Культурные смыслы любви

 

Любовь, если не самая высшая, то одна из высших ценностей жизни. Величие, мощь этой ценности отражено в Новом Завете. Апостол Павел в послании к коринфянам провозгласил:

Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, - то я ничто.

И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы.

Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится…(Новый Завет. Первое послание к коринфянам святого апостола Павла.)

Иоанн Богослов утверждал: «Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть Любовь» (Новый Завет. Первое соборное послание святого апостола Иоанна Богослова.)

По мнению древнегреческого философа Платона, если бы люди сознавали истинную мощь любви, они воздвигали бы ей величайшие храмы и алтари.

В поэзии и песнях всего мира воспеваемая любовь занимает исключительное место. И не только любовь между людьми, но и к природе, к родным местам.

Но то, что именуют любовью, зачастую ведет людей к гибели. Любовь (или якобы любовь) бывает мучительной. Из-за нее люди могут не только умирать, а и убивать, совершать злодейства, предательства, оставлять без помощи слабых, бросать детей, эгоистически наслаждаясь, мучить любимых. Любовь не всегда связывается с благом, добром. Ф.Ницше писал:

Люби и не стыдись безумных наслаждений,

Открыто говори, что молишься на зло

И чудный аромат свирепых преступлений

Вдыхай в себя, пока блаженство не ушло.

(Ницше Ф. Так говорил Заратустра. – М.: СИРИН, 1990, с.445.)

Любовь слово многозначное, наполнившееся в истории человечества разными смыслами, в том числе и культурными, но не только.

В жизни любовь – это сильное стремление человека к кому-то, к чему-то как ценности, с тем, чтобы:

Или получать удовольствие, наслаждение, радость, заботу;

Или доставлять удовольствие, наслаждение, радость, оберегать, заботиться, спасать;

Или и то и другое. Ради того, что дорого, ценно, что чувственно или духовно, или чувственно-духовно значимо, порой сверхзначимо

Любовь именно сильное стремление, которое не сводится к простому желанию, влечению. Ортега-и-Гассет.[131]отмечал, что желание – стремление обладать, насытиться. Удовлетворено желание и все. А в любви есть что-то от неудовлетворенности. Любовь – притяжение к любимому, к тому, что любишь. Причем, в ненависти (противоположной любви) объект умаляется, уничтожается. А в любви утверждается его существование как ценности. Но если это любовь.

К.С.Льюис, исследуя любовь, думая о том, какова же настоящая любовь, сначала разграничил любовь-нужду (например, ребенка к матери) и любовь-дар (материнская или отцовская любовь, более близкая к божественности).[132]И убедился, что и то и другое – любовь, что любовь в жизни может быть богоподобной в разной степени.

Задолго до Льюиса древние греки выработали терминологию для обозначения разных видов любви. В интерпретации отечественного философа А.И.Чанышева,[133] это, во-первых, Эрот или эрос – главным образом половая любовь, любовь-страсть. Во-вторых, филиа, любовь, которой можно любить многоразличное, и это не только любовь, но и дружба. Филиа – более-менее спокойная любовь, более разумная. Античные философы выделяли также сторге – любовь-привязанность, нежность, прежде всего семейная, родителей к детям, детей к родителям. И, наконец – агапэ – жертвенная «любовь к ближнему», свойственная людям религиозным.

К.С.Льюис также выявил разные виды любви. Любовь к тому, что вне человека, к тому, что дает удовольствие, любовь к природе, своей стране. Привязанность, дружбу (которую он считал видом любви), влюбленность (половую любовь), которая уничтожает разницу между «брать» и «давать», и, высший вид любви, любовь милосердную, благодатную. Милосердие, правда, по его мнению, должно всегда входить в естественную любовь. Ведь в тех, кого мы любим, есть отблеск божественного, и именно в любви к ним проявляется прежде всего вера в бога.

Французский писатель Стендаль классифицировал любовь как влечение, тщеславие, страсть. Однако, Ортега-и-Гассет заметил, что Стендаль имел в виду не любовь, а влюбленность. Согласно Ортеге, любовь – это самодостаточная эмоциональная деятельность, направленная на любой объект, когда в основе деятельности лежит потребность преодолевать границы своего «Я» в стремлении к тому, что человек любит..

Так или иначе, и у Льюиса, и у Ортеги, и у многих других исследователей, одной из самых существенных особенностей действительной любви стало преодоление эгоизма.

Вл.Соловьев, например, исходил из того, что: «Смысл человеческой любви вообще есть оправдание и спасение индивидуальности чрез жертву эгоизма».[134] Причем, всякая любовь – это преодоление эгоизма, способность жить «не только в себе, но и в другом». Но «не всякая осуществляется в одинаковой степени» С его точки зрения, в наибольшей мере половая любовь, которая в ее хоть и кратковременном высшем пафосе, представлялась ему искрой любви идеальной, божественной.

Для рассмотрения смысла или смыслов любви как ценности культуры важны оба момента, отмеченные выше. И то, что подлинная любовь (высшие виды и проявления любви) связывается с действенным, чувственным признанием ценности другого (явления, человека), вплоть до признания этой ценности выше себя как ценности. И то, что любовь может реализоваться по-разному, в разной степени. Это выводит нас к проблеме культурных смыслов любви на разных уровнях культурности.

Взятая в плане культуры, любовь не просто стремление к кому-то, к чему-то как ценности. Это стремление особо «обработанное», оформленное, одухотворенное, облагороженное. И особо содержательное.

На низшем уровне культурности любовь очевидно обнаруживает себя прежде всего в связи с витальными, жизненно важными потребностями. Такую любовь «аристократы духа» чаще всего не считают любовью. Ведь в данном случае любят потому, что от предмета любви получают удовольствие, наслаждение, ощутимую пользу. Предметом любви может быть что-то из еды, вещей, развлечений, сексуальное наслаждение, близкие люди, дети, природа. Когда они приятны, удобны, полезны. Конечно, это не любовь в высоком смысле слова. И культурный смысл любви реализуется по минимуму. Но все-таки, в основном чувственные, удовольствия к которым стремится любящий, которые он получает от того, что им любимо, в какой-то мере одухотворены, облагорожены, оформлены. Это ведь не скотские, а человеческие удовольствия. К людям, если их любят, чувствуют тепло, проявляют какую-то заботу о них, участие, жалеют.

Хотя формы проявления чувств, тепла участия и жалости – бедны и грубоваты. Для их выражения не хватает слов. Этих форм, вообще говоря, стесняются. И.С.Кон отмечает, что в дореволюционной России некоторым слоям населения был присущ: «Откровенный крестьянский натурализм, не знающий закрытости и интимности…Разобщенность телесности и духовности проявляется и в языке, и в телесном каноне, и в представлениях о любви. Изощренная матерщина и иное сквернословие соседствуют с отсутствием высокой эротической лексики».[135] И сейчас у малокультурной части населения формы любовного ухаживания простоваты, примитивны.

Для этого уровня проявлений любви характерно и превалирование ценности результата над ценностью процесса. Любят рыбалку, когда хорошо клюет и много ловится, а если нет – то и не надо. Что еще заметно – очевидное собственничество. То, что люблю, - мое, мне принадлежит, меня радует. И более ценно, когда меня любят, а не я люблю. Хотя даже это на низшем уровне культуры обычно выражено не слишком ярко. Любовь этого уровня несколько тускловата.

На втором, уровне, уровне самопроявления, любовь как раз чаще всего ярка, порой доходит до глубокой и возвышенной страсти. В этом случае, процесс довлеет над результатом. В любви осуществляется самореализация личности. Более важно любить, чем быть любимым, добиваться любви ответной, выстрадать ее, если угодно, вызвать. Это касается и родительской любви, и страсти к каким-то процессам, типа той же рыбалки или охоты. На этом уровне очень существенны моменты эстетические. Красота и природы и другого человека. И в любимом искусстве – предметы восхищения, доставляющие возвышенные наслаждения. Человек стремится преимущественно к праздникам духа, к чувственным наслаждениям, но одухотворенным.

И формы выражения любви – богаты, формы ухаживаний – разнообразны. Любовь оформлена, часто до тонкости, до изящества.

Что касается половой любви, то если на низшем уровне культурности так называемой «технике» секса не придается особого значения, то на втором она бывает отработана до мелочей. Человек при этом учится и получать и доставлять наслаждение. И если оно достигается как взаимное, это содействует укреплению любви вообще.

Сила любви на этом уровне такова, что человек может жертвовать ради нее всем, в том числе и жизнью. Правда, к сожалению, не только своей. В христианстве родилось нормативное требование, обращенное к человеку: возлюби ближнего своего. Но в реальности все не так просто. Элементы эгоизма, эгоцентризма, в известной мере собственничества. и на этом уровне тоже могут быть ярки и сильны. Чрезвычайно ценна собственная любовь, к предмету которой стремятся, и предмет этот стремятся сохранить как свой. Если речь идет о любви человека к человеку, то стремятся любой ценой сохранить его любовь к тебе. И это приводит к трагедиям, к борьбе за любовь, когда на первый план выступают ревность, подозрительность. Любовь становиться опасной. Недаром Кармен в одноименной опере Бизе поет: так берегись любви моей. Неумеренность любовных страстей противостоит культуре. Так, неумеренная слепая любовь даже к родине, может доводить до псевдо патриотизма, дикого национализма, оправдания любых, самых безобразных действий своего государства. Чрезмерная любовь к детям может уродовать жизнь не только родителей, но и самих детей.

Потому что только в действительной любви высшего уровня культурности преимущественной ценностью является не сама любовь, а всегда, во всех видах любви (к чему бы, к кому бы то ни было) – другой человек, другие люди. И если природа, окружающая среда, то очеловеченная.

Любовь на этом уровне естественно в высшей степени одухотворена. Но это не «платоника». Платоническая любовь, любовь без примеси какой-либо чувственности, вряд ли может считаться любовью. Любовь самая возвышенная – чувственна, хотя бы в плане эстетическом, даже если речь идет о красоте внутренней, улавливаемой сердцем, а не органами чувств.

Когда мы говорим о половой любви, именно одухотворенное чувственное стремление направляется к тому, чтобы приносить радость и счастье другому, заботиться, быть ответственным за любимого, внимательным к нему. И в этом находить наслаждение. Притом, здесь нет никакой жертвенности. Просто так хочется относиться к другому, поступаясь всем, даже жизнью ради него, - по желанию или по невозможности реализовать любовь иначе. Так Джульетта сама уходит из жизни, потому что не хочет и не может жить без Ромео.

Но хотеть жить другим и в другом, утверждая его ценность, в плане культуры, - мало. Любить надо уметь. Уметь выявить чувство любви, чтобы другой мог ощутить его, принять его выражение. В истории человечества развились самые разные формы выражения любви. В Европе активное развитие этих форм происходило в эпоху средневековья. Исследователь культуры европейского средневековья Й.Хейзинга отмечал, что в то время: «Для того, чтобы стать культурой, эротика любой ценой должна была обрести стиль, форму,.. свое особое выражение».[136]Трубадуры на юге Франции, в Провансе, авторы рыцарских романов разработали до мелочей формы любовных отношений, любовного ухаживания, выражения чувства любви. Цветы, поэтические признания, кольца, шарфы, драгоценности, подарки возлюбленным «имели свое особое назначение с тайными девизами, эмблемами».[137]Любовь обрела особый язык, символику, элементы игры. Но эта игра, по мнению Хейзинги, имела явный культурный смысл: «Дабы не прослыть варваром, следовало заключать свои чувства в определенные формальные рамки».[138]Формы любовной игры несли в себе признак окультуривания любви, да и были ее окультуриванием. Другое дело, что они могли реализовываться как чисто внешние, становились ритуальными, стандартными. И в этом виде входили в жизнь, были ожидаемыми, требуемыми в любовных отношениях. Но ведь не всегда и не вовсе внешними.

Культура любви и стала проявляться, во-первых, в освоении этих форм. А, во-вторых, что более важно, - в наполнении их индивидуально-личностным содержанием, живым душевным теплом, живой человеческой страстью, не разыгрываемой, а осуществляемой в отношении вот к этому любимому человеку. Формы эти не просто допускали, а предполагали их индивидуализацию.

Формы выражения любви и во времени и регионально различны. Но, хотя бы для больших социальных групп, этносов, обществ они устанавливаются в качестве общих, понятных всем, социально одобряемых или осуждаемых. Разные общества стремились и использовать и ограничивать проявления любви, поставив ее в определенные рамки, направляя в нужное русло. «Всюду, где существует институт брака, проводилось…различие между брачной, добрачной и внебрачной половой жизнью».[139]И, конечно, между любовью до брака, в браке и вне его. Возникали нормы добрачного поведения любящих, любовных отношений в браке и, чаще всего, исключающих внебрачную любовь.

Но любовь плохо нормируется, вырывается из любых рамок, преодолевает социальные нормы. Общество стремится обуздать любовь. Н.А.Бердяев считал, что общество вообще отвергает любовь, а: «Любящий в высшем смысле этого слова – враг общества».[140]Наверное, это некоторое преувеличение. У обществ к любви и с любовью довольно сложные и разнообразные отношения. В том числе и что касается любви как ценности культуры.

Любовь половая, так или иначе, связана с сексуальным удовлетворением, сексуальной избирательностью, сексуальным соперничеством, которое может становиться опасным. Любовь связана с деторождением и воспитанием детей (или отсутствием такового), что чрезвычайно важно для общества. Любовь способна неоднозначно вторгаться в различные перепитии социальной и даже политической жизни, становиться пружиной социальных и политических действий, порой существенно влияющих на судьбы целых стран.

По всему по этому, общество (государство, которое худо ли, хорошо ли представляет интересы общества или отдельных его слоев), с одной стороны хочет все знать о любви, контролировать ее, воспитывать (идеологически навязывать) такую любовь, какая видится позитивной. И к тому, что выгодно обществу (государству). Это касается любви к родине (к государству, отождествляемому с родиной). Любви к вождям, в Советском Союзе даже к партии. Это касается и половой любви, определенные формы бытия и выражения которой поощряются, а другие осуждаются. Общество обычно интересуется интимной жизнью своих членов. Но оно же требует от них слишком откровенно не выражать чувств. Социум настаивает на скромности, соблюдении правил приличия. Иногда это лицемерие. Иногда: «не простое ханжество, а формирование особой культурной ориентации, стремившейся перечеркнуть сексуальность, а чувственность поднять до уровня «обнаружения Бога».[141]

Половая любовь тесно связана с такой социально санкционированной формой отношений между полами как брак и с малой социальной группой, называемой семьей. Брак, формы которого различны в разное время у разных народов, не обязательно прямо связан с любовью, и не всегда заключается на основе любви. Дело не только в том, что брак зачастую оказывается сделкой, при которой чувства или отсутствуют или не принимаются во внимание. В литературе по культурологии уже не раз отмечалось то, что если, скажем, в Индии до брака жених и невеста могут быть незнакомы, это не означает пренебрежения к чувству любви. Индусы говорят: вы, европейцы, сначала любите, потом женитесь, а мы сначала женимся, потом любим.

Стремление к тому, чтобы любовь была основой и следствием брака и становилась основой семьи, свидетельствует о признании обществом ценности любви, и не только любви двоих друг к другу. В разные эпохи, в разных странах семьи – разные. Но семья, в которой нет любви – чудовищна. Она уродует всех ее членов. Ведь обычно в состав семьи входят близкие родственники: дедушки, бабушки, родители, дети, внуки, братья, сестры, любовь между которыми не просто скрепляет семью. Атмосфера любви обеспечивает успешность семьи во всем. Но хорошо, когда в семейной жизни любовь реализуется как ценность культуры.

Вл.Соловьев видел важность осуществления в семейной жизни трех видов любви. Родительской (которая более дает, нежели получает). Любви детей к родителям (когда дети более получают, чем дают). И, наконец, - половая любовь (которая возможна и вне семьи), которую он считал уравновешенной в плане «получать» и «давать». Эту, последнюю, Соловьев считал высшим видом любви, ведущим к созданию нового человека, в прямом и переносном смыслах. Потому что: «истинный человек в полноте своей идеальной личности, очевидно не может быть только мужчиной или только женщиной, а должен быть высшим единством обоих».[142]Думается, дело еще и в том, какова эта любовь между двумя людьми. Так, слишком сильная страсть (необходимая и уместная в начале отношений) может уродовать жизнь и самих любящих и их окружения, их семьи. Кроме того, в семье все же недостаточно любви двоих, мужа и жены. Их любовь должна дополняться любовью родительской, любовью детей к родителям, любовью всех близких друг к другу. И любовью, проявляемой в культурных формах и такой, которая содержательно культурна. Любовь, которая продуцирует духовное обогащение любящих. Значит, это не может быть любовь всепрощения, мелочной опеки, любовь к своим при ненависти к остальным. Семья, основанная на любви и сама любовь должны быть открытыми, распространяться за пределы семьи и любви двоих.

Что касается культуры, то в любви как реализуемом единении разных людей важны деликатность, такт, терпимость. Надо уметь любить так, чтобы любимый человек был свободным. Французский поэт Франсуа Вийон писал: любовь лишь тем и хороша, что в ней всегда свободны оба, и выбирать вольна душа.

Любовь как ценность жизни и культуры связана с другими ценностями: с Добром, и с Красотой. Для реализации культурных смыслов любви не безразличны ее связи с эстетической и художественной культурой.

 

 

⇐ Предыдущая17181920212223242526Следующая ⇒

Поделиться: