Сражение при Танненберге 15 июля 1410 Г.

Как ни ужасна была битва при Танненберге и ее исход, как бы много ни было о ней тогда же записано, все же она дошла до нас в весьма сомнительной передаче87.

Продолжатель любекской хроники Детмара исчисляет польско-литовское войско в 5 100 000 человек, что, таким образом, превосходит даже численность армии Ксеркса, сообщенную отцом истории (Геродотом). Магдебургская шеффенская хроника в соответствии с этим сообщает, что общее число убитых составляло 630 000 человек. Наименьшее указание хроники о численности немцев - 83 000, поляков - 163 000 воинов. Heveker (Хевекер) исчисляет армию ордена, примерно, в 11 000 человек, из них - около 3 850 тяжеловооруженных, 3 000 оруженосцев и 4 000 стрелков, которые также были конными, но сражались спешившись. К этому прибавляется некоторое число пеших воинов, которые, однако, не вступили в сражение, а оставались во время сражения в вагенбурге.

Поляков и литовцев Хевекер исчисляет в 16 500 конных, т.е. на 50% больше, чем немцев. О том, что их было значительно больше, чем немцев, говорит и поляк Длугос (Dlugoss) - наш главный источник для этого сражения. Во главе армии стоял король Владислав, но настоящей душой дела был его двоюродный брат Витольд, великий князь Литовский.

Гроссмейстер Ульрих фон Юнгинген предоставил инициативу полякам и, когда они начали операцию на правом берегу Вислы, он занял позицию за притоком Вислы Древенцом. По источникам создается представление, что немцы помешали притивнику совершить переход через Древенц у Кауэрника; причина этого не ясна, ибо так или иначе, а дело должно было дойти до боя. То ли пруссаки не собрали еще своих сил, то ли намеревались дать полякам перейти реку и атаковать их во время переправы, - как бы то ни было, но поляки усмотрели трудность положения, повернули и направились на восток с целью обойти Древенц у его истока.

Немцы двигались параллельно, и так как река делает большой изгиб на север, то они переправились через нее и на виду неприятельского лагеря у деревни Танненберг построились к бою. Наши источники, как польские, так и немецкие, единодушно заявляют, что армия ордена совершила ошибку, остановившись в боевом порядке, вместо того, чтобы тотчас же атаковать еще непостроенную польскую армию.

Однако, очевидно, что это лишь высшая мудрость задним числом. Прусский арьергард подошел только к концу сражения, а тяжелая артиллерия подоспела вообще слишком поздно и ее могли использовать лишь для защиты лагеря; значит, и само немецкое войско в начале сражения еще не было окончательно развернуто; рассказ о долгом ожидании исходит от людей, случайно принадлежавших к передним рядам и не понявших причину их долгого стояния. Уже ночью при сильном дожде снялись с лагеря в районе Лебау и сделали переход не меньше чем в 25 км, считая по воздушной линии, в палящий июльский зной, поэтому вполне естественно, что сосредоточение продолжалось очень долго. Что касается поляков, то, выступив в 6 часов утра и совершив переход всего в 1 S мили, они уже расположились лагерем, и им осталось только построиться перед ним. О нападении, таким образом, нельзя было и думать. Наоборот, стратегия гроссмейстера представляется связной лишь при предположении, что он хотел дать оборонительно-наступательное сражение. Он имел довольно много арбалетчиков и даже пушек, полное действие которых могло проявиться только в обороне. Если при Танненберге он хотел атаковать неприятеля, то непонятно, почему он не сделал этого уже 5 днями ранее при Кауэрнике и позволил полякам оставаться так долго на прусской территории, которую они сильно разоряли. Если же он хотел переложить инициативу наступления на противника, то все станет понятным: и почему он ожидал противника в собственной стране, и почему занял позицию за Древенцом, и почему так долго оставлял свои войска в бездействии.

Здесь он имел позицию, лежавшую на фланге направления польского марша, так близко, что они не могли пройти мимо нее; справа позиция выгодно примыкала к грюнфельдскому лесу, слева - к деревне Танненберг, впереди же лежала в общем ровная, но местами волнистая, покрытая расселинами и представлявшая все же некоторые затруднения для противника, местность88.

В то время как поляки при первом сообщении о приближении войска ордена быстро оседлали коней и сосредоточились, к королю Владиславу явились 2 герольда, которые по поручению гроссмейстера передали ему 2 меча и вызвали на бой. Если усмотреть в этой церемонии попытку гроссмейстера выиграть еще некоторое время, то это вполне увяжется с нашим общим взглядом на сражение.

Замысел сражения, как можно было уже заметить, является полной аналогией замыслу Баязета при Никополе. Хотя и нет сведений о том, что немецкие стрелки соорудили перед собой частокол-палисад, как янычары (впрочем в отношении Кауэрника это определенно упоминается), зато они имели во фронте некоторое число пушек.

Но исход сражения был прямо противоположным Никополю. Действие пушек было незначительно, тем более что как раз в начале сражения разразилась гроза и порох отсырел. Арбалетчики и лучники имели большой успех, по крайней мере на левом фланге, против более легко вооруженных литовцев, которые при наскоке всадников были рассеяны и бежали. Однако, в центре и на правом фланге немцы после упорного боя были разбиты превосходными силами поляков, которые не повторили ошибки французов при Кресси и Никополе - атаки по частям, а вполне развернули свою армию и двинулись одновременно всей массой. Против этой массы прусские арбалетчики и пушки, равно как и храбрость братьев Немецкого ордена, были бессильны. Вернувшиеся с преследования литовцев рыцари также не смогли уже, так сказать, повернуть судьбы. В кругах ордена утверждали, что имела место измена, что кульмские рыцари, находившиеся в оппозиции к правлению ордена, изменили знамени и бежали.

Этому не нужно верить. При обсуждении различных исходов Никополя и Танненберга следует только принять во внимание, что ни стрелки, ни набранные в деревнях всадники ордена не могут сравняться по своим боевым качествам и по преданности делу с янычарами и сипаями Баязета: ведь учение Магомета и вытекающая отсюда дисциплина содержат колоссальную военную потенцию. Если еще учесть, что численное соотношение было обратным, чем при Никополе - Баязет был, очевидно, количественно более сильным, а Юнгинген оказался более слабой стороной и не имел даже сначала всей армии в сборе, - то различный исход при одинаковом расположении и тактике не может удивлять.

Вагенбург, сооруженный армией ордена позади боевой линии и снабженный тяжелой артиллерией, был взят штурмом преследующими поляками. Сам гроссмейстер и 205 братьев ордена устлали своими трупами поле битвы89.

МОНСТРЭЛЕ О ТАННЕНБЕРГЕ

В качестве примера того, как видоизменяется картина событий при наблюдении ее с известного расстояния, я включаю рассказ о сражении при Танненберге во французской хронике Монстрэле, продолжателя Фруассара и одного из важнейших и наиболее цитируемых писателей - источников того времени. Он сообщает:

"16 июля 1410 г. гроссмейстер Пруссии в сопровождении многочисленных рыцарей, братьев и других воинов разных наций общей численностью до 300 000 христиан, вторгся в Литву с целью разгрома. Тотчас же ему пошел навстречу король этого государства вместе с королем сарматов - всего около 400 000 сарацинов, и дали друг другу бой. Христиане одержали победу, и около 36 000 сарацинов было убито. Главнейшими из убитых были адмирал литовский и коннетабль сарматов. Другие, оставшиеся в живых, бежали. Христиане оставили на поле сражения около 200 человек, но кроме этого они имели много раненых.

Вскоре после того польский король, бывший большим врагом гроссмейстера Пруссии и только недавно притворно принявший христианство с целью добиться польской короны, явился со своими поляками на помощь названным сарацинам и стал увещевать их снова начать войну против Пруссии; и вот через 8 дней после этого поражения армии выстроились одна против другой, а именно: польский король и два названных короля с одной стороны примерно с 600 000 воинами против гроссмейстера Пруссии и многих других крупных христианских сюзеренов, которые и были разбиты сарацинами. И здесь было 60 000 убитых или больше. Среди них находился гроссмейстер Пруссии и один дворянин из Нормандии, Жан де Ферьер, сын сеньора Вьевиля, и из Пикардии сын сеньора дю Буа Д'Аннеке. И все сказали, что дело погибло по вине коннетабля венгерского короля, участвовавшего во второй операции христиан и вместе со всеми венграми покинувшего поле сражения90.

Но сарацины добились славы и победы не без потерь, так как, кроме 10 000 поляков, с их стороны пало 120 000 человек, как это было сообщено герольдами, а также бастардом Шотландии, носившим имя граф де Хембе".