 |
Начало пути. Дом с чудовищами. 12 глава
|
|
|
|
Вот ты и попался, родимый! Я едва не потирала руки от удовольствия. Этот дракон, поможет разобрать высокую пирамиду с загадками! Никуда ты теперь не денешься, все расскажешь, как миленький!
«Ждал он меня, а я все не шла! Глупость, какая! – хохотала я про себя, но тут же едва не поперхнулась: а ведь действительно ждал, целую неделю ждал».
Когда, придя в деревню живая и веселая, я ввалилась в дом старосты и объявила, что все в порядке и «мы обо всем договорились», у старостиной матери, морщинистой старухи со злым лицом, начался приступ, она тыкала в меня пальцем и причитала: «Ведьма, ведьма, змия приласкала!», потом схватила святой образ и попыталась ударить меня по башке, дабы изгнать демонов. Икона оказалась слишком тяжелая, и по дороге она уронила ее на Ванятку, который отлеживался бледный и синюшный после пережитого потрясения. Бабку препроводили в ее комнату, но она оттуда незаметно выскользнула и окатила меня из шайки святой водой, где она нашла ее в таком количестве, никто не понял, но я крепко ругнулась матерным словом и пошла переодеваться.
Когда гном понял, что ему придется оставить «его коняку» в деревне до востребования, то едва не лишился чувств. Он обнял коня за шею и, плача крокодильими слезами, заявил, что если мы и можем променять наших никчемных лошадей, то он своего «коняшку» не отдаст ни за какие коврижки. Мы условились, что он приедет, когда восстановят водное сообщение. Ванятка ломаться не стал, хотя он и боялся Али до коликов, но очень уж ему хотелось потом перед друзьями козырнуть тем, что он победил дракона, а потом путешествовал на поверженном враге.
Иван кое-как приладил на спину Али лошадиное седло, куда мы с трудом поместились втроем.
|
|
|
Мы поднялись в воздух.
– Счастливо полетать! – крикнул нам с земли Пан.
Маленький Анук расставил руки, подставил лицо ветру, закрыл глаза и наслаждался полетом. Он казался маленький первооткрывателем, все небо предназначалось только для него. Он выглядел очень взрослым и очень счастливым. Я вцепилась в его рубашонку, зажмурилась и молила Бога, покрываясь холодным потом, вернуться на землю живой и здоровой. Ванятка тесно прижался ко мне, уткнулся головой мне в плечо и мелко трясся.
–Аська, – причитал он, – зачем я на это согласился? Ведь знаю, что высоты боюсь!
Я его не слушала и с ужасом представляла себе, что под нами триста сажень свободного пространства и очень твердая земля.
Али плыл по воздуху, как по воде, и немного свыкшись с его плавными размеренными движениями, я приоткрыла один глаз и увидела равномерно поднимающееся и опускающееся перепончатое крыло, нас окружал белый дым облаков. Я расхрабрилась и осторожно посмотрела вниз, но ничего кроме молочного пушистого, словно взбитые сливки, тумана не различила. Дракон резко опустился ниже, я вскрикнула, волосы, развивающиеся на омывающем нас ветру, прилипли к лицу. Нас обогнул ошарашенный неожиданным соседством косяк гусей.
–Смотри! – раздался громогласный голос.
Я задохнулась от восторга. Внизу темнела разчертанная на неправильные квадраты извилистыми дорогами земля, едва заметные точки-дома, собранные в маленькие кучки, похожая на вену синяя река и тонкая полоска песка по ее краям. Зеленые лужицы лесов и желтые прямоугольники засеянных пшеницей полей.
–Петушков, посмотри вниз! Красотища! – заорала я, пытаясь перекричать свистящий ветер.
–Уйди в болото, Вехрова! – заголосил в ответ приятель, не отрываясь от моего плеча. – Сил нет, глаза открыть. Надо было оставаться с гномом на земле!
Али услышал его причитания и начал мягко спускаться, к нам со скоростью света приближалась земля, макушки высоких деревьев, стали различимы крыши домов, мельница, и проезжающие по дорогам навьюченные повозки. Сделав аккуратный круг над небольшой лесной полянкой, дракон сел на землю.
|
|
|
–Привал! – объявил он.
Анук шустро соскользнул по его гладкому холодному боку. Я с трудом слезла с дракона, ощущая себя так, словно в уши набили вату; земля плавно уходила из-под трясущихся ног. Ваня вцепился в седло, на котором теперь сидел один, вжал голову в плечи и не мог поверить, что он живой и невредимый.
–Слазь, Вань, – я толкнула его в плечо. Петушков дико заорал и распластался на земле, по лесу эхом разнесся его испуганный вопль.
–Ты чего Ваняш? – удивилась я, залезая в сумку со съестными запасами.
–Я жив, – лепетал адепт, не открывая глаза, – я на земле! Спасибо, спасибо, тебе Господи!
Я покачала головой и начала раскладывать на тряпице скудный ужин.
–Хорош, Вань, иди есть!
Волшебное слово «есть» на Петушкова подействовало благотворно, он вскочил на ноги, отряхнул, порядком, смятый плащ и плюхнулся рядом с тряпицей.
–Шикуете, – промычал дракон, оглядев стол.
Поляну медленно затапливали сумерки, в воздухе зажужжали комары, пахло свежестью и сладким ароматом прогретых за целый жаркий день трав.
–Ну, Али, рассказывай! – скомандовала я, свернувшемуся клубком, словно котенок, дракону. Тот уложил свою большую голову на мощные лапы и посмотрел на меня желтыми глазами с несколько косящими вертикальными зеницами:
–Что ты хочешь знать?
–Кто такая Бабочка? – Ваня с интересом глянул на Али, дракон бросил в нашу сторону жалобный взгляд:
–Не могу я об этом говорить!
–Ладно, – от злости я сжала зубы, – тогда скажи, почему ты меня ждал в приграничной деревне.
–Ты меня позвала, – дракон широко зевнул, обнажая огромные, растущие в два ряда, острые клыки и раздвоенный, как у змеи язык.
–Я тебя позвала? – изумилась я. – И когда же?
–Около четырнадцати дней назад.
Я задумалась, что я делала две недели назад? Убегала с Юрчиком от разъяренной толпы и слыхом не слыхивала ни про Бабочек, ни про драконов. Догадка пришла сама собой – две недели назад я нашла Анука. Я посмотрела на малыша, тот улегся на траве рядом с Али, прислонился к холодному чешуйчатому боку и сладко спал. Что это все значит?
|
|
|
–А зачем ты, друг закадычный, охотника сожрал? – поинтересовалась я для интереса.
От моих слов Ваня побледнел, очевидно, Петушков даже и не осознавал, что мирно лежащая около нас зверюга могла проглотить его, не разжевывая.
–Он мне лапку порезал! – пожаловался дракон.
–Он мне лапку порезал, – передразнила я, кривляясь.
–Ага, знаешь, как болела. Думаешь, мне было приятно его в этих ржавых железяках кушать, я вообще против человеческих жертв, теперь меня мучает совесть и изжога.
–Несчастный, – хмыкнула я.
Ночь вступала в свои права. Мы развели костер, яркие играющие искры взлетали в воздух над пламенем, затухали и пеплом медленно опускались обратно в погонь. Нас кольцом обступал черный непролазный лес, огонь освещал задумчивое усталое Ванино лицо, неровными тенями отсвечивал от блестящих боков Али. Едва заметный дымок растворялся в ночной тьме, отпугивая насекомых.
–Вань, – вдруг позвал Али, я подскочила от неожиданности, – а у тебя меч есть?
Петушков недоуменно уставился на него:
–Я же адепт, у адептов всегда есть мечи.
Дракон хмыкнул и обратился ко мне:
–А у тебя есть?
–Зачем он мне? – я пожала плечами. – Я им махать не умею.
–А хочешь?
–Чего хочу? – не поняла я.
–Меч.
Я покачала головой:
–Не хочу.
–А если это будет Фурбулентус?
–Фурбулентус? – адепт ожил, глаза его загорелись. – Тот самый?
–Тот самый, – подтвердил дракон.
–Ну-ка просветите, – заинтересовалась я, чуя, что в мои руки сама идет какая-то жутко дорогая реликвия, а я отказываюсь от нее жестом короля, дарующего своему шуту бархатную мантию.
–Это волшебный меч, – начал пояснять с превосходством Ваня, – по приданию, он придает отваги, силы и ловкости своему, даже самому слабому в военном искусстве, хозяину. На нем лежит заклятье одной руки, он предназначен только для одного человека, – быстро пояснил адепт, заметив мой недоумевающий взгляд, – маг мог умереть и не узнать, что является хозяином. Желающих стать носителями меча оказалось слишком много, маги устроили кровавую резню, Совет его конфисковал, потом кто-то украл его из Хранилища и теперь он затерялся.
|
|
|
Ваня выжидательно посмотрел на дракона.
–Ну, скажем, он просто сам исчез, когда время подошло, и вернулся на положенное место.
–И чего? – опять не поняла я.
–Мы сейчас этот меч пойдем искать для тебя! – Ваня вскочил на ноги.
–Куда?
–Не знаю, – пожал он плечами.
–Меч сейчас в деревне дикарей, – объяснил дракон, – он в деревяшечку воткнут. Вы его достанете и вернетесь обратно.
–А долететь? – усомнилась я.
Дракон отчего-то ужасно испугался:
–Мне нельзя туда, они меня, – он запнулся, – очень сильно любят.
Я покосилась на непролазный чернеющий лес и замотала головой:
–Не пойду! Ваши дикари сплошь и рядом людоеды!
–Ася! – в голосе Петушкова послышались умоляющие нотки. – Ну, не хочешь себе этот меч, давай достанем для меня.
Его худое лицо выражало слезную просьбу.
–Нет!
Ваня тяжело вздохнул и, сгорбившись, уселся на траву возле костра. Он весь поник и скукожился, даже его торчащие уши поникли. Я не смогла вынести такого зрелища:
–Ну, хорошо, – я поднялась и отряхнула порты, – но если нас сожрут, будешь виноват только ты, – предупредила я его.
Ваня счастливо заулыбался.
* * *
Тропинки в лесу отсутствовали, мы зажгли энергетический светильник, но его бледный, едва заметный свет не помогал. Мы пробирались по кустам и канавам, я тихо бурчала себе под нос ругательства. Очередной раз упала, разорвала порты и заорала от злости:
–Это издевательство какое-то! – мой крик вернулся к нам эхом. Петушков вздрогнул и помог мне подняться, а потом лез по колдобинам, крепко держа меня на руку.
–Нас сожрут, и мы с тобой, Ванечка, не почерпнем заслуженной славы в Фатии! – жаловалась я, поскользнувшись.
–Ты меркантильна! – сурово оборвал меня Петушков.
–Я реалистична! Че-ерт!
Я споткнулась об опутанное травой, а потому незаметное, бревно и, с треском ломая сухие ветки, распласталась на земле.
–Никогда больше не позволю себя в это втянуть! – расплакалась я от боли.
–Аська, ты ведьма или кто? – Ваня попытался меня поднять на ноги.
–Я дура! – я оттолкнула его, тот не удержался и мягко уселся рядом со мной. – Дура, что полезла сюда! – снова всхлипнула я.
Целую вечность мы пробирались через бурелом, не будучи уверенные, что идем в нужную сторону. После того, как я очередной раз поцарапала себе лицо о куст дикой малины, а Ванечка еще раз подвернул ногу и разорвал плащ о торчащую ветку, мы увидели едва заметный из-за деревьев свет. Через несколько минут мы оказались на краю огромной поляны. По всему периметру были нагорожены дома-шалаши с соломенными крышами. В центре поляны высилось огромное страшное изваяние, отдаленно напоминающее дракона, вылепленного из глины несмышленым ребенком. Рядом с ним на большом камне-алтаре лежали гирлянды из белых и красных цветов. В отдалении горел костер с вертелом над самым огнем, и поляну наполнял одуряющий запах жареного мяса, у меня от такого соблазнительного аромата заурчало в желудке.
|
|
|
Люди нас заметили, полуголые женщины в ужасе подхватывали на руки детей и быстро исчезали в шалашах. Мужчины схватились за оружие и смотрели в нашу сторону далеко недружелюбными взглядами.
–Попали, – прошептала я.
От группы отделились три человека с короткими томагавками в руках. Они неторопливо приближались к нам, очень внушительно помахивая своим незатейливым оружием.
–Старейшины, – догадался Ваня.
–Точно попали! – простонала я.
–Почему?
–Неожиданных гостей всегда встречают старейшины с томагавками.
–Велком! – один из старейшин улыбнулся нам всеми тридцатью двумя зубами.
–Что? – мы с Ваней испуганно переглянулись.
–Я, кажется, знаю этот язык, – пролепетал Петушков, – мы его учили в Училище на уроках вымирающих языков. Только плохо помню.
– Ваня, не подводи нас, вспоминай, – прошипела я. – Что он сказал?
– Он сказал? – адепт недоуменно уставился на меня. – Наверное, поприветствовал нас.
– Так, поприветствовал или наверное? Ответь ему что-нибудь!
– Май нейм из Иван, – выдавил адепт, – ай лив ин Московия.
– Ес, ес, – заулыбался вождь и ударил себя в грудь, – май нейм из Карука. Найс ту мит ю!
– Что он сказал? – я дернула Ивана за рукав плаща.
– Он сказал, что его зовут Карука, и он очень рад нас встретить.
– Скажи ему, что мы путники и ищем меч, он воткнут в какую-то деревяшку.
– Ви а, – выдавил из себя Иван, – не знаю как, это очень сложно!
– А ю трэвелерс?
– Что?
– Он спрашивает, какого хрена мы сюда забрались.
– Ну, скажи же про меч!
– Ви а лукинг фо зе свод!
– О мэджик свод, ит из нот хиа, ит из ниа зэ ривер Дэйна, инту зе биг трии.
– Что он сказал?
– Что его здесь нет, он где-то в чем-то, – неуверенно пожал плечами адепт.
– Так и сказал где-то в чем-то? – изумилась я.
– Ну, да.
–Блин! Спроси, где именно, – я почувствовала приближающуюся панику. Не договоримся с этими туземцами, а они возьмут и скушают нас на завтрак!
– А ю хангри? – спросил между тем вождь.
– Что?
– Он сказал, что они голодны.
– Ага, – я сглотнула, – Ванечка, не ты ли орал, что они сплошь и рядом вегетарианцы?
Петушков побледнел и сделал шаг назад, очевидно, собираясь дать деру обратно в лес.
–Ай глэд ту тейк сам тэйсти мит энд веджетейблз фо ю фо дина.
Вождь, улыбаясь еще шире, начал показывать нам направление к костру.
– Что он сказал? – у меня от страха подогнулись колени.
– Он сказал, что мы станем очень вкусным обедом с овощами.
– Это как жаркое?
–Это как, пойдем жрать мясо и овощи, идиоты! В каком Училище ты, адепт несчастный, изучал древний ангельский? – рявкнул на чистом, без какого-либо акцента, словенском туземец. Теперь Ваня стал пунцовым и моментально прикрыл рукой нашитый герб Стольноградского Совета у себя на плаще.
– Вы что говорите по-словенски? – выдавила из себя я.
– Да, а еще читаю и пишу! Не все же такие неучи, как вы. Я, между прочим, в Совете в Бурундии десять лет проработал секретарем, пока сюда послом не отправили!
– О, – единственное, что смогла выдавить я.
Ребятки оказались из местного Совета, а их вождь и главный шаман, которого называли Его Святейшество, принимал только избранных, и нас он очень захотел увидеть. К чему бы это?
Упирались мы от всей души, под всякими предлогами пытались избежать встречи с Его Святейшеством и спрятаться где-нибудь под кустом. Но улыбающиеся лица и копья дикарей, едва не касающиеся спин, убеждали лучше любых слов. Мы приблизились к особенно большому шалашу.
– На колени, – прошептал Карука. – И голову не поднимайте.
Мы плюхнулись на землю, и на коленях, опустив голову к земле, пролезли в дверь. В шалаше горел свой очаг, собранный из красных речных камней. Вокруг лежали ковры толстые, теплые, явно эльфийские; что-то еще рассмотреть с такого неудобного ракурса оказалось невозможно.
– О, великий и ужасный, мы привели к тебе двух странников, они ищут великий магический меч – Фурбулентус.
– Ху?
– Он. Она, – заорали мы с Ваней в один голос, потом получили по увесистому удару в район почек и посчитали за счастье больше не открывать рот.
– Слушай, – зашептала я в ухо Ивану, – если он понимает словенский, зачем говорить на этом тарабарском.
– Ангельском.
– Какая разница.
– Зей синкс зей кэн тэйк зэ мэджик сворт?
– Что он спросил? – опять зашептала я.
– А черт его знает! Он говорит с таким акцентом, что я не могу понять.
– Я сказал, – обратился к нам вождь, – что, почему вы уверены, что сможете взять Фурбулентус. Он дается в руки, только Избранному.
– А мы и не уверены, – отозвалась я, поднимая голову. Мой взгляд упал на толстое пузо собеседника, затянутое в красный эльфийский шелк, а потом кто-то весьма грубо наступил мне на голову, возвращая ее в исходное положение. – Просто Али сказал, что его надо достать из деревяшечки, но про его волшебное начало даже не обмолвился.
– Али?
– Ну, да. Эта зеленая рептилия, дракон.
– Ты знаешь Великого Али – Абама – Кутье – Тураугского?
– Чего?
Я поняла голову, и увидела вождя во всем его великолепии. Это был огромный толстяк, похожий на поросеночка, который полулежал на золотой кушетке, толстые лоснящиеся щеки свисали едва ли не до шеи, а подбородок плавно перетекал в плечи. Они с Графом не братья?
– Тебя и твоего спутника прислал Великий Али?
– Ну, нечто вроде этого, – Ваня поднял голову и, застыв от изумления и едва не раскрыв рот, смотрел на вождя, как на диковинную зверушку.
Что тут началось! Нас быстренько подняли с колен, взяли под белы рученьки, усадили на кресла рядом с кушеткой вождя. Тот как-то странно заулыбался, отчего совсем исчезли его маленькие свинячьи глазки. Нам вручили в руки золотые кубки со странно пахнущей жидкостью желтого цвета и подложили под спины подушки, а один воин даже ласково погладил меня по ударенному боку. Вождь подобострастно смотрел на нас и, кажется, был готов кинуться нам в ноги, лишь бы друзья Великого Али не серчали. Мы злиться не собирались, и были сконфужены такой трансформацией в поведении дикарей.
–Меч, – толстяк тихо прихрюкнул, – в дереве, – сказал он на чистом словенском. – На берегу реки Дайна. Раз вас двоих прислал Али, то Фурбулентус, скорее всего, пойдет к вам.
Он окинул меня долгим и внимательным взглядом, словно, знал про меня жутко неприличный секрет, а потом приказал стражам, чтобы нас проводили до священного места.
–Ваня, – зашептала я, когда мы вылезали из шалаша Его Святейшества, – как ты думаешь, они нас не скушают, если мы не сможем достать этот меч?
–Не знаю, – пробормотал Ваня, глядя с тревогой на собравшихся дикарей.
Провожала нас вся голая деревня. Впереди этой сумасшедшей процессии шли люди с барабанами, они выплясывали странный танец и изредка дико орали, я каждый раз пугалась этого крика и хваталась за Ваню. Как ни странно шли мы по тропинке, довольно большой и протоптанной, видимо, рядом с маршрутом, проложенным нами с адептом в густом лесу. Я так из-за этого расстроилась, что едва не заплакала, уверенная, что точно стану завтрашним утром вполне сытным завтраком.
В конце концов, я почувствовала в духоте южной ночи прохладу и поняла, что мы пришли к реке. Мы вышли на поляну, посреди которой стоял толстый дуб. Несмотря на свет факелов, которые несли туземцы, видно было как в гробу. Ваня хлопнул в ладоши и над землей засветил бледно-голубой шар, на земле закружились тени. Тут-то я и увидела меч – огромную железяку, с ярко синим драгоценным камнем на ручке, зело проржавелую от пережитых на природе осадков. Он находился на высоте трех аршинов над землей, загнанный в дерево едва ли не по рукоять.
– И как я достану его? – изумилась я. – Да он весит больше чем я!
– Может, давай я его достану, – предложил Ваня, – да ты до него и не дотянешься.
В это время туземцы начали творить невообразимое, они высоко прыгали, истошно били в свои барабаны и покрикивали какое-то странное слово, мне показалось, что оно матерное.
– Да, Вань, иди лучше ты, – согласилась я и перекрестила его на счастье. – Встретимся завтра утром в чане над огнем.
–Что? – удивился Петушков.
–Да ничего, – махнула я рукой, – ты все равно будешь самым невкусным гуляшом, который они попробуют.
Очевидно, моя пламенная речь тронула Ивана, он воровато огляделся, уже замечая лишь копья и томагавки в руках дикарей, и подошел к дереву. Поплевал на руки, схватился за меч, потянул и тот подался. У меня сразу отлегло: «Не съедят!»
Ваня восторжествовал, вытащил меч почти на половину. Толпа бешено закричала: «Избранный!», но тут случилось странное: меч с необъяснимой легкостью вошел обратно сам собой по ручку, как будто не замечая усилий Ивана. Адепт отпрянул и бешено закричал:
– Аська, он живой!
Я подбежала к нему.
– Не подходи, – голосил Петушков, крестясь слева направо.
–Ну-ка, подними, – скомандовала я. – Не собираюсь я быть чужим кушаньем, надорвусь, но меч вытащу!
Ваня приподнял меня за подмышки, я ухватилась за меч, тянуть не пришлось: он сам подался в мои руки и начал выходить из дерева. Казалось, я достаю десертный нож из масла, а не огромный пудовый меч из дуба. Между тем Фурбулентус оказался в моих руках и на глазах начал уменьшаться в размерах, под мой рост, вес и телосложение; возникло ощущение, что он стал продолжением руки. Я присмотрелась к мечу, который стал блестящим и отражал мое лицо с горящими глазами, он оказался точной копией того, которым я дралась с бандитами. Так значит, все из-за него, из-за него я чувствовала себя идеальным воином? Но как, каким образом, меч, находящийся на сотни миль от меня попал мне в руки?
– Чудо! – прокричал кто-то.
«Действительно чудо! – ухмыльнулась я про себя, рассматривая Фурбулентус. – Особенно, что нас так и не съели!»
Глава 8
Фатия
Солнечная Данийя – сладкое слово, перекатывающее на языке, на вкус похожее на апельсиновое варенье, такое же светлое и ароматное, с нежным, деликатным запахом.
Фатия находилась практически в центре Данийи, самая большая провинция, ее Властители фактически управляли всем государством, негласно без их одобрения ни в одной из провинций не принималось важных решений.
...Он стал Властителем слишком рано. Когда другие мальчишки только мечтали о великих делах и любовных победах, ему приходилось совершать великие дела и отмахиваться от виснущих на шее холеных, с гибкими станами и большими темными глазами данийских красавиц.
Когда погиб отец, ему было всего 15, и он даже не дорос до ритуала посвящения и не взлетел с Горы Избранных, но начал править государством. Никто не воспринимал его всерьез, ни более мудрые и опытные Властители соседних провинций, ни собственные Советники.
Ему пришлось утверждаться, действовать жестко и беспощадно, подавлять любые заговоры, благо, и наглости, и храбрости на это хватало. Он учился, учился
быстро, и вскоре его стали бояться, ему улыбались в лицо, а за спиной называли мерзавцем. Был ли он таким? Он не знал, где-то в глубине души в нем сидел тот самый неуверенный в себе юноша, недолюбленный и недоласканный, уставший от вечной борьбы за власть, он ненавидел его за слабость, он прятал его так далеко, что порою и сам забывал, кто он на самом деле: Властитель Фатии или просто Арвиль...
Сначала я отнеслась к Фатии двояко: удивленно и настороженно, а потом влюбилась в нее без памяти, наконец-то, почувствовав себя дома. Не было здесь шума переполненного, трещащего по швам Стольного града; маленькая провинциальная страна с гостеприимными, улыбающимися жителями, кустарным производством и спокойным, как на мелководной реке, течением жизни. Если здесь и происходили великие потрясения, то жители этого, скорее всего, не замечали.
Город в центре Фатии, где располагалась резиденция Властителей, был тихим и бесподобно уютным. Небольшие словно игрушечные особнячки из белого камня с маленькими балкончиками, увитыми плющом и диким виноградом, черепичными крышами и аккуратными палисадниками с яркими цветами. Как мне рассказали, палисадники были особенной гордостью фатийцев. Каждый год, весной, проходил конкурс на самый красивый и изящный из них, а на дом победителя вешалась памятная табличка.
На изогнутых улочках прятались лавки-мастерские, гончарные, ткацкие, на краю города огромная кузница, рядом казармы данийского конного отряда, подчиняющегося непосредственно Арвилю Фатиа.
И во всем царила какая-то непередаваемая атмосфера тепла. При встрече фатийцы кланялись друг другу в пояс, улыбались и делились последними новостями. И только вокруг Дома Властителей – большим зданием со старинными витражами, широким балконом, огромным парадным входом и парком вокруг Дома, царил чопорный порядок. Только здесь высился забор из кованных железных прутьев и охранник в маленькой будочке.
Фатийцы обожали своего Властителя, той слепой любовью матери к ребенку, когда прощается все, чтобы он ни делал.
Мы с Ваней находились здесь уже две недели и ожидали прибытия словенской делегации во главе с Советником Леонидом. Ваня лежал со сломанной ногой, на лице его красовался свеженький фиолетовый синяк, а приезд дорогого начальства он воспринимал, как запланированную катастрофу.
Наверное, Вы удивитесь и спросите, как Петушков сломал себе ногу? Отвечу – он упал с дерева, когда полез на него за цветами. Откуда цветы на дереве усомнитесь Вы? Это длинная история, но обо всем по порядку.
После того, как мы приземлились, подняв огромное облако пыли, на площади перед воротами Совета, то застыли в нерешительности, не зная, как поступить. Судя по сонной обстановке, и отсутствие встречающих, нас уже не ждали. Дремлющий на посту страж моментально очнулся и кинулся в Дом, оглашая площадь радостным воплем. Вокруг нас начала собираться толпа, с интересом наблюдая за происходящим на их глазах возвращением потерянного Наследника. Али почувствовал, что запахло жаренным, пожелал нам удачи и, пообещав как-нибудь залететь на огонек, быстро ретировался. Мы боязливо оглядывались, замечая лишь умиленные и растроганные лица фатийцев. Я задрала голову, на балконе появился высокий молодой человек с жидкой бородкой и в белом балахоне с вышитым золотом гербом Фатии. «Так вот ты какой, Арвиль Фатиа!» – подумала я, удивляясь, почему белобрысого считают самым завидным данийским женихом (хотя с такими запасами золотых, как у него, будь он хромой, косой и горбатый его бы мечтали сосватать все мамаши Данийи).
Анук, очевидно, не привыкший к тому открытому проявлению всеобщей любви, намертво схватился за мою грязную штанину и уткнулся лицом мне в бок. Пока я пыталась отодрать его маленькую ручку, сжимающую ткань, и уговаривала его успокоиться, перед домом происходило бурное движение. Я подняла голову, скользнула мимолетным взглядом по фигуре выскочившего из дверей Дома очень знакомого мужчины. Отметила про себя, что он сегодня побрился и очки-стеклышки ему, несомненно, идут, хотя глаза все же заспанные, разжала пальчики мальчика, и тут поняла. Это он! Я резко вскинула голову обратно, со страхом, перемешанным с немедленным желанием дать деру, уставилось в лицо моего покупателя на невольничьем рынке.
Петушков между тем плюхнулся перед ним в пыль на одно колено, вытащил из ножен меч и протянул его к чернявому.
–Приветствую тебя Властитель провинции Фатии, Бертлау и Перекреста Семи Путей, – загудел Петушков так, словно пел псалом.
–Петушков, ты чего? – удивилась я, тыча пальцем на дом. – Властитель на балконе.
–Аська, идиотка, на колени! – едва слышно пробормотал Ваня. – Властитель стоит перед тобой, как последний холуй.
Что?! Я почувствовала, как у меня отвисла челюсть, смотрела на вытянувшееся, изумленное лицо Арвиля Фатиа и хлопала ресницами.
В голове мелькнула занимательная мысль, что все-таки не стоит отдавать ему Анука, вероятнее всего, именно Фатиа устроил похищение ребенка.
–Ваня, – горячо зашептала я, дергая Петушкова за рубаху, – пойдем из этого змеиного логова, пока нас не покусали!
Петушков повернул голову в мою сторону, в его осоловелом взгляде читалось большими буквами: «ЗАТКНИСЬ!»
–Ася, – сквозь зубы пробормотал он, поднимая брови, – на колени!
Я перевела взгляд на Арвиля, тот стоял уже подбоченись, все больше наслаждаясь устроенным мной спектаклем. Петушков дернул меня за рукав, пытаясь заставить упасть на колени; я подумала еще с минуту, посмотрела в веселые глаза Арвиля Фатиа, развернулась и, не выпуская ручки Анука, направилась к маленькой улочке, ведущей к выезду из города. Толпа до сих пор, сохраняющая в присутствии Властителя уважительное молчание, ахнула и загудела.
–Извините! – раздался напряженный голос Ванятки, через пару секунд он резко схватил меня за плечи, развернул и хорошенько встряхнул, так что в воздухе мелькнули все мои кудряшки. Анук испугался и расплакался. Я моргнула и в недоумении посмотрела в нервное с дергающейся щекой лицо адепта.
–Ты чокнулась? – зашипел он, брызжа слюной. – Нас сгноят по тюрьмам и каторгам!
В словах Петушкова, конечно, имелся некоторый резон. Я схватила малыша на руки и поплелась обратно.
–Ваня, – шептала я, – это он купил меня, он виновен в похищении малыша, я уверена в этом.
–Улыбайся, Вехрова, всеми зубами улыбайся! – проскрипел адепт.
И я растянула губы в притворной улыбке, за что была вознаграждена ехидной ухмылкой Фатиа. Ну, что ж теперь в Данийе у меня есть свой личный враг, черноглазый очкарик!
–Этот позор мы смоем только кровью! – шипел Ваня, снова падая на колени, я встала рядом, чувствуя, как в кожу на коленях впиваются мелкие острые камушки. От обиды на глазах навернулись слезы.
Фатиа подошел к нам вальяжной походочкой, кивнул Ване, и поднял его меч. Словно по взмаху волшебной палочки рядом с ним появился Советник, тот самый белобрысый с балкона, Арвиль отдал Ванин меч ему, а Петушкову вернул новый, очевидно, очень дорогой данийский. Потом Властитель вопросительно посмотрел на меня, ожидая моего подношения.
«Фурбулентус не отдам ни за какие коврижки, не для того, я рисковала собственной шкурой, чтобы подарить его какому-то высокопоставленному, чванливому барану», – решила я. Фатиа ждал, буравил меня вопросительным взглядом, я молчала, покрываясь испариной и заливаясь румянцем.
|
|
|
