Подготовка к пророческой миссии 21 глава

Ислам приняло большинство хазраджитов и авситов, однако далеко не все. Почти в каждом клане оставались язычники, а несколько кланов в полном составе отказались принять ислам и признать Мухаммеда пророком и посланником Бога. Язычники тем не менее не доставляли Мухаммеду хлопот, и борьба с мединскими многобожниками не особенно его занимала. Они были немногочисленны и раздроблены, они не выступали против Мухаммеда как организованная сила, и отношение пророка к ним было терпимым. Принцип «нет принуждения в вере», провозглашенный Мухаммедом при вступлении в Медину, почти не нарушался, и Мухаммед не делал попыток разрушать храм богини аль-Манат, почитавшийся язычниками. Единственной известной нам формой «притеснений» были самовольные действия некоторых благочестивых молодых мусульман, которые выкрадывали у язычников деревянных идолов и либо выбрасывали их на помойку, либо разбивали на куски и сжигали. Делалось это по ночам, а стало быть, считалось, что эти ревнители веры поступают нехорошо, воруя и уничтожая чужую собственность.

Поэтому не с язычниками, а с влиятельной партией ансаров, возглавляемой ибн Убайей, начал Мухаммед вскоре по прибытии в Медину решительную борьбу.

Своих противников Мухаммед назвал мунафикун — «лицемерами». Выпады против «лицемеров», разоблачение их тайных умыслов и решительное осуждение их непокорности заняли в откровениях мединского периода почти такое же место, как некогда полемика с язычниками.

— И среди людей некоторые говорят: «Уверовали мы в Аллаха и в последний день». Но они не веруют, — обличал Мухаммед «лицемеров». — Они пытаются обмануть Аллаха и тех, которые уверовали, но обманывают только самих себя и не знают.

В сердцах их болезнь — пусть же Аллах увеличит их болезнь! Для них мучительное наказание за то, что они лгут.

А когда им говорят: «Не распространяйте нечестия на земле!» — они говорят: «Мы — только творящие благое».

Разве нет? Ведь они — распространяющие нечестие, но не знают они.

А когда говорят им: «Уверуйте, как уверовали люди!» — они отвечают: «Разве мы станем веровать, как уверовали глупцы?» Разве нет? Поистине, они глупцы, но они не знают!

И когда они встречают тех, которые уверовали, они говорят: «Мы уверовали!» А когда остаются со своими шайтанами, то говорят: «Мы ведь — с вами, мы ведь только издеваемся».

Аллах поиздевается над ними и усилит их заблуждение, в котором они скитаются слепо!

Любые попытки «лицемеров» договориться с ним о дележе власти Мухаммед категорически отклонял. Он согласен был лишь выслушивать советы, но право принимать решения принадлежало только ему. Верующие должны были подчиняться его решениям. «Повинуйтесь Аллаху и его посланнику!» — вновь и вновь требовал Мухаммед в Коране. Кто не повинуется, тот неверный, «лицемер». Мухаммед советовался с мусульманами о делах общины, но советовался только с теми, с кем считал нужным, — накибов, избранных представителями ансаров при Акабе, он просто-напросто игнорировал. «Лицемеры» с этим не мирились, и Мухаммеду снова и снова приходилось обличать их коварство и тайные умыслы.

— Когда приходят к тебе лицемеры, — поучал Аллах своего посланника в суре, которая впоследствии была названа «Лицемеры», — они говорят: «Свидетельствуем, что ты — посланник Аллаха». Аллах знает, что ты — Его посланник, и Аллах свидетельствует, что лицемеры — лжецы.

Они обратили свои клятвы в щит и отклонились от пути Аллаха. Поистине, скверно то, что они делают!..

А когда ты их увидишь, тебя восхищают их фигуры. Если они говорят, ты слушаешь их слова, точно они столпы поставленные. Они принимают всякий крик — против них. Они — враги, берегись же их! Пусть Аллах их поразит, до чего они обольщены!

Когда скажут им: «Ходите, посланник Аллаха попросит вам прощения!», они кривят свои головы, и ты видишь, как они отворачиваются, возвеличиваясь.

Все равно им, будешь ты просить им прощения или не будешь; никогда не простит им Аллах: ведь Аллах не руководит народом распутным!

Партия «лицемеров» боролась, по-видимому, не только за сохранение в неприкосновенности старого общественного уклада жизни, но и против требований безграничной милостыни, против попыток Мухаммеда заставить их поделиться накопленным богатством с бедняками-соплеменниками и переселенцами из Мекки:

— Они — те, которые вам говорят: «Не расходуйте на тех, кто у посланника Аллаха, пока они не разойдутся!» У Аллаха сокровищницы небес и земли, но лицемеры не понимают!

Власть и богатство — причина длительного конфликта Мухаммеда с партией «лицемеров» во главе с Ибн Убайей. Чтобы сохранить и то и другое, «лицемеры» готовы были предать Мухаммеда, объединиться с его врагами в Медине и за ее пределами, в том числе и с курайшитами. Это была могущественная и влиятельная партия, с которой Мухаммеду приходилось считаться. Сколько бы он их ни обличал, он никогда не доводил дело до открытого столкновения и разрыва, хотя мелкие стычки происходили, по-видимому, часто. В борьбу с «лицемерами» были вовлечены и мухаджиры, и часть преданных Мухаммеду ансаров, которые не всегда могли сдержать свою ненависть к откровенным противникам пророка. Известно, что между «верными» и «лицемерами» не раз происходили мелкие драки, некоторых «лицемеров» вытаскивали из мечети за бороду, и, возможно, делались попытки не допускать «лицемеров» к участию в общих молитвах и тем самым запятнать их в глазах всех мусульман, как тайных вероотступников.

По этой ли причине или по какой-то другой, но «лицемеры» в конце концов построили собственную мечеть — мечеть аль-Дирар, которую Мухаммед считал «нечестивой». Мухаммед за это обрушил на «лицемеров» новый поток проклятий и обличений:

— Разве они не знали, что, кто противится Аллаху и его посланнику, для того — огонь геенны на вечное пребывание в ней.

А если ты их спросишь, они, конечно, скажут: «Мы только погружались в беседы и забавлялись». Скажи:

«Не над Аллахом разве, Его знамениями и Его посланником вы издевались?»…

Лицемеры и лицемерки — одни от других: они внушают неодобряемое, и удерживают от признаваемого, и зажимают свои руки. Забыли они Аллаха и Аллах забыл про них. Поистине, лицемеры, они, распутники!

Обещал Аллах лицемерам, и лицемеркам, и неверным огонь геенны, — на вечное пребывание там. Довольно с них ее! И проклял их Аллах, и им постоянное наказание.

Но и проклятие Аллаха на «лицемеров» не подействовало, и нечестивая мечеть аль-Дирар, вопреки воле пророка, просуществовала многие годы.

Поведение «лицемеров» показало Мухаммеду, что некоторые идеи и требования ислама, выработанные в мекканский период, не находят сочувствия среди значительной части арабов — наиболее зажиточной, влиятельной и образованной, что пророк и ислам связаны не столь уж неразрывно, что ислам может существовать не только без пророка, но даже вопреки его воле. Мухаммеду угрожала опасность превратиться всего лишь в вождя второстепенной секты.

Совместное строительство мечети, кампания побратимства, настойчивые призывы к имущим мусульманам щедро творить милостыню, помогать беднякам, освобождение рабов — все это было продолжением того же утопического стремления создать религиозное братство, основанное на взаимной любви, лишенное противоречий. И это стремление на глазах у Мухаммеда терпело в Медине крах, встречало резкое и непримиримое сопротивление многочисленной и влиятельной группы мусульман, получивших название «лицемеров».

Необходимость видоизменять ислам Мухаммед понял не сразу — на это потребовалось много лет, и все эти годы он вел настойчивую борьбу с «лицемерами» — без заметного, правда, результата.

Бог Мухаммеда — единый творец всего сущего, единый владыка человеческой жизни, земной и загробной, принципиально не отличался от Бога насара и яхуди. Мухаммед был прав, когда рассматривал ислам не как новую религию, а как учение, по существу не отличающееся от христианства и иудаизма. Ислам был развитием единобожия и его видоизменением, но для самого Мухаммеда идея развития была чужда, несовместима с представлением о вечном, вездесущем и неизменяющемся Боге. Превосходство ислама над христианством и иудаизмом вытекало для Мухаммеда просто из того факта, что полученные им божественные откровения являлись самыми новыми, последними по времени приказаниями всевышнего. Поэтому все «люди писания», насара и яхуди, должны были, по его мнению, с радостью принять ислам или хотя бы признать его.

Действительность жестоко разочаровала Мухаммеда. В ислам обратилась лишь часть мединских насара, новообращенных же среди яхуди были единицы. Оказалось, что ислам, христианство и иудаизм несовместимы друг с другом.

— Поистине, те, которые уверовали, — провозгласил Мухаммед вскоре после прибытия в Медину, — и яхуди, и насара, и сабии, — кто уверовал в Аллаха и в последний день и творил благое, — нет страха над ними, и не будут они печальны!

— А если бы пожелал Аллах, — поведано было Мухаммеду, — то Он сделал бы вас единым народом, но… чтобы испытать вас в том, что Он даровал вам. Старайтесь же опередить друг друга в добрых делах! К Аллаху — возвращение вас всех, и Он сообщит вам то, в чем вы разногласили!

Мухаммед признал христианство и иудаизм как законные, заповеданные самим Аллахом вероучения и рассчитывал, очевидно, на взаимность. Но насара и яхуди отвергли идею о равенстве их учений с исламом, они не признавали ни пророческой миссии Мухаммеда, ни божественного происхождения Корана. И те и другие были убеждены, что последователи Мухаммеда в рай не попадут.

— И никогда не будут довольны тобой ни яхуди, ни насара, — вынужден был весьма скоро с горечью признать Мухаммед, — пока ты не последуешь за их учением. Скажи: «Поистине, путь Аллаха есть настоящий путь!» — а если ты последуешь за их страстями после пришедшего к тебе истинного знания, то не будет тебе от Аллаха ни близкого, ни помощника.

Самим фактом своего существования христианство и иудаизм мешали распространению ислама, вносили путаницу в умы мусульман из-за опасного сходства их учений с учением Мухаммеда. Они сражались с Мухаммедом тем же оружием, что он сражался с язычниками, — божественным писанием, словами Бога, поведанными в откровениях. На стороне Мухаммеда была новизна божественных повелений — сомнительное преимущество перед лицом почтенной древности Ветхого завета.

Мухаммед был неграмотен и сам не читал священных книг. Его учителями являлись, по-видимому, бродячие проповедники-насара, сектанты из Восточной Сирии, с окраин Византии, и веру этих сектантов он считал наиболее характерной для всех насара — христиан. Отсюда его представления, что насара поклоняются троице в лице бога-отца, пророка Иисуса и девы Марии.

Многочисленными неточностями в изложении историй Ветхого и Нового заветов яхуди и насара не замедлили воспользоваться для энергичной пропаганды против Мухаммеда и его дискредитации как пророка. В ответ на это Мухаммед провозгласил, что священное писание насара и яхуди нарочито искажено, безнадежно испорчено, а потому не может рассматриваться как равноценное Корану.

Обожествление насара Иисуса и девы Марии и почитание некоторыми яхуди Ездры как «сына божьего» дали Мухаммеду повод заклеймить оба враждебные вероучения как полуязыческие, отступившие от чистого единобожия.

Мединские поэты, как некогда их мекканские собратья, высмеивали Мухаммеда и его претензии на пророческую миссию в сатирических стихах, пользовавшихся популярностью и среди части мусульман — тех самых «лицемеров», которые выступали против пророка. Их выпады не только мешали Мухаммеду утвердить свою власть в Медине, но и болезненно ранили его самолюбие.

Сначала произошел разрыв с яхуди, насара продолжали считаться «хорошими».

— Ты, конечно, найдешь, — поведал Мухаммеду Аллах, подводя итог первому этапу борьбы, — что более всех людей сильны ненавистью к уверовавшим яхуди и многобожники, и ты, конечно, найдешь, что самые близкие по любви к уверовавшим те, которые говорили:

«Мы — насара!» Это — потому, что среди них есть иереи и монахи и что они не превозносятся.

Вместо того чтобы сближать ислам с христианством и иудаизмом, Мухаммед начал углублять существовавшие различия. Вновь упор был сделан на Ибрахима, чистую и незапятнанную веру которого проповедует Мухаммед:

— Скажи: «О обладатели писания! Приходите к слову, равному для нас и для вас, чтобы нам не поклоняться никому, кроме Аллаха, и никого не придавать Ему в сотоварищи, и чтобы одним из нас не обращать других в господ, помимо Аллаха. Если же они отвернутся, то скажите: „Засвидетельствуйте, что мы — предавшиеся“.

О обладатели писания! Почему вы препираетесь об Ибрахиме? Тора и Евангелие были ниспосланы только после него. Разве вы не уразумеете?

Вот, вы — те, кто препирается о том, о чем у вас есть знание: почему же вы препираетесь о том, о чем у вас нет знания? Поистине, Аллах знает, а вы не знаете!

Ибрахим не был ни яхуди, ни насара, а был он ханифом предавшимся, и не был из многобожников.

Самые близкие к Ибрахиму люди, конечно, те, которые за ним последовали, и этот пророк, и те, которые уверовали. А Аллах — друг верующих…

О обладатели писания! Почему вы облекаете истину ложью и скрываете истину, в то время, как вы знаете?»

Почитание Ибрахима, праотца всех арабов, с именем которого исподволь связывалось строительство Каабы, ко времени Мухаммеда успело уже пустить глубокие корни среди язычников, и он был отнюдь не первый, кто назвал Ибрахима «ханифом», а его легендарное учение — чистой верой, ханифией. Тезис о тождестве ислама и веры Ибрахима мог рассчитывать на большую популярность среди арабов, чем тезис о близости и родстве ислама с учениями насара и яхуди. Шаг, который сделал Мухаммед, стратегически был правилен, хотя и чреват обострением положения в самой Медине. Кстати, и в Медине имелась сильная группа ханифов, приверженцев «веры Ибрахима», — во главе ее стоял Абу Амир — монах и воин, прославивший себя в недавнем сражении между авситами и хазраджитами. Абу Амир и его сторонники не признали Мухаммеда ханифом, а его религию — верой Ибрахима: по-видимому, ислам уже давно утратил связь с этой таинственной ханифией, и Мухаммед в чисто пропагандистских целях настаивал на том, что ислам и загадочная вера Ибрахима — одно и то же. Разрыв между Мухаммедом и мединскими ханифами был настолько полным, что Абу Амир вместе с десятью приверженцами предпочел удалиться в языческую Мекку откуда через десять лет ему пришлось бежать сперва F Таиф, а затем, когда и туда победоносно вступил ислам, — в Византию. Там Абу Амир и умер, так и не примирившись с искажением чистой ханифии.

Через шестнадцать-семнадцать месяцев после переселения в Медину необходимость полного религиозного размежевания с «обладателями писания» стала Мухаммеду очевидной, и он от имени Аллаха вновь провозгласил перемену киблы!

— И Мы сделали киблу, которой ты держался, — пояснил Аллах свое прежнее приказание молиться лицом к Иерусалиму, — только для того, чтобы Нам узнать, кто последует за посланником среди обращающихся вспять. И это — трудно, за исключением тех, кого повел Аллах правым путем: ведь Аллах не таков, чтобы губить вашу веру!..

Мы видим поворачивание твоего лица по небу, и мы обратим тебя к кибле, которой ты будешь доволен. Поверни же свое лицо в сторону запретной мечети. И где бы вы ни были, обращайте ваши лица в ее сторону…

И если ты доставишь тем, кому даровано писание, всякое знамение, они не последуют за твоей киблой, и ты не последуешь за их киблой. И некоторые из них не следуют кибле других. А если ты последуешь за их страстями после того, как пришло к тебе знамение, ты, конечно, тогда — из нечестивых.

Запретная мечеть — это Кааба. Лицом к Каабе, лицом к покинутой Мекке повелено было отныне молиться всем мусульманам, где бы они ни находились. Мекка опять была провозглашена центром ислама, величайшей, единственной и непревзойденной святыней.

Перемена киблы имела не только религиозное, но и политическое значение. Она указывала ближайшую цель начатого Мухаммедом движения — захват Мекки, искоренение в ней язычества. Если у Мухаммеда и были намерения навсегда утвердиться в Медине, ограничить пределами оазиса свою деятельность (что весьма сомнительно), то уже через год после бегства из Мекки от таких намерений не осталось и следа. Медина — только этап, только база для дальнейшей борьбы.

Отдаленной же целью Мухаммеда было объединение всех арабских племен, погрязших в язычестве и бесконечной междоусобной борьбе, в единый народ, преданный исламу. Это завоевание Мухаммед намеревался вести не под чужими флагами, а под флагом национальным, близким и понятным арабам. Кааба, почитаемая арабами, — святыня ислама; легендарные предки арабов, Ибрахим и Исмаил, — самые великие пророки; учение Мухаммеда — не что иное, как вера Ибрахима — праотца всех арабов.

Почти одновременно с переменой киблы, в начале 624 года, был составлен и принят документ, получивший название «Конституция Медины». В этом документе, который дошел до нас в подлиннике, впервые было определено положение Мухаммеда в Медине и принципы, на которых осуществилось превращение разноплеменного населения оазиса в единый народ, умму пророка и посланника божьего.

Документ определен как «письменное соглашение между верующими из племени Курайш (мухаджирами) и верующими Ясриба (ансарами), а также теми, кто последует за ними или примкнет к ним». Все они составляют единую умму, отличную от всех других народов.

Мухаджиры рассматриваются как отдельная группа, нечто вроде самостоятельного клана во главе с Мухаммедом, который назван в этом документе пророком и посланником Аллаха. Тем самым его пророческая миссия впервые была официально признана, что являлось большой победой Мухаммеда. Мухаджиры сами расплачиваются с долгами кровной мести (выплачивают цену крови — штраф за непредумышленное убийство) и на свои средства выкупают пленных. Ансары перечислены в документе по их отдельным кланам, каждый из которых имеет те же права решать свои внутренние дела, что и мухаджиры. Долги каждого верующего оплачивает его клан. С привычным для арабов делением на племена и кланы пришлось Мухаммеду смириться.

Ни один верующий не берет под свою защиту преступников, а также тех, кто сеет раздоры в общине. Верующие не убивают друг друга из-за неверных, ни один верующий не будет помогать неверному против верующего.

Все споры между верующими выносятся на рассмотрение Аллаха и его посланника, то есть Мухаммеда. Возможно, предполагалось, что в сложных случаях Аллах будет посылать Мухаммеду откровения, на основе которых он будет выносить справедливый божественный приговор.

Ни один верующий не решает лично вопросов войны и мира: состояние войны распространяется на всех верующих; если умма находится в мире с каким-нибудь племенем или кланом, этот мир признается всеми верующими.

В «Конституции» подробно определено положение кланов, исповедующих иудаизм, — все они входят в состав уммы и обладают теми же правами и обязанностями, что и кланы верующих, — до тех пор пока они «следуют за мухаджирами и ансарами» и «примыкают к ним». Интересно, что три крупнейших племени, исповедующие иудаизм, — Кайнука, Курайза и Надир — не упоминаются в документе. Возможно, они не вошли в умму Медины. Кланы, исповедующие иудаизм, перечислены по своим «хозяевам» — кланам авситов и хазраджитов, являвшихся их патронами.

В этом документе, дополненном впоследствии статьями, касающимися войны и непримиримой вражды с курайшитами, ни слова не сказано про обязанность верующих подчиняться Мухаммеду, не назван Мухаммед и правителем. Он признан пророком — человеком, получающим откровения от Аллаха. Он впервые назван апостолом — наместником Аллаха: отсюда и его должность третейского судьи. Наконец, он выступает как глава всех мухаджиров — в этом отношении он имел такие же права, как и главы других кланов.

Ни права решать вопросы воины и мира, ни права собирать с верующих налоги, ни права распоряжаться денежными средствами уммы Мухаммед не имел. Мухаммед не был правителем Медины. Власть его была значительна, но его лишь условно можно назвать предводителем уммы.

Реальную власть предстояло завоевать — положение главы сильного «клана» мухаджиров, признанный пророческий дар и роль судьи создавали для этого хорошие предпосылки, и только.

Против него в самой Медине готовы были ополчиться ансары-«лицемеры» и язычники, яхуди и насара. В борьбе с Мухаммедом они вполне могли рассчитывать на помощь курайшитов и их союзников среди окрестных кочевых племен. В лагере же Мухаммеда шли трения — мухаджиры и ансары косо смотрели друг на друга, авситы и хазраджиты, став ансарами, не забывали давних счетов между собой.

Проблема мухаджиров, которые не могли бесконечно существовать на милостыню и проживать ранее накопленное имущество, требовала самого безотлагательного решения.

 

Глава 18

ВОЙНА

 

— Первая вооруженная экспедиция под предводительством Хамзы

— Дозволение войны за веру

— Мухаммед сам возглавляет новый отряд

— Нарушение священного мира

— Негодование в Медине

— Новые откровения о войне

— Битва при Бадре

— Смерть Абу Джахля

— Мщение Биляля

— Триумф Мухаммеда

 

Ранним мартовским утром 623 года из Медины выступил небольшой отряд не более тридцати человек. Половина из них ехала на верблюдах, нагруженных сверх того легкой поклажей, остальные шли пешком. Все они были мухаджирами, переселенцами из Мекки, и предводительствовал ими богатырь Хамза, дядя пророка. Мечи у пояса, луки и колчаны со стрелами за спиной, длинные копья в руках всадников — все это было обычное снаряжение араба, отправившегося в гости или по торговым делам. Но на спинах верблюдов, заботливо уложенные в тюки, находились начищенные боевые доспехи — кольчуга, шлемы и легкие поножья, а над головой Хамзы, привязанное к древку длинного копья, развевалось знамя — белый полотняный треугольник, врученный Хамзе самим пророком и посланником Аллаха, первое знамя ислама.

Согласно приказу Мухаммеда, отряд Хамзы отправился на запад, к Красному морю, близ берегов которого с севера на юг и с юга на север регулярно двигались караваны курайшитов. Все дороги из Мекки в Сирию и Палестину, из которой персы уже давно были изгнаны, как и предсказывал некогда Мухаммед, шли между Мединой и Красным морем, и как бы караван ни прижимался к его берегам, в конце концов он неизбежно оказывался в районе, удаленном от Медины всего на сто с небольшим километров, до Мекки же, откуда могла подоспеть помощь, оставалось почти двести пятьдесят километров.

В самый уязвимый для курайшитов район и вышел через несколько дней отряд Хамзы. Какие инструкции получил Хамза от Мухаммеда — неизвестно. Вместо каравана он встретил сильный отряд курайшитов во главе с Абу Джахлем — уверяют, что язычников было около трехсот, и хотя эта цифра явно преувеличена, у Хамзы были все основания избегать столкновения. Абу Джахль готов был напасть на мусульман, враждебные замыслы которых были очевидны, но тут вмешалось племя Джухайн, на земле которого встретились мусульмане и курайшиты: джухайниты находились в мире и с Меккой и с Мединой и воспрепятствовали стычке. Благодаря этому отряд Хамзы смог спокойно и с достоинством возвратиться в Медину.

Так закончилась первая вооруженная экспедиция мусульман против курайшитов, закончилась мирно, не было даже выпущено ни одной стрелы противники встретились и разошлись.

Через несколько недель Мухаммед отправил второй отряд в составе шестидесяти — восьмидесяти мухаджиров под предводительством Убайды ибн Хариса — некоторые историки утверждают, что именно Убайда, а не Хамза получил из рук пророка первое знамя. Убайда отправился тоже в сторону Красного моря, но несколько севернее, в прилегающие к морю горы Хиджаза. Здесь мусульмане опять наткнулись на отряд мекканцев — им командовал сын Абу Джахля — Икрима. Очевидно, курайшиты зорко следили за военными приготовлениями Мухаммеда и через своих сообщников в Медине были хорошо осведомлены о его намерениях. Курайшиты и мусульмане сошлись на расстояние выстрела из лука, но сражения опять не произошло, так как Убайда отступил и вернулся в Медину. В этой экспедиции участвовали Абу Бакр и Саад ибн Ваккас — тот самый, который десять лет тому назад пролил первую кровь за веру, разбив верблюжьей челюстью голову язычнику, мешавшему мусульманам молиться. Воинственный Саад отличился и на этот раз — он пустил в курайшитов стрелу, которая, правда, никого не задела и не вызвала столкновения. Это была первая стрела, выпущенная в язычников, единодушно утверждают предания.

В мае 623 года Саад возглавил третий рейд мусульман к побережью Красного моря, но ему не удалось обнаружить ни караванов, ни вооруженных отрядов курайшитов.

Так началась эта малая война, которая вполне могла выглядеть как сведение счетов между курайшитами-мусульманами и курайшитами-язычниками, не затрагивающее коренное население Медины.

Почти тринадцать лет Мухаммед выступал с проповедью мира и ненасилия, и среди мусульман господствовало убеждение, что война противоречит заповедям Аллаха и всему духу ислама. Поэтому Мухаммед не мог начинать серьезные военные операции сразу, вдруг, без тщательной подготовки общественного мнения и перевоспитания своих последователей. Войну нужно было оправдать божественным авторитетом, и вскоре Мухаммед получает откровение, отменяющее ранее существовавший запрет войны:

— Поистине Аллах охраняет тех, которые уверовали! — провозгласил Мухаммед мусульманам. — Поистине Аллах не любит всякого изменника, неверного!

Дозволено (сражаться) тем, с которыми сражаются, за то, что они обижены… Поистине, Аллах может помочь им, — тем, которые изгнаны из своих домов без права, разве только за то, что они говорили: «Господь наш Аллах». И если бы не защита Аллахом людей одних другими, то разрушены были бы и монастыри, и церкви, и синагоги, и мечети, в которых поминается имя Аллаха много.

Это было уже прямое разрешение войны. Пока — оборонительной. Война оправдывается тем, что мухаджиры «обижены» — изгнаны из своих домов, подвергались преследованиям за веру. Таким образом, война разрешается только переселенцам из Мекки, а не всем мусульманам, по точному смыслу этого отрывка из Корана; право воевать преподносится скорее как право на справедливое отмщение. Но уже в этом отрывке проглядывает основной и более широкий взгляд на отношение Бога к войне. Она признается Богом неизбежной и законной, единственным способом защитить места поклонения. Тем самым война (насилие вообще) защищает веру от разрушения, она становится войной за веру ради веры, ради высших помыслов Бога, войной за спасение человечества. В этой войне Аллах на стороне мусульман.

Война «дозволяется», прямого приказа подниматься на воину с язычниками еще нет. Ни слова не говорится еще и об ансарах — откровение составлено так, что ансары вполне могли считать, что к ним дозволение войны вообще не относится.

В августе 623 года во главе очередной, четвертой экспедиции становится сам Мухаммед. С шестьюдесятью мухаджирами он совершает многодневный рейд в горы Хиджаза, примыкающие к побережью Красного моря. Экспедиция опять направлена против курайшитов — путь Мухаммеда пересекал район, по которому обычно двигались караваны из Мекки в Сирию. Но и во время этого рейда ни караванов, ни вооруженных отрядов курайшитов мусульмане не встретили.

В сентябре и декабре Мухаммед совершает два новых рейда против курайшитов, на этот раз более крупными силами — в каждой экспедиции участвовало сто шестьдесят — двести человек. Поскольку мухаджиров, способных носить оружие, в Медине насчитывалось не более сотни, нужно полагать, что в этих походах впервые приняли участие ансары. Возможно, однако, что в преданиям число участников сильно преувеличено из почтения к пророку, который возглавлял оба рейда.

Курайшитов опять не обнаружили — может быть Мухаммед и не особенно их искал. С кочевыми племенами Мудлидж и Ад-дамра он заключил соглашения о дружбе и ненападении.

В сентябре того же года Мухаммед предпринял поход против кочевого племени Курз аль-фихрм, которое то ли по наущению курайшитов, то ли само по себе совершило несколько набегов на пастбища мединцев, расположенные далеко от оазиса, и угнало несколько стад верблюдов и овец. Кочевники уклонились от встречи с Мухаммедом, но внушительная демонстрация силы произвела на них должное впечатление, и набеги на пастбища Медины они прекратили.

Многодневные военные походы заставили Мухаммеда внести некоторые изменения в обрядовую практику ислама. Омовение водой он разрешил заменить «омовением» чистым сухим песком — чистоты это, конечно, не давало, но психологическую подготовку к молитве, к тому, чтобы очищенным предстать перед Богом, в какой-то мере обеспечивало. Установленные часы молитвы Мухаммед в походах нередко нарушал, приурочивая их ко времени привалов. Всадникам в виду неприятеля и в случаях, когда существует угроза внезапного нападения, он приказал молиться не спешиваясь или поочередно:

пока часть отряда молится, другая часть зорко следит за неприятелем.

Соблюдать пост — не принимать ни воды, ни пищи от восхода до заката — в походах не следовало, так как это снижало боеспособность мусульман. Для участников экспедиции пост переносился, они совершали его по возвращении домой.

В декабре 623 года в рейдах мусульман наступил перерыв — начались священные месяцы мира на всем Аравийском полуострове, месяцы паломничества к святыням Мекки, беспрепятственной торговли и многолюдных ярмарок.

⇐ Предыдущая16171819202122232425Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: