 |
Великое княжество Литовское. «Литовцы и религия»
|
|
|
|
Великое княжество Литовское
Сам себя Гедимин именовал «королем литовцев и русских» и подумывал принять католичество, чтобы получить от папы громкий титул официально, однако мудро воздержался от этого поступка, который наверняка не понравился бы его подданным: литовцам-язычникам и православным русославянам.
Потомки Гедимина королевской короной уже не соблазнялись, довольствуясь великокняжеским званием. Подлинное могущество было важнее пышного титулования, а с середины XIV века Литва становится самой мощной державой Восточной Европы – Золотая Орда в это время начинает приходить в упадок.
Еще одно имя, с которым нам предстоит сталкиваться, – сын Гедимина великий князь Ольгерд, правивший в 1345–1377 годах и принимавший в русских событиях еще более активное участие, чем его отец.
Ольгерд продолжил борьбу за Новгород, Псков и Смоленск, причем добился существенных успехов.
В Новгороде образовалась влиятельная пролитовская партия, соперничавшая с московской; Псков в это время преимущественно тяготел к Литве; смоленское же княжество на некоторое время фактически сделалось литовским протекторатом, обязавшись участвовать в военных походах Ольгерда.
С не меньшей решительностью литовский правитель вмешивался и во внутрирусскую политическую жизнь. Будучи женат на тверской княжне, он ввязался в спор за право посадить в Твери своего ставленника и неоднократно ходил походом на саму Москву.
Ольгерду принадлежит историческая слава полководца, впервые разгромившего в открытом поле прежде несокрушимое ордынское войско (в 1362 году, в битве при Синих Водах – об этом событии и его значении для Руси я еще расскажу).
|
|
|
К концу своего княжения этот выдающийся монарх подчинил себе огромную территорию от Брянска до черноморского побережья, так что бо́ льшая часть современных Белоруссии и Украины, а также западная часть России оказались в литовских пределах (русские источники вплоть до семнадцатого века Украину будут именовать «Литвой»).
Юго-западную Русь, бывшее «русское королевство» Даниила Галицкого, литовцы и поляки поделили между собой.
Так во второй половине XIV века определилась судьба тех русских регионов, которые не достались Орде и не превратились в «часть Азии».
Русь как этнокультурная общность сама по себе никуда не делась, но утратила государственность, а вместе с нею и имя. Было две Руси – «монгольская», она же восточная, провинция Золотой Орды, и «литовская», западная, называвшаяся Великим Княжеством Литовским.
Историк Соловьев насчитывает сорок одну войну русских с литовцами (больше, чем со скандинавами и даже немцами), однако мы должны понимать, что на самом деле это свои воевали со своими.
С течением времени, примерно к XVI столетию, вследствие политического разделения единый прежде русославянский этнос «растроится» на русских, украинцев и белорусов. Местные диалекты разовьются в самостоятельные языки, особенности быта и социальных условий приведут к формированию новых традиций и несхожих черт национального характера.
Литва и Польша
Борьба с Орденом отнимала у литовцев меньше ресурсов, чем у русских ордынские поборы, и к тому же великие князья литовские, в отличие от великих князей московских, были независимыми монархами, поэтому «литовская» Русь – войной ли, миром ли – в конце концов, вероятно, одержала бы верх над «монгольской». Однако в конце XIV столетия произошло событие, развернувшее Литву лицом на Запад и в конечном итоге сделавшее воссоединение двух половин Руси невозможным.
|
|
|
Эта перемена, сыгравшая огромную роль в истории Восточной Европы, связана с именем великого князя Ягайло, наследовавшего Ольгерду.
В 1385 году Ягайло женился на тринадцатилетней польской королеве Ядвиге, причем два государства вступили в унию. Главной целью межгосударственного союза являлось объединение сил для борьбы с Тевтонским орденом (и задача эта была выполнена: четверть века спустя на Грюнвальдском поле польско-литовская армия нанесет немецкой решительное поражение).
Казалось бы, брак был выгоден прежде всего Литве, поскольку Ягайло становился польским королем. Польша вслед за Западной Русью вроде бы тоже становилась литовской. Но на самом деле получилось наоборот.
По условиям унии, Ягайло обязался принять католичество и способствовать переходу в эту религию его подданных-язычников. «Латинская вера» отныне становилась государственной религией Литвы. Литовская знать, совершившая крещение по римскому обряду, получала все права польской аристократии.
«Литовцы и религия»
Большинство литовских правителей относились к вопросу о смене религии с обычным для политеистов прагматизмом. Подумаешь: будет на одного бога больше – не жалко, а сколько выгод! Точно так же Рёрик Ютландский, которого некоторые историки идентифицируют с нашим Рюриком, в IX веке крестился, чтобы получить земли от императора франков, а потом снова стал язычником и даже заслужил прозвище Jel Christianitatis («Язва христианства»).
Основатель литовского государства Миндовг принял католичество, чтобы украсить себя королевским титулом; потом, через десять лет, из таких же мирских соображений (плохие отношения с крестоносцами) от христианства отказался.
Ольгерд, в основном занимавшийся русскими делами, принял православие – кажется, сугубо формально.
Ягайло крестился дважды: сначала по православному обряду и стал Яковом; потом еще раз по католическому – и стал Владиславом.
Витовт Великий за свою жизнь успел побыть язычником, затем католиком, затем православным, затем снова католиком, причем все три крещения произошли в течение четырех лет (1382–1386).
Однако по меньшей мере один из литовских великих князей является исключением. Он уверовал в Христа искренне и всерьез. Правда, закончилось это печально.
|
|
|
Сын Миндовга князь Войшелк (1223–1267) был, выражаясь по-современному, русофилом. В отличие от отца, крестившись по православному обряду, он крепко держался новой веры. Новгородцы дважды звали Войшелка к себе на княжение, но неофит так глубоко проникся набожностью, что принял постриг, совершил паломничество в Афон (большая редкость для тех времен) и даже поступил иноком в русский монастырь.
После убийства Миндовга чернец на время забыл о христианском милосердии и отправился мстить за отца. Нашел и казнил виновных, занял отцовский стол, но земная власть была ему не мила. Вскоре Войшелк оставил Литву, отрекся от титула в пользу зятя и вновь скрылся в обители.
Политические враги, кажется, не поверили в божественность Войшелковых устремлений (или же предположили, что монах, однажды скинувший рясу, может проделать это еще раз) – и богомольный князь был убит. Даже странно, что этого новообращенного и искренне уверовавшего язычника, принявшего мученическую кончину, впоследствии не канонизировала православная церковь.
С конца XIV века в элите великого княжества начался процесс полонизации: русский и даже литовский языки постепенно вытесняются польским, в моду входят польские обычаи и костюмы, всё большее количество князей и бояр (в том числе не язычников, а православных) переходят в римскую веру. В конце концов бó льшая страна не присоединила к себе меньшую, а влилась в нее. Литва постепенно перестала быть русской и сделалась польской.
Поначалу казалось, что этот процесс еще обратим.
Противодействие польскому влиянию связано с личностью двоюродного брата короля Ягайло и его преемника на великокняжеском престоле Витовта (1392–1430). Формально признавая польского короля своим сюзереном, Витовт вел себя как независимый монарх, часто оппонировал своему кузену и, в противовес ему, делал ставку не на Запад, а на Восток. Роль Витовта в русской истории огромна. Однажды он даже чуть не подчинил себе московское государство, спасшееся лишь чудом.
|
|
|
Еще при жизни прозванный «великим», Витовт на протяжении нескольких десятилетий был самой заметной фигурой восточноевропейской политики. Но не все его громкие начинания и военные походы были успешны, а Москва становилась всё сильнее и не позволяла Литве расширяться дальше в восточном направлении.
Тем временем польский союз, скрепленный победой над тевтонами, получил дальнейшее развитие на сейме 1413 года, фактически превратившем две страны, которые доселе были связаны лишь династической унией, в единое государство (хотя формально конфедерацию провозгласят только полтора века спустя).
А теперь, получив общее представление о ситуации на западных рубежах Руси и о чужеземных правителях, чьи имена будут упоминаться при описании внутрирусских событий, давайте вернемся назад, в 1240 год, в только что завоеванную монголами страну, на руины государства, которого больше не существовало.
ИГО
Читая исторические описания эпохи так называемого «татаро-монгольского ига», обычно датируемого 1237–1480 гг., сталкиваешься с двумя трудностями, которые мешают понимать логику и смысл событий этой тяжелой, противоречивой эпохи.
Во-первых, быстро становится ясно, что период монгольского владычества делится на два хронологически неравных, принципиально отличающихся друг от друга этапа.
Лишь первый из них, длившийся всего четверть века, можно с полным основанием считать «игом», то есть временем полного, бесконтрольного господства захватчиков, когда русская государственность полностью отсутствовала и бо́ льшая часть русославянских земель существовала на положении оккупированных территорий.
Затем, примерно на двести лет, установился более или менее регламентированный, не такой уж жесткий режим, при котором Русь превратилась в автономию, обладавшую определенными правами и даже пользовавшуюся привилегиями провинции могущественного монгольского государства. Объединять два очень разных этапа в один показалось мне неудобным и неправильным. Поэтому описание собственно «ига» и описание «автономного периода» я разделяю на два обособленных рассказа.
Вторая трудность заключается в том, что, если рассматривать русские события сами по себе, они предстают хаотичным нагромождением фактов. Мотивы поведения князей, их взаимоотношения, подъем одних областей и упадок других подчас кажутся трудно объяснимыми. Подобное впечатление, как мне кажется, возникает из-за неверной точки обзора.
В описываемую эпоху Русь – во всяком случае северо-восточная ее часть – была колонией Золотой Орды, которая, в свою очередь, на первых порах являлась вассалом великих ханов, обитавших далеко на востоке. В это время Русь формально входила в китайскую империю Юань.
|
|
|
Для того чтобы понимать ход русской истории этого периода, я намерен вести повествование «от головы»: сначала буду вкратце рассказывать о том, что происходило в метрополии – при дворе великих ханов; затем, несколько детальнее, о событиях в «вице-королевстве» – Золотой Орде; и лишь после этого, уже подробно, о том, как «большая» и «средняя» монгольская политика отражались на жизни интересующей нас провинции великого азиатского царства – Руси.
Позднее Золотая Орда перестанет быть частью единой монгольской державы, вследствие чего иерархия повествования упростится. Каждый хронологический раздел будет состоять уже не из трех, а из двух глав: происшествия в Орде и затем происшествия на Руси – именно в такой последовательности.
В МЕТРОПОЛИИ
Спор за престол
Итак, Европу избавила от завоевания смерть Угэдея, скончавшегося в конце 1241 года. Великий хан, кажется, был пьяницей и сладострастником, так что вполне мог умереть и от естественных причин (он был уже пожилым человеком), однако Плано Карпини сообщает, что правителя отравила не то родная сестра, не то сестра одной из жен – «тетка нынешнего императора», то есть Угэдеева преемника.
«Кем бы ни была эта женщина, ее следует рассматривать как спасительницу Западной Европы», – пишет Г. Вернадский. Впрочем, вполне возможно, что слухи об отравлении были распущены специально – для расправы с соперничающей партией.
Дело в том, что на сей раз смена власти в Каракоруме прошла менее гладко, чем после смерти Чингисхана. Исполнительного, всеми уважаемого Толуя уже не было. Подозрительно быстро, в тот же год, умер и последний из «законных» сыновей основателя – Чагатай. Отравления в среде Чингизидов стали делом обычным. Так можно было избавиться от врага или конкурента, не вызывая политической смуты.
Борьбу за власть пришлось вести внукам Чингисхана, но ни у кого из них не было достаточно влияния и авторитета, чтобы все остальные беспрекословно подчинились.
По традиции, в период междуцарствия регентшей стала вдова Угэдея, ее звали Туракина-хатун. В отличие от мудрой Бортэ, это была женщина честолюбивая и вздорная. Она прогнала опытных министров (все они были иностранцами – монголы еще не научились гражданскому управлению) и посадила на их место своих ставленников.
В великие ханы Туракина прочила своего старшего сына Гуюка. Эта кандидатура и стала причиной конфликта.
Дело в том, что Гуюк, как мы помним, вернулся из Западного похода, где у него произошла ссора с Бату-ханом. Именно поэтому, узнав о смерти Угэдея, завоеватель и кинулся назад, на восток. Он не мог допустить, чтобы на трон сел его злейший враг.
Чингизиды разделились на две партии: дети Угэдея и Чагатая стояли за Гуюка, дети Джучи и Толуя были против этой кандидатуры.
Подготовка великого курултая, который должен был выбрать следующего государя, растянулась на долгих четыре года.
В конечном итоге, как обычно, верх взял тот, кто находился ближе к центру принятия решений. Поддержка регентши, усердно интриговавшей в пользу Гуюка, и его физическое присутствие в Монголии, в то время как Бату не решался покинуть свои владения, заранее определили результат.
Хорошо понимая это, Бату-хан даже не поехал на съезд, наконец собравшийся в августе 1246 года, послав в качестве представителей своих братьев и великого владимирского князя Ярослава Всеволодовича (красноречивое свидетельство того, какую важность хан придавал своим новообретенным русским владениям). На курултай прибыли все основные вассалы империи: сельджукский султан, грузинские царевичи, брат армянского царя и так далее. Присутствовал даже посланник римского папы, уже знакомый нам Джованни дель Плано Карпини (понтифик мечтал обратить монголов в католичество и вернуть с их помощью Иерусалим, незадолго перед тем потерянный крестоносцами). Между прочим, Плано Карпини отмечает, что посланнику папы и Ярославу «всегда давали высшее место». Первому оказывали почести, потому что монголы надеялись через папу привести к покорности весь христианский мир; второго же, вероятнее всего, отличали как представителя Бату-хана.
Став великим ханом, Гуюк прежде всего решил устранить самого опасного соперника. Он потребовал, чтобы Бату лично явился засвидетельствовать новому государю почтение. После долгих переговоров, летом 1248 года, Бату-хан наконец выехал. Однако на середине дороги получил весточку от тетки, вдовы Толуя, что Гуюк отправился ему навстречу и, видимо, замышляет недоброе.
Тогда Бату повел себя загадочным образом. Вместо того чтоб повернуть назад, он разбил лагерь и стал ждать, когда прибудет Гуюк со своими людьми. Всего в неделе пути от ставки двоюродного брата великий хан внезапно заболел и умер. Если предположить, что его отравили агенты Бату, поведение последнего становится понятным.
Спор за престол между потомками Джучи и Толуя, с одной стороны, и потомками Угэдея и Чагатая, с другой, разгорелся с еще большей остротой.
Новая регентша Огуль-Гаймиш оказалась алчной, неумной и капризной (во всяком случае, такой ее изображает хроника, враждебная по отношению к Гуюковой вдове). К тому же царица уступала в ловкости предыдущей правительнице, вдове Угэдея. Проведенный ханшей Огуль-Гамиш курултай (1250 г. ) не сумел выбрать великого хана, и этим не преминул воспользоваться Бату.
Он созвал другой курултай, на территории дружественного Толуева улуса. Противоборствующая партия своих делегатов не прислала, но это не помешало новому курултаю провозгласить великим ханом 42-летнего Мункэ, сына Толуя. Это был друг и соратник Бату-хана, вместе с ним участвовавший в Западном походе.
Выборы выглядели сомнительно и могли бы привести к гражданской войне, но Мункэ действовал быстро и не миндальничал. Он велел схватить вождей противоположной фракции, обвинив их во всех смертных грехах, включая отравление Угэдея. Все они были заточены в тюрьму, а затем преданы смерти. Не пощадили победители и регентшу, приговоренную к казни за колдовство.
Нам важно знать все эти монгольские неурядицы для того, чтобы понимать логику поведения Бату в сороковые годы: всё десятилетие хан был сосредоточен на проблемах метрополии, где решалась его личная судьба и судьба его улуса.
Новые походы
С восстановлением твердой центральной власти политика державы изменилась. Мункэ был правителем способным и активным. Наведя порядок дома, он занял империю тем, для чего она и была создана: войной и расширением границ.
В это недолгое царствование монголы предприняли два мощных вторжения – в южнокитайскую империю Сун и на Ближний Восток. Несмотря на то, что от одного театра военных действий до другого было несколько тысяч километров, монгольская боевая машина работала безупречно: армии сами себя снабжали, сами подпитывались людскими ресурсами и шли от победы к победе.
Экспансия в Передней Азии, правда, не увенчалась успехом, но виноваты в этом были не монгольские воины, а очередной политический кризис в метрополии.
Начинался же поход блистательно.
К этому времени (1255 г. ) монголы привели в вассальную зависимость закавказские царства и турков-сельджуков, обеспечив себе выход к восточному побережью Средиземного моря.
Брат великого хана выдающийся полководец Хулагу (1217–1265) привел из глубин Азии большое войско. Один только инженерный корпус, оснащенный всем необходимым для осады городов и строительства мостов, насчитывал четыре тысячи мастеров-китайцев. По всему пути следования интенданты заранее приготовили провиант и фураж.
|
|
|
