Думайте сами, решайте сами – иметь или не иметь

Все последние годы постоянно работаю на двух-трех работах. Это значит, у меня практически нет свободных вечеров и выходных. Я очень устала, но отказаться от совместительства не хватает духу. Чем старше сын, тем больше расходов. А ведь еще года три-четыре назад мне казалось, что осталось потерпеть совсем чуть-чуть. Он перестал расти, но обуви по-прежнему хватает максимум на сезон. Плата за колледж оказалась выше, чем школьные поборы. Исправление прикуса – операция по медицинским показаниям, но бесплатно сделать ее невозможно. В общем, не одно, так другое…

Хорошо, если у вас самих есть родители, и они согласны помогать вам растить ребенка. А если нет? Поэтому лучше изначально выбрать ту форму воспитания ребенка в семье, которая подойдет вам больше всего. Сейчас такая возможность есть. Законодательство в отношении детей, оставшихся без родителей, в последние годы значительно расширилось, многие нормы приведены в соответствие с требованием времени. И теперь перед теми, кто хочет взять в семью приемного ребенка, стоит гораздо меньше преград. Более того, можно выбрать форму, по которой новой семье положены деньги. При опеке и попечительстве выплачивают деньги на содержание ребенка (а плюс к ним – детские пособия), при патронатном воспитании и создании семейного детского дома родители получают ставки воспитателей, а на детей (опять-таки помимо «детских») выплачиваются определенные суммы – на питание, одежду, школьные принадлежности.

В финансовом отношении приемные родители, в том числе и приобретающие статус одинокой матери женщины, взявшие приемного ребенка не будучи замужем, - самые бесправные люди. И тем не менее я никогда не думала о том, чтобы оформить опеку или попечительство. Изначально хотела стать именно матерью для приемного ребенка. Да и не все формы воспитания детей-сирот существовали в 80-х. Но даже если бы у меня была такая возможность, меньше всего я задумалась бы о финансовой стороне. Мой жизненный опыт позволяет утверждать: не все можно измерить деньгами. Купить, кстати, тоже. Мне даже кажется, что чем богаче человек, тем он более одинок. В его жизни меньше искренних симпатий и отношений, он не может поручится, что любят именно его, а не его деньги. За деньги не купишь здоровье, душевное равновесие, счастье тех, кого любишь. С деньгами комфортнее, с ними можно решить массу проблем, можно жить независимее и интереснее. Но по большому счету, человеку надо совсем немного. А та же дорогая одежда или дорогие украшения (дорогие машины и часы у мужчин) скорее - дань правилам поведения определенного круга людей, тоскливая зависимость от этих условностей, нередко к тому же – и единственный способ самоутвердиться, что-то доказать окружающим. Не зря ведь почти все великие люди, состоявшиеся на все сто, столь мало внимания уделяли своему гардеробу, были непривередливы в еде, равнодушны к роскоши.

Но это – так, лирическое отступление. Суть же в том, что жадный, эгоистичный, привыкший к комфорту человек вряд ли будет думать о том, что хочет сделать счастливым маленького человечка, хочет заботиться о нем, вести его по жизни. Те, кто станет расчетливо взвешивать все «за» и «против», тоже вряд ли решатся на такой шаг. Речь – о людях, которые хотят стать родителями, опекунами, воспитателями сирот, но не могут позволить себе это из-за отсутствия денег. Бабушка, назначенная опекуном собственного внука, вряд ли вырастит его на одну только пенсию по старости, поэтому выплата на содержание ребенка ей будет очень кстати. Патронатная семья или взрослые из семейного детского дома, получающие зарплату за воспитание сирот, тоже не ищут выгоды – они работают, и детям с ними куда лучше, чем, скажем, в детском доме. Говоря о том, что не все можно измерить деньгами, я имею в виду семьи, решающие непростой вопрос: брать ли приемного ребенка и как лучше поступить.

Да, оформить опеку или попечительство выгоднее - с материальной точки зрения. Но духовно, морально (не знаю, как сказать точнее) этот путь наиболее зыбок - в плане душевности, доверия, любви ребенка к вам и вашей любви к ребенку. Есть что-то формальное, отчасти - чиновничье в таком варианте. Рано или поздно у ребенка возникнет вопрос: почему я не стал вам сыном (дочерью), что помешало сделать меня именно ребенком, а не объектом воспитания, правовой ответственности перед государством? По большому счету, за Алешку я ответственна только перед Богом. Опекунов, попечителей, по существующему положению, должны проверять, детей опрашивают на предмет того, хорошо ли им живется с ними. В принципе, проверить могут и приемных родителей, но очень деликатно, - если государство никак не помогает, то попробуй, влезь со своим контролем. Но, повторю, дело не в проверках, не в деньгах, а именно в том, как вы хотите строить свои отношения с ребенком. То, что в семейных детских домах воспитателей, считающихся родителями, дети называют мамой и папой, еще ни о чем не говорит. Они, поверьте, все равно осознают казенность своего положения. Особенно если рядом растут и родные дети. Им лучше, чем в детском доме, но хуже, чем в доме родном. В том, где не надо жить коммуной и делить свою любовь еще с 10-15 детьми, где можно быть самым любимым, единственным. Пусть будут разные формы воспитания в семье для оставленных родителями детей, но я считаю, что приемная – наиболее близка к обычной. По накалу любви, душевной близости и значимости друг для друга. По самоощущению в ней ребенка. По возможностям помочь ему преодолеть свои страхи и тревоги. Справиться с чувством вины за то, что его отвергла та, что выносила и родила.

Многие специалисты, занимающиеся проблемами возвращения детей в семьи, также убеждены, что не опекунство, не патронатная или приемная семья, а именно усыновление – самое благое, а в результате – и неотличимое от кровной связи с ребенком. Но и самое сложное. Сколько в этом вопросе заблуждений! Я и сама не избежала их. Решила, например, что буду брать девочку, хотя больше хотелось мальчика. Главному специалисту управления образования – надменной холеной даме – объяснила, что замуж не собираюсь, а воспитывать мальчика без мужчины в доме… Нет, женское воспитание лучше подойдет девочке. Дама неожиданно потеряла всякую надменность и сказала голосом немолодой, умудренной жизнью женщины: «Поверьте моему опыту. Мальчики больше привязываются к матерям. Если бы у вас был муж, то – да, девочка подошла бы вам лучше. Но вам будет легче с мальчиком». Почти слово в слово повторила это и главный врач Дома ребенка, добавив, что знает сколько угодно примеров, когда папа в семье – что есть, что нет, а в иных семьях и вообще – лучше бы его не было. И что? Растут же в таких семьях сыновья.

Директора детских домов и главные врачи Домов ребенка подтвердят: большинство усыновителей хотят взять именно маленькую девочку. Между тем, миф о том, что из брошенного ребенка непременно вырастет бандит или алкоголик, не имеет под собой никакой почвы. И психологи, и педагоги убеждают потенциальных родителей: мужская психика даже более податлива, мальчики быстрее принимают сложившиеся в данном коллективе (той же семье) правила поведения, они открытее и искреннее. Заблуждаются и те, кто считает, что чем младше ребенок, тем лучше. У старших есть важный плюс: генное «наследство» уже проявилось, личностные особенности – тоже. Маленький ребенок – кот в мешке, у него все повылезает как раз лет в шесть-семь. Малышей стремятся брать из-за нелепых опасений того, что взрослый ребенок навсегда останется в доме чужим. Это абсолютно не так! И в пять, и в восемь, и в десять лет ребенок готов ответить любовью на любовь своих новых родителей, принять как подарок судьбы обретение дома. Детская психика более подвижна, чем взрослая, и защитных механизмов в ней больше. Ребенку без семьи – трудно, одиноко, опасно. Инстинкт самосохранения срабатывает, едва у него появляется возможность оказаться под защитой взрослых. И в 8-10 лет ребенок многое уже понимает, осознает, поэтому, в отличие от малыша, он будет проявлять большую готовность понравиться вам, стать нужным, завоевать вашу любовь. Завоевать его признательность – не сложно. Гораздо сложнее понять нам, взрослым, что именно ребенок – и есть наша самая большая удача, самая большая ценность в нашей жизни.

Когда я решала для себя брать ребенка или нет, я меньше всего думала (а если честно – не думала вовсе) о том, как оценят мое решение окружающие. Казалось бы, время оценок давно прошло, Алешка воспринимается всеми как данность, но вот совсем недавно одна из моих подруг сказала: «Как все же правильно ты поступила. Посмотри, что стало с Татьяной…».

С Татьяной мы проработали вместе много лет. Умная, образованная, интеллигентная, к тому же – красавица. Но замуж она не шла, вообще игнорировала все ухаживания. Мы знали лишь то, что в ранней юности она пережила личную драму, но в ее подробности не посвящала никого. Жила Татьяна вдвоем с младшей сестрой – в двух комнатах коммунальной квартиры. Комнаты отделяла от общей прихожей тяжелая дверь и их собственная маленькая прихожая. Получалось что-то вроде отдельной квартиры в квартире. Но Татьяну ее коммунальный быт убивал, и она была против того, чтобы младшая сестра родила, хотя у той не складывалось с замужеством, несмотря на роман, который тянулся несколько лет. Мы, друзья семьи, то есть подруги и коллеги, считали, что родить – лучший вариант. Вдвоем бы воспитали, все легче, чем в одиночку. «Горячей воды нет, кухня общая»,- возмущенно прекращала подобные разговоры Татьяна. А на общей кухне, тем временем, постоянно сохли пеленки и ползунки – обитатели квартиры выходили замуж, женились, рожали детей, разводились…

Татьяне сейчас за пятьдесят. Она махнула рукой на внешность, даже не подкрашивает волосы, чтобы скрыть седину, и потому выглядит старше своих лет. На работе отношение к ней сложное. Ее ценят за компетентность и профессионализм, но едва терпят за занудство и излишнюю педантичность. С возрастом она стала эгоистичнее, как и все, кто привык жить для себя. Заботиться ей не о ком: мама умерла, сестра лет десять назад ушла в монастырь.

«Лучше бы родила», - этот вывод нередко звучит в наших разговорах, когда кто-нибудь вспоминает Татьяну, передает от нее приветы и скупые новости о ее житье-бытье. В наших компаниях она теперь бывает очень редко. Не потому, что кто-то против этого. Она перестала ходить в гости сама, словно отгородилась от мира стеной, пусть и не видимой, как монастырская стена, за которой укрылась ее сестра.

Вы можете сказать себе, что - да, растить ребенка будет трудно. Что у вас нет ни особых накоплений, ни перспективы получить хорошо оплачиваемую работу. Что после появления в вашем доме ребенка, вам, возможно, придется отказаться от поездок в отпуск, покупок новых вещей и обнов. Но спросите после этого сами себя: аргумент о финансовых проблемах – основной, именно от него зависит, брать ли вам на воспитание ребенка или остаться бездетной? Если именно материальная сторона для вас является наиболее важной, то не стоит сыр-бор городить. Живите спокойно, заботьтесь о себе. Вы просто не готовы к тому, чтобы стать матерью или опекуном. Не зря ведь говорится, что тот, кто хочет действовать – ищет возможности, а тот, кто не хочет, - ищет причины. Причина – в вас самих. Помните об этом всегда, чтобы лет через двадцать не жалеть себя за одиночество и не плакать по этому поводу на пустой кухне, не жаловаться соседям на то, что вы никому не нужны, не размышлять мучительно о том, что может быть все могло бы быть по другому…Я – фаталист и верю в судьбу, но также верю и в то, что свою судьбу мы строим сами, определяем свое завтра тем, что делаем (или не делаем!) сегодня. Мне просто страшно подумать, что Алешки могло не быть в моей жизни, что все эти годы я прожила бы без его любви, его веры в меня, его необходимости во мне.

О том, какое это счастье – быть матерью, знает любая мать. Сколько моих знакомых, получающих не самую высокую зарплату, считают себя счастливыми и искренне верят, что их жизнь удалась, только благодаря тому, что в семье есть дети! Это мироощущение никак не зависит от уровня материального благосостояния. Можно довольствоваться протертой морковкой, нисколько не комплексуя по поводу того, что на апельсины или киви денег нет. В конце концов, от моркови диатез бывает крайне редко, а от цитрусовых – сколько угодно. А киви – это всего лишь большая крыжовина, летом можно наесться досыта. Вы одеваете ребенка в сэконд хэнде? Никому не говорите, никто и знать не будет. Какую обнову на малыша не одень, через несколько дней она перестает быть новой. Обидно, что и себе не можете позволить ничего нового? И что? Родные и друзья любят вас отнюдь не за разнообразие гардероба, а для ребенка мама – всегда самая красивая на свете. Помню, однажды смотрела по телевизору репортаж с конкурса красавиц мира. Алешка играл на полу и, как оказалось, тоже следил за конкурсом. Потом неожиданно сказал: «А ты почему туда не поехала?». Честно говоря, я растерялась и не сразу нашлась, что ответить: «Алеша! Ты посмотри, какие они молодые и красивые». «Ты самая красивая», - убежденно ответил сын. Это я-то! Пятьдесят…(не скажу какого) размера, старше этих девочек как минимум лет на пятнадцать? Но – устами младенца глаголет истина. Алешка считал меня (и ведь до сих пор считает!) самой умной и красивой. Это – не наивное заблуждение. Самый лучший для нас тот, кого мы любим. Не зря же и поговорка сложилась как раз по этому поводу: любовь слепа.

Но вернемся к нашим баранам. В том смысле, что, сосчитав, словно этих самых баранов, свои возможные убытки, не забудьте задаться вопросом: а что я приобрету? Что привнесет в мою судьбу ребенок, которого я хочу вырастить и воспитать? Ради чего я поступлюсь своим покоем и благополучием? Думаю, на этот вопрос я уже ответила. Ребенок сделает вашу жизнь значимой и насыщенной, интересной и трудной, полноценной и счастливой. Разве не затем мы приходим в этот мир, чтобы оставить после себя след? Те самые дерево, дом и ребенок – это продление нас через заботу об окружающем мире (пусть не яблоня, но уссурийский тигр, на спасение которого вы пожертвовали, или лебедь, которого вы спасли на замерзшем пруду, или поле ромашек, которое вы сохранили, не сумев заставить себя вскопать на нем грядки - живая природа так разнообразна), через создание чего-то рукотворного (это может быть не дом, а картина, станок, хрустальная ваза – любое из того, чему мы научились и сделали за свою жизнь), через сохранение духовного (то, что мы заложили в своего ребенка и с чем он пойдет по жизни и передаст своим детям).

Спросите себя: кто я и что я в этом мире? И после этого вы будете точно знать, хотите ли вы вырастить ребенка.

Люби меня, как я тебя

Я столько сил и любви вложила в Алешку, что было бы глупо утверждать, будто не ждала от него взамен ничего. Конечно, ждала! Ответной любви и привязанности, заботливости, доверия, послушания…

Начну с послушания. Особой дисциплины в нашем доме нет. И не потому, что я не смогла «выдрессировать» своего ребенка. Просто я всегда считала, что мужчин надо держать на длинном поводке. К тому же Алешка по гороскопу лев – натура независимая и самостоятельная. Поскольку сама я овен, и независимости во мне еще больше, чем в нем, знаю, что «ломать» его бесполезно: с ним можно договориться, можно давить на жалость или совесть, но заставить – это вряд ли. Но мне слепое повиновение и не нужно. Изначально хотела, чтобы сын вырос личностью – с собственным мнением, способный принимать решения, независимо от точки зрения большинства. «Минус» такого воспитания в том, что для него не существует авторитета взрослых. Он может советоваться и прислушиваться только к мнению тех взрослых, кого любит и уважает. Но, может, в наше время так и надо?

Очень мне в этом плане нравятся книги Донцовой. Ее система воспитания очень напоминает мою, к тому же речь идет тоже о приемных детях. Если кто-то считает, что в жизни подобных отношений между матерью и детьми не бывает, то очень ошибается. Наши отношения с Алешкой тоже больше похожи на приятельские. Он может обозвать меня (в шутку, конечно) клизмой – точно так же он называет своих друзей! Может прижать меня к себе и с высоты своих 180 см, словно с высоты прожитых лет, сказать снисходительно - ласково: «Дурындочка ты моя». Со стороны посмотреть на наши отношения, - ну, никакого уважения к матери! А на самом деле Алешка очень любит меня и, что, наверное, еще более важно, уважает как личность. Он считает меня высокопрофессиональной в своем деле, искренне верит, что я разбираюсь в очень многих вещах и многое знаю. Он может посоветоваться со мной в сложной для него ситуации, рассказать об отношениях с друзьями, одноклассниками, учителями. Он старается следовать моим рекомендациям, позволяет подбирать свой гардероб, не делает того, против чего я категорически против. Конечно, иногда меня выводит из себя его упрямство или излишняя самостоятельность. Но потом я говорю себе: может, это и не упрямство, а настойчивость? Умение отстаивать свою точку зрения? Твердость характера? Что же касается самостоятельности, то это качество можно только приветствовать. И именно оно, кстати, очень здорово помогло нам в сложнейшей ситуации.

Свою самостоятельность мой ребенок стал проявлять совсем в раннем возрасте. Однажды я на несколько дней уехала в командировку. Звоню из Москвы, спрашиваю у бабушки, все ли у них в порядке. А она чуть не рыдает в трубку: все, больше никогда не буду с ним сидеть! Что же произошло? Они собрались в магазин за хлебом. Бабушка одела Алешку и выпустила на лестничную площадку, чтобы он не вспотел, пока она сама будет одеваться (дело было зимой). Алешка же решил бабушке помочь и купить хлеба, поскольку в ту зиму с ним как раз были перебои. То ли черный, то ли белый хлеб продавали ограниченное количество в одни руки, именно поэтому бабушка и шла в магазин с ним, а не оставляла дома. До магазина надо идти минут пятнадцать, но ребенок не заблудился, пришел, зашел в хлебный отдел, взял буханку черного и батон, сказав кассиру, что бабушка придет и заплатит. Кассир его знала – он часто приходил сюда вместе с моей мамой. Это был не супермаркет, а маленький, окраинный магазинчик – с покупателями не только здоровались, но и называли по именам. Алешку свободно выпустили, он увидел знакомую бабушку из соседнего дома, не растерялся – попросил ее положить хлеб в свою сумку. «А мне бабушка не дала сумку и деньги», - объяснил он свою просьбу.

Наша бабушка тем временем обежала все этажи и подъезды своего и соседнего дома, побегала в панике по улице, а потом стала звонить в милицию: пропал ребенок. Милиционеры и Алешка вошли в квартиру одновременно. «Где вы его нашли?», - всплеснула руками бабушка. «Нигде», - совершенно искренне ответили они. «Ты где был?»,- повернулись милиционеры к Алешке. «За хлебом ходил, - сказал внук. – Бабушка, я хлебушка купил, ты говорила, что я долго одеваюсь и нам не достанется».

В девятом классе, купив на сэкономленные «карманные» деньги краску, шпатлевку и олифу, ребенок отремонтировал кухню, покрасив не только стены, но и окно, дверь, батарею, трубы в ванной комнате. Меня он поставил перед фактом, уже придя из магазина с материалами для ремонта. Делал все сам, помощи не просил.

Готовить тоже начал рано. Уже в первом классе мог вскипятить чайник и заварить чай, сварить пельмени, пожарить яичницу. Я пропадала на работе, зарабатывая нам деньги на более-менее сносное существование. Частенько Алешка с удовольствием ходил по делам вместе со мной, любил он и засиживаться со мной на работе по вечерам. Со второго класса уже не я, а он ждал меня с ужином – жарил или отваривал картошку, делал салаты, подогревал то, что я успела приготовить накануне. Если меня не было дома, а к нам заглядывали гости, он обязательно угощал их чаем или кофе, делал бутерброды, выкладывал варенье.

С пяти лет обязанность пылесосить комнату «официально» была закреплена за сыном. Мы как раз купили новый пылесос, потому что старый сломался, и я боялась к нему подступиться. Алешка же управлялся с техникой на удивление легко. Именно он разобрался с инструкцией по пользованию кухонным комбайном, который стоял у нас практически без дела, так как у меня не хватало ума менять насадки и переключать скоростные режимы. Это случилось классе в третьем, и с тех пор натереть овощи, замесить тесто, сделать фарш не составляло труда. Нет, не для меня – для Алешки. Именно он научился печь блины и печенье, я в этом плане – полная бестолочь. Еще ему очень нравится строгать на комбайне картофель, но жарить его на сильном огне в подсолнечном масле – уже моя обязанность.

Вообще же особенного разделения обязанностей у нас нет. Кто успевает, тот и делает. Алешка класса с третьего ходит в магазин, убирается, готовит, моет посуду, чистит раковины и газовую плиту. Лестничную площадку моет класса с седьмого – меня в это время мучил остеохондроз, нагибаться было трудно, доходило до того, что и обувал меня сын – застегивал молнии на сапогах. В это же время он начал мыть и окна. Попросила его сделать это только в первый раз, потом каждую весну он выбирал день, когда меня не было дома до вечера, и мыл стекла даже вопреки моим запретам. Говорила, что рано еще окна открывать, холодно, может простудиться. Бесполезно. Приходила домой и видела его довольно улыбающуюся физиономию: «Ну, как?».

Вообще, он у меня умница. «Мусик, я сам!» или «Что я, маленький, не сумею?» - любимые аргументы. Конечно, что-то и заставлять приходится, но чаще всего он делает все по собственной инициативе, понимая, что я устаю, не успеваю следить за домом. Я и не скрываю этого: «Алешка, я деньги зарабатываю, ты – за домом следишь». А он прекрасно понимает, что если я буду еще и дома рваться, надолго меня не хватит. Все-таки больное сердце дает себя знать. Слава Богу, пока хватает сил на работу. Мне по-прежнему приходится браться за все, работать одновременно в нескольких местах. Утешаю себя тем, что многие и рады бы были, да такой возможности нет. Поэтому грех отказываться, когда предлагают приработок. Как говорит моя приятельница, скирдуем, где можем. А я добавляю: и пока можем.

Алешкина самостоятельность очень выручила нас, когда мне пришлось уехать в другой город.

Когда-то родителей, если они жили в однокомнатной квартире, ставили в очередь на улучшение жилищных условий, по достижении ребенком 9 лет. Когда Алешке исполнилось девять, очередей на квартиру по месту работы уже не существовало. Моя коллега и соседка всю жизнь прожила в трехкомнатной квартире весьма небольшой площади вместе с мужем и тремя детьми. В очереди на квартиру она стоит первая вот уже пятнадцать лет. Вырос и женился старший сын, окончил университет средний, дочь заканчивает школу. Понятно, что если дети не купят себе квартиры сами или не перейдут жить к новым родственникам после свадьбы, улучшение по части жилья этой семье не светит. А сколько таких семей по России? Никаких иллюзий относительно нас с Алешкой я поэтому не питала. Впрочем, до поры до времени вопрос и не стоял, скажем так, остро. Места вполне хватало и нам, и нашей кошке Дашке, и ее многочисленным котятам, и даже рыбкам, которые то размножались, то погибали, но не все, а небольшими партиями, – и потому возможности избавиться от аквариума, занявшего мой письменный стол, у меня не было. Так вот, жили мы поживали, добра особого не наживали – места не было для него, но все нас устраивало. А потом как-то неожиданно Алешка вырос и в доме, кроме кошки и рыбок, завелись его друзья-подруги. Я мужественно уходила на кухню, когда к нему приходила толпа одноклассников, или быстренько бежала на работу, даже не пообедав как следует, шла в магазин, если дело случалось в выходной. Но скоро я стала уставать от этого. Иногда мне очень надо было побыть одной, подумать, собраться с мыслями, иногда просто хотелось отдохнуть в тишине, лежа на диване с газетой или книгой, я привыкла в выходной подолгу ходить по дому в халате, потому что так чисто психологически чувствовала себя расслабленной. Вечером, когда глаза слипались от усталости, Алешка хотел смотреть телевизор или до полуночи просиживал у компьютера. Потом он быстро и крепко засыпал, а я уже заснуть не могла – так часто бывает, когда перебьешь сон.

Становилось тесно и книгам, учебникам, не хватало места под обувь. Еще одна проблема – где делать уроки. Если я готовила, стол на кухне был занят, и Алешка сидел скрючившись над тетрадями у журнального столика. Иногда, наоборот, стол занимал Алешка с друзьями, а мне надо было срочно поработать. Случалось, выгоняла всех, потому что не могла сосредоточиться: компания в комнате, за стеной, мешала одним своим присутствием. В общем, когда мне предложили работу в другом городе, пообещав приличную зарплату и квартиру в рассрочку, я уехала. Алешке было всего пятнадцать. Так он снова остался один.

Я звонила, писала письма, передавала с оказией пакеты фруктов и сладостей, каждые полтора-два месяца приезжала домой, но все равно Алешка тосковал.

Наверное, он решил, что его снова оставили. И хотя он держался, не подавал вида, говорил: «Мамуля, я справлюсь», «Мусик, не волнуйся, у меня все хорошо», - тревожность, страх, растерянность прорывались и в интонациях, и в его состоянии. Он начал болеть. До этого несколько лет мы не знали, что такое больничный, а тут одна за другой пошли простуды, грипп, пневмония, снова простуда, ангина, давление. Так продолжалось до лета, до тех пор, пока он не приехал на каникулы. Три месяца вместе. Алешка успокоился, даже стал сочувствовать мне. Я постоянно убеждала его, что мне здесь гораздо хуже, чем ему, он-то ведь остался дома. У него там есть бабушка, друзья, мои подруги, которые звонят, навещают, варят суп, приносят из аптеки таблетки и покупают фрукты, если он болеет. А я здесь одна-одинешенька, сиротинушка. Впрочем, так оно и было. Мне не хватало Алешки, друзей, родных – я была одна в чужом городе, чужом коллективе. Пусть мне писали, звонили, пусть я несколько раз в год ездила домой, но все равно было невыносимо одиноко и грустно. Алешка увидел это своими глазами и перестал накручивать себе, что я его оставила, уехала, разлюбила. После каникул он перестал болеть, отказался от помощи по варке супов и стирки – стал чувствовать себя вполне самостоятельным. И каждый раз, когда мы разговаривали по телефону, беспокоился обо мне: «Мусик! Как ты? Как мне тебя жалко. Ты береги себя», «Дурындочка моя, не волнуйся обо мне, себя береги, не болей…». Он стал мягче и ласковее, мы пережили его переходный возраст без особых потерь, а главное – мы не потеряли той близости и доверия, что была между нами. Даже наоборот. Разлука в чем-то помогла нам стать ближе, показала, как нужны мы друг другу и как плохо нам друг без друга. Нас хватило на полтора года, а потом Алешка сказал: «Мусик! Жили мы в одной комнате и все было нормально. Живут же целыми семьями в одной комнате всю жизнь, а нас всего двое. Никуда я отсюда не поеду, мне наш двор, наш дом, наша квартира нравятся, я других не хочу. Давай возвращайся. Сделаем ремонт, а потом, может, я сам квартиру куплю, когда работать буду».

Наверное, мы хотели заплатить за квартиру слишком высокую цену. Наша жизнь с Алешкой не стоила того. А, может, произошла своеобразная переоценка ценностей. И по этой шкале выходило, что главное – не где, а с кем. Вдвоем нам было лучше, чем порознь. А квартира? Что же, значит – не судьба.

Да, надо было расстаться, чтобы осознать, как мы нужны друг другу и как нам друг без друга плохо. Алешка писал мне такие чудесные слова в письмх.

«Мусик, привет! До ужаса обрадовал твой E-mail…Скучаю (кто наорет вечерком, кто заставит мыть посуду?)…По случаю праздника вот тебе подарок, любимая Мусик:

С Днем рождения тебя поздравляю,

Счастья, радости, любви большой желаю,

Чтобы дело шло отлично, чтобы стало все привычным,

Чтобы елось и спалось, чтобы радостно жилось,

Чтобы нас не забывала,

Чтоб почаще улыбалась, не скучала никогда,

Все пройдет, ведь не беда, что мы с тобою расстаемся,

Что между нами города.

Я люблю тебя всегда!!!».

И подписывался он не иначе как «твой сын, законный, Алексей», «твой сын…», «Жду. Целую. Люблю».

Эти письма от Алешки, его трогательные наивные стихи к праздникам и дням рождения – самая большая моя награда в этой жизни. Когда мне кто-нибудь говорит: «Повезло ему с тобой», я обязательно поправляю: «Нет, это мне повезло». Как и любая мать, я считаю своего сына самым лучшим, но когда говорю о везении, имею в виду сам факт того, что у меня есть сын. Страшно подумать, что ничего этого в моей судьбе бы не было. Страшно представить, что все эти годы я жила бы одна. У меня есть любимое выражение, вычитанное в юности в какой-то книге: лучше сделать и жалеть, чем жалеть о том, что не сделал. Я понимаю его так: только сделав можно понять, хорошо это или плохо, а не сделав – не узнаешь этого никогда. И будешь всю жизнь жалеть об упущенной возможности, о несостоявшемся, не сбывшемся.

Все воздается?

Мы все, конечно, разные. Но русские женщины во всем мире ценятся не столько за красоту, сколько за свою душу. В отличие от прагматичных американок и европеек, мы более безрассудны в своих поступках и чаще поступаем не так, как подсказывает ум, а по велению сердца. Доброта, сострадательность заложены в нас на генном уровне, как говорится, это у нас в крови. Можно сослаться на массу исторических примеров великой любви, самоотверженности, самопожертвования русских женщин, но я позволю себе сослаться на мою бабушку – Анфису Михайловну. Это ее называл Алешка старенькой бабушкой. Умерла она, немного не дожив до своего 90-летия. Если бы меня попросили назвать главную черту ее характера, я не задумываясь ответила бы: доброта, бескорыстие. Я не помню, чтобы бабушка кого-то осудила, кому-то позавидовала. Она вообще удивительно относилась к окружающему миру, напрочь не замечая плохого и сама никому в жизни плохого не сделала. Она просто не способна была оболгать, разозлиться, обмануть, взять чужое… Это была высшая мудрость – жить в согласии с собой и окружающими. Причем, она не старалась жить так, это выходило как бы само собой, потому, наверное, что было присуще ей органично. Бабушка, в отличие от моей мамы, запаниковавшей, приняла появление Алешки как само собой разумеющееся. У нее даже мысли не возникло, что я не справлюсь, что мне будет слишком трудно стать хорошей матерью. Моя мама, не спавшая всю первую ночь (она встречала нас поздним вечером с поезда и осталась ночевать у нас), спросила в шесть утра: «Зачем ты это сделала?». Подразумевалось, что у меня нет здоровья, нет мужа, а на работе я пропадаю с утра до вечера. Бабушка – она вообще была удивительно деликатный человек – не спросила ничего, будто Алешка жил со мной давным-давно. Потом она, конечно, выспрашивала и про его родителей, и почему он оказался в Доме ребенка, кто из друзей помогал мне взять его в другом городе. Но расспрашивала из естественного в таких случаях любопытства, а вовсе не за тем, чтобы в чем-то убедить себя. Да и в чем бы ей себя убеждать?

Бабушка моя всю жизнь прожила в деревне, в город перебралась на старость лет, да и то лишь после того, как сломала ногу. Ей больше всего не хотелось быть кому-то в тягость, даже родной дочери. Сама же всегда охотно помогала всем, потому-то даже с соседями у нее складывались теплые, почти родственные отношения. В войну, молодой еще, она, не задумываясь, взяла к себе детей родной сестры, которую убило молнией в поле. Мужья обеих к тому времени уже погибли на фронте, пятерых сирот должны были отправить кого куда: старших – в ремесленное, младших – в детдом. Бабушка и сама тянула пятерых, но у нее даже мысли не возникло отдать племянников на гособеспечение. Из пятерых детей выжило у бабушки двое – моя мама и ее старший брат, а племянники пережили войну благополучно. Роднились и роднятся до сих пор не как двоюродные, а как родные братья и сестры, бабушку навещали всегда, привозили гостинцы и подарки, звали то «баба Анфиса», то «мама Анфиса» и считали второй матерью. Им и надо-то было пережить полтора- два года, пока старшие не пойдут работать и не возьмут на себя заботу о младших. Но страшно подумать, что могло бы с ними стать, раскидай их судьба по разным городам – кого в училище, кого в детдом, причем, братьев и сестер могли определить в разные, смотрели в те годы не на кровное родство, а на количество мест для мальчиков и девочек, зависящее от наличия рядом завода или фабрики. На всю жизнь они сохранили благодарность к моей бабушке, не бросившей их в лихое военное время, не испугавшейся лишних ртов в трудные, голодные годы. Ели очистки, варили ботву, вместо чая заваривали свеклу, но не чувствовали себя сиротами, росли не обделенными любовью и теплом. И выросли нормальными людьми. У всех – семьи и дети, внуки и правнуки, кто-то из моих дядей и тетей успел даже построить дом и посадить дерево – какой же бывший деревенский не имеет сада-огорода. И, кстати, все они очень тепло отнеслись к переменам в моей жизни, бывая в гостях, непременно приговаривали: «Молодец. Правильно поступила».

Фразу о том, что все они выросли нормальными людьми, написала не просто так. Самое страшное последствие жизни в детском доме – неумение жить семьей. Разводы, брошенные дети, алкоголизм, преступность, склонность к суицидам… По мнению социологов и педагогов, бывшие сироты редко устраивают свою жизнь хорошо. Не потому, что они сами плохие. Просто тот, кто вырос в отрыве от общества, от людей, от проблем повседневной жизни, кто не приспособлен к ней, тот теряется, ломается, пытается уйти в мир иллюзий при помощи водки или уйти, сбежать из этого мира вообще.

Сейчас много говорится о милосердии, и кому только не призывают помогать – от осужденных до наркоманов. Не слышала, чтобы призывали помогать сиротам и брошенным детям. Но разве усыновление, опекунство, патронат – не акт помощи? Да, это гораздо более трудно, чем подать нищему или пожертвовать на создание ночлежки для бомжей. Приходится жертвовать не деньгами, а собственной душой, силами, временем, судьбой, наконец. Но зато вы и видите, как спасенный вами от одиночества и неустроенности ребенок растет, становится счастливым. Сделать счастливым кого-то – что может быть благороднее?

В жизни все воздается. Знаю как минимум две семьи, которые усыновили малышей после десяти лет супружества и окончательного вердикта врачей: детей не будет. Так вот, через год-другой они родили кровных детей! Говорят, такое случается часто. Видимо, родительские чувства, проснувшиеся после появления в доме ребенка, чудесным образом активизируют способность к деторождению. А может быть, Бог видит кому воздать…

Во мне, например, живет чувство, что кто-то ведет нас с Алешкой по жизни. Нам было очень трудно первые годы, денег не хватало даже на еду, куда уж мечтать об отпуске. Но Алешка болел, бронхит стал хроническим, так нужно было везти его к морю! И нам дали путевку. Достать их в те годы было уже невозможно, но секретарь нашего творческого союза вышел на Москву, и путевку выделили. На следующий год повезла Алешку в санаторий под Ташкентом. Он продолжал болеть едва ли не каждый месяц, и врачи сказали, что раз море не помогло, надо попробовать сухой воздух Азии. Узбекистан уже был почти суверенным государством, путевок оттуда не присылали давно. И снова чудо - командировка в Ташкент! Обком профсоюзов работников культуры переводит на сохранившейся пока еще счет Узбеккурорта деньги, выдает мне на руки, в нарушение всех правил, копию платежки, и я прилетаю из командировки уже с путевкой. Алешка летит бесплатно, путевка – за 10%, да и стоит она в несколько раз дешевле, чем в самый захудалый местный пансионат, так что у нас даже хватает денег на виноград, гранаты, дыни, которыми мы объедаемся целый месяц. Не знаю, что помогло больше – сухой воздух или прекрасные фрукты, но болеть мы стали значительно реже, а когда на следующий год слетали в Узбекистан еще раз, простуды и вовсе отступили. Эта вторая поездка в Среднюю Азию тоже случилась вопреки всему. Подруга-узбечка договорилась со своей знакомой с соседнего предприятия, и нам выделили льготные путевки в их профилакторий, оформив на кого-то из рабочих. Билет на самолет оплатило одно из наших предприятий, которому я безвозмездно помогала примерно за год до того, причем, о помощи я не просила, директор предложил ее сам. <

⇐ Предыдущая123

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: