Кем нужно считать себя в этом мире и как жить в нем?

Первая добродетель, и даже все добродетели состоят в том, чтобы быть странником и пришельцем в этом мире и не иметь ничего общего с здешними вещами, но быть в таком отношении к ним, как к чуждым для нас, подобно тем блаженным ученикам, о которых Апостол говорит: скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления: те, которых весь мир не был достоин (Евр 11, 37, 38). Они называли себя странниками. А Павел сказал о себе еще нечто большее: он не только называл себя странником, но говорил, что он мертв для мира и мир мертв для него: для меня, говорил, мир распят, и я для мира (Гал. 6, 14). А мы ведем себя как здешние граждане, и устрояем все дела свои в жизни так, как настоящие граждане. Чем праведники были для мира, т.е. странниками и мертвым, то мы для неба; а чем были они для неба, т.е. живыми гражданами, то мы для мира. Потому мы и мертвы, что уклонились от истинной жизни и избрали временную; тем мы и прогневляем Бога, что не хотим отстать от земных благ, тогда как нам уготовано небесное блаженство: но, подобно червям, пресмыкаемся из одной земли в другую, а из этой опять возвращаемся в ту, и вообще нисколько не хотим опомниться и отстать от дел человеческих, но как бы погрузившись в сон или одурев от опьянения, увлекаемся мечтами. Сомкнулись наши очи - и умственные, и телесные; мы ведем речи, говорим вздор.

Святые были странниками и пришельцами. Как и каким образом? Не называли ли они себя странниками по отношению к одной земле палестинской? Нет, по отношению к целой вселенной, - и справедливо: они не видели в ней ничего такого, чего желали, но все было для них странно и чуждо. Они хотели упражняться в добродетели, а здесь было множество пороков, и потому все здешнее было для них чуждо; они не имели ни одного друга, ни одного близкого человека, кроме не многих. А как они были странниками? Они не заботились о здешнем и доказывали это не словами, а самыми делами. Как и каким образом? Бог сказал Аврааму: оставь мнимое отечество и иди в землю чуждую (Быт. 12,1), - и он не остался там по любви к близким, но без сожаления оставил его, как бы землю чуждую. Бог сказал ему: принеси в жертву сына своего (22,2), и он принес его так, как бы вовсе не имел сына, принес сына, как бы не был облечен человеческою природою. Имущество свое он считал общим со всеми приходящими, и ставил его ни во что: первое место предоставлял другим, подвергался опасностям, терпел бесчисленные бедствия; не строил великолепных домов, не роскошествовал, не заботился об одежде и ни о чем другом, что бывает в здешнем мире; напротив жил жизнию горняго града, был страннолюбив, братолюбив, милосерд, долготерпелив; презирал имущество, настоящую славу и все прочее. Таков был и сын его. Когда его гнали, нападали на него, он не противился и уступал, как находящийся в земле чуждой; странники, чему ни подвергаются, переносят все, как находящиеся не в отечестве. И лишение жены он переносил, как странник; он жил высшею жизнию, сохраняя целомудрие и всякое воздержание; родивши сына, он не имел общения с женою; а женился уже тогда, когда прошел цвет юности, - показал, что он сделал это не по страсти, но дабы послужить исполнению обетования Божия. А Иаков? Не искал ли он только одного хлеба и одежды, таких потребностей, которые свойственны истинным странникам, пришедшим в крайнюю бедность? Будучи гоним, он не уступал ли, как странник? Не работал ли по найму? Не терпел ли бесчисленных бедствий, путешествуя везде, как странник? Перенося все это, они показывали, что ищут другого отечества; а мы - напротив. Когда случится какая-нибудь болезнь, то мы, бросив все, подобно малым детям, плачем и боимся смерти, - и справедливо терпим это; потому что не живем, как странники, и не спешим туда, как в отечество, а идем как на казнь. Потому мы и скорбим, что не пользуемся вещами, как должно, а извратили порядок вещей; потому мы и мучимся, тогда как следовало бы радоваться; потому и трепещем, подобно убийцам и разбойникам, когда им предстоит явиться на суд и когда они припоминают все дела свои, и оттого страшатся и трепещут. Не таковы были те мужи, но они сами спешили туда; а Павел даже воздыхал о том, как он сам говорит: находясь в теле сем, воздыхаем под бременем (2 Кор 5,4). Таков был Авраам и подобные ему; они были, говорит Апостол, странниками для целой вселенной и искали отечества. Какого? Не того ли, которое оставили? Нет; ибо что препятствовало им, если бы они хотели, возвратиться туда и быть его гражданами? Они искали отечества небесного. Так спешили они удалиться отсюда и таким образом угождали Богу; посему и Он не стыдится называться их Богом.

Он не только не стыдился называться их Богом, но и Сам говорил: Я Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова (Исх. 3,6). Будем, возлюбленные, и мы странниками, дабы не стыдился нас Бог, не стыдился и не предал геенне. Что же, скажете, делать нам, дабы спастись? Начнем упражняться в добродетелях, пока есть время. Разделим для себя добродетели, как земледельцы разделяют земледелие: в один месяц преодолеем в себе склонность к злословию, дерзость, несправедливый гнев, положим для себя законом и скажем: ныне исправим это; в другой месяц поучимся терпению; в третий - еще иной добродетели, и, приобретши в ней навык, перейдем к новой, подобно тому, как в учении мы, сохраняя прежнее, приобретаем новое. После того перейдем к презрению богатства; и во-первых, будем удерживать руки от любостяжания, а потом творить милостыню; не будем смешивать всего вместе, - одними и теми же руками и похищать, и подавать милостыню. Затем приступим к другой добродетели, а от ней еще к иной. Сквернословие, говорит Апостол, пустословие и смехотворство не приличны вам и не должны даже именоваться у вас (Евр 5,3,4). Исполним и это. Здесь не требуется ни издержек, ни трудов, ни усилий. Довольно только хотеть, - и все сделается. Не нужно для этого предпринимать далекого путешествия, или переплывать беспредельное море, но только постараемся оказать усердие и воздерживать язык от неуместных оскорблений. Исторгнем из души своей гнев, порочные похоти, склонность к чувственным удовольствиям и роскоши, сребролюбие, навык к клятвам и клятвопреступлениям.

Если мы будем таким образом возделывать самих себя, сначала исторгая терние, а потом насаждая небесное семя; то можем получить обетованные блага.

Как понять выражение "блаженны плачущие"?

Как после проливного дождя воздух делается чистым, так и по пролитии слез настает тишина и ясность, а мрак греховный исчезает. Как сперва очистились мы водою и духом, так после очищаемся слезами и покаянием, если только делаем это не по лицемерию и тщеславию. Плачущие притворно заслуживают даже более осуждения, нежели те, которые прикрашиваются румянами и притираньями. Бог требует слез, проливаемых не на показ, а из сокрушения, проливаемых тайно, в уединенной комнате, без свидетелей, в тишине и в безмолвии, слез из глубины сердца, от внутренней скорби и печали, проливаемых единственно для Бога.

И если ты плачешь, то подражаешь Господу. И он ведь плакал о Лазаре (Иоан. ХI,31), об Иерусалиме (Лук, XIX, 41) и возмутился духом об Иуде (Иоан. XIII,21). Да и часто бывало, что Его видели плачущим, а чтобы Он смеялся или хотя мало улыбался, этого никогда никто не видел, - почему и ни один из евангелистов не упомянул о том.

Это говорится не для того, чтобы запретить смеяться, но чтобы удержать от неумеренного смеха. Да и чему радоваться и смеяться, когда подлежишь такой ответственности, должен некогда предстать на страшный суд и дать строгий отчет во всем, что сделано тобою в жизни? Мы должны дать отчет во всех произвольных и непроизвольных грехах своих: "А кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим Небесным". (Матф. Х, 33). Хотя бы это отречение было невольное, однако же и оно не избежит наказания, и за него отдадим отчет, и за то, что знаем, и чего не знаем: "Ибо хотя я ничего не знаю за собою, но тем не оправдываюсь; судия же мне Господь", говорит Павел (1 Кор IV, 4).

Но скажешь: какая польза, если вместо этого будем плакать? Громадная польза, - такая, что нельзя выразить и словом. На суде человеческом, сколько ни плачь, не избежишь наказания, когда определение сделано; а здесь, если только вздохнешь - и приговор уничтожен, и прощение получено. Вот почему Христос так часто говорит нам о слезах и называет плачущих блаженными, а смеющихся бедными. Здесь не место смеху, и собрались мы сюда не смеяться, но стенать, и за эти стенания наследовать Царствие. Стоя перед земным царем, ты и слегка улыбнуться не смеешь; а где обитает Владыка ангелов, стоишь без трепета и без благоговения, даже смеешься, когда Он много раз прогневан тобою? И не подумаешь, что этим раздражаешь Его больше, нежели грехами? Подлинно, Бог обыкновенно отвращается не столько от грешников, сколько от тех, которые, учинив грех, не сокрушаются о нем.

Что может быть безрассуднее такой беспечности? Вспомните как было при Ное. Люди, столько времени видя созидаемый ковчег, беззаботно веселились, нимало не думая о будущем; за это самое всех их погубил наступивший потоп, и всю вселенную подверг тогда кораблекрушению.

Итак, в этой временной жизни мы имеем наибольшую нужду в слезах, а не смехе. В самом деле, нам предстоит трудный подвиг, борьба с невидимыми силами, брань с духами злобы, война со властями; и хорошо, если бы мы, при всем тщании, трезвенности и бдительности, могли устоять против этого свирепого полчища. Если же будем смеяться, играть и всегда предаваться лености, то еще прежде сражения падем от собственной беспечности.