Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Роль библеизмов в формировании эмоционально-смысловой доминанты текста

 

По мнению Л.А. Новикова, "современный анализ языка художественной литературы характеризуется детерминантным подходом, поиском ведущих, доминантных речевых средств, позволяющих выделить главные, ключевые слова, семантические текстовые поля и т.п., организующие целостное единство художественного текста в его эстетическом восприятии" (цит. по: Бабенко 2003: 214).

В последнее время в науке о языке активно разрабатывается проблема эмоциональной доминанты текста [Пищальникова 1991; Кинцель 2000; Ионова 1998 и др.]. Думается, что причиной этого является все отчетливее оформляющаяся антропоцентрическая парадигма в лингвистике конца XX - начала XXI веков. Ученые обращаются к продуктам языка (тексту, слово, фразеологическим единицам и т.д.) через призму человеческого микрокосма, его мировосприятия и мироощущения: "Антропологический характер современной лингвистики предполагает исследование языковых процессов…, когда субъект речи и ее реципиент включаются в описание языковых механизмов" [Телия 1991: 36].

Понятие доминанты ввел в научный дискурс психофизиолог Л.А. Ухтомский, который утверждал, что именно принцип доминанты является физиологической основой внимания и предметного мышления. В дальнейшем оказалась перспективной мысль об универсальности принципа доминанты, который стал использоваться в анализе литературно-художественных произведений: "Всякий рассказ <…> есть, конечно, сложное целое, составленное из различных элементов, организованных в различной степени, в различной иерархии подчинений и связи, и в этом сложном целом всегда оказывается некоторый доминирующий и господствующий момент, который определяет собой построение всего остального рассказа, смысл и название каждой его части" [Выготский 1965: 206].

Понятие доминанты было использовано и обосновано представителями русского формализма (Я. Мукаржовский, Б.В. Томашевский, В.Б. Шкловский, Б.М. Эйхенбаум, Р. Якобсон): "Доминанту можно определить как фокусирующий компонент художественного произведения, она управляет, определяет и трансформирует отдельные компоненты" [Якобсон 1976: 59].

Как отмечает Л.Г. Бабенко, есть точка зрения, в соответствии с которой доминантной признается любой компонент текста, вследствие чего понятие доминанты используется при анализе содержательной, структурной и коммуникативной организаций текста [Бабенко 2003].

Различия в подходе определяют различные типы доминант и их наименования: рематическая доминанта (Г.А. Золотова), эмоционально-смысловая доминанта (В.П. Белянин), грамматическая доминанта (О.И. Москальская, Е.И. Шендельс). В нашем исследовании мы оперируем понятием эмоционально-смысловой доминанты.

Основой антропоцентрического подхода к языку выступает, как отмечалось нами выше, идея диалогизации как особой формы взаимодействия [Бахтин 1995: 9]. Эта идея, на наш взгляд, бесспорна, т.к. именно в потоке непрерывной коммуникации происходит рождение смыслов, в том числе и эмоциональных. Авторы бесчисленных текстов осуществляют своеобразную беседу со своими предшественниками (в нашем материале—с Библией) и рефлектируют по поводу уже известного, сказанного около 2000 лет тому назад. Сам термин "рефлексия" (от лат. reflectio) означает "возвращение назад". В нашем исследовании под рефлексией мы подразумеваем возращение к уже известному тексту, который подвергается новой интерпретации на основе имеющегося опыта у автора и читателя.

Механизмом включения в межтекстовый диалог являются в этом случае библейские текстовые вкрапления, в частности библеизмы как компакт-тексты, т.е. создание интертекста в рамках нового текста. Благодаря контакту "своего" и "чужого" интертексты сущностно обусловливают как смысловую, так и структурную трансформацию текста: "Текст в тексте – это не просто элемент эрудиции автора или чисто внешнее украшение. Текст в тексте способен подчеркнуть или проявить доминантный смысл основного текста, открыть иной смысл, рожденный в результате наложения смыслов, а также создать разные уровни восприятия текста в целом. Главное в игре чужим словом – усиление смысловой насыщенности текста, вхождение в общий контекст соответствующей культуры [Валгина 2003: 154].

Например, современный британский писатель Д. Лодж в следующем контексте полемизирует с идейным содержанием узуально закрепленного библеизма Good Friday—Страстная Пятница, который восходит к библейскому повествованию о дне, когда был распят Иисус Христос: "I went out into the almost deserted campus. It was like a graveyard or a ghost town. Everybody had left for the weekend except foreign students who had nowhere else to go, or had been unprepared for the sudden exodus. They looked baffled and despondent, as if wondering what was supposed to be good about this (Good) Friday, that had emptied the campus like a rumour of plague" (Lodge) (здесь и далее курсив наш—Б.Е.). Студенты-иностранцы, оставшиеся в колледже на время пасхальных каникул, ощущали себя смущенно и подавлено в царившей атмосфере, похожей на кладбище или город призраков, о чем свидетельствуют такие лексические единицы, как looked baffled and despondent, like a graveyard or a ghost town.

В данном контексте имеет место игра слов, основанная на совпадении компонента Good в указанном библеизме и английского прилагательного good ("хороший"). На основе языковой игры выявляется многосложная смысловая структура данного отрывка. С одной стороны, игра слов what was supposed to be good about this (Good) Friday, представляющая по сути риторический вопрос,высвечивает в текстовом фрагменте ведущую эмоцию "подавленность". Описанная в отрывке обстановка индуцирует эту эмоцию у студентов, наблюдающих "непраздничность" религиозного праздника в конкретной ситуации. В результате, с позиции своего эмоционального дейксиса они оценивают этот день негативно, сравнивая его с вестью о чуме (like a rumour of plague) (подробнее об эмоциональном дейксисе см.: Шаховский, Жура 2002). С другой стороны, указанный риторический вопрос является скрытым воплощением личностных смыслов главной героини романа. Они связаны с неприятием данного праздника, но не только в данной удручающей ситуации, а вообще. Желание отстраниться от участия в сакральном для верующих христиан событии эксплицитно выражено выше по тексту: "I never did like Good Friday, even as a child. It always seemed a queer uncomfortable day <...> I don’t want to go to the Good Friday liturgy" (Lodge). В итоге получается, что автор косвенно (с помощью своих героев) не одобряет этот праздник, его идейное содержание, несмотря на то, что, согласно библейскому преданию, в этот день Иисус Христос через свои страдания искупил грехи человечества. Авторский контекст вступает в противоречие с библейскими контекстами: "For Christ also hath once suffered for sins, the just for the unjust, that he might bring us to God, being put to death in the flesh, but quickened by the Spirit" (1 Peter 3:18), "And he is the propitiation for our sins: and not for ours only, but also for the sins of the whole world" (1 John 2:2).

В приведенном художественном примере прослеживается влияние доминантной эмоции "подавленность" на создание смысла художественного текста. Подавленное и мрачное состояние героев текста изменяет библейское и узуальное коннотативное содержание библеизма. Здесь он, по сравнению с Библией и узусом, коннотатирует отрицательную оценку, что позволяет проинтерпретировать рассмотренный фрагмент в том виде, в каком это было сделано выше (негативное отношение к христианскому празднику). Следовательно, наряду с формированием содержательного плана текста фразеологизмы включаются в передачу информации об эмоционально-оценочном отношении субъекта речи к отображаемой в речи действительности и прагматически представляют собой средство воздействия на эмоциональное состояние адресата речи, т.е. "формируют или порождают оценочный план текста" [Дремова 1991: 277].

На то, что процессы смыслообразования регулируются эмоциями, указывал А.А. Леонтьев [Леонтьев 1969]. На этом положении основано представление об эмоционально-смысловой доминанте художественного текста: "Авторские эмоции, репрезентированные в художественном тексте, важны не сами по себе, а в связи с тем, что они закрепляют доминантные смыслы, на основе которых и происходит понимание текста" [Пищальникова 1991:19]. Регулируя процессы порождения речевого высказывания, доминантная эмоция репрезентируется всей совокупностью языковых средств, участвующих в языковом оформлении данного доминантного личностного смысла. В результате можно говорить об эмотивности (результате отражения эмоций в языковом знаке) как необходимой, обязательной, сущностной характеристике текста.

Сегодня понимание эмотивности в лингвистике сложно и неоднозначно. Причина этого заключается в разных теоретических посылках в лингвистике и психологии [Хандамова 2002:3]. С одной стороны, эмотивность—категория текста, формируемая эмотивными языковыми средствами всех уровней, которые выделяются на основе того, что в них закреплено обобщенное социально-типичное отношение к объектам, социально-типичное содержание эмоций. С другой стороны, в конкретном тексте могут происходить эмоциональные, образные, эстетические и другие трансформации любых нейтральных средств языка в зависимости от намерения автора [Шаховский, Сорокин, Томашева 1998].

Наиболее рациональным нам представляется подход В.И. Шаховского, при котором эмотивность является принадлежностью и языковой системы, и контекста. При этом контексту отводится роль актуализации явных или экспликации скрытых эмосем, и это позволяет автору говорить об эмотивной валентности языковых единиц. Автор указывает, что эмотивная валентность может выступать смыслообразующим фактором. Сами же эмотивные значения языковых единиц формируются в контексте под влиянием эмоционально-мотивационных процессов личности, регулирующих смыслообразование в целом [Шаховский 1986] (курсив наш – Б.Е.). Эмоциями писателя определяется и отбор единиц языка, формирующих текст [Шаховский, Сорокин, Томашева 1998:40].

Отражение разных эмоций в тексте закрепляется в эмотивных смыслах, структурализация которых происходит под влиянием доминантной эмоции с выделением смысловой доминанты текста или его фрагмента. Первоначально доминантная эмоция может предполагать для реципиента разные инференции, но ее содержание и структура представления суггестивны, а потому эмоциональная доминанта играет роль регулятора, направляющего восприятие реципиента на фиксированный в доминантной эмоции путь. Суггестивный потенциал эмоции может быть усилен в процессе эмоциональной аттракции ассоциаций [Эмотивный код языка и его реализация 2003]. Это позволяет реципиенту под влиянием эмоций текста производить изменения в содержании ассоциаций в собственной концептуальной системе. Отсюда вполне адекватное восприятие реципиентом репрезентированных в тексте актуальных авторских (личностных) смыслов [там же].

Рассмотрим следующий пример: "I never once saw Strickland at work, nor do I know that anyone else did. He kept the secret of his struggles to himself. If in the loneliness of his studio he wrestled desperately with the Angel of the Lord he never allowed a soul to divine his anguish" (Maugham). В данном отрывке выделяются такие смыслы, как "уединение в своих собственных творческих исканиях", "душевные терзания в творческом процессе", "борьба с высшим Духом в поисках истины", репрезентированные соответствующими языковыми единицами—the secret of his struggles, anguish, wrestled desperately with the Angel of the Lord. Указанные смыслы выводятся из эмоций, пронизывающих данный текстовый фрагмент: главный персонаж романа страдает от непреодолимого желания нащупать то неуловимое, мерцающее начало в своей душе, ради которого он бросил свою размеренную, вполне зажиточную жизнь и стал свободным от бремени ответственности человеком, выбрав стезю художника. Не имея достаточного опыта, Стрикленд первоначально находится в поисках своего собственного стиля, своего способа самовыражения и долгое время не находит его. Ощущения неудовлетворенности и творческого томления приводят главного героя к уединению, неприятию общества людей и к самостоятельному поиску истины (he never allowed a soul to divine his anguish). В результате эмоции текста детерминируют указанные выше смыслы, среди которых выделяется доминантный смысл "борьба с высшим Духом в поисках истины". Выделение этого смысла в качестве доминантного обусловлено тем, что из общей картины повествования известно стремление Стрикленда постичь божественную истину.

В данном контексте эмоционально-смыслообразующим является английский библеизм to wrestle with the Angel of the Lord, поскольку он в силу своей метафоричности и яркой образности представляет собой креативный аттрактор в тексте. Здесь автор сравнивает своего главного героя с ветхозаветным персонажем Иаковом, к которому однажды ночью явился Бог в виде ангела и стал бороться с ним. Он повредил Иакову бедро, но одолеть его не смог. Когда взошла заря, Боровшийся попросил отпустить Его, но Иаков был тверд и попросил благословения, после чего Бог нарек ему имя Израиль, что означает "боровшийся с Богом" (Genesis 32-33). В библейском тексте у Иакова выявляются твердость духа, отсутствие страха перед неизведанным и эти качества детерминируют доминантный смысл "противостояние высшей силе как возвышение над самим собой". Так, Иаков был переименован в Израиля, т.е. стал неким другим, и ему было предзнаменовано Богом одолевать других людей. Формирование человека в процессе борьбы и особенности этого формирования в борьбе с высшей силой подтверждаются следующей мыслью датского теолога и философа С. Кьеркегора: "Никто не будет забыт из тех, кто был велик в этом мире; но каждый был велик здесь своим особым образом, <…> и каждый относительно величины, с которой он боролся. Ибо тот, кто боролся с миром, стал велик оттого, что победил мир, а тот, кто боролся с самим собой, стал еще более велик, победив самого себя, однако тот, кто боролся с Богом, стал самым великим из всех" [Кьеркегор 1998: 23].

Проанализированная нами библейская ситуация прошла когнитивную обработку и подверглась узуализации в современном английском языке в виде указанного выше библеизма. Благодаря употреблению библеизма в художественном тексте происходит отсылка к библейскому сюжету, и в результате в новый контекст переносятся когнитивно обработанные библейские эмоции ("уверенность", "решимость") и смысл ("стремление к совершенству через противостояние высшему Духу"), в котором они дополняются, уточняются и конкретизируются. Так, мучительное искание своего творческого "Я" способствует процессу формирования личности главного героя как художника. Он пробует разные приемы в написании своих картин, и, отбрасывая освоенные, начинает отчаянный поиск новых. И именно это автор опредмечивает в такой фразе, как he wrestled desperately with the Angel of the Lord, поскольку душевные терзания Стрикленда напоминают автору борьбу Бога с Иаковым. Здесь библеизм несколько изменен в результате вкрапления выделенного нами курсивом слова. Автор обращает внимание читателя на то, что для Стрикленда это отчаянная схватка, но так же, как и Иаков, он проявляет твердость духа, неприступность, бесстрашие. Имплицитной остается идея о том, получит ли он в итоге божественное благословение. Но, зная исход романа, можно утверждать, что в результате он был одухотворен божественной силой и стал своеобразным "Израилем" искусства, поскольку его картины покорили множество людей.

Проведенный анализ библеизма, употребленного в художественном тексте, приводит к выводу о том, что отсылка к библейскому фрагменту помогает структурировать смыслы в художественном тексте с выделением его смысловой доминанты.

Возможны случаи, когда на уровне языковых репрезентаций эмоциональная доминанта отражается в новом, необычном употреблении известных, узуально закрепленных библеизмов. В этом случае можно говорить об активной работе эмотивной валентности библеизма, которая, как отмечалось выше, заключается в экспликации "скрытых" эмосем языка. В результате вскрытых эмосем возникают новые контекстуальные смыслы языковых единиц.

Как отмечает А.Л. Новиков, контекстуальные смыслы языковой единицы—это ее особые применения в контексте ad hoc, выходящие за пределы узуальных языковых значений, хотя и опосредованно мотивированные языковыми значениями через систему "скрытых" внутренних форм, импликаций [Новиков 2000: 83]. У библейских фразеологизмов мотивирующим является их образное основание, генетически восходящее к своему библейскому прототипу.

Например: "When in 1966 the Borough of Halifax considered putting out to tender the building of a new sewerage system they first consulted Gerald Haskins—Yorkshire being the one place on earth where a prophet is with honour in his own country " (Archer). В приведенном художественном тексте выделенный курсивом библеизм употребляется в утвердительной форме, и это его несколько видоизменяет по отношению к своему библейскому прототипу и узуальному варианту a prophet is not without honour, save in his own country—"нет пророка в отечестве своем". В Библии и в узусе указанный библеизм имеет одинаковое значение: "умные, талантливые люди, стремящиеся помочь другим, не находят признания и поддержки в родной стране". В Библии эти слова принадлежат Иисусу Христу, который в родной стране не стал творить чудеса из-за неверия фарисеев и книжников в его силу: "And when he was come into his own country, he taught them in their synagogue, insomuch that they were astonished, and said, Whence hath this man this wisdom, and these mighty works? Is not this the carpenter’s son? Is not his mother called Mary? and his brethren, James, and Joses, and Simon, and Judas? And his sisters, are they not all with us? Whence then hath this man all these things? And they were offended in him. But Jesus said unto them, A prophet is not without honour, save in his own country, and his own house. And he did not many mighty works there because of their unbelief" (Matthew 13, 54-58).

На основе этой библейской пресуппозиции складывается когнитивно обработанное узуальное значение библеизма, которое детерминирует его забиблейское понимание. Поскольку в приведенном художественном тексте библеизм имеет другое содержание (утвердительная форма вместо отрицательной, иная по отношении к Библии эмоциональная ситуация), то его связь с первоисточником осуществляется на основе яркой образности (пророк, который подвергается гонениям в родной стране), закрепленной во внутренней форме библеизма.

Видоизмененное содержание библеизма влияет на его смысл в тексте, но благодаря единой внутренней форме (библиеме) новый смысл является дериватом узуального значения библеизма. В отличие от Иисуса Христа, учение которого многими осмеивалось и отвергалось, главный герой рассказа Джеральд предстает как талантливый, знающий свое дело инженер, с профессиональным мнением которого считается вся Западная Европа, включая и его родное графство Йоркшир: "Yorkshire being the one place on earth where a prophet is with honour in his own country ". В данном употреблении библеизма узуальная сема "отверженный" вытесняется скрытой семой "достойный внимания и уважения", которая более актуальна для этого контекста. В результате возникает новая эмотивная валентность библеизма, обусловленная авторской модальностью и необходимостью передать иной смысл по сравнению с библейским и узуальным. Автор иронизирует по поводу того, что люди, заслуживающие внимания, на самом деле оказываются отвергнутыми. Авторское возмущение таким положением вещей находит свое выражение в грамматической конструкции the one place on earth, которое обозначает ничтожное количество людей, готовых по достоинству оценить яркую личность. Ирония автора также прослеживается и в том, что главный герой ассоциируется с подлинным пророком, хотя сам таковым совершенно не является, а в реальности занимается конструированием дренажных систем. В результате художественный контекст способствует стиранию ценностной составляющей узуального библеизма и его прототипа, т.е. является результатом отраженной в данном контексте десакрализации библейского знания, поскольку здесь наиболее важным представляется вопрос о построении надежной дренажной системы, а не моральной основы общества. Получается, что Джеральда ценят больше, чем Иисуса Христа, и то дело, которым он занимается, является важнее, и поэтому он получает признание на родине и за ее пределами.

Процесс ассоциирования главного героя одновременно с Иисусом Христом и с самим собой основывается на двойной актуализации библеизма: с одной стороны, он описывает конкретную ситуацию в художественном тексте, с другой стороны, посредством образной внутренней формы создает отсылку к прецедентной ситуации. В результате подобного ассоциирования может происходить когнитивный диссонанс, приводящий к варьированию эмотивных смыслов языковой единицы, т.к. общеизвестное, социологизированное знание сталкивается с авторским противоречащим предположением. В рассказе Д. Арчера употребление известного библеизма в новом виде приводит к когнитивному диссонансу между узуальным значением библеизма и его контекстуальным смыслом (концептуальными системами автора и читателя), и именно на основе когнитивного диссонанса в данном тексте формируется доминантный смысл ("талант все же может цениться в нашем мире, но в реальности это происходит очень редко, что противоречит идеалам и представлениям человечества о справедливости"). Позиция автора, его установки и оценки изображаемого являются основой формирования прагматических стратегий: воздействовать на эмоциональную сферу читателя, изменить ее, вызвать сочувствие и симпатию к позиции автора.

В заключение можно сделать следующий вывод: библеизмы способствуют формированию смысловой доминанты художественного текста благодаря их интертекстуальной способности и метафоричности, предоставляющей им возможность стать креативным аттрактором в тексте, управляющим восприятием реципиента. Библеизмы являются "сгустками" библейских смыслов, которые под влиянием контекста и авторской модальности дополняются, конкретизируются, а порою переосмысливаются с целью выражения авторского понимания какой-либо ситуации и авторской эмоции, отраженных в произведении. На основе когнитивного содержания библеизма в тексте формируется его целостный смысл, определяющий направление интерпретации всего текста, и чаще всего этот вектор интерпретации эмоционален.

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...