 |
Федор Алексеевич Головин. П. Шенк-Старший
|
|
|
|
Федор Алексеевич Головин
П. Шенк-Старший
Но за время путешествия Головин научился разбираться в европейской политике, поднаторел в западных обычаях («решпекте») и даже, пишут, стал охотно «пресыщаться устрицами». Кроме того – и это наверняка особенно понравилось царю, – он переоделся в европейское платье, нацепил парик и первым из русских бояр сбрил бороду. Когда весть об этом дошла до Москвы, многие, включая князь-кесаря Ромодановского, осудили Федора Алексеевича за «безумство», но скоро им самим пришлось расстаться с бородами, так что Головин оказался дальновиднее.
После возвращения в Москву звезда Головина поднимается еще выше. На него обрушивается поток царских милостей. Он становится первым кавалером высшего российского ордена Андрея Первозванного, генерал-адмиралом флота, главой внешнеполитического ведомства («президентом посольских дел», именовали его и канцлером), а заодно возглавляет еще полдюжины приказов, Монетный двор, Оружейную палату и так далее. Иностранные дипломаты не очень хорошо понимают, что такое Ромодановский, в европейской практике аналогий должности «князь-кесаря» нет, а с Головиным проще – в реляциях его обычно именуют «первым министром».
Еще в Вене Федор Алексеевич получает графское достоинство (от австрийского императора и, по-видимому, за деньги). Можно сказать, что это он и Меншиков, первые графы, ввели моду на диковинный для русского уха титул.
В 1700 году главной государственной задачей становится подготовка к войне с Швецией, и это многотрудное дело тоже поручается Головину. Он снаряжает и собирает армию, а затем и возглавляет ее в качестве первого российского генерал-фельдмаршала.
|
|
|
Именно Федор Алексеевич приводит к Нарве это сырое войско. Но у фельдмаршала боевого опыта не больше, чем у его наскоро мобилизованных солдат. Это отлично понимает и Петр, который накануне сражения передает командование герцогу де Круи, а сам поспешно покидает свою обреченную армию. Из лагеря царь забирает с собой только тех, без кого обходиться не может. Таковых двое: Меншиков и Головин.
После Нарвской катастрофы главная работа Федора Алексеевича – дипломатическая: восстановление разваливающегося антишведского альянса. Карл увяз в Польше, и нужно продержать его там как можно дольше, уговаривая и подкупая ненадежного Августа.
В 1706 году Карл наконец поворачивает на восток. Кажется, что настал час решающего столкновения с грозным противником. Петр с армией находится на Украине и отступает, лихорадочно собирая все лучшие силы.
Срочно вызывает он и Головина, который в это время вел переговоры о союзе с Пруссией. Но канцлер до ставки не доехал. В дороге он заболел и 2 августа скончался в городке Глухов.
«Сея недели господин адмирал и друг наш от сего света посечен смертию в Глухове», – сообщает в письме царь, подписавшись «печали исполненный Петр».
После смерти Федора Головина, совмещавшего высшие должности в армии, флоте и Посольском приказе, в правительстве произойдет перераспределение обязанностей. Оказалось, что в государстве нет человека, способного ведать одновременно тремя важнейшими областями, поэтому головинские «портфели» были поделены. Военное ведомство оказалось в ведении сразу нескольких сановников, иностранные дела принял Гавриил Головкин, морские – Федор Апраксин.
Сухопутный адмирал
Федор Апраксин
(1661–1728)
Федор Матвеевич Апраксин вышел на первые роли лишь после кончины Головина, хотя с самого начала своей придворной карьеры входил в ближний петровский круг. Это был родной брат царицы Марфы, последней и кратковременной, всего на два месяца, жены царя Федора, то есть по свойству Петр приходился Апраксину племянником. Несмотря на то что родственная связь с правительницей Софьей у Апраксина была еще ближе (та ведь, как и покойный царь, считалась «из Милославских»), молодой человек пристал к «нарышкинскому» двору и состоял при маленьком Петре комнатным стольником. Они вместе играли в «потешных солдат», вместе строили «потешный флот», а когда в 1693 году Петр увидел в Архангельске настоящие корабли и заболел морем на всю жизнь, он назначает своего друга архангельским воеводой, поручает строить первое русское судно. В письмах этого времени царь называет Апраксина «мейн герр губернатор Архангел». Федор Матвеевич и в дальнейшем останется одним из основных корреспондентов Петра.
|
|
|
Большинство последующих назначений Апраксина были так или иначе связаны с военно-морским ведомством.
Он руководил воронежскими верфями, а после взятия Азова стал тамошним губернатором – с тем чтобы создать будущий черноморский флот. Как известно, флот построили, но он не пригодился, а после неудачной войны 1711 года пришлось срыть и все приморские крепости. Однако Апраксин без дела не остался. Еще с 1700 года он возглавлял Адмиралтейский приказ и основное время находился не в Азове, а на Балтике, где тоже строил корабли и порты.
В 1707 году он сделан адмиралом. Теперь Федору Матвеевичу приходится много воевать. В качестве военачальника (правда, армейского) он оказывается совсем неплох. В самое тяжелое для России время, в 1708 году, когда центр войны переместился в Белоруссию, шведы предприняли отвлекающий маневр: корпус финляндского губернатора Либекера нанес удар по Петербургу. Король Карл знал, как дорого Петру это его детище, и расчет строился на том, что царь перебросит на север часть своих сил. Русскими войсками на этом театре военных действий командовал Апраксин. Несмотря на преимущество в численности, он долго избегал сражения, изматывая шведов мелкими стычками. Оставшись без провианта, Либекер был вынужден отступать. Тут Апраксин наконец ударил по ослабевшему противнику и изрядно его потрепал. Петербург был спасен.
|
|
|
В 1709 году Федор Матвеевич получил чин генерал-адмирала и титул графа – не австрийского, а российского, что тогда котировалось выше. Графское достоинство в это время вообще ценилось гораздо больше, чем княжеское, потому что князей на Руси были сотни, в том числе множество захудалых, а графов – единицы, и каждый находился в особой милости у государя.
Еще раз Апраксин отличился в 1710 году при взятии Выборга, где генерал-адмирал номинально командовал осадным корпусом, хотя все решения принимал лично Петр. Тем не менее после капитуляции крепости Федор Матвеевич получил орден Андрея Первозванного, еще один знак принадлежности к самому высшему разряду государственных людей.
Управляя военными силами по всему побережью Финского залива, Апраксин продолжал строить корабли (в основном гребные, которыми русские пока управляли лучше, чем парусниками) и в 1712–1713 году занял почти всю Финляндию, совмещая сухопутные и морские операции, но сражаясь с шведами только на суше.
К этому времени Федор Матвеевич занимался флотскими делами уже двадцать лет, но еще не побывал ни в одном морском бою, заслужив обидное прозвище «сухопутного адмирала». Он действительно был скорее администратором, чем флотоводцем. В 1714 году при Гангуте эскадра под общим командованием Апраксина, правда, одержала победу над шведским флотом, но тоже на «сухопутный манер» – абордажем и штыками. С этого времени генерал-адмирал начинает водить корабли в морские походы по Балтике, плавает к шведским берегам, высаживает десанты на острове Готланд и близ Стокгольма, но Гангут так и останется его единственной морской победой.
На Апраксина все время сыплются новые чины. С 1718 года он – президент Адмиралтейской коллегии плюс к тому Ревельский губернатор, затем еще и командующий Балтийским (собственно, единственным тогда) флотом. Во время Персидского похода 1722 года Федор Матвеевич руководит и морскими операциями на Каспии, но там сражаться было не с кем, и флот занимался лишь транспортировкой войск и провианта.
Личные таланты этого виднейшего деятеля петровской эпохи, кажется, не вполне соответствовали его головокружительной карьере. Апраксин не обладал сильным характером, часто бывал нерешителен и плохо контролировал своих подчиненных, за что неоднократно попадал под следствие. Его несколько раз штрафовали, понуждая возвращать средства в казну, а в 1718 году по суду даже приговорили к конфискации имущества и наград, но царь пожалел своего любимца.
|
|
|
