Сражение при селлазии (221 Г. )

11. О сражении между спартанским царем Клеоменом и македонским царем Антигоном у нас есть подробное обстоятельное описание у Полибия (II, 65) и, кроме того, некоторые сведения в "Клеомене" и "Филопомене" Плутарха. Это сражение могло бы быть интересным с военно-исторической точки зрения, так как в нем участвовали различные роды войск - тяжелая и легкая пехота и кавалерия, причем все настолько искусно сочеталось с очень разнообразной местностью на поле сражения и с различными укреплениями, как ни в одном из предшествовавших античных сражений. Несмотря на это, я в 1-м издании настоящей книги только мимоходом коснулся этого сражения, так как при анализе описаний его у меня не получилось достаточно достоверной и ясной картины происходившего. У Полибия в причинной связи событий имеются пробелы, которые можно было заполнить только посредство сомнительных гипотез; многие отдельные места в его описании даже противоречат друг другу.

Положение с тех пор значительно улучшилось, так как Кремайер дал точное топографическое описание поля сражения, причем обнаружилась очень существенная ошибка в описаниях, на которые мне тогда приходилось опираться. Кроме того, многочисленны специальные исследования привели к совершенно другому толкованию многих мест из Полибия.

Собственные исследования Кромайера (Arc^olog. Anzeig., 1900 г., стр. 204 и Antik Schlachtfelder, I, 199), к сожалению, перемешаны с такой массой совершенно неправильны военных представлений и суждений, что они больше затемняют и путают, чем разъясняют, и имеют ценность только в некоторых подробностях; также я не могу согласиться с остроумноной реконструкцией сражения, произведенной Ламмертом ("Jahrb. f. d. klass. Altertum", 1904 г. отд. 1, т. XIII, вып. 2-4); напротив, у Ролофа (Roloff, Problemen aus d. griechischen Kriegsgeschichte) верно исследовано все, что касается данного сражения, - особенно если его дополнить в одном весьма важном пункте, а кроме того, у него критически разобраны и отвергнуты все путаные места Кромайера71. Впрочем, в основных выводах ничего в конце концов не изменилось: сражение в военно-историческом отношении особой роли не играет, а описание Полибия слишком неполно, чтобы с достоверностью представить себе связь событий. Все же достигнут существенный успех. На подробностях и противоречиях останавливаться не стоит, - я могу отослать интересующихся к труду Ролофа. Здесь я даю только общий обзор и включаю в него некоторые подробности, которыми я подтверждаю то, о чем я писал в 1-м издании (т. I, стр. 208 и т. II, стр. 11), или добавляю кое-какие данные к труду Ролофа.

Как рассказывает нам Полибий (II, 65), Клеомен защищал другие подступы в глубь страны небольшими заслонами, рвами и засеками; сам же он расположился со своим войском у Селлазии, где ожидал нападения противника. Это звучит так, как будто все другие подступы к Лакедемону были действительно заперты, а Антигон был ограничен только дорогой в Селлазию. На самом же деле такая страна, как Лакедемон, не может быть ограничена таким образом.

Очевидно, это место надо понимать так, что Клеомен на различных подступах, которые могли быть использованы противником, - особенно в долине Эврота, - имел укрепленные посты и подготовленные к обороне пункты, а сам двинулся на позиции у Селлазии, в 12 км севернее Спарты, когда ему донесли о приближении Антигона по этой дороге.

Дорога на Спарту ведет здесь с севера через узкую долину; холмы, возвышающиеся с двух сторон, нелегко обойти; на холм справа (восточнее) - на Олимп - можно легко подняться. Его и занял Клеомен своей фалангой. Холм слева (Эва), у которого спереди и слева очень крутые скаты, он передал легковооруженным частям под командой своего брата Эвклида. В долине он расположил свою малочисленную кавалерию вместе с остальными легковооруженными. Через оба холма были проведены полевые укрепления со рвами, насыпями и палисадами. У Клеомена было около 20 000 чел., у Антигона же - 29 800, из которых 1 200 всадников, т.е. почти наполовину больше.

Для меня темным местом в этом расположении была долина. Укрепления как будто находились только на обоих холмах; так понимал это и Ролоф. Долина же, судя по описаниям путешественников и имеющимся картам, как бы они ни различались друг от друга, представлялась довольно широкой. Что же в таком случае могло помешать царю Антигону опрокинуть немногочисленных всадников и легковооруженных в долине, т.е. прорвать центр расположения противника, а затем развернуть оба крыла? Первые данные, опубликованные Кромайером, казалось, разъясняли вопрос: судя по ним, долина была очень узкой, почти ущельем, так как справа и слева над ней высились холмы. Но, как потом выяснилось, я сам сделал ошибку; хотя вся долина не шире 100 м, но холмы справа и слева настолько постепенно повышаются, что не может быть и речи о том, что они наверху командовали над окружающей местностью. Поэтому я не могу согласиться с Ролофом, когда он говорит, что прорыв в данном месте невозможен. Истинное решение заключается в том, что долина тоже была заперта укреплениями; буквальный смысл слов Полибия не противоречит этому; Кромайер также считал это толкование вполне возможным, но он только не сделал из него соответствующие выводов.

При такой предпосылке мы можем рассматривать расположение войск Клеомена как исключительно сильную оборонительную позицию. Когда Полибий, хваля это расположение, говорит, что роды войск были распределены очень правильно и что опытный полководец не упустил из виду ничего, могущего способствовать и обороне, и наступлению, то нужно понимать это так: легкие части были расположены по крутым склонам холма Эва, а пологие склоны Олимпа были заняты фалангами. Остается только выяснить, насколько такое расположение давало возможность для контратаки.

По Полибию, сражение проходит так: Антигон, увидев, что прямым непосредственным натиском ему не удастся осилить противника, располагается за несколько дней до сражения непосредственно перед спартанскими позициями и производит точную рекогносцировку. Затем он решает напасть на левое крыло, расположенное на Эве, в то время, когда он сам продвигается фалангой с левого крыла вплотную к Клеомену, тем самым удерживая его без нападения. Центр его войск, расположенный в долине, - где, кроме некоторого количества тяжелой пехоты, стояла вся его кавалерия, - тоже должен был держаться до сигнала к нападению, т.е. до того момента, когда будет взят холм Эва. Таким образом, была фланкирована позиция спартанцев в долине, которая нам представляется тоже укрепленной.

Но не так легко было взять холм Эва с его крутыми уступами и укреплением на вершине. Причиной того, что он пал после совсем короткого боя, Полибий считает поведение Эвклида, который не пошел навстречу наступлению, что было бы тактически правильным, а стал его пережидать. Это объяснение нас не может удовлетворить, так как в нем ни словом не упомянуто об укреплении. Укрепление, состоящее из насыпи, рва и палисадов (по крайней мере на другом холме упоминаются и они), нельзя взять просто штурмом, даже если нам и неизвестно, какой высоты, глубины и прочности оно было72. И, конечно, совершенно неправильно вести осажденное войско навстречу неприятелю по склону, потому что, - если его оттеснят назад, - оно встретит самое трудное препятствие в своих собственных укреплениях. Речь может идти в крайнем случае только о том, чтобы большее или меньшее число стрелков, или особо ловких и легковооруженных воинов послать сражаться впереди. Когда читаешь описание Полибия, то трудно отогнать подозрение, что слегка склонный к поучениям автор, имея в мыслях только тактические правила контратаки (годные лишь в тех случаях, когда нет настоящих укреплений), в данном случае забывает об укреплениях. Поэтому его объяснение поражения Эвклида недостаточно. И если у Плутарха есть упоминание о том, что холм Эва был взят обходом, то мы можем принять его как дополнение, которое нельзя отклонить, даже если считать этот источник не вполне достоверным73.

Кромайер (на стр. 259) для подтверждения своих взглядов приводит "очень неохотно", как он выражается, длинные рассуждения из современных военных сочинений, которые являются хорошим примером того, как опасны исторические аналогии в руках незнающего человека. Кромайер недосмотрел того, что для войск, вооруженных орудиями и другим огнестрельным оружием и обладающих полевыми укреплениями XIX в., создаются совершенно другие условия, чем для древних войск, не имевших дальнобойных орудий. Для них современные короткие полевые окопы были бы не только бесполезны, но и вредны, так как подобное укрепление при слабом действии дальнобойных орудий было бы немедленно обойдено и взято с тыла. Поэтому древние войска могли применять только или очень длинные линии, или замкнутые кругом лагеря с немногими узкими проходами. Это создает при выступлении из укреплений тоже совсем другие условия.

В современные убежища или окопы бегущие части могут входить с передовых позиций через выходы из этих убежищ или окопов в то время, когда заградительный огонь бьет по противнику, задерживая его. Но в вытянутое или замкнутое укрепление древних войска, прогнанные с передовых позиций, не могут войти обратно, даже если это пытаются сделать отдельные воины, так как противник слишком быстро следует за ними по пятам. Итак, когда Кромайер к приобретенным им плодам просвещения, извлеченным из современных военных сочинений, присоединяет совет перенести эти правила в древние условия, то его "нелюбовь" ко всем таким исследованиям приводит к тому, что сам он не применяет своих советов; таким образом, несмотря на все его исследования, задача по-прежнему остается неразрешенной, т.е. в рассказе Полибия и в критике его рассказа о событиях на Эве остается много темных мест, которые мы не можем разъяснить.

Неверные современные аналогии, которыми Кромайер оперирует в области тактики, - ничто по сравнению с его стратегическими выводами, в которых он сравнивает положение Клеомена с положением Бенедека в Богемии в 1866 г. Тут не только нет ни малейшего сходства, а наоборот - во всем совершенно прямая противоположность.

Когда войска Антигона начали подъем на Эву, спартанские части в центре сами перешли, в наступление и зашли войскам Антигона в тыл и во фланг. Македонский центр, выжидая приказа царя, держался пассивно, так что части, штурмовавшие Эву, легко могли быть разбиты. Но решительная инициатива молодого мегалополита Филопомена двинула македонскую кавалерию; ее контратакой спартанский центр, который прикрывали его собственные всадники74, был отброшен назад, и это дало возможность штурмом взять Эву.

Изображение Полибием этого эпизода совершенно не встречает возражений. Довольно странно, что Кромайер (стр. 238) именно тут резко заявляет: "Не может быть и речи, как утверждает Полибий, что заслуга удачного штурма Эвы принадлежит Филопомену". Совершенно так же Ролоф (стр. 72 и сл.) указывает, что и в предыдущих походах обоих царей Кромайер отвергает как раз те мнения Полибия, правильность которых даже не вызывает сомнений.

В своем первом описании сражения Кромайер утверждал, что 4 000 чел., которых Антигон послал вслед штурмующим в качестве резерва, должны были "замаскировать" этот штурм. Я уже отмечал (II, 14), что я не могу себе это представить: в каком отношении 4 000 чел. могли прикрыть то, что предпринимали другие отряды огромного войска? Кромайер затем говорит (стр. 261), что он мог бы даже обо всем выступлении македонского войска сказать, что это была только маскировка главного удара на Эву. Против этого я ничего не могу возразить, как не мог бы возразить, если бы Кромайер теперь заявил, что вместо военного абсурда он мог бы даже сказать что-либо правильное. У него для этого неоднократно была возможность.

В то время как македоняне занимали Эву и позиции в долине, причем с обеих сторон, кроме всадников, сражались главным образом легковооруженные части, в это время обе фаланги стояли на Олимпе, выстроившись друг против друга, и только приданные им легкие части, - правда, довольно многочисленные, - имели стычки перед фронтом. Антигон хорошо знал, как опасно было бы для него штурмовать спартанские укрепления, за которыми стояла фаланга. Только когда его другое крыло победило и стало угрожать из долины флангу, а с тыла - фаланге Клеомена, для него наступил момент действий. Но Клеомен, увидя поражение этой половины своего войска, не стал выжидать наступления Антигона, а велел сорвать палисады и двинулся через свои собственные укрепления в наступление на македонян. Однако, несмотря на первоначальный успех, он тут потерпел поражение, так как его фаланга насчитывала всего 6 000 чел., между тем как в фаланге противника их было 10 000.

В этом, собственно, и заключается проблема всего сражения. Полибий говорит, что Клеомен был вынужден пойти в наступление, но не указывает, чем и в какой мере он был вынужден. Тут можно ведь предполагать самые разнообразные вещи. Может быть, у него не было пути к отступлению через горы? Это утверждает Кромайер со своим знанием местности. Но ведь это было бы такой серьезной ошибкой в построении, о которой Полибий едва ли умолчал бы. Кто из его читателей мог бы знать об этом? Далее, разве было невозможно передать оборону палисадов легкой пехоте, а тем временем спешно перевести фалангу в долину и здесь постараться хотя бы обеспечить себе отступление, если нельзя было повернуть сражение в свою пользу? Чего Клеомен хотел добиться своим наступлением? Дальнейшей победы? Или почетного поражения? Сам он в конце концов спасся, а его фалангиты большей частью погибли.

На все эти вопросы Полибий не дает ответа. Ролоф из всего вышеизложенного считает вероятным следующий вывод. Клеомен, увидев, что путь через долину, т.е. его путь отступления, для него потерян, ищет во внезапном натиске на неприятельскую фалангу единственный, хотя и слабый, шанс на победу или во всяком случае на почетное поражение. Если бы он дольше ждал за своим укреплением, он был бы заперт со всех сторон. Если бы он сразу направился вниз, в долину, то не вышло бы ничего, кроме беспорядочного бегства или - в лучшем случае - отступления без всякой дальнейшей надежды на успех.

Довольно вероятно, что все именно так и случилось, но все же, - как Ролоф сам резко подчеркивает, - это только гипотеза.

Так как Полибий не открывает нам никаких мотивов, то от нас ускользает ответ на принципиальный вопрос: как держится греко-македонская фаланга при обороне полевых укреплений? При обороне Эвы Полибий требовал, чтобы защитники встречали наступающих впереди своих укреплений. Здесь речь идет о легковооруженных, которые могут относительно быстро скрыться в убежище. Несмотря на это, у нас возникают сомнения, так как при большом количестве солдат такое отступление всегда затруднительно и может принести большие потери. Полибий сам знает об этих трудностях, но, не разъясняя ничего, просто не упоминает больше об укреплении, так что возникает подозрение, не применил ли он правил, относящихся к ведению боевых действий без укреплений, в том месте, где эти правила совершенно не подходили ввиду наличия укрепления. Только про Олимп, где тяжелые фаланги стояли за укреплениями, Полибий говорит, что укрепления были ликвидированы для того, чтобы дать выход войскам. Но и без дальнейшего ясно, что никакой другой возможности для наступления не было. Уже то, что не менее 5 000 легковооруженных сражались перед палисадами, понять трудно; а в то же время, чтобы выпустить фалангитов, палисады должны были пасть. Но если бы, как того требует самая природа укрепления, их захотели оборонять, а не разрушать? Было бы очень интересно иметь об этом достоверные сведения. Только тогда мы могли бы полностью оценить и понять боевой план Клеомена. К сожалению, Полибий и тут оставляет нас в неизвестности. Я думал бы так: если фалангиты не обороняли просто вал и палисады, как легионеры Цезаря обороняли вал при Алезии, то, очевидно, легкая пехота должна была оборонять укрепление, а фаланга - стоять в нескольких десятках шагов позади него в резерве. Тогда, если неприятель прогонит легкую пехоту, возьмет штурмом укрепление и при занятии его потеряет свой тактический порядок, то фаланга двинется вперед и быстрым натиском отбросит противника. На самом же деле при Селлазии легковооруженные части высыпают из-за укреплений, а фаланга, желая перейти в наступление, срывает свои собственные палисады, чтобы иметь выход. Таким образом, укрепления тактически вообще не имеют значения.

При этих обстоятельствах остается также неясным следующее: когда Полибий хвалил Клеомена за то, что его расположение годилось и для нападения, имел ли он в виду только возможность выступления в долине или также движение фаланги через разрушенные собственные укрепления? Едва ли можно себе представить, что Клеомен имел это в виду с самого начала. Во всяком случае, раз такая возможность имелась, то о ней могла идти речь у Полибия. Наконец, Полибий мог думать о наступательном ударе фаланги позади укреплений, когда неприятель, взяв их, будет еще находиться в беспорядке. Но и здесь мы не идем дальше предположений и возможностей.

Как Полибий, так и Плутарх говорят, что македонская фаланга своими тактическими особенностями сломила храбрость лакедемонян. Полибий, - который сначала сообщил, что вследствие узости местности глубина фаланги была удвоена, - говорит о "весе" (массе) македонского боевого порядка; Плутарх говорит не только о массе, но и о способе вооружения, о "характере вооружения и массивности фаланги гоплитов", давших македонянам перевес. Это замечание было бы очень интересным, если бы не вызывало сомнений в его источниках. В другом месте (гл. 11, ср. также гл. 23) Плутарх рассказывал, что Клеомен вооружил спартанских гоплитов сариссой и обучил их, т.е. ввел македонский способ сражения. Если лакедемоняне сами его приняли, то как они могли пасть именно под натиском своеобразного военного искусства македонян? В источниках отнюдь не сказано, что спартанцы понимали его недостаточно хорошо и что они недостаточно владели им, а просто указывается на различный подход к делу как на причину поражения.

В историю военного искусства это сражение тоже не внесло ничего значительного. Только в общих чертах мы можем из него заключить, насколько улучшилось искусство управления, сочетания родов войск и использования местности. С обеих сторон численность легкой пехоты, легко приспособляющейся к местности, очень велика. Но не в этом направлении пойдет дальнейшее развитие. Это выяснится при более позднем столкновении македонян с римлянами.

СРАЖЕНИЕ ПРИ РАФИИ (217 г.)

12. У Рафии Птолемей IV Египетский сражался с Антиохом Сирийским. Пехота Птолемея была немного сильнее (70 000 против 62 000), но у Антиоха был перевес в кавалерии (6 000 против 5 000) и в слонах (102 против 73). Рассказ Полибия (V, 86) очень прост, но вызывает некоторые возражения.

Сначала Антиох на правом крыле побеждает при помощи своей кавалерии и слонов; стоящие поблизости пельтасты Птолемея тоже попадают под этот удар. Причиной поражения египетских слонов Полибий считает то, что африканские слоны уступают индийским и не могут с ними тягаться; они пугаются их роста и силы, шарахаются от их голоса и даже от запаха. Современные естествоиспытатели совершенно отрицают такое различие75. Африканский слон не только не меньше, а, пожалуй, больше индийского, и обе породы совершенно не боятся друг друга, а прекрасно уживаются. Пожалуй, справедливым будет предположение76, что индийские слоны победили отнюдь не благодаря своим лучшим качествам, а благодаря искусству индийских корнаков, у которых оно передавалось по традиции, тогда как египтяне только переняли все у них и не имели опыта в дрессировке.

В то время как Антиох побеждал на том крыле, которым он сам командовал, на противоположном крыле, несмотря на слонов, приданных кавалерийским флангам обеих сторон, победила египетская кавалерия.

Тут Полибий делает упрек Антиоху в том, что он, желая укрепить свою победу, продолжал наступление. Ту же ошибку будто бы сделал Деметрий у Ипса, и нам она еще будет встречаться, например, у Нараггары (Замы) в 202 г. и у Молльвица в 1741 г. Мы могли бы без дальнейшего объяснить этим решительный исход боя при Рафии, если бы мы услышали, что, с другой стороны, одерживавшее верх крыло египетской кавалерии, вместо того чтобы впасть в подобную же ошибку, атаковало неприятельскую фалангу с фланга. Но об этом мы ничего не слышим; напротив, обе фаланги будто бы совершенно изолированно вели бой друг с другом, причем египетская победила сирийскую.

Самое существование, что мы узнаем из этого сражения, это то, что слоны применяются в связи с кавалерией, а не с фалангой, но что их влияние все же не является решающим.

⇐ Предыдущая19202122232425262728Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: