Последующие разделы написаны в 2002 — 2004 г. 6 глава

* *
*

При этом более возможно, что одна из торпед < залпа, выпущенного натовской лодкой, > попала в лёгкий корпус в носовой оконечности над выгородкой гидроакустической станции и взорвалась в районе, где в два яруса размещены трубы торпедных аппаратов. Обычно аппараты заряжены: если из одного выпустили учебную торпеду, то в пяти[104] других аппаратах торпеды были боевые. В этом случае их боеголовки оказались практически в эпицентре взрыва одной из натовских торпед, и не могли не сдетонировать < (точнее: причины и условия для их детонации были наиболее подходящими, нежели во всех других версиях начала и развития катастрофы >. При этом первый отсек был бы неизбежно разрушен, < и на всём его протяжении вплоть до района > выгородки гидроакустической станции могли уцелеть только конструкции в нижней < (примыкающей к килю) > части этого района корпуса. Но взрыв в этом же районе корпуса наиболее вероятен и при столкновении лодки на ходу с < якорной или дрейфующей > миной. В один из дней проведения спаса­тельной операции проскользнуло сообщение, что корпус так разрушен, что гидроакустическая станция лежит на дне. Если это сообщение истинно, то видимо, разрушен и район размещения торпедных аппаратов, и для объяснения этого разрушения была выдвинута версия о столкновении с < дрейфующей > миной времён Великой Отечественной войны. Однако одиночная мина не могла оставить ещё одну — вторую пробоину на стыке 1‑го и 2‑го отсека, и, кроме того, район стыка отсеков удалён достаточно далеко от боеголовок торпед, вследствие чего ударная волна в районе размещения боеголовок торпед была бы ослаблена и не смогла бы вызвать их детонацию.

Взрыв торпеды или мины в непосредственной близости от заряженных торпедных аппаратов, повлекший за собой детонацию боевых торпед в них, — единственная версия, которая не противоречит статистике гибели подводных лодок: не известно ни одного случая, чтобы на борту подводных лодок взорвались бы торпеды при затоплении отсеков, взрывах глубинных бомб, ударах о грунт при навигационных происшествиях, затоплении лодок и их разрушении на глубине[105].

Это не значит, что <никогда в истории> торпеды не взрывались в аппаратах и в отсеках лодок, но < там > они взрывались по другим причинам. Зато известны случаи, когда в ходе боёв взрывы авиабомб и артиллерийских снарядов в непосредственной близости от заряженных торпедных аппаратов на надводных кораблях вызывали детонацию торпед.

При взрыве мины у борта торпеды в первом отсеке и в аппаратах были бы достаточно далеко удалены от эпицентра, и если не были поражены осколками < (что маловероятно, учитывая размещение оборудования в отсеке) >, то вряд ли бы сдетонировали. Соответственно взрыв торпед, размещённых на стеллажах в торпедном отсеке, если он и имел место, то был вторичен по отношению к детонации торпед в аппаратах, оказавшихся практически в эпицентре одного из взрывов противолодочного оружия. Даже если внутреннего взрыва в первом отсеке не было, то взрыва торпед в аппаратах и < внешнего взрыва > торпеды в районе стыка 1‑го и 2‑го отсеков достаточно, чтобы повлечь катастрофические разрушения с первого по четвертый отсек[106].

При затоплении же отсека через пробоину 1,40´2 метра (а тем более 2´3 метра), какая версия высказана в упоминавшихся “Московских ведомостях”, нет времени на развитие пожара, в котором торпеды могли бы взорваться вследствие перегрева.

Именно по причине неодновременности взрыва нескольких единиц боеприпасов и наложения друг на друга нескольких ударных волн второй “взрыв” оказался не только наиболее мощным, но относительно продолжи­тельным (растянутым во времени).­

Третий “взрыв”, о котором сообщили только некоторые средства массовой информации (если он в действительности имел место) мог быть гидродинамическим ударом при разрушении гидростатическим давлением какого-то “непрочного” герметически закрытого объёма при затоплении отсеков затонувшей подводной лодки (герметичных выгородок, герметичных постов).

Кроме того, смущает и официальное сообщение ВМФ об учебной задаче, которую решал “Курск” в ходе торпедных стрельб: поражение главной цели в ордере[107] надводного соединения кораблей. АПЛ типа “Курск” по нынешним ценам стоит порядка 1 млрд. долларов. В условиях мощной противолодочной обороны вероятность уничтожения подводной лодки после того, как выпущенные ею торпеды обнаружены (или поразили цель), если и не близка к 1, то более 0,5.[108] Для “Курска” это усугубляется тем, что, будучи ракетоносцем с полным подводным водоизмещением около 25 000 тонн, он уступает по своим характеристикам скрытности и манёвренности многоцелевым (торпед­ным) подводным лодкам с полным подводным водоизмещением в пределах 8 000 тонн, которые прямо предназначены для выполнения и такого рода торпедных стрельб[109].

Иными словами, в мире очень мало (порядка трёх десятков: < у США в строю авианосцев — 12 штук, плюс к ним крупные десантно-высадчные корабли США (типа “Тарава”, “Уосп”) и других стран НАТО >) надводных объектов, стрелять по которым торпедами с лодок Пр. 949 и 949А, почти при 100‑процентной гарантии их последующего уничтожения, военно-экономически оправдано. Кроме того, если употребляются торпеды без ядерных боевых частей, то подавляющее большинство такого рода объектов — вследствие наличия систем противоторпедной обороны и конструктивной защиты от взрывов торпед — не может быть утоплено одним торпедным залпом < (для многих из них попадание 2 — 3 торпед из залпа не приведёт даже к подавлению их способности решать возлагаемые на них боевые задачи) >. Это обстоятельство делает официально названную задачу, поставленную перед “Курском”, неактуальной в условиях ведения реальных боевых действий без применения ядерного оружия.

При всех этих рассуждениях также следует иметь в виду, что оценка целесообразности войны с уничтожением авианосцев и атомных подводных лодок (тем более применением ядерного оружия и с ядерным оружием на борту) при господствующем в военной среде образе мыслей является не одним из предметов военной науки, а безответственно отдаётся военными во власть политиков, чью деятельность военная наука и вооруженные силы должны верноподданно обслу­живать по принципу «армия вне политики» как в мирное время, так и в случае допущенной политиками войны (по их невежес­тву или злому умыслу).

Всё это было известно изначально ещё при разработке тактико-технических заданий на проектирование подводных лодок этого класса. Именно по этой причине, для более или менее гарантированного уничтожения таких хорошо охраняемых и живучих объектов (авиа­носцы, прежде всего) основным оружием АПЛ Пр. 949 и Пр. 949А являются 24 крылатые ракеты, что и привело более, чем к трёх- четырёхкратному росту полного подводного водоизмещения этого проекта в сопоставлении с более ранними отечественными проектами АПЛ, вооружённых противокорабельными крылатыми ракетами < правда меньшей мощности и дальности, чем “Гранит” > [110].

Но есть точка зрения, что и этого количества ракет < комплекса “Гранит” > недостаточно для того, чтобы с высокой вероятностью гарантировано “вскрыть” систему ПВО-ПРО авианосного соединения.

< «У новой ПКР ОН, созданной в 1980 — 1981 годах и получившей название “Гранит”, был обе­спечен подводный старт. Она имела уже ТРД, сверхзвуковую скорость и дальность полёта более 500 км. Эта ПКР была автономна на всей траектории полёта, имела слож­ную многовариантную программу атаки целей и повышенную помехозащищённость, что позволяло использовать их для поражения групповых надводных целей. Она была принята на вооружение как для ПЛАРК, так и для НК (РКР и АВ). Прекрасные тактические данные были достигнуты дорогой ценой. Так её стартовая масса составила 7 т, что явно превышало разумные пределы боезапаса такого вида[111]. ПКР или точнее самолёто-снаряд, превратился уже фактически в полноценный сверхзвуковой самолёт. Это явно указывало на то, что линия развития ПКР ОН по тогдашним требованиями ВМФ в техническом плане вела в тупик. Отсутствие гарантированного целеуказания для стрельбы на большую дальность в боевой обстановке и в тактическом плане делало ПКР ОН как главной ударной силы ВМФ СССР бесперспективным.

Быстрое развитие науки и техники привело к тому, что в ПВО в середине 1970‑х годов произошли кардинальные изменения. Так создание многоканальных ЗРК вначале с пакетным, а затем с установками вертикального пуска зенитных ракет многократно увеличило огневые возможности ПВО в борьбе с любыми воздушными целями, с какой бы скоростью они не летели. Наконец на вооружение истребительной авиации АУС поступил принципиально новый истребитель F‑14 “Томкэт” с УРС “Феникс” (дальность стрельбы > 140 км) и многоканальной бортовой РЛС, способной одновременно наводить 6 ракет по 6 воздушным целям одновременно. Кроме того, возможности его бортовой РЛС в ряде случаев позволяли ему обходиться даже без самолёта РЛД Е‑2 “Хокай”. Для отечественных разработчиков ПКР ОН было большим сюрпризом, подтверждённые испытаниями, боевые возможности новой системы ПВО ВМС США “Томкэт”-“Феникс”, принятой на вооружение в 1973 году. Дело даже доходило до того, что многие научные работники и руководители ВМФ СССР вплоть до конца 1970‑х годов не верили тому, что истребитель F-14 “Томкэт” способен произвести эффективный залп ракетами “Феникс” по шести сверхзвуковым целям и на дальности более 140 км, а его бортовая РЛС способна обнаружить ПКР ВМФ СССР на дальностях около 180 км и до настоящего времени, уже свыше 20 лет, является самой мощной на Западе (для истребителей). Создав эту систему оружия ПВО, вероятный противник нашёл эффективное “противоядие” от ПКР ОН ВМФ СССР» (В.П.Кузин, В.И.Никольский, “Военно-Морской флот СССР. 1945 — 1991”, Историческое Морское Общество, С-Петербург, 1996 г., стр. 331)[112].

Соответственно этим оценкам один самолёт РЛД “Хокай” и 4 — 6 истребителей “Томкэт” (а их обычно в воздухе в районе действий авианосца находится больше, чем 6), барражирующих[113] в районе соединения, с высокой степенью надёжности решают задачу противодействия АПЛ Пр. 949 в случае, если её всё же не смогли своевременно обнаружить противолодочные силы, и она смогла беспрепятственно выпустить ракетный залп. >

Вследствие этого требуется залповая стрельба 48 ракетами минимум с двух лодок, что представляет собой ещё одну проблему, поскольку необходимо обеспечить не только совместное действие двух лодок, но и синхронизировать их ракетные залпы по одной и той же цели < при целеуказании извне: со спутников или самолётов > желательно при удалении лодок друг от друга на несколько сотен километров и атаке ими < назначенной > цели с разных направлений. < Руководство ВМФ СССР уклонилось в 1970‑е гг. от анализа дилеммы, что лучше: большой и относительно шумный Пр. 949 с 24 ракетами с дальностью стрельбы более 500 км без гарантированного целеуказания, либо развитие АПЛ Пр. 670М в новом поколении с пониженной шумностью, с гарантированным целеуказанием бортовыми средствами, но с меньшим (чем у Пр. 949) количеством ракет, меньшей дальностью стрельбы и соответственно — с меньшим временем подлёта до цели, в течение которого система ПВО соединения противника может отреагировать на произведённый лодкой ракетный залп >.

Стоимость же “Курска” составляет примерно треть стои­мос­ти полноразмерного авианосца[114], который, будучи наиболее универсальным кораблём, может решать задачи, к решению которых лодки типа “Курск” не способны[115]. А без авианосца эти задачи < просто > нерешаемы. То есть строительство АПЛ по Пр. 949 изначально было никчемно и представляло собой растрату средств в особо крупных размерах с признаками измены Родине. < Но синдикату лидеров военно-морской и военно-промышленной мафий в годы застоя в СССР было проще “научно обосновать” и продавить финансирование заведомо никчёмного проекта, нежели научиться делать что-либо более полезное. >

Строительство же полноразмерных авианосцев при рассмотрении проблемы военно-экономической эффективности в масштабе Флота < и Вооружённых сил государства в целом >, а не на уровне “дуэльного” сопоставления проектов отдельных кораблей, — единственно здравая политика, насколько может быть здравой политика наращивания военного противостояния, создающего потенциал неуправляемой военной катастрофы, началом которой способно стать случайное (а по существу “автоматически” эгрегориально управляемое) трагическое стечение обстоятельств[116].

Соответственно этой оперативной реальности торпедное вооружение на стратегических и многоцелевых ракетоносцах < нормально [117] > предназначено для обеспечения их самообороны от противолодочных подводных лодок противника, прежде всего (ещё вопрос: смогут ли они услышать лодку-истребитель заблаговременно?); а уж во вторую очередь — для поражения надводных кораблей в каких-то чрезвычайных тактических ситуациях. И потому для лодок, аналогичных “Курску” (и «стратегов»), более значимо уметь стрелять торпедами по подводным лодкам, а не по надводным кораблям.

Если же в действительности “Курску” была поставлена задача поражения подводной мишени, то его торпеда была настроена для стрельбы по подводным лодкам, а не по надводным кораблям; торпедой отрабатывался иной алгоритм самонаведения. И в этом случае после того, как натовская лодка не смогла уклониться от торпеды манёвром, на её главном командном посту могла начаться истерика, завершившаяся применением боевого оружия[118].

Кроме того, если “Курск” действительно должен был стрелять по надводной цели, то необнаружение практической торпеды, про­ходящей через ордер надводных кораблей в течение времени отведенного на эту задачу, должно было вызвать тревогу о судьбе лодки раньше, чем она не вышла на запланированный сеанс связи, в который ожидался её доклад о действиях в ходе учений[119]. Если же в действительности “Курск” должен был стрелять по мишени, отрабатывая задачи противолодочной обороны, то после выполнения стрельбы лодка обычно всплывает, сопровождает торпеду и помогает кораблю-торпедолову её обнаружить. То есть в случае стрельбы по подводной цели о проведении атаки должен был докладывать, скорее всего, сам “Курск”. И соответственно его хватились потому, что плановый доклад своевременно не поступил.

Тем не менее, официальное заявление о неуместной для лодок такого класса стрельбе торпедами по надводной цели существует (в военных обстоятельствах это был бы преступный приказ в подавляющем большинстве случаев, который мог бы быть оправдан только какими-то исключительными обстоятель­ствами). И этот факт свидетельствует либо о сокрытии правды методом предоставления правдоподобной версии; либо об оперативно-такти­ческой безгра­мотности того, кто поставил “Курску”[120] в реальной боевой обстановке гарантировано самоубийственную и военно-экономи­чески (большей частью) не оправданную задачу: поразить торпедой цель в составе ордера надводных кораблей. Ещё раз подчеркнем:

Для таких лодок стрельба торпедами по надводному кораблю — высосанная из пальца «чрезвычайщина» либо игра в однозначно ядерную войну, бессмысленную вследствие самоубийственности её для человечества, а время манёвров флота драгоценно и само по себе, и в финансовом выражении (тем более в условиях постоянного недофинансирования Министерства обороны и ВМФ на протяжении многих лет).

Поэтому для ракетных лодок разного назначения и надводных кораблей, обеспечивающих боевую подготовку ракетоносцев, есть более значимые задачи, нежели та, которая была поставлена перед “Курском” согласно официальному сообщению ВМФ. Конечно, лодки этих классов должны уметь стрелять торпедами и по надводным целям, но не в режиме своей охоты на противника, а в условиях ведения охоты на них разнородными проти­володоч­ны­ми силами противника. Но это совершенно иные тактические ситуации.

Ещё одно обстоятельство, связанное с версией о потоплении “Курска” залпом боевых торпед, состоит в том, что это — одна из четырёх версий, объясняющая, почему на нём оказались затоплены все без исключения отсеки прочного корпуса.

Три другие:

1) шли в подводном положении с раскрытыми люками в переборках и не успели их задраить после начала поступления воды в прочный корпус, возможных причин чему множество (но хотя и расходятся сплетни о том, что на многих лодках не принято задраивать межотсечные люки, но нам самим и знакомым подводникам видеть подобного не приходилось, поэтому сию версию мы исключаем);

2) на лодке был существенный некомплект личного состава, поэтому в некоторых отсеках в момент начала аварии могло не быть вахтенных, и загерметизировать эти отсеки было просто некому (но поскольку выдвижные устройства на затонувшем “Курске” подняты, то при всплытии на перископную глубину такого положения на борту быть не могло: < переборочные двери должны были быть задраены перед началом манёвра всплытия на перископную глубину >);

3) продольное столкновение с иностранной подводной лодкой (как то было показано по телевидению в компьютерном моделировании), в результате которого удар иностранной лодки[121] пришёлся по верхней части корпуса “Курска”. При этом иностранная лодка своим доковым килем и баллером[122] нижнего вертикального руля, вспоров лёгкий корпус, нарушила на всей длине прочного корпуса “Курска” герметичность вводов в него всевозможных кабелей, трубопроводов, приводов устройств и т.п. оборудования, размещённого в пространстве между прочным и лёгким корпусами двухкорпусных подводных лодок, к какому архитектурно-кон­струк­тивному типу принадлежит Пр. 949А. Но в эту версию не укладывается наличие пробоины с вогнутыми вовнутрь краями размерами более 1,4 ´ 2 метра (тем более с оплавленными краями, как о том сообщает газета “Москов­ские ведомости”): при продольном столкновении должны быть повреждения иного характера (вмятины, в пределах которых возможны щелевидные разрывы обшивки и трещины; вмятины могут быть большими по площади и глубокими, но это всё же вмятины, а не пробоины), а из района столкновения вторая лодка, скорее всего, уползала бы в надводном положении, немедленно осуществив аварийное всплы­тие для того, чтобы не затонуть рядом с “Курском” вследствие получения аналогичных по характеру (но возможно меньших масштабов и более удачно локализованных) повреждений своего прочного корпуса.

Все остальные версии не могут объяснить затопления всех отсеков прочного корпуса < на лодке, в проекте которой нет грубых ошибок и отступлений от Требований ВМФ, построенной без существенных дефектов и поддерживаемой в технически исправном состоянии во время эксплуатации >.

Обратимся к рис. 7.

Рис. 7. АПЛ Пр. 949А в разрезе по продольной плоскости симметрии по публикации в еженедельнике “Аргументы и факты” № 34/2000 г. Максимальная длина изображенного объекта в натуре составляет 155 метров. Пропорции в публикации “АиФ” сохранены близкими к истинным. Но нумерация отсеков не соответ­ствует отечественной кораблестроительной традиции, а общее расположение отличается от представленного на рис. 5 и рис. 6. Эти искажения, скорее всего, сделаны в целях дезинформации, прежде всего, отечественной досужей публики.

При взрыве даже всех (естественно, неядерных) торпед (самая большая трудность в этой версии, придумать причину взрыва) и аккумуляторных батарей, размещённых в торпедном отсеке, шестая по счёту (а согласно рис. 5 — девятая по счёту; согласно рис. 6 — восьмая по счёту) от эпицентра носовая переборка 9‑го отсека, находящаяся примерно в 80 метрах от эпицентра такого взрыва, обязаны были уцелеть и сохранить герметичность[123]. Вследствие того, что взрывчатка в первом отсеке находилась в торпедах, а не была размазана в нём по внутренней поверхности прочного корпуса, первый отсек не мог сыграть роль генератора кумулятивной струи, направленной в корму и прожигающей всё на пути своего распространения. 9‑й отсек должен был оставаться сухим при всех разрушениях в носовой части <, будь они получены > как в результате внутренних взрывов, так и в результате столкновений с надводными кораблями, ударов о грунт из-за ошибок управления и т.п. Однако если был не только наружный взрыв в районе носовой оконечности, оставивший пробоину размером 2 ´ 3 метра[124] (“Московские ведомости” № 34 от 11.09.2000 г.) с загнутыми вовнутрь оплавленными краями, но и неконтактный взрыв противолодочного оружия в районе кормовой оконечности, то порождённая им ударная волна могла не оставить пробоин, но могла деформировать корпусные конструкции в корме и нарушить на протяжении нескольких десятков метров длины прочного корпуса герметичность вводов кабелей, трубопроводов, приводов < устройств, размещённых в межкорпусном простра­нст­ве >, швов обшивки, линий гребных валов и заклинить некоторые люки.

Геометрия пробоин, близкая к эллипсовидной, не соответствует версиям вариантов столкновения с надводными кораблями. При столкновении с судном ледокольного класса его литой или кованный форштевень способен продавить обшивку прочного корпуса (на отечественных атомоходах её толщина не менее 35 мм, а сталь по своим механическим характеристикам сопоставима с броневыми сталями), оставив в ней щелевидную пробоину в центре возможно глубокой вмятины. Скорость заполнения отсека через такую пробоину такова, что времени на пожар и термический взрыв торпед не будет.

При ударе в борт подводной лодки надводного корабля, не имеющего ледовых подкреплений, в первой фазе столкновения его корпусные конструкции, сваренные из листовой — не броневой (!!!) — стали с толщинами до 20 мм <(в подавляющем большинстве случаев до 10 мм)>, разрушив лёгкий корпус, будут смяты о прочный корпус < (сталь которого по своим механическим характеристикам сопоставима с броневой и достигает толщины до 40 мм) >. Во второй фазе столкновения, когда площадь соприкосновения корпусов станет достаточно большой (размер зоны соприкосновения определяется кинетической энергией, поглощаемой при столкновении разрушающимися конструкциями), и напряжения в конструкциях надводного кора­бля упадут и его конструкции перестанут разрушаться, начнётся деформация прочного корпуса подводной лодки. В результате на его поверхности может остаться вмятина (размеры которой могут быть сопоставимы с шириной “наехав­ше­го” корабля), повторяющая форму соприкосновения корпусов кораблей, а в её пределах и в непосредственной близи от неё могут быть отрывы шпангоутов[125] от обшивки < прочного корпуса >, трещины в обшивке, разрывы сварных швов, разгерметизация вводов в прочный корпус кабелей и трубопроводов, оказавшихся в районе соприкосновения корпусов. При этом (в случае задраенных переборочных дверей в момент начала аварии) могут быть затапливаемы один либо два отсека в зависимости от расположения зоны повреждений прочного корпуса относительно водонепроницаемых переборок < в прочном корпусе >. Судьба лодки зависит от того, сумеет ли она всплыть в надводное положение и справиться с дальнейшим поступлением воды в затапливаемые отсеки. При незначительных скоростях посту­п­ле­ния воды может возникнуть пожар, продолжительность которого может быть достаточной для термического взрыва торпед.

При продольном столкновении подводной лодкой с надводным кораблём, как правило, надводный корабль получает протяжённые по длине повреждения корпуса о прочные конструкции подводной лодки. Так одна из советских атомных лодок Пр. 671 в 1984 г. в Японском море при неудачном всплытии ударилась о днище американского авианосца “Кит­ти Хок”. В результате лодка лишилась гребного винта, а днище авианосца (длина его по ватерлинии около 300 метров) было распорото на протяжении 40 метров (корабль меньших размеров мог просто утонуть в результате такого столкновения, и случаи почти мгновенной гибели промысловых судов при столкновении с неудачно всплывающими < не сумевшими их обнаружить > подводными лодками в мировой практике известны[126]). О состоянии настила внутреннего дна авианосца после этого столкновения не сообщалось, но после столкновения он сразу же покинул район боевой службы и ушёл в Японию на доковый ремонт.

При поперечном ударе в борт корпусом другой подводной лодкой, картина разрушений на подвергнувшейся удару лодке будет по характеру такая же, как при поперечном столкновении с надводным неледокольным кораблём. Вероятность разрушений проч­ного корпуса лодки, подвергнувшейся удару в борт, будет тем больше, чем больше будет их относительное вертикальное смещение (вследствие округлости поперечного сечения корпусов подводных лодок) в процессе столкновения, вследствие чего на ударившей лодке область механического взаимодействия будет смещаться из района, где расположены лёгкие проницаемые конструкции, в область, где находятся прочные днищевые конструкции, обеспечивающие постановку лодки в док < в случае смещения ударившей лодки вверх >. При этом тяжесть повреждений прочного корпуса и вероятность гибели подвергнувшейся удару лодки выше, чем у ударившей. < При смещении ударившей лодки вниз, она может нанести вторичный удар прочными конструкциями ограждения выдвижных устройств (рубкой) по корпусу второй лодки. В этом случае повреждения корпусов обеих лодок могут быть тяжёлыми и представлять опасность для обеих. >

При затоплении отсеков в результате столкновений с мягкими надводными кораблями и лёгкими конструкциями подводных лодок могут возникать пожары, продолжительность которых достаточно велика, чтобы вызвать термический взрыв торпед в отсеке. Но она велика и для того, чтобы были загерметизированы все отсеки[127], что должно исключить затопление всех отсеков прочного корпуса даже при взрыве торпед в первом отсеке, упреждающем разрушение лёгких переборок в прочном корпусе при полном затоплении отсеков, повреждённых при столкновении.

Тем не менее версию столкновения с иностранной подводной лодкой, в которой многие технические вопросы не находят удовлетворительного объяснения, излагают многие средства массовой информации. Так, “Независимая газета” от 5 сентября 2000 г. на первой странице сообщает:

«Основной причиной гибели АПЛ “Курск” в Минобороны считают столкновение с крупным подводным объектом. «Скорее всего произошло столкновение с подводной лодкой водоизмещением приблизительно 8 — 10 тыс. тонн», — сказал вчера журналистам заместитель начальника Генерального штаба ВС РФ генерал-полковник Валерий Манилов. В пользу этой версии говорит характер повреждений в носовой части и основного корпуса субмарины. В АПЛ имеются пробоины с загнутыми внутрь порывами. Кроме того, повреждена рубка (снесено её ограждение), найдены детали другой субмарины — по предварительным данным это фрагменты ограждений корпуса другой лодки».

Если всё произошло действительно так, и повреждения локализованы в носовой оконечности, то объясните, как оказался затопленным 9‑й отсек? — Если в результате течи через дейдвудные сальники гребных валов, возникшей как следствие смещения механизмов при ударе о грунт, то это означает одно: проектант — ЦКБ морской техники “Рубин” — ошибся в расчёте прочности фундаментов, поскольку при длине корпуса АПЛ Пр. 949А 155 м глубина 107 м в месте гибели лодки слишком мала для того, чтобы корабль в процессе погружения даже из надводного положения при затоплении отсеков набрал дифферент и скорость, достаточные для того, чтобы при ударе о грунт нагрузки на фундаменты его механизмов вышли за пределы расчётных случаев, предусмотренных общими требованиями к проектированию ПЛ. Либо всё же повреждена и потеряла герметичность носовая переборка 9‑го отсека[128]?

Также следует знать, что в реальном историческом прошлом уже были случаи применения боевого оружия кораблями иностранных государств, с которыми СССР не был в состоянии войны, против наших подводных лодок. Так во время Великой Отечественной войны подводная лодка Л‑15 в Тихом океане совершала переход в США в составе соединения в надводном положении под военно-морским флагом СССР. Было светлое время суток, видимость была хорошая. Внезапно в средней части корпуса раздался взрыв и лодка затонула со всем экипажем. Подрыв на мине исключён, переход осуществлялся в открытом океане, где километровые глубины и постановка якорных мин невозможна; дрейфующую мину, плавающую на поверхности, днём при ясной видимости заметила бы ходовая вахта на мостике (кроме того, Л‑15 не была головной в походном ордере, а шла в кильватер[129] за другой лодкой). За это потопление советской подводной лодки торпедой не взяли на себя ответственность ни США, ни Япония, с которыми СССР был в мире, а германских лодок в этом районе Тихого океана не было.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: