Начало пути. Дом с чудовищами. 9 глава

–Развяжи хотя бы ноги, уже в кровь стерла!

Повозка сразу же остановилась, парень заглянул через отогнутый брезент, поставил на пол ведро воды, а потом залез сам. «Ага, – подумала я со злорадством, – совесть замучила! Думал, нет ее, пропил всю, так нет же, заговорила внутри!»

Он молча подошел ко мне, грубо развернул и начал развязывать веревки, внезапно его руки застыли:

–Ты что ведьма? – раздался напряженный голос.

Я прикусила губу, ну, как же не вовремя эти звездочки загорелись!

–Нет, – пролепетала я, – я ничего не умею, горят себе и горят, – я запнулась, когда увидела его хмурый взгляд. Вы себе можете представить озлобленного косоглазого мужика? Поверьте, зрелище не для слабонервных!

–Знаю я вас магов, – прорычал он, – все покалечить норовите! Сиди так!

–Ах, так! – снова сорвалась я. – Тогда я покалечу себя, и ты не сможешь меня дорого продать!

Верзила хмыкнул:

–Да, я тебя и так дорого не продам! Ты худая, как палка, одно хорошо, колдовать умеешь!

–Ты сам захотел! – зло крикнула я, а потом приложилась лбом к полу. Раздался гулкий звук, словно упал пустой бочонок, в глазах у меня потемнело, шум в голове переродился в звон, а по лицу потекла красная струйка из рассеченной брови. Похититель развеселился:

–Дура!

Мы снова тронулись в путь. Мои мучения продолжались, усугубляясь тем, что теперь вода стояла рядом и расплескивалась из ведра на пол. Я подползла к помятой жестянке, опустила туда лицо и с жадностью втянула прохладную струйку, влага попала не в то горло, я зашлась кашлем, мужик расхохотался:

–Ты там живая или все калечишь себя?

–Да пошел ты! – буркнула я себе под нос, стараясь хлебнуть воду так, чтобы не подавиться.

Казалось, мы ехали целую вечность, с каждым часом становилось все жарче. Свежего воздуха под брезент практически не попадало, он раскалился, а мне пришло в голову, что мой персональный ад за все грешки настиг меня раньше смерти. Все тело покрылось липким потом, разодранные руки горели огнем. Через маленькую дырочку в пологе извне тянулась тонкая прохладная струйка, я подставила под нее разгоряченные щеки, спасаясь тем самым от духоты.

В голове крутились страшные мысли: а что если Пантелей и Иван не догадаются, что со мной случилось? Если не поймут, где меня искать? Мне надо отсюда бежать!

Через четыре тысячи лет мы остановились, полог приоткрылся и мне в лицо ударил прохладный воздух. Я жадно вдохнула, и с облегчением почувствовала легкий ветерок, обдувающий лицо. Громила развязал мне ноги, на которых остались красные кровавые рубцы, и выволок за шкирку из повозки.

Мы стояли посреди крохотного захламленного двора; здесь сваленные в одну кучу гнили старые колеса от бричек и повозок, сломленные клинки, какие-то ящики, тряпки, сундуки с вывернутыми петлями. Рядом с домом-избушкой из голой вытоптанной почвы торчало кривое засохшее дерево. Сама избушка маленькая, вросшая в землю почти до грязных окошек, крыша застелена потемневшей, давно не перестланной, соломой.

Я с омерзением рассматривала сие убожество и не могла придти в себя. Перед глазами вставали картины одна страшнее другой: окровавленные пальцы под столом в домике, заспиртованная печенка в баночке на полке, я привязанная к тому самому столу и абориген, похитивший меня, с занесенным надо мной топором. Я мелко затряслась, а затекшие ноги отказались слушаться, колени подогнулись, и я рухнула на землю.

Парень удивился, схватил меня за шкирку и потащил к двери. Я хотела заорать, но от страха пропал голос, поэтому только тихо поскуливала. Верзила втолкнул меня в сени. После яркого солнечного света в глазах потемнело; мой мучитель бросил меня в угол на домотканый половичок, а сам принялся стягивать сапоги и разворачивать портянки, потом привязал меня к ножке прибитой к полу скамейки и вошел в дом.

Я попыталась вырваться, но веревка надежно держала на одном месте, шансы на спасение приближались к нулю. Я сидела в своем углу и дрожала от страха. С другой стороны, если бы он хотел надо мной надругаться, то сделал бы это еще в лесу ночью, а не вез в собственный дом на удобную постель. А может он получает удовольствие от расчленения молодых девок? Перед глазами снова проплыла размытая картинка отрезанных пальцев, я прикусила губу, стараясь не захлебнуться собственными слезами. Тут дверь отворилась, в сени вошла высокая худая, как жердь, женщина. Лицо ее в мелких морщинках, взгляд острый, как иголка, пробирающий до костей, волосы с проседью гладко зачесаны назад.

Она окинула меня тем взглядом, каким тогда в «Райском блаженстве» рассматривала Эллиада, и поджала губы.

–Авдотий! – крикнула она скрипучим громким голосом. – Да, мы эту замарашку и за сотню не сбудем! Ты посмотри на нее!

Верзила высунул голову в дверной проем и виновато посмотрел на женщину.

–Люсь, зато она колдовать умеет!

–А у нее это что на лбу написано! – взъелась та.

–Нет, у нее звезды у пальца горят!

–Какие звезды? – насторожилась женщина.

–Да мелкие такие, семь штук!

Я слушала их перебранку, так, словно, они обсуждали не меня, а кого-то находящегося за много миль от избушки.

–Ведьма, значит, – уже задумчиво протянула Люся, внимательно рассматривая мое чумазое лицо, – тогда отправим-ка ее к Графу, он, пожалуй, на нее раскошелится.

Они ушли обратно в дом, а у меня закружилась голова. Значит, убивать меня точно никто не собирается, но и отпускать тоже не будут, а отвезут на продажу к самому известному разбойнику Словении. Пантелей, спаси меня!

Я слышала о целых семейных кланах, промышляющих похищением и продажей в рабство людей, но никогда не думала, что мне не посчастливиться столкнуться с ними.

Только я решила поплакать о судьбе своей горькой, как Авдотий вышел в сени, схватил меня за загривок и потащил во двор.

–Куда тащишь? – прохрипела я, разорванный ворот давил на горло.

–Мыться! – кротко бросил он.

Понятие о мытье он имел самое странное. Облил меня четырьмя ведрами ледяной воды из колодца и потащил обратно в дом. Я не могла идти, а потому волочилась за ним, оставляя мокрый след на земле. Я провела ужасную ночь в сенях, связанная по рукам и ногам, кроме того, привязанная к ножке лавки. Каждый раз, когда я пыталась пошевелиться, веревка, опутанная вокруг шеи, впивалась в нежную кожу, оставляя рубцы.

Утром Авдотий взвалил меня на плечо, как поклажу, и перенес в повозку, куда предварительно постелили старое одеяло, дабы я не испачкалась после ледяного «душа». Не было сил, ни сопротивляться, ни плакать, ни бежать. К тому же, при всей моей изобретательности и изворотливости, в обнимку с лавкой далеко не убежишь.

Ехали мы долго, я даже успела прикорнуть, после холодного пола сеней, теплое одеяло, разложенное в повозке, показалось королевским ложем. Очевидно, спала я очень крепко, потому что открыла глаза только тогда, когда кто-то грубо схватил меня за плечо и выволок на свет божий. Солнечный свет ослепил, я близоруко прищурилась и невольно сладко зевнула, ничего не понимая со сна.

Мы стояли посреди огромного двора, я увидела высокую белую стену, и шапочки башенок на ней. Вокруг толпились стражи, разряженные, даже не смотря на невыносимую жару, в черные плащи с эмблемой из черепа и скрещенных мечей. Они рассматривали меня, как неведомую зверюшку и хищно скалили зубы. Авдея нигде не было, за руку меня держал невысокий коренастый стражник с большим фиолетовым синяком под глазом. Я окончательно проснулась и начала вертеть головой, рассматривая окружающую обстановку.

Справа высился двухэтажный дом с белоснежными стенами и гладкими изящными колоннами с лепниной. Высокая лестница с полусотней ступенек вела к парадному входу, рядом с которым дежурили стражи. Слева стояли клетки, у меня по спине пробежал холодок, а в желудке неприятно кольнуло. В них сидели люди, изможденные, грязные, худые, в лохмотьях вместо одежды. Маленькая оборванная девочка прислонилась к толстым металлическим прутьям и с интересом и недетской жестокостью в глазах следила за мной. Меня передернуло: неужели и я буду сидеть рядом с этими несчастными и с затаенной радостной злобой рассматривать вновь прибывших?

–Говорят ты ведьма? – вдруг сказал мой охранник, сиплым прокуренным голосом, я покосилась на мужика с неприкрытым превосходством:

–Развяжи руки, и я сейчас же ваш притон взорву!

Тот охнул и отвесил мне такой подзатыльник, что я отлетела на две сажени и уткнулась носом в пыльную землю. В голове зазвенело еще сильнее. Нет, положительно, еще один удар и на всю жизнь останусь дурочкой. Стражи загоготали, я неловко, стараясь сохранить равновесие и не рухнуть обратно, поднялась на ноги.

–Что ты делаешь, халдей! – вдруг услышала я испуганный крик Авдея.

Он выскочил из-за угла дома, как черт из табакерки, кинулся ко мне и начал безуспешно отчищать мои грязные порты и вывернутую наизнанку рубаху. От его неуемной заботы меня шатало, особо он не нежничал, отряхал, оставляя на всем теле синяки. Но когда он плюнул себе на рукав и попытался оттереть мое чумазое лицо, меня перекосило от отвращения, и я отступила от него на шаг.

–Где же твоя ведьма? – услышала я и уже без всякого интереса повернулась на звук голоса. К нам шел высокий полный улыбающийся мужчина, разряженный в белый саван, делающий его похожим на приходского священника. Черная аккуратно подстриженная борода, седые волосы зачесаны назад, пухлые лоснящиеся щеки, он мог бы казаться добродушным весельчаком, если бы не пугающий взгляд черных глубоко посаженых глаз. Рядом с ним, подобно ручной собачке, семенил крохотный человечек с пером и свитком в руках и записывал каждое произнесенное толстяком слово. Я присвистнула про себя, если бы за мной писали, знатный бы «Словарь глупостей Асии Вехровой получился».

–Александр Митрофанович! – залебезил Авдотий. – Вот она.

Он осторожно подтолкнул меня в спину, я непроизвольно сделал шаг вперед и уставилась на толстяка. Граф так напоминал плюшевого мишку, что не вызвал у меня никакого страха.

–Она? – усомнился он.

Авдотий сглотнул и быстро закивал:

–Она, она.

–Худая, грязная оборванка и есть твоя ведьма?

–Она дом обещала взорвать, если мы ей руки развяжем, – вдруг подал голос стражник с синяком. Я бросила на него уничтожающий взгляд, предатель.

–Развяжите ей руки! – кивнул Граф.

Меня немедленно освободили от пут, я начала быстро растирать пораненные запястья, с ужасом гадая, как скоро заживут рубцы от веревок.

–Ну, давай, – опять кивнул Александр.

Я недоуменно воззрилась на него: он чего действительно хочет, чтобы я его дом взорвала?

–Она словенский понимает? – вдруг спросил он у Авдотия.

–Вчера болтала, – пожал тот плечами.

Я тяжело вздохнула: сами напросились. Громко хлопнула в ладоши, от этого звука все вздрогнули, а охранники непроизвольно отступили на шаг. Над нашими головами загорелся энергетический шар.

–Уже лучше, – кивнул Граф. – А что еще можешь?

Я снова вздохнула и взмахом руки отправила его в кирпичную стену ограждения дома. Раздался жуткий взрыв, нас накрыло пыльной волной, сверху посыпались каменные осколки, я на всякий случай прикрыла голову руками и присела. Туман рассеялся, стражники осторожно приподнялись с пыльной земли, Авдей лежал без сознания, поверженный кирпичом. Граф стоял на том же месте и радостно хохотал, его лицо было черное от сажи, белый саван стал грязно-серого цвета.

–Дайте этому идиоту 100 золотых, – смеялся он, тыча пальцем в валяющегося в пыли Авдея, – а девку под стражу, продадим завтра какому-нибудь барану, пусть потом сам пеняет, что боевого мага себе захотел!

Ночь я провела в доме в крохотном чулане со связанными руками и ногами, а заодно заткнутым кляпом ртом. Случилось это так: после моей демонстрации силы, меня притащили в помпезно и безвкусно отделанный особняк, закрыли в маленькой душной комнатке с огромной кроватью и заколоченными окнами, а местный ведьмак наложил печать на дверь, дабы я не смогла сбежать ночью. Мне разрешили умыться и даже нарядили в короткое черное платьице, едва прикрывающее срамоту, на ноги одели открытые сандалики из мягкой кожи, больше всего похожей на человеческую.

Я дождалась, когда в коридорах все стихнет, и легким заклинанием, сама не ожидая положительного результата, практически бесшумно выломала доску приколоченную к окну и осторожно выглянула вниз. Моя темница находилась на третьем этаже, спрыгнуть с такой высоты без травм я не смогла бы ни за какие коврижки, поэтому, прикинув расстояние, скрутила жгутом простынь, привязала ее к ножке кровати и начала спускаться вниз, недоумевая, отчего они не догадались опечатать окна. Ответ пришел сам собой, за оконным выступом я не заметила, что моя комната располагается аккурат над балконом в апартаментах Графа. После того, как мои стройные ножки и я сама с задранным до талии платьем повисли над балконным ограждением, а потом пыхтящая и потная я посмотрела в изумленные глаза-угли Александра Графоского, судьба моего побега была решена. Меня самым подлым образом связали, заткнули рот тряпкой, чтобы несильно голосила, посадили в темный чулан со старыми пыльными сундуками задыхаться от удушающего запаха нафталина, и приперли дверь шкафом. Все! Конец!

 

 

* * *

На рынок живым товаром меня везли в закрытой черной карете, в потолке которой было окошко, загороженное железными прутьями. В него падали солнечные лучи, расчерчивая пол полосками. Я тряслась на жесткой деревянной лавке и проклинала собственную глупость и неосторожность. Когда карета, наконец, остановилась, и открыли дверь, то меня ослепил яркий солнечный свет. Подслеповато щурясь, я огляделась, мы стояли посреди заполненной народом площади. Вокруг нагорожены маленькие деревянные сцены, словно вы оказались в огромном театре, но на подмостках демонстрируют не забавные цирковые номера, а живых рабов. Я впилась глазами в сутулую женщину, стоящую на таком деревянном возвышении, внизу толпились покупатели, спорили, ругались, выкрикивали свою цену, словно покупали лошадь, а не человека. «Пусть покажет зубы!» – заорал рыжий гном, а потом требовал продемонстрировать все ее прелести. Меня передернуло.

–Шевелись! – стражник пихнул меня в спину, и, держа за веревку, привязанную к шее, потащил к самой большой сцене. Там что-то шепнул худому, загорелому от постоянного стояния на солнце человеку, тот окинул меня недоверчивым взглядом и кивком головы предложил идти за ним.

Меня привели к клеткам, тут-то я и запаниковала, за толстыми железными прутьями, словно дикие животные, сидели люди; вокруг толпился народ, приглядывая себе покупку покачественнее. На шее каждого пленника висела табличка с ценой. На меня одели такую же табличку и пихнули в клетку. Я забилась в угол, сидя на грязном полу, и закрыла глаза, дабы не видеть любопытные ощупывающие взгляды.

–Ася! – раздался знакомый голос.

Я открыла глаза, рядом с клеткой, держась за прутья, стоял Пантелей.

–Пан! – я вскочила на ноги и кинулась к нему, впервые в жизни, чувствуя себя так, словно только что мою голову вытащили из петли. – Я так рада! – к горлу подступил горький комок. – Я так боялась, что вы меня не найдете!

Пантелей выглядел уставшим и измученным, кроме забот и тревог мои поиски ничего не дали. Теперь, увидев меня в клетке в Петенках, гном чувствовал, в некотором роде, даже облегчение.

–Я пыталась убежать, но они меня все время связывали, я даже силой воспользоваться не могла.

Пан настороженно оглядывался и нервничал, словно, боялся быть узнанным.

–За тебя просят 150 золотых! – пробормотал он. – У нас триста, постараемся перебить цену и выкупить тебя.

Я радостно улыбнулась. Теперь все будет хорошо!

–Где Анук?

–С Петушковым. Ванька тебя на другом рынке ищет. Ладно, я пошел, главное, – он внимательно посмотрел на меня, – не бойся!

Я кивнула. Гном отошел от клетки, принял скучающий вид и начал рассматривать других невольников. Кажется, никто не заметил нашего торопливого разговора.

Солнце стояло в зените и нещадно палило, когда начались торги. Стражи приходили к клеткам и вытаскивали один за другим пленников, через некоторое время, когда те уходили с молотка, возвращались за новой партией. Я видела хлипкие деревянные ступеньки, ведущие на главную сцену, куда уводили невольников. Четыре ступени до позора и неволи. «Хлип-хлип», – вторили они шагам заключенных. На другой стороне шумели и ругались, когда демонстрировали с тройной силой.

Я надеялась на лучшее, и старалась не замечать, как дрожат связанные руки и подгибаются колени. Вскоре пришли и за мной. Стражник выволок меня из клетки, и вот уже я делала четыре страшных шага, и уже под моим весом ступени прогибались «хлип-хлип», меня прошиб пот, а перед глазами все поплыло. К шее привязали веревку, другой конец тройным узлом к столбу, чтобы не убежала. Я стояла на возвышенности, а внизу, словно речная гладь волновалась толпа, я не видела ничего кроме нескольких сотен голов, кто-то над ухом заорал:

–Девушка, 150 золотых!

Я вздрогнула, краски и звуки вернулись. По толпе прошел недовольный ропот, за такие деньги можно было купить шикарную женщину, а не девочку-подростка с многочисленными синяками и ссадинами.

–Беру! – заорал Пан. Я попыталась рассмотреть его, но все лица расплывались и смешивались.

Ведущий торгов замолк, я испуганно посмотрела в его сторону: среднего роста, светлые волосы, густые брови, голубые глаза, таких не запоминающихся лиц тысячи в огромной Словении, но это точно до конца моих дней запечатлелось в моем мозгу. Он хитро улыбнулся в толпу и прокричал:

–Девушка обладает магическими способностями!

–Я беру ее за двести! – снова услышала я голос Пана.

–Пусть продемонстрирует! – заорал кто-то из толпы. Ведущий не торопился, на его простоватом лице отражалась борьба мысли, скорее всего, его предупредили ЧТО я умею. Он понимал, стоит мне развязать руки, как я разнесу половину площади, а сама дам такого деру, что ни одна стража не поймает. Он недоверчиво посмотрел на меня, потом на охранника и коротко кивнул. Тот подошел ко мне, приставил к горлу нож и прорычал мне в ухо: «Только рыпнись, и тебе конец!» Свободной рукой он развязал путы, «Колдуй», – услышала я приказ. Я усмехнулась в настороженную толпу. «Ну, держитесь, детки!»

Я хлопнула в ладоши, ожидая увидеть над головой смертоносный шар, но, очевидно, нервный фактор, в виде приставленного к горлу острого лезвия наложил свой след, ничего не произошло.

–Да, она колдовать не умеет! – заорал кто-то.

–Беру и так! – снова заголосил Пантелей.

Тут из-под сцены тонкими струйками начал просачиваться желтый дым, сначала едва заметный, потом все сильнее и сильнее, он накрывал торговцев, и вскоре туман распространился по всей площади, стало не видно не зги. Потрясающая возможность улизнуть, я пыталась оторвать веревку, но все было тщетно, только сильнее затягивалась хитро закрученная на шее петля. «Что, черт возьми, такое получилось, куда делся светильник?» Все вокруг заполнил гнилостный запах, проникал в ноздри, разливался по легким. Я закашлялась, и боялась даже согнуться, слишком сильно затянулась удавка. Я с трудом взмахнула руками, через секунду дыма не стало. Толпа безмолвствовала, а потом началось невообразимое. Память запечатлела только картинки, как лубяные портреты, тех, кто выкрикивал цену:

–200! – это Пан.

–210! – молодой обалдуй в дорогом модном камзоле черного бархата, явно сынок высокопоставленного папаши.

–250! – старый хрыч, его поддерживают два молодца-халуя, чтобы тот мог как-то стоять на ногах.

–260! – Пан, у гнома испуганное лицо, он боится проиграть.

–350! – снова молодой в камзоле.

У меня перед глазами все поплыло, Пантелей не сможет перебить ставку. Одинокая слеза потекла по моему бледному лицу, я уже не слышала криков и нечего не видела, кроме шевелящихся губ гнома: «Мы отобьем тебя у покупателя!»

–2500! – я встрепенулась. Ни черта себе! Я что, стою больше, чем жутко породистый эльфийский жеребец? Площадь снова затихла, все устремили взгляды на выкрикнувшего баснословную сумму. Он был среднего роста, широкие плечи под пыльной рубахой, черные, как смоль всклокоченные немытые волосы, недельная щетина, делающая его похожим на разбойника с большой дороги, крупный рот и глаза карие миндалевидные. Внезапно я поняла – он даниец! Мы смотрели друг на друга в упор, будто изучали друг друга, будто пытались понять, что нас ждет, оба прекрасно осознавая, что я попытаюсь убежать сразу, как он меня развяжет.

–Продано! – раздался где-то далеко голос ведущего.

Мне снова завязали руки, даниец поспешил к сцене. Я спускалась, высоко подняв голову, словно, я была выше всего этого, а в груди слабой птицей билась надежда, что он меня отпустит.

Мы встретились, он схватился за веревку, висящую, как поводок у меня на шее и грубо потянул:

–Пойдем! – голос, такой знакомый голос, такой мягкий бархатистый, как будто я его уже слышала где-то.

Осознание пришло само собой: это он! Он тогда украл Анука! Надежда растаяла, как первый осенний еще робкий снег. Я смотрела на спину, идущего впереди. Или не он? Этот вроде крупнее, да и голос, конечно, знакомый, но кто даст гарантию, что я не ошибаюсь?

Я споткнулась и едва не рухнула на пыльную дорогу, краем глаза замечая Пана. Гном прошел рядом, делая вид, что спешит по своим делам.

–Вставай! – рыкнул даниец и за руку рывком поднял меня.

–Развяжи руки, – прохрипела я, – у меня кожа в кровь содрана.

–Я видел твои штучки на рынке, – ухмыльнулся он, и его красивое лицо приобрело весьма неприятное злобное выражение, – нашла дурака.

–Раз так, – я почувствовала, как внутри шевельнулась змейка гнева, – тогда я никуда не пойду!

Я уселась в позу лотоса на дороге и пообещала себе, что он может меня удушить этой веревкой, но с места я не сдвинусь.

–Дура! – буркнул он. В карих глазах полыхал гнев. – Дура!

Он подскочил ко мне, аки бес, схватил подмышки и поднял на добрые полметра над землей:

–Так, ведьма, – зарычал он мне в лицо, – я только что отдал за тебя огромную сумму, поэтому заткнись и шевели своими ногами!

Как ни странно в этот момент я совсем не испытывала перед ним страха, только с любопытством ждала, когда же он превратиться в чудовище, какое описывал старый сторож Кузьма. Парень долго смотрел на меня, тут я и сделала ход конем:

–Я узнала тебя, ты попытался похитить Наследника! – радостно сообщила я ему.

–Что я попытался сделать? – поперхнулся он, миндалевидные глаза стали круглые, как золотой.

«Хм, может быть, я все-таки поторопилась с выводами?» – усомнилась я про себя.

Парень опустил меня на землю:

–Пойдем!

–Не пойду! – я упрямо вздернула подбородок.

Даниец сплюнул, привязал болтающийся конец веревки к своему широченному кожаному ремню, устало сгреб меня в охапку и перекинул через плечо, словно мешок с зерном. Все, если до этого этот молодой хам вызывал у меня только неприязнь, то теперь меня обуяло чувство настоящей ненависти. Я болталась, как тряпичная кукла, с ужасом представляя, какой живописный вид открывается со спины.

–Где Наследник? – тихо прошипел он мне в ягодицы.

–Ты у меня спрашиваешь? – твердое плечо давило на желудок.

–А ты видишь здесь еще кого-нибудь?

Лично я видела следовавшего в трех шагах от нас Пана. Он метился в голову парню увесистым булыжником и жестами предлагал мне как-нибудь отодвинуться, а я делала страшные глаза, умоляя его повременить, дабы не покалечить меня.

Пантелей не послушался, рядом с моим ухом просвистел камень, и я полетела вниз, при падении больно ударившись плечом о землю. Потом шустро вскочила на ноги.

–Бежим! – заорал Пан.

–Он меня к поясу привязал! – бросилась я к лежащему в пыли данийцу и попыталась отвязать веревку.

–Пусти-ка, – гном вытащил свое мачете, легко махнул им, перерубив путы, я была свободна.

–Руки, – через секунду я смогла растереть затекшие пораненные запястья.

–Давай быстрее! Он вечно спать не будет, – буркнула я, глядя на обыскивающего данийца гнома, Пан сорвал с пояса парня увесистый кошель.

Даниец слабо застонал и пошевелился, я бросила на него прощальный взгляд, непроизвольно замечая у него на шее золотой гладкий кругляшок на тонкой цепочке. «Как у Анука!» – мелькнуло у меня в голове прежде, чем мы кинулись прочь.

Мы спешно покидали город. Через час пути, когда мы поняли, что за нами никто не гонится, мы сбавили скорость. Скоро я заметила радостные улыбки проезжающих мимо мужчин и осуждающие ревнивые взгляды женщин. Мне это было очень странно, хотя ничего против, я не имела, более того, мне это ужасно нравилось, да, меня так не рассматривали с того момента, как я лежала теплым комочком в колыбели. Я нарочно выпрямила спину, подняла повыше подбородок и прикрыла глаза. Ваня и Пантелей не выдержали и захохотали, глядя на них, засмеялся ехавший с Петушковым Анук.

–Что смешного? – я обернулась.

–Да, ты, Аська, у нас ого-го! – хохотнул Пан.

–Чего? – не поняла я, и только сейчас осознала, что короткое срамное платье сбилось у пояса, открывая проезжающим все мои немногочисленные прелести.

–Гады! – прошипела я, едва не плача от обиды и стараясь одернуть подол. – Могли бы и сказать.

 

 

* * *

Мы приближались к границе между Словенией и Солнечной Данийей, до нейтральных земель Нови оставалось около 40 миль, и мы надеялись уже назавтра пересечь Драконову реку, отделяющую Данийю от Нови, по Смородинову мосту.

Дорога проходила по выжженной войной пустыни, когда-то здесь зеленели леса, и текли голубые реки, но после ожесточенных магических боев земля разозлилась на живущих на ней неразумных существ и умерла. Бесконечные просторы с потрескавшейся почвой, кое-где встречались засохшие кустарники, в полуденном солнце они отбрасывали тени, растекающиеся по красноватому грунту. Нашими постоянными спутниками стали перекати-поле и дорожная пыль. Пыль была везде: на одежде, на руках, скрипела на зубах и попадала в глаза. Беспощадное солнце яростно палило, убивая последние остатки жизни на забытой Богом и людьми земле.

Мы следовали по иссохшему руслу реки, вокруг высились некогда высокие берега, в песке попадались большие, обточенные водой раскаленные серые речные камни. Разморенная зноем и измученная последними событиями я дремала в седле, рискуя свалиться с лошади и сломать себе шею. Мокрая от пота рубаха прилипла к разгоряченному телу, застоявшийся воздух плавился водной рябью.

Анук ехал вместе с гномом, привыкший к жаркому климату и еще не знающий, что такое перепады давления, он крутился волчком и пытался дотянуться до ушей коня. Потный жеребец, окончательно уставший от жары, вяло шевелил ими. Стараясь отмахнуться от маленьких детских ручек, как от надоедливых мух, он безрезультатно оглаживал себя по бокам хвостом, ударяя по ногам Пантелея. В конце концов, гном не выдержал и перепоручил Наследника заботам Вани. Тот, пытаясь отвлечь внимание малыша от ушей своего коня, начал исполнять заунывную песню. Пел он тихо на одной ноте, но и при этом так сильно фальшивил, что я не выдержала:

–Вань, перестань выть!

–Не нравится, – огрызнулся адепт, – забирай мальца к себе.

Я посчитала за благо замолкнуть.

Мы начали подниматься в гору, далеко впереди на уровне горизонта темнела полоска леса, она четко разграничивала красновато-коричневую землю и яркое без единого облачка небо. Я с облегчением вздохнула – мертвые земли минули. Изнуренные кони, словно, почувствовав скорое избавление от жары, прибавили ходу.

Наконец, мы въехали в сосновый бор. Сухая бурая земля без единой травинки, застеленная многолетним слоем хвои, мало располагала к отдыху. Зато здесь было прохладно, солнечные лучи практически не проникали через густые кроны, у земли царил вечный полумрак. Я вытерла пыльным рукавом потный лоб и потянулась в седле. От узкой дороги ответвлялась другая маленькая, едва заметная, рядом с ней стоял столб с указателем: «До Егорьевского скита 2 мили».

–А что такое «Егорьевский скит»? – заинтересовалась я, останавливаясь и рассматривая полустертые буквы.

–Да, монастырь, – пояснил гном, оборачиваясь. – Говорят, там старец чудной живет, он раньше, вроде как, магическую «Данийскую Книгу Жизни» охранял, а теперь знает ответы на все вопросы.

–"Данийская Книга Жизни"? – озадачилась я.

В своей жизни, конечно, помимо многочисленных теткиных «инструкций», я прочитала четыре книги, две из них считала просто жизненно важными для девушки моих лет: «Как сделать приворот», «Как сделать отворот», еще «Непредсказуемых убийц драконов» – эту новомодную муть поглощали всей Гильдией и умирали от смеха над незадачливым главным героем, а последнее творение о пылкой любви и предательстве я прятала, буквально, под подушкой, чтобы никто не видел моего позора, книга называлась «Страсть на Висле», впрочем, о ней я уже рассказывала. В общем, ознакомившись с этими незыблемыми опусами, я, вполне, справедливо относила себя к начитанным под завязку дамам и даже, в некоторой степени, этим гордилась, поэтому незнакомое название меня заинтересовало.

–По преданию в книге этой написана все судьбы данийцев и людей, вроде как каждый в ней видит всю свою жизнь от рождения до смерти. Хотя, – махнул гном рукой, продолжая путь, – все это россказни, нет никакой книги.

Ваня хмыкнул и последовал за ним, продолжая разговор:

–Я тоже слышал про эту книгу, что, мол, ее в замке Мальи прячут. Говорят, она какой-то силой обладает, так что может перевернуть всю нашу жизнь, – для наглядности Ваня помахал руками, изображая, как может перевернуться устоявшийся уклад.

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: