попробовать?..
— Сядем.
Беру его руку. Пальцем медленно рисую на ладони квадрат. — Это экран… Видите? Он начинает светиться… — Да, вижу.
— Всмотритесь внимательнее. Кого видите?
— Это я… Я.
— Что делаете?
— Дома… Сижу в кресле. Читаю газету.
— А сейчас?
— …Встаю. Подхожу к зеркалу. Причесываюсь. Одеваюсь. Подхожу к двери. Выхожу на улицу…
Через гипноэкран снова показываю ему предстоящую командировку, его самого (интересно, что из этого сбудется) и жену, которую он пожелал увидеть.
— Она?
— Она. Идет по улице с хозяйственной сумкой.
— Выражение лица?
— Обычное. Озабоченное.
— Она о чем-то вас спрашивает?
— «Когда домой придешь?» — «Вовремя, как обычно…» — «Не опаздывай, ладно?» — «Ну, постараюсь…» — Переключаем на самое приятное.
— Я… Опять я… В концертном зале. Сижу, слушаю. На сцене тоже я. Выступаю. Пою, кажется, хорошо… — Что поете?
— Старинный романс.
— Вслух, пожалуйста, я хотел бы тоже послушать. Встает. Начинает тихо, проникновенно:
Гори, гори, моя звезда, Звезда любви приветная.
Ты у меня одна, заветная,
Другой не будет никогда… Чуть громче, прикрыв глаза:
Звезда надежды благодатная,
Звезда моих волшебных дней, Ты будешь вечно, незакатная, В душе тоскующей моей.
Твоих лучей волшебной силою
Вся жизнь моя озарена…
— Спасибо. Вы мне еще споете когда-нибудь?..
— Я пел вполголоса, чтобы не сбежался народ. Какой тонкий учет ситуации! А ведь он спит. Надо дать полный отдых.
— Усните спокойно и глубоко. Погружается, как ребенок, и дышит ровно.
Как он ловит мои мысли, желания?.. На пороге слов. Какая-то сверхпроводимость. Сейчас его не разбудит и взрыв, а одно слово мое — и в секунду бодр.
Вот оно, таинство, в полном покорстве непостижимое.
На сегодня хватит. Экспериментальную часть отменить.
Отступление о чертовщине
На другом сеансе — попытка мысленного внушения.
Сажаю О. С. напротив себя. Все его и свои желания собираю в одну точку: сейчас он будет читать мои представления.
|
|
|
Концентрируюсь.
Часы. Ответ: очки.
Кольцо. Ответ: галстук.
Как прикажете толковать? У очков круглые стекла и у часов… Кольцо надевается (на палец) и галстук (на шею). А?
Ерунда, ничего не вышло.
Не получается потому, что я, сам не веруя, пытаюсь насильничать над высшей природой. Выходит такое лишь самопроизвольно, дарованно. Методически надо все обставлять иначе. Внушать ему не концентрацию, а, наоборот, свободу, полную открытость, прекрасную праздность мысли.
В. А. — одна из моих первых сомнамбул, милая женщина, которую мне удалось избавить от депрессии, в гипнотическом состоянии, как и в жизни, была удивительно чуткой. Сон и транс были чрезвычайно глубокими, зрительные представления легко переходили в сюжетные переживания, так что требовалась особая бдительность. Однажды, например, при внушении «вы видите яркий мигающий свет» на лице ее изобразился нарастающий ужас, она чуть не закричала — тут же отменяю внушение, спрашиваю:
— Что увидели?
— Машина ехала… Прямо на меня… фарами… ослепила…
В другой раз внушил ей, что после просыпания левая рука будет в течение пяти минут нечувствительной. Просыпается, встает. Левая рука, как тряпка, болтается: не только потеря чувствительности, но и двигательный паралич. (Павлов назвал бы это иррадиацией торможения.) В. А. озадачена, рукою трясет: «Отлежала». Дополнительным внушением быстро все снял.
А вот и что-то близкое к непроизвольной телепатии или ясновидению. На одном из сеансов, погрузив В. А. в глубокое гипнотическое состояние, я вышел из гипнотария и отправился на другой этаж по каким-то делам. При этом не сделал обычной в таких случаях оговорки, что до моего появления она будет спать, ничего не слыша: ничего не сказал…
Вернувшись, пробудил и спросил, где я, по ее мнению, мог быть. К моему удивлению, она после некоторого колебания точно описала место, куда я ходил: этаж, комнату.
— А как вы об этом узнали?
— Все время вас слышала. Чувствовала ваше присутствие.
— А что я делал?
— Разговаривали с двумя мужчинами. Потом с женщиной, пожилой, полной, седой…
Абсолютно точно. Психотерапевты, правда, в основном только и делают, что разговаривают.
После этого я четырежды намеренно повторял ту же ситуацию, отправляясь каждый раз в разные места. Из них трижды В. А. называла место верно. Все это происходило в большой городской больнице, состоящей из нескольких корпусов.
— Так что же вы — слышали меня или видели?
— Не могу вам сказать… Как-то чувствовала… Чешский исследователь Мартин Рызл специально отбирал среди сомнамбул тех, которые показывали высшие результаты в угадывании на ощупь цвета карточек, запечатанных в светонепроницаемые конверты. Этих сомнамбул он специально тренировал в гипнозе, пока не добивался стойких результатов со значительным перевесом над статистической случайностью. Опыты достаточно четкие, с солидной математической выверкой.
|
|
|
После окончания курса лечения мы с В. А. сделали еще одну телепатическую попытку. Она любезно согласилась прийти на эксперимент домой к М. С. известному парапсихологу. Решили попробовать самую что ни на есть баналыцшгу: мысленно внушать зрительные представления. В. А. Соглашается. Усыпляю.
…В чем дело? Куда девалась обычная легкость?.. Я задаю В. А. вопросы, но она не может выдавить из себя ни слова, будто онемела. Ни о каких мысленных внушениях, понятно, не может быть и речи. Пробуждаю. Неважно себя чувствует, какая-то тяжесть в голове… Энергичные дополнительные внушения. Все проходит.
Поделом нам с М. С: безобразная, непродуманная постановка опыта. Как будто нарочно сделали так, чтобы все испортить.
Надо было подготовить В. А. — снять подсознательное сопротивление, вызванное необычной обстановкой, новым знакомством, не лечебными целями… Дали маху. Просить снова прийти на опыт было уже невозможно.
Сейчас В. А. здорова. По специальности стоматолог, прекрасный врач, и я иногда с удовольствием (впрочем, это не то слово) обращаюсь к ее услугам. Нет ничего лучше, как лечиться у бывшего пациента.
Появляюсь у нее редко, нерегулярно, она почти всегда это предчувствует. Когда я звоню по телефону, она, подходя, уже знает, что звоню я. Когда сажусь в зубоврачебное кресло, она для меня лучше всякого гипнотизера. Бормашина в ее руках мурлыкает, как котенок.
— Только не смотрите на меня, — просит В. А., и я покорно закрываю глаза и открываю рот.
|
|
|
