Глава I. Сражение у Моргартена 15 ноября 1315 Г.

Груда сказаний и поэтических вымыслов, которая наслоилась поверх первоначальной истории Швейцарии и с большим трудом поддавалась устранению, похоронила под собою также и сражение у Моргартена. С одной стороны, различные вымыслы, басня об австрийском рыцаре Хюненберге, который при помощи выстрела, якобы, послал швейцарцам записку с предостережением: "Берегитесь Моргартена", а с другой - приукрашивание картины боя, способствовали тому, что исследователи неправильно определяли место, где произошел бой. Поле сражения искали на S немецкой мили южнее, чем следует, у Фиглерфлу, а так как озеро, игравшее в рассказах большую роль, не доходит до этого места, то прибегли к вспомогательной конструкции, сводившейся к тому, что поверхность озера была в то время значительно выше. Два дилетанта, врач Хр. Итен и кожевенный мастер Карл Бюркли, - вот кто, вопреки всем военным и ученым, обнаружили и доказали истину. Итен, вопреки ген. Цурлаубену, уже в 1818 г. установил, что поверхность озера, - что доказано геологически и исторически, - не изменилась, а Бюркли, исходя из источников того времени в связи с пониманием военного дела и изучением местности, вскрыл истинные стратегические и тактические взаимоотношения, так что теперь его точка зрения получила всеобщее признание.

Мое внимание привлечено было его работой "Der wahre Winkelried", появившейся во время печатания моих "Perser und Burgunderkriege". Проезжая в 1888 г. через Цюрих, я разыскал его: оригинальный старик рассказывал мне, как он в молодости ездил с Виктором Консидераном в Техас, с тем чтобы основать там идеальное коммунистическое государство; потерпев в этом неудачу, несмотря на крупные денежные средства, он испытал ряд приключений на военной службе в Мексике и затем возвратился на родину, где в качестве социал-демократического политика он оказался на долгое время заметным и вместе с тем столь обременительным, что по этой причине, а также ввиду его еретических взглядов по вопросам отечественной военной истории швейцарский ученый мир не желал ничего знать о нем. Он же обладал не только большой начитанностью, но также природным инстинктом исторической критики и поразительной силой интуитивного проникновения в прошлое, особенно в события военной истории. Там и сям его живая фантазия соблазняла его рассказать больше, чем можно прямо вывести из источников, но ничего такого, что не было бы возможно само по себе и психологически вероятно.

Исходить следует из того факта, что здесь речь идет не о революционном восстании мирных, доведенных до отчаяния крестьян, а о планомерной борьбе воинственно настроенной общины с опытными в военном деле вождями под руководством испытанного командования. При наличии таких опытных в военном деле людей мы считаем себя в праве дополнить отдельные дошедшие известия и следы дел в духе хорошо обдуманного и планомерного ведения их.

С древнейших времен в горных странах естественное прикрытие против неприятельских вторжений усиливали тем, что преграждали подступы к долинам какими-либо сооружениями. В Швейцарии такие преграды назывались летцами или летцинами, что связано со словом "lass", превосходная степень которого - "letzt"; и теперь еще сохранились следы 85 таких летцинов5. Летцина Ройшибен, как утверждают, еще до-римского происхождения, летцина Зервицель и фундамент Нефельской летцины - римского, а 4 других относятся к IV в. В Швице имеются следы 6 летцин, преграждавших доступ не только на суше; некоторые из них состояли из свай в Фирвальдштетском (Люцернском) и Цугском озерах с целью помешать и десанту; некоторая часть этих сооружений безусловно относится к XII в. и к еще более ранней эпохе, задолго до Моргартенского сражения. И вот, когда близка была решительная борьба за освобождение от графской власти, швицы обратили свое главное внимание на укрепление летцины6. Сохранился также документ, свидетельствующий, что жители Швица продали в 1310 г. участки земли двум братьям, чтобы вырученные деньги употребить "an die Mur ze Altum mata", т.е. на летцину у Рогентурма (Красная башня) при Альтматте, от которой и теперь еще уцелела одна башня. Но прежде всего можно полагать, что в 1315 г. они соорудили огромную, протяжением в целую немецкую милю летцину, которая простиралась от Росберга (между озерами Цугским и Эгери) до горы Риги, прикрывая весь южный конец Цугского озера и дороги по берегам его. Правда, сообщение о том, что эта летцина была сооружена именно тогда, относится к 1571 г., но об ее существовании свидетельствует уже один документ 1351 г., а внутреннее правдоподобие говорит за то, что постройка ее связана с освободительной войной. Старше постройка не может быть, так как Швиц собственно не доходил уже до сих пор, а кончался близ Ловерцского озера; но марковая община Арт, являвшаяся габсбургским владением, при начале военных действий перешла на сторону Швица и должна была быть теперь укреплена. Еще поныне сохранились значительные остатки укреплений, а большая их часть была цела до 1805 г.; от этого времени мы имеем точное описание сооружения. Это была высокая и толстая стена в полмили длиной, не меньше 12 футов вышины, с воротами при входах и тремя крепкими башнями.

Между Альтматтом и Артом была еще дорога, ведущая вдоль восточного берега озера Эгери через Моргартен, Шорно и Саттель в Швиц7. Можно было бы предполагать, что и этот путь был загражден летциной, но, с другой стороны, сохранившиеся документы говорят, что граждане Швица только в 1322 г. продали 5 поместий, чтобы на полученные деньги построить летцину здесь у Шорно. Если бы летцина существовала там уже в 1315 г., а в 1322 г. она была только обновлена и укреплена, то Швиц уже тогда был бы своего рода огромной крепостью. Однако, не исключена возможность того, что швицы в 1315 г. вполне сознательно пренебрегли летциной Шорно и оставили открытым проход у озера Эгери8. Как бы ни был защищен каждый отдельный пункт, оборонительной линии природой или искусственно, но отстаивать укрепление на столь большом пространстве все же очень тяжело; осмотрительный и упорный враг находит неохраняемое место, куда он проникает и с тыла нападает на обороняющегося. Это узнали уже греки при Фермопилах. Но всего вероятнее, что швицы под предводительством аммана Вернера Штауффахера с самого начала составили иной план и сообразно с ним оставили открытой дорогу на Шорно.

Герцог Леопольд собрал у Цуга свое рыцарское войско с подкреплениями из городов: Цюриха, Цуга, Винтертура и Люцерна и пошел не вправо и не влево, вдоль Цугского озера через Арт, где швицы воздвигли свою большую стену, а по восточному берегу озера Эгери, - потому ли, что по этой дороге действительно не было укреплений или потому, что он думал, что здесь их легче обойти и внезапно вторгнуться. Его войско насчитывало 2 000-3 000 человек, что в то время, как мы знаем, было очень значительной силой, а против простых крестьян и вовсе необыкновенно большим ополчением.9

К швицам присоединилась урийцы; были ли там подкрепления из Унтервальдена, сомнительно, так как герцог Леопольд предусмотрительно дал распоряжение одному из своих графов в это же время напасть на Унтервальден со стороны Интерлакена через Брюниг. Тем не менее можно считать, что армия союзников, начальником которой был, очевидно, Вернер Штауффахер10, насчитывала 3 000-4 000 человек11 Штауффахер, если не с самого начала, то все же предусмотрел, что герцог изберет путь через Моргартен; как только шпионы и лазутчики сообщили, что австрийская армия двигается по этой дороге, Штауффахер подвел свое войско в Маттлигютшу, возвышенности над озером Эгери, где швейцарцы построились в укрытом месте и их трудно было обнаружить, так как место с правой стороны, со стороны неприятеля, не было доступно никакой рекогносцировке благодаря покрытой лесом глубокой впадине, - ущелью Газельматтрузе. От Маттлигютша к озеру путь пролегает по более или менее крутым, во в общем удобопроходимым, поросшим травой склонам. К югу отсюда возвышается крутая гора, вплотную у самого озера, так что дорогу можно загородить одним стволом дерева.

В это узкое место - при Бухвельдли - Штауффахер направил маленький отряд, авангард, состоявший главным образом, очевидно из арбалетчиков12.

Хотя герцог Леопольд знал воинственность швицов и рассчитывал на правильное сражение, все же он вряд ли ожидал встретить сопротивление в этом месте так как ущелье Бухвельдли лежит уже за пределами территории Швица. Союзники имели смелость ожидать врага не на своей земле, а встретиться с ним на его собственной территории, принадлежавшей г. Цугу. Штауффахер, очевидно, захотел исследовать весь район и выбрал это место как очень подходящее для сражения.

Когда авангард австрийской армии нашел дорогу при Бухвельдли закрытой и не смог отогнать противника ни выстрелами, ни стычками, то несколько пехотинцев или спешенных рыцарей вскарабкались, должно быть, на луговой склон, с тем, чтобы сверху обойти импровизированную летцину и рассеять гарнизон. На это ушло некоторое время, а между тем подошла колонна рыцарей, остановилась перед препятствием и стала тесниться по дороге и по более отлогим местам лугового склона. Именно этого и ожидал Штауффахер. Внезапно по крутому склону покатились камни и бревна, все союзное войско крепкими сомкнутыми колоннами устремилось вниз с горы. Перед самым натиском на рыцарей и коней посыпался град камней, а затем сильно превосходящая численностью масса обрушилась, коля и рубя, на смешавшихся рыцарей и слуг; их главным оружием была алебарда, о которой впервые упоминается незадолго до этого. Это слово означает Halmbarte т.е. топор с очень длинным древком и железным наконечником, так что в одном оружии соединены копье и топор; алебарда явилась реакцией против становившихся все более крепкими рыцарских доспехов, которые могли быть пробиты только сильным ударом длинного топора, и оказалась оружием незащищенных доспехами пехотинцев против тяжело вооруженных рыцарей. В своем позднейшем развитии алебарда с обратной стороны была снабжена также крюком, чтобы зацеплять рыцаря за его доспехи и стаскивать с коня; иногда алебарда снабжалась также остроконечным молотом.

Что могли поделать рыцари против дикого натиска крестьянской толпы с таким вооружением? Они не могли ни взобраться навстречу ей по горе, ни уклониться от нее, имея за собою озеро. Они вряд ли смогли даже владеть своими конями, возбужденными низвергающимися обломками и камнями. Для конного воина, не могущего двигаться, лошадь не только не преимущество, но, наоборот, - неудобство, ибо часть сил и внимания он должен уделять лошади, а если она становится дикой, он вообще лишается боеспособности.

Действенность плана сражения швицев состояла, следовательно, не только в нападении в узком ущелье, но главным образом в замешательстве, вызванном преградой и задержкой на Бухвельдлийском выступе. Если бы швейцарцы предприняли с горы Моргартен просто фланговую атаку на двигавшуюся австрийскую армию, то они, правда, победили бы и в этом случае, но успех был бы очень невелик те воины, которые не были бы непосредственно задеты атакой, спешно скрылись бы, и даже большинство убегавших вперед ускользнуло бы окольными дорогами. Но благодаря предшествовавшему атаке затору в бой была втянута если не вся австрийская армия, то очень большая часть; уклониться от сражения она не могла и в то же время была небоеспособна в толчее на узком месте. Установление этого факта - главная заслуга Брюкли; для этого необходима не только военная точка зрения, но и полное внутреннее освобождение от легенды, которая видела в швейцарцах мирных пастухов и крестьян. До тех пор пока придерживались такого ложного взгляда, конечно, не могла явиться мысль поискать у них гениальной, заранее подготовленной стратегической концепции. Однако жители Швица, в результате длительной предшествовавшей борьбы овладевшие оружием которым крестьянин побеждает рыцаря, и алебардой и полные веры в себя вдохновившей их пойти в атаку, имели к тому же в лице Штауффахера предводителя, - мы имеем право сказать - полководца, - который воодушевил наличные силы общины на спасительное для них и вместе с тем всемирно-историческое дело.

Австрийские войска, находившиеся еще в пути далеко позади, были не в состоянии помочь теснимым товарищам; вскоре и они под напором отступавших были захвачены общим бегством. Большинство рыцарей и слуг головного отряда было убито или же утонуло в озере; сам герцог Леопольд спасся с большим трудом Монах Иоанн из Винтертура (Витодуран), которому мы обязаны сообщением об этом сражении, рассказывает, как он, будучи мальчиком, сам видел искаженное лицо ускакавшего в родной город герцога ("от чрезмерной печали он был как бы полумертвым").

Главный момент моего расхождения с описанием Брюкли - это подчеркивание стратегического и тактического руководства жителей Швица. Брюкли возмущен позднейшей легендой и подтасовкой, при помощи которой пытаются закрепить заслугу победы за рыцарем фон Хюненбергом, обратившем внимание швейцарцев на место у Моргартена, и другим аристократом, Ителем Редингом, подавшим, якобы, хороший совет. Возмущение это неуместно, поскольку эти басни вовсе не имеют тенденции умалить заслуги народа, а здесь мы просто имеем дело с известной нам психологической чертой - стремлением заменить с трудом улавливаемую историческую реальность чем-либо индивидуально пикантным. Но просто неправ Брюкли, полагая, что такое сражение, как Моргартенское, можно, якобы, истолковать как непосредственно народное дело, как проявление народного инстинкта. Он сам блестяще доказывает, что все задолго было обдумано; однако, нужно было руководство. Как бы ни был велик военный опыт крестьян Швица, все же 4-тысячная община не в состоянии выполнить то, что имело место в данном случае. Должна была иметься правильно функционировавшая наблюдательная и разведывательная служба, а Пуг, где Габсбург собрал свое войско, лежит всего в 3 милях от швейцарской границы. У Витодурана мы находим рассказ о том, что швейцарцы от графа Тоггенбурга узнали, с какой стороны собирается подступить Леопольд. Это сообщение просто неправдоподобно: подобной изменой граф обрек бы себя на смерть, тогда как он пал при Моргартене как боец, преданный своему господину. Также невероятно, что он при предпринятых им попытках посредничества нечаянно выдал план герцога; если бы это даже было действительно так, то все равно это не имело бы значения, ибо что мешало герцогу еще в момент своего выступления изменить направление и взять путь на Арт или Альтматт! Швицкое командование было безусловно подготовлено и к этой возможности; наблюдатели и посланцы, которых они имели вблизи Цуга, очевидно, были настолько опытны и умны, что не дали ввести себя в заблуждение притворным движением. Витодуран определенно сообщает, что Леопольд продвигался не только по Моргартенской дороге, но и другими дорогами, и что войска, двигавшиеся по этим другим дорогам, узнав о поражении главных сил армии, повернули и отступили без потерь. Почему Леопольд выделил такие вспомогательные колонны, а не держал свою армию вместе? Ведь он безусловно рассчитывал на серьезное сражение, и если бы он вышел из него победителем, то все было бы покончено и было бы безразлично, какой дорогой войско вступило в страну. Эти вспомогательные колонны не могли быть многочисленными; все рыцари были безусловно у герцога. Леопольд, очевидно, ожидал, что в случае упорного сопротивления у летцины при Шорно жители Швица, получив известие о появлении неприятеля также справа или слева, отступят, или же что движение по различным дорогам. С самого начала побудит их разбросать свои силы по различным летцинам. Для жителей Швица, наоборот, имело решающее значение то, что они своевременно узнали, с какой стороны состоится главный удар, чтобы противостоять ему по возможности с нераздельными общими силами. Это было не случайностью, а делом вполне обдуманного энергичного командования. В тот момент, когда получено было известие о продвижении врага по восточному берегу озера Эгери, командующий был так уверен в правильности донесения и своего плана, что он тут же отдал распоряжение выступать. И если войско было собрано у летцины при Арте или при Швице, то переход, который нужно было сделать, был не намного короче, чем переход герцога, и при запоздании на один час, т.е. если бы летцина у Бухвельдли была бы взята приступом, и главные силы австрийцев миновали ее, то военный план был бы расстроен, и Швиц, вероятно, потерян.

Итак, граждане Швица безусловно имели такого предводителя, который не только верно оценивал местность и правильно руководил организацией разведывательной службы, но который твердо держал в руках свое войско, так что оно доверяло своему командованию и выступило в тот момент, когда он приказал. Ни общее собрание бойцов, ни любой выбранный командир не смогли бы провести военный план в такой мере рассчитанным на момент. Позволительно вспомнить о Мильтиаде, командовавшем афинянами при Марафоне. Но Мильтиад социально так возвышался над массой афинских граждан, что, выбрав его своим полководцем, толпа оказывала ему и естественное повиновение. Авторитет, с которым крестьянин Штауффахер командовал гражданами Швица при Моргартене, имел корни другого рода; он известен нам еще в древнегерманской истории: швицский амман, который правит общиной (марковой общиной) политически и экономически выводит силу своих военных приказов из единства совместного существования, во главе которого он стоит. Только потому, что здесь, в Швице, жило древнегерманское племя с его первобытной организацией; потому, что боевые качества отдельных воинов слиты в мощное единство с единой волей; потому, что командование было в руках демократии, - народ мог одержать верх над рыцарством.

Основным источником для сражения при Моргартене является длинный рассказ монаха Иоанна из Винтертура (Витодурана), написанный приблизительно спустя 25-30 лет после самого события. Винтертурцы были подданными Габсбургов, и их контингент, из которого погиб только один человек, был в войске Леопольда; следовательно, Иоанн собрал свои сведения от очевидцев, прежде всего от собственного отца, который также был свидетелем сражения. Но повествование Витодурана ясно показывает, что он получал материал и от жителей Швица13.