Глава III. СРАЖЕНИЕ ПРИ ИССЕ40.

 

Сражение при Иссе стратегически замечательно в том отношении, что оба враждебных войска, пользуясь различными проходами в одной и той же горной цепи, проходят друг мимо друга, а потом дают сражение с перевернутым фронтом. Александр обогнул самый внутренний угол Средиземного моря - Александрийский залив (Искандерун) - там, где поворачивают из Малой Азии на Сирию, и, повернув, стал фронтом к северу. Дарий, идя с востока за ним, перешел Аманские горы и остановился в долине Иссы, фронтом к югу. Войско Александра было приблизительно столь же велико, как на Гранике, так как значительные пополнения возместили потери, а равно и те многочисленные гарнизоны, которые пришлось оставить в Малой Азии. Персидское войско было не так велико, так как оно, сопровождаемое большим обозом персидского двора, совершило горные переходы совершенно аналогично македонянам в смысле времени и пространства. Когда источники указывают, что на стороне персидского царя было 30 000 наемников, то это число не только не обоснованно, но и просто невероятно. На Гранике из наемников спаслись лишь немногие, - и если даже персидский флот был в Эгейском море, пытаясь восстановить греков против Александра, а наместники посылали Дарию своих греческих наемников41, то все же нельзя представить себе, откуда их могло набраться 30 000. То, что все греческие государства, кроме Спарты, были в союзе с Александром и в торжественной форме объявили войну против персов национальной, а всякого эллина, который поднимает оружие против союза с царем македонским, предателем, - все это, конечно, очень затрудняло набор даже в тех государствах, которые снова вступили в сношения с греками, а, кроме того, наготове должны были стоять целые флотилии, чтобы доставлять невербованных в Сирию; об этом же нигде не упоминается, и вообще это маловероятно.

Следовательно, греческая пехота Дария не могла быть особенно многочисленной. Однако можно предполагать, что здесь, ближе к родине, было больше персов - как всадников, так и пеших лучников - и контингент азиатских народностей был гораздо больше, чем на Гранике. Возможно, что конница персов была сильнее македонской; пехота, конечно, была слабее, тем более что роды оружия были распределены иначе: гоплитов было меньше, хотя называют рядом с греческими гоплитами и кардакийских; зато лучников было больше на стороне персов42.

Соответственно своим силам персы заняли позиции, когда услышали, что Александр повернул и наступает на них. Александр не мог вести все свои войска в бой: он должен был оставить полки для прикрытия тыла и своего лагеря у Мирианда или у выхода из гор Бейланской тропы, так как он не знал, вывел ли Дарий все свое войско в долину Иссы или же еще один корпус подходит к Бейланской тропе. Для этой цели он предназначил своих греческих союзников, которые стояли дальше всех, когда войскам пришлось внезапно повернуть и перейти в наступление43.

Персы пошли македонянам навстречу на расстояние еще одного небольшого перехода. Они не остались посреди равнины, где ширина ее около мили (7 км), - у Иссы, близ р. Дели-Чай, а заняли позицию ближе к р. Пинару (ныне Пайя). В равнине за Дели-Чаем персидская конница могла свободно передвигаться, а так как македонские войска, численностью несколько меньше 30 000 чел., никак не могли растянуться на милю ширины, то они при нападении неизбежно подвергали свое левое или правое крыло нападению или обходу персидских всадников. Но Дели-Чай во многих местах может быть перейден без особых затруднений, - даже там, где берега круто спускаются, - так как грунт их мягок. Таким образом, персидская пехота не нашла бы никакой защиты против нападения более сильных македонских фаланг. Если бы персидские всадники численно значительно превосходили македонян и на их победу можно было наверняка рассчитывать, то это не играло бы роли: фланговое нападение этих всадников остановило бы македонскую фалангу, прежде чем она стала бы опасной персидской пехоте. Но так как численное превосходство персидских всадников (если таковое вообще существовало) было незначительным, то персидский царь, которому мы, по традиции его народа и учитывая наличие у него греческих советников, приписываем высшую осмотрительность, выбрал позицию у Пайя, больше соответствовавшую потребностям его войск, чем позиция посреди долины. Поскольку описание местности, данное у Янке, оставляет некоторые сомнения, я постарался собрать дополнительные данные, которые мне доставил инженер Хассбах, строящий там железную дорогу. Я привожу их ниже.

Факты говорят, что верхнее течение реки идет в крутых скалистых стенах и потому почти непереходимо. Среднее течение также совершенно недоступно для кавалерии и трудно проходимо для пехоты. И только последние 1 600 м проходимы для пехоты, а последние 500 м, хотя и затруднительны, но все же проходимы также для кавалерии.

Так как всюду определенно указано, что левое крыло македонян доходило до моря, то нам придется рассматривать эти 1 600 м как действительное поле сражения. Персы в соответствии с условиями местности сосредоточили главные силы кавалерии на правом крыле от моря; к ним примыкали греческие гоплиты, слева от них - кардаки, национальность коих не установлена (возможно, что это были тоже персы или курды), но которые тоже были гоплитами. Построение персидских лучников в источниках прямо не указано; очевидно, что по условиям данного боя они были распределены вдоль всего берега реки, чтобы открыть стрельбу по наступающему при переходе его через реку44.

И дальше, вверх от берега к горам, те места, где еще можно было перейти, были защищены персидскими лучниками, так что ширина персидского фронта - понятие относительное: фронт сплошной сомкнутой линии пехоты или кавалерии был немногим шире 1 600 м; примыкавшая к нему стрелковая линия тянулась, быть может, еще на 3 км45.

Часть персов была выдвинута на горный выступ, врезавшийся в небольшую долину, так что они угрожали надвигающимся на главную позицию македонянам с правого фланга и даже с тыла.

Таким образом, позиция персов казалась непреодолимо крепкой: пехота как более слабая часть была прикрыта пропастью перед фронтом, кавалерия же была готова встретить противника, если бы он захотел прорваться с моря, и сама тоже была готова к наступлению.

На такой позиции, искусственно усиленной в нескольких местах, Дарий ждал нападения. Каждый пункт его позиции казался столь надежно защищенным, что македоняне как будто нигде не могли прорваться при нападении. А если бы наступление македонян было отбито, то Александр был бы отрезан от родины и погиб бы вместе со своим войском. Финикийские корабли поддерживали господство персов на море. Александр все свои силы обратил на сухопутные войска, а так как его флот был слишком слаб по сравнению с персидским, то он его в конце концов совсем распустил. Македоняне вряд ли решились бы повторить раз отбитую атаку. Следовательно, персам вовсе не нужно было разбить македонян и обратить их в бегство: им надо было только заставить противника отказаться от атаки и самим удержать свои позиции; тогда успех был бы им обеспечен.

Наши источники полны рассуждений о том, как невероятна была ошибка Дария, выбравшего для своих действий настолько узкое поле, что он не мог использовать свое огромное численное превосходство; он, по их мнению, должен был выждать атаку Александра где-либо в Сирийской равнине и там окружить его своей конницей. Мог ли этот совет помочь Дарию, мы увидим из сражения при Гавгамеле. Без сомнения, весь македонский лагерь, инспирированный своим штабом, рассматривал положение дел именно с этой точки зрения; ведь не могло быть лучше аргумента, чтобы исполнить воинов верой в победу.

На самом деле все обстояло совсем иначе: если бы у персов действительно было значительное численное превосходство, то они были бы в состоянии, как мы это видели, и сейчас выбрать для сражения подходящее поле. Долина Иссы расширяется на целую милю, - значит, места имелось достаточно для войска, в 3 и 5 раз больше македонского. Но все эти соображения для нас исключаются: если даже персидский царь и имел ту власть над полчищами, какую ему приписывают греческие легенды, то все же войска ни в коем случае не могли так скоро перейти Аманские горы и занять позиции в долине Иссы. Мы даже не знаем, насколько сам Александр верил в огромные персидские силы. Во всяком случае, когда ему в Мирианде (под Александреттой) сообщили о внезапном появлении персов в тылу, он мог обрадоваться тому, что их прибыло немного, а не тому, что для многочисленного войска не было места сражения. Как бы то ни было, но македонский царь не мог ни в коем случае не заметить невероятно невыгодного стратегического положения, в которое он попал. Македоняне были отрезаны от своей базы, а персы - нет. Персы могли в случае поражения вернуться по горным проходам через Аман, а македоняне в случае поражения или даже в случае неопределенного исхода боя погибли бы.

Историки рассказывают нам, как Александр, созвав своих командиров, ободрял их и как перед самым началом сражения он объезжал отдельные воинские части, разжигая их обещаниями господства над всей Азией после победы над великим персидским царем.

Не планомерно, а совершенно случайно, - как правильно освещают историки, - персы получили стратегическое преимущество. Они думали, что Александр, который из-за болезни и по другим причинам задержался - и довольно надолго - в Киликии, не пойдет сразу на Сирию, а так как персидский царь совершенно не мог со всем своим войском оставаться стоять в Сирии и смотреть, как македоняне хозяйничают в завоеванной ими Малой Азии, то он решился продвинуть войска через горы. Но случайно в тот же день и Александр двинул свои части, причем оба войска, пройдя по различным горным проходам, разминулись, что, конечно, по положению вещей должно было пойти на пользу персам.

Иногда ставится вопрос, почему персы просто не заняли все проходы и не отрезали Александра от родины. Ответ найти не трудно. Мы знаем еще со времени Фермопильского сражения, что преграждение прохода обычно является ненадежным предприятием, - особенно же в данном случае, когда главную силу нападающей стороны составляла пехота, а главную силу обороняющейся стороны - кавалерия. В худшем случае Александр мог бы оставить персов на месте и продвинуться дальше вглубь Сирии. Если же у него действительно имелись опасения, что персы запрут за ним "ворота Сирии", то не потому, что это его погубило бы, а потому, что решающий бой, которого он жаждал, был бы отодвинут на неопределенное время. Следовательно, персы предоставили македонянам свободный проход и заняли выгодные позиции для организованного боя не по небрежности, а совершенно сознательно: раньше или позже должно было состояться решительное сражение, причем для персов едва ли нашлись бы более выгодные условия, чем под Пайя, где Александр принял бой.

Но именно механическое преимущество, которое выпало на долю персов и которое они хотели использовать наиболее хитро, привело их морально к гибели.

Александр осторожно развертывал свое войско при выходе из Сирийского прохода и постепенно, по мере расширения поля, перестраивал его из походных колонн в линейный боевой порядок, направляя вправо и влево всадников и стрелков, а в центр - гоплитов. Медленно, с перерывами, чтобы не нарушить строя, передвигался фронт шириной от 1 до 1,5 км46. Главные силы кавалерии, под личным предводительством

Александра, были сосредоточены на правом фланге; но когда царь заметил, что масса персидской конницы стояла у моря на правом фланге противника, он двинул фессалийских всадников, которых до тех пор удерживал при себе, позади своей фаланги, в подкрепление своего левого фланга, так что теперь этот фланг стал наиболее сильным в отношении кавалерии.

Против персидского отряда, расположенного в горах для угрозы правому флангу македонян, был выделен специальный отряд, который отогнал персов выше в горы. После этого Александр оставил здесь в качестве прикрытия только 300 всадников и некоторое число лучников, а остальных притянул к главной боевой линии, которая уже охватывала персов. Но так как река в этом месте была совершенно непроходима, то персам это повредить не могло.

Выше (по Янке - в 2,5; по Хассбаху - в 3,5 км от устья) можно было найти переправу вброд. Здесь Александр, очевидно, и перешел реку со своими всадниками, - но то, что он опрокинул противника конной атакой, как это сообщают македонские источники, совершенно опровергается узостью подступов, крутым склоном и каменистым дном реки, а потому утверждение это, как выражение преувеличенной придворной угодливости, приходится отбросить.

Однако возможно, и потому должно быть принято в общей связи со всем описанием, что македонские стрелки и легкая пехота сломили персидскую оборону у переправы, а затем всадники, быстро переправившись через реку, смяли немногочисленную персидскую конницу на этом крыле и перешли в преследование ее. А между тем главным силам фаланги приходилось тяжело. Фалангисты, спускавшиеся в ущелье Пайя, осыпались стрелами персов, а когда они, встретив при своем продвижении вперед массу непроходимых мест, появились на противоположном берегу в разрозненных рядах, то на них напали находившиеся на службе у персов греческие наемники - гоплиты и снова сбросили их вниз. Историки постоянно подчеркивают беспорядок в боевом строю македонян, причем до сих пор это объясняли исключительно естественной расстроенностью рядов фаланги вследствие продвижения ее через скалы, неравномерно окружавшие реку. Но после того как мы себе уяснили, что кавалерия правого крыла вообще не могла перейти среднее течение Пайя, а должна была для этой цели отделиться от центра и сделать обход, - мы можем отнести это обнажение левого крыла фаланги к той же расстроенности рядов, которую подчеркивали историки. Нетрудно себе представить, как фалангиты взбирались на противоположный берег, где их встретил сильный отпор, после чего фланговой атакой греков они были оттеснены назад в реку.

На левом же фланге, где была сосредоточена персидская конница, атака македонян (если только вообще дело дошло до атаки) не только была отбита, но персы со своей стороны перешли в наступление на левый берег реки и поставили фессалийцев в трудное положение.

Исход сражения определился тем, что правый фланг македонян, охватывавший неприятельские ряды, пришел на помощь своему с трудом державшемуся центру. Вслед за частями, с которыми царь сам совершил переход, он пустил через ту же брешь еще два отделения фаланги, и в то время как он преследовал со своими всадниками и гипаспистами неприятельские части, - как защищавшие переправу, так и те, которые стояли с ним рядом и тоже пустились в бегство (кардаки), - оба подоспевшие отделения фаланги обратились против левого крыла греческой фаланги. Царь Дарий, который со своей свитой стоял, очевидно, за греками или в месте стыка греков с кардаками, увидев, что его левый фланг разбит, счел битву проигранной и обратился в бегство. Под впечатлением этого бегства и фланговой атаки фалангитов греки бросили берег реки и отступили.

До этой минуты чаши весов стояли в сущности наравне, так как персидская кавалерия правого крыла была настолько же сильна, а может быть, даже и сильнее находившейся против нее части противника, насколько правое крыло македонян было сильнее левого крыла персов.

Можно было ожидать, что персидская конница нападет с фланга со стороны моря на македонскую фалангу точно так же, как со стороны гор македоняне напали с фланга на греков. Но этого не произошло.

Причину приходится искать не столько в личном и тактическом превосходстве македонян, в более крепком воинственном духе бойцов Александра, сколько в направлении военных замыслов обеих сторон. Македоняне вели наступательный, персы - оборонительный бой. Мы уже знаем, как греки под предводительством Мильтиада при Марафоне были вынуждены особыми обстоятельствами вести оборонительный бой, но в известный момент Мильтиад перешел из обороны в наступление, и это наступление было его победой. Персы при Иссе рассчитывали вести исключительно оборонительный бой. Они имели перед собой настолько трудноодолимое препятствие, что всякая мысль о наступлении заранее исключалась. В первоисточниках нигде точно не сказано, почему персидская конница правого фланга, которая билась особенно храбро, численно значительно превосходила врага и преодолела реку, все же не одержала победы. Из совокупности всей обстановки нам придется, несомненно, заключить, что этого не случилось потому, что это не входило в намерения высшего командования. Прежде всего источники сообщают, что сражение на этом фланге началось значительно позже, чем на другом. Александр хорошо рассчитал удар своим правым флангом там, где сейчас же после перехода реки он был уверен в своем превосходстве, и задержал левый фланг. Кроме того, как мы теперь узнали, дно реки настолько каменисто, что сильно задерживало продвижение кавалерии как вперед, так и назад. Когда начался бой на этом фланге, он уже был; вероятно, решен на другом. Если бы персы пошли навстречу македонянам с тем же духом боевой готовности к наступлению, как македоняне шли на них, то совершенно нельзя сказать, почему, имея перевес на правом фланге, они не могли бы победить совершенно так же, как

Александр победил на своем.

В одном из источников (у Курция) рассказано о притворном бегстве, при помощи которого фессалийские всадники удержали своего противника: это была трактовка самих всадников, приписывавших успех собственной заслуге; но "притворное" бегство легко могло очень скоро обратиться в настоящее, если бы противник со своей стороны не замешкался в преследовании, а продолжал рубить. Но персы расположились за рекой и за ее прибрежными скалами и еще укрепили высокие берега: бой велся так, чтобы использовать это преимущество. Неудивительно поэтому, что кавалерия, даже если она побеждала, не выходила далеко за эту линию: совместных действий с другими частями по ту сторону реки ей нечего было ждать. Она в лучшем случае удовольствовалась бы тем, чтобы после удавшейся атаки вернуться на прежние свои позиции.

Совершенно по тем же причинам фланговое расположение персидского отряда на горах оказалось недействительным. Под натиском македонских войск этот отряд сразу отступил к вершинам гор и ничего другого сделать не мог. Если бы он принял бой в то время, когда главные силы персов неподвижно держались на своих позициях, он, несомненно, был бы разбит. Снова перейти в наступление и ударить в тыл македонскому войску раз в тот момент, когда оно завязало бой с главными силами перемешали войска, которые Александр выставил в виде заслона. Очевидно, персидские фланговые отряды ожидали, что македоняне, разбитые и преследуемые персами, снова пройдут мимо них, - или, по крайней мере, что по ходу главного сражения они будут вызваны на наступление; но так как этого не случилось, то они вообще не вступили в бой, и все их расположение оказалось ненужной демонстрацией и даже не запугало Александра. Заставить изолированную часть вступить в сражение - предприятие, которое удается очень редко, хотя тут не приходится говорить о трусости.

Когда греческая фаланга начала отступать, персидская кавалерия правового фланга поняла, что сражение проиграно, и поспешила прочь. Греки очутились в безвыходном положении. Покинутые персидскими всадниками, они должны были под преследованием конницы и пехоты отступать крайней мере 1,5 мили (ок. 10 км) по равнине, не только не дававшей ни одного опорного пункта, но даже представлявшей благодаря глубоким рвам с водой массу препятствий. Если бы македонская конница их остановила, а фаланга напала на них, они все погибли бы. И действительно, они потерпели тяжелое поражение, но значительная часть их достигла одного из горных проходов и успела спастись. Это были старые испытанные воины, которые знали, что им делать; они не рассыпались врозь, а, крепко сплотившись, отбивали атаки47. Вероятно, довольно много времени прошло, пока главные силы македонский фаланги одолели крутые скалы Пинара, - так что греки выиграли время, чтобы уйти. Сам Александр, увидев, что бой решен, пустился преследовать персидского царя. Вместе с греками отступила часть персидских стрелков, оборонявших берег впереди них, причем во время отступления они отбивались от фессалийских и других всадников, преследовавших походную колонну метательными копьями и стрелами. Еще при Гавгамеле греки находились в войсках персидского царя; но главное ядро [по одним источникам (Курций) - 8 000, по другим (Арриан) - 4 000 чел.] прекратило свою службу, прошло в Финикию и в Триполи нашло корабли, на которых и отплыло на родину.

Греческие сообщения, по которым македоняне потеряли в этом сражен 150 всадников и 300 пехотинцев убитыми, конечно, не могут считаться абсолютно достоверными, но и не противоречат природе вещей и ходу сражения. Опять-таки характерно, что потери кавалерии относительно гораздо больше потерь пехоты. 450 убитых позволяют заключить о 2 000 или даже 4 000 раненых.

Малые потери македонян еще раз возвращают нас к важному вопросу о численности персидских войск. Мы видели, что, по источникам, полем сражения можно считать только Пайя, а это опять же возможно только в том случае, если предположить, что македоняне были сильнее в отношении пехоты. Цепь доказательств того, что персы, которым даже противники отказывают в признании храбрости, не были численно сильнее в этом бою, замыкается последним звеном - числом потерь у неприятеля, доказывающим, что победа досталась ему совсем не так трудно.

Пока мы не знали местности так подробно, как сейчас, мы должны были и могли причислить сражение при Иссе, как и другие македонские сражения, к простому типу сражения, когда войско построено в косом боевом порядке с выдвинутым вперед правым крылом. Мы видели, что эта схема была сильно изменена тем, что правое крыло македонян должно было сделать довольно широкий обход. Этот обход и отделение правого крыла от центра, по нашим источникам, представляется не очень ясно выраженным. Но это вполне объяснимо. Мы пользуемся источниками уже из вторых рук, а авторы, - особенно Арриан, - вряд ли лично видели местность. Первоисточники затуманивают истинное положение вещей своими восторженными рассказами о том, как царь во главе своих всадников налетел сквозь град стрел на левое крыло неприятеля и обратил его в бегство. Для современного исследования все это имело те последствия, что, узнав о трудностях местности, современные историки объявили, будто бой там вообще был невозможен, и пытались перенести его в другое место - к р. Дели-Чай. Но тем самым, как неоспоримо доказал Диттбернер, историки запутались в неразрешимых противоречиях с указаниями источников относительно местности, с точными их указаниями на передвижения обеих сторон и, наконец, со стратегическим положением. Надо, очевидно, решить что Пинар и Пайя - одно и то же, и если нам даже придется не считать блестящую конную атаку под предводительством царя решающим моментом боя, то все же остается поступок полководца, который, увидев непреодолимость скалистой местности перед фронтом, смело оторвал правое крыло от центра, чтобы обходом достигнуть цели; так же, как раньше он передвинул часть своей кавалерии с правого фланга на левый, потому что она там была нужнее, так же точно он перетянул часть тяжелой пехоты на обходящее крыло, чтобы атакой с фланга опрокинуть греческую фалангу, недоступную с фронта.

Александр, можно сказать, видоизменял методы фланговой атаки, применяя их к данным обстоятельствам и не изменяя духа самого боя. Он побеждает как числом и храбростью своих воинов, так и сплоченностью войска, отдельные части которого настолько подчинялись воле полководца, что он мог в любую минуту свободно распоряжаться ими, направляя их по своему желанию и усмотрению; наконец, он побеждает гениальным руководством, осторожно ведя наступление, самоуверенно пренебрегая фланговым расположением персов и кажущимися непреодолимыми трудностями местности; мудро отступая от обычной схемы, он укрепляет ведущее крыло и возбуждает во всем войске дух смелого наступления.

1. Диодор, Курций и Юстин единогласно указывают потери в числе всадников в 150, но Диодор называет 300, Курций - 32, а Юстин - 130 пехотинцев. Возникает вопрос, нет ли тут искажения первоначально одинакового числа (может быть, 332?)? При разнице в полтысячелетия между этими авторами и их первоисточниками это вполне возможно, - особенно при одинаковой у них цифре потерь кавалерии. Наибольшая цифра, очевидно, больше всего соответствует действительности, так как Арриан потери фаланги в бою с греческими гоплитами определяет в 120 чел.

У Курция указано 504 раненых, но эта цифра или неправильна, или он считает только тяжелораненых. При современных расчетах принимают во внимание даже малейшую царапину или контузию.

2. Более подробное исследование первоисточников, которое я в первом издании прибавил к описанию боя, я опускаю, так как оно теперь устарело, благодаря подробным топографическим обследованиям в книге Янке и исчерпывающей монографии Диттбернера. Чтобы разрешить некоторые топографические сомнения, я обратился к консулу В. Ресслеру в Алеппо. Он мне достал доклад старшего инженера Хассбаха, который я привожу ниже. За всеми подробностями я отсылаю к Диттбернеру и привожу здесь только следующее.

Сообщения Каллисфена дошли до нас благодаря тому, что Полибий на них показывает, как мало тот понимал в военном деле. Но удивительнейшим образом новейшие ученые стали на сторону Каллисфена и пытались вычитать из труда Полибия, что он был неправ по отношению к Каллисфену, неверно понял его и сам наделал массу серьезных ошибок. Я тоже полагаю, что авторитету Полибия, - как бы высоко я лично его ни ценил, - нельзя безусловно доверять, как это делают довольно часто; вычисления его часто поверхностны, а он сам больше зависит от своих первоисточников, чем кажется; но тем не менее из того, что он говорит о сражении при Иссе и о Каллисфене, можно отрицать только те пункты, из которых можно заключить что-либо о самом бое.

Согласно Полибию, Каллисфен говорит, что Александр, выведя свое войско к узкому проходу, заставил его постепенно идти вперед и, в конце концов, построил его по 8 чел. в глубину; в таком построении оно продвинулось на 40 стадий (1 германская миля, т.е. ок. 7 км).

Полибий, считая численность войска в 42 000 чел. пеших и 5 000 всадников, указывает на то, что такая большая фаланга в вышеупомянутом построении должна была бы занимать по фронту 40 стадий, в то время как Каллисфен утверждает, что ширина долины составляет только 14 стадий, причем три из них были заняты конницей, и еще оставалось свободное место.

Как Полибий высчитал эти 40 стадий ширины - неясно48.

Три фута на человека при 42 000 чел., по 8 чел. в глубину, составляет около 16 000 футов, т.е. 27 стадий. Можно, конечно, это оставить так, но можно отметить, что Полибий, желая доказать неправоту Каллисфена, сам слишком преувеличивает силу пехоты; впрочем, в основном - именно в том, что такая фаланга не могла быть глубиною только в 8 чел., он, конечно, прав.

Бауэр исправлял в обратном направлении, желая доказать, что фаланга в 8 чел. глубины очень подходит к данной местности, а Каллисфен сделал только ту ошибку, что указал слишком малую ширину долины - всего 14 стадий (2,5 км). В этом Бауэр прав, но его утверждения немыслимы, так как фаланга глубиной в 8 чел. и шириной почти в милю - бессмыслица. Она не могла бы сделать и 10 шагов не разорвавшись, а через 100 шагов она была бы в абсолютном беспорядке. Было бы просто немыслимо заставить ее хотя бы приблизительно ровно наступать или останавливаться.

Правильное предположение высказывает К. Нейман (К. Neumann, Zur Landeskunde und Geschichte Kilikiens, "Jahrb. f. klass. Philol.", Bd. 127 (1883), S. 544), который указывает, что, по Курцию, фаланга при Иссе имела глубину в 32 чел. Если предположить, что пецетеры и гипасписты вместе составляли около 20 000 чел., то фаланга (с интервалами) была шириной меньше 1 км (4-5 стадий). Прибавим еще конницу и легкую пехоту49.

Каллисфен, прибывший в свите Александра к месту сражения за несколько дней до него, хотя и не совсем прав, но в отношении топографических указаний до некоторой степени заслуживает доверия, в описании же боя, как правильно говорит Полибий, он неправ. Он не участвовал в самом сражении, а, вероятно, с гражданскими частями главной квартиры остался в Мирианде.

На другой день ему рассказали, как войска постепенно вышли из опасной теснины, построились фалангой и двинулись на противника. Так как он знал, что нормальное построение гоплитов - 8 чел. в ряду, то он в красноречивом описании заставил всю мощную фалангу маршировать этим строем, а так как он вспомнил, что проход от реки отстоит на 40 стадий, он и заставил фалангу продвинуться так далеко. Его военные знания не были настолько обширны, чтобы понять невозможность подобного продвижения, - понять, что фаланга целого войска располагается глубже, чем фаланги отдельных отрядов, и что при указанной им самим ширине долины всего в 14 стадий развернутая фаланга не могла бы даже разместиться там.

3. Кромайер в своем обсуждении книги Диттбернера ("Histor. Zeitschr.", 112, стр. 348) соглашается с нами, поскольку он тоже устанавливает, что в источниках речь шла именно о Пайя как о реке, у которой велся бой. Но он, несмотря на это, считает такое утверждение невозможным, так как верхнее и среднее течения Пайя непроходимы для сомкнутых воинских частей, а проход у верхнего берега, который Диттбернер считает шириной в 300 м, на самом деле состоит из двух небольших щелей в 50 и 30 м ширины. Однако я возражаю, что обе эти щели совершенно достаточны для той операции, какую Диттбернер и я предоставляем себе. Разница тут опять-таки только в числах. Если бы персидское войско было так велико, что образовало бы до самых этих проходов сомкнутый боевой строй, то Александр, разумеется, не мог бы никак проникнуть. Для сомкнутой атаки тяжелой кавалерии эти щели слишком малы и малопроходимы. Так как путешественники, осматривавшие поле сражения, всегда приступали к исследованию с готовым представлением о персидском войске как о сплошной массе, занявшей весь берег реки до самых гор, то они заранее отрицали возможность прохода в этом месте и даже не вникали серьезно в рассмотрение этой возможности. Какое значение, - говорит Кромайер, - имел бы проход даже в 300 м для конницы Александра, если одновременно с ней не могли пройти фаланги. Ответ один: проход был так слабо защищен, что конница с легковооруженной пехотой, - да еще при таком решительном полководце, как Александр, - могла форсировать проход без помощи фаланги. Недостаточная оборона прохода была простым следствием слабости персидского войска, сосредоточенного у среднего и нижнего течений реки.

4. Здесь же надо возразить против необоснованной мысли Белоха, будто не сам Александр, а начальник его штаба, Парменон, был настоящим великим полководцем македонян. Это не только ничем нельзя доказать, но все сражение при Иссе этому непосредственно противоречит. Все решительные действия этого сражения: усиление кавалерии на левом фланге еще во время развертывания боевого порядка, уклонение правого крыла вправо, усиление этого крыла сначала расположением сил уступом, а затем двумя подразделениями (Taxen) фаланги - все это могло быть сделано только по личному приказу Александра.

5. Белох в своей "Истории Греции" (т. 2, стр. 634) высказывает мнение, что Дарий обошел македонское войско не случайно, а планомерно и дал бой повернутым фронтом. И действительно, в данном случае мы не должны слишком доверять нашим источникам, несмотря на их единогласие в данном вопросе. C их изображением и характеристикой персов совершенно не вязалась бы такая, не только смелая, а просто великолепная стратагема, и принять ее они не могли, даже если в македонском лагере о ней имелись верные сведения.

Но я полагаю, что самая обстановка и связь отдельных фактов исключают допущение Белоха. Дарий мог бы принять решение - обойти македонян - только тогда, когда они действительно прибыли в Мирианд. Если бы персы начали движение тогда, когда македоняне были еще в пути между Малоссом и Иссой, они рисковали бы непосредственно при выходе из горных проходов натолкнуться на неприятельское войско и попали бы, таким образом, в очень скверное стратегическое положение. За 2-3 дня вперед они никак не могли знать, как долго македоняне будут идти.

Необходимым дополнением к гипотезе Белоха должно быть предположение, что Александр задержался на несколько дней в Мирианде, а в это время персы совершили переход через горные тропы Амана. И действительно, Арриан не вполне ясно и точно говорит о том, как долго македоняне уже находились в Мирианде, когда получили известие о прибытии персов в Иссу. Однако, судя по тону рассказа, можно думать, что это случилось на следующий же день, а утверждение Курция, что в одну ночь оба войска прошли друг мимо друга, несмотря на риторическое преувеличение, также говорит о том, что эти события следовали непосредственно одно за другим. Все соображения греков о непонятном безрассудстве персов, направивших огромные полчища в узкие горные переходы, мы совершенно вычеркиваем, так как, с одной стороны, полки персов не были так огромны, а с другой - равнина Дели-Чая не была настолько узка, чтобы препятствовать необходимому маневрированию. Но понять действия персов было трудно по другим причинам, если предположить, что им было известно прибытие македонян в Мирианд. Мы считаем, что Дарий выступил через Аман, не допуская возможности наступления войск Александра дальше Киликии. Но если он уже был в Мирианде, то, несомненно, должен был пойти дальше, и притом не вдоль сирийского берега, так как тогда он добровольно сдал бы свою операционную линию и лазарет в Иссе персам, а внутрь страны через Бейланскую тропу, чтобы встретить персидское войско. Дарий стоял у Сохоя, положение которого нам неизвестно. Во всяком случае это было недалеко от выхода Бейланской тропы. Единственным естественным решением Дария в ту минуту, когда пришло известие, что Александр в Мирианде, было бы занять позиции у выхода Бейланской тропы и напасть соединенными силами на македонян, как только они выступят из ущелья. Идея обхода македонян привела бы к потере этого существенного тактического преимущества, но было бы выиграно в стратегическом отношении то, что македонянам можно было отрезать отступление. Однако этот выигрыш был несущественен, так как, если бы македоняне потерпели поражение вдали от родины, они все равно погибли бы, независимо от того, были ли у них заранее отрезаны пути к отступлению или не были.

Наш ход мыслей таков: когда Александр прибыл в Мирианд, персы, конечно, не могли решиться пойти в обход, а потому нет причин отрицать утверждения источников, что оба войска прошли одновременно друг мимо друга.

Очевидно, персы решили выступить, когда македоняне еще были в Малоссе; но в то время они вообще рассчитывали, что македоняне дальше совсем не пойдут, потому что иначе они рисковали бы натолкнуться на македонян при выходе из Аманских проходов, в долине Дели-Чая. Значит, их марш был не обходным, а простым продвижением вперед, и лишь по чистой случайности это продвижение превратилось в обход, так как именно в тот же самый день и македоняне выступили в поход, - в точности, как это сообщают наши источники.

6. Рассказ о том, что спасшиеся греческие наемники сели на корабли в Триполи, наводит Диттбернера (стр. 156) на мысль, что они, может быть, прорвали македонскую фалангу и бежали в прямом направлении на юг. Но это заключение не только натянуто, но просто идет вразрез со всеми остальными обстоятельствами. Действительно, путь из долины Иссы ведет через Аманские горы в Финикию полукружием, в обход македонян, но такое бегство за спиной неприятеля часто встречается в истории войн; таким образом, например, спаслась часть бургундских войск у Муртена в 1476 г. и часть французов в сражении при Новаре в 1513 г.

Разумеется, македоняне, как видно из рассказа Арриана, выступили не тотчас же на следующий день после сражения. Если бы греки прорвались сквозь македонские войска, они отступали бы по тому пути, по какому п

⇐ Предыдущая15161718192021222324Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: