Статус в настоящее время. Общая оценка

В настоящее время нет сомнений в том, что теория оперантного подкрепления Скиннера – очень здравая. Используем ли мы в качестве критерия количество преданных последователей, или количество тончайших исследований, или широту применимости теорий – она не только сравнима с альтернативными позициями (в благоприятную для нее сторону), но и возбуждает все больший интерес. Конкретный пример этого возрастающего интереса – процветающий "Journal of Experimental Analysis of Behavior", основанный в 1958 году, публикующий материалы экспериментальных исследований, осуществленных в рамках скиннеровской позиции или основывающихся на ней. Не менее важно Отделение экспериментального анализа поведения Американской психологической ассоциации, которое включает более тысячи психологов, избирает своих руководителей и организует публикацию докладов и исследовательских материалов на ежегодных собраниях АПА. Есть также ряд обучающих программ для студентов, которых готовят в области теории и практики оперантного подкрепления. Очевидно, что в настоящее время эта теория занимает важное место в американской психологии, и влияние ее растет.

Мы уже договорились о том, что теория Скиннера имеет много общего с другими S-R теориями, и поэтому неудивительно, что обращенная к ним критика во многом сходна. Среди многих общих позитивных особенностей – прочная основа в виде лабораторных данных, полученных в тщательно контролируемых условиях, детальная спецификация процесса научения и стремления устранять противоречия не призывами, а экспериментами.

Влияние Скиннера привело не только к огромному количеству экспериментальных исследований, оно имело широкое практическое приложение. Можно сказать, что ни одна теория не имела столь широкого применения. Как мы видели, оперантное обусловливание широко используется в клинике – как в индивидуальной психотерапии, так и в групповой. В области обучения животных, как с развлекательными, так и с серьезными научными и инженерными целями, Скиннер и его ученики оказались наиболее тонкими знатоками. В самом деле, можно уверенно сказать, что лишь они способны взять необученное животное и под наблюдением широкой публики систематично и предсказуемо оформить его поведение. Оперантные методики доказали свою ценность в бизнесе и индустрии, включая в частности фармакологическую индустрию, где оценка влияния медикаментов осуществлялась с участием учеников Скиннера и на базе его методики. Вероятно, наиболее экстенсивно влияние оперантного обусловливания на обучение – посредством создания обучающих машин и материала для программированного обучения. Эти методы, основываясь на базовых элементах скиннеровского подхода к научению (построение сложных реакций из многих простых и подкрепление, близкое по времени к реакции, которой нужно научить), широко приняты в образовательных системах, от дошкольного обучения до высшего образования.

Ясно, что Скиннер стоит в одном ряду с исповедующими идеографический подход теоретиками личности, поскольку подчеркивает важность детального изучения индивидов и установления законов, относящихся к единичным объектам, а не только к групповым данным. С этим акцентом на индивидуальности соотносится тот факт, что открытия, о которых сообщили Скиннер и его студенты, представили столь высокий уровень выявленных закономерностей, который не имеет видимых аналогов среди других психологов. Это сочетание уточненных лабораторных методик, четкого экспериментального контроля и изучения индивидуальных субъектов – достижение уникальное. Обычно те, кто уделяет внимание индивидуальности, не слишком увлекается строгими экспериментальными исследованиями.

Заметное достижение этой группы – систематическое изучение режимов подкрепления. Их многочисленные открытия в этой области создали эмпирический базис для предсказания усвоения заученных реакций с большей точностью, чем это было возможно ранее. Классификация различных типов режимов сделало возможным генерализацию на широкий круг ситуаций и субъектов. Следует отметить, что результаты исследования режимов подкрепления чрезвычайно важны для теоретиков научения и исследователей, независимо от того, разделяют ли они скиннеровский подход.

Сила, ясность, эксплицитность позиции Скиннера сравнительно упрощают задачу определения тех аспектов теории, которые достойны хвалы и критики. Никто не может обвинить Скиннера в том, что он избегал противоречий или смягчал разногласия со своими современниками. Можно быть уверенным, что существенные различия между Скиннером и другими теоретиками были обдуманы и позиция Скиннера твердо защищена.

Наиболее часто Скиннера и его учеников обвиняют в том, что эта теория – вообще не теория и что он недооценивает роль теории в построении науки. Как мы видим, Скиннер обычно полностью соглашался с этой характеристикой его позиции. Он полагал, что она не является теорией и не полагал, что наука, особенно на той стадии, на которой находится психология, должна тратить время на построение теории. Таким образом, для тех кто полагает, что нет такой вещи, как "отсутствие теории", можно лишь выбрать между хорошими и плохими теориями или между эксплицитной и имплицитной теорией, существует неодолимый разрыв между их представлением о научном процессе и Скиннеровским. Этот разрыв был существенно уменьшен после выхода книги Скиннера "Contingencies of reinforcement" (1969), в которой он вполне отчетливо признал свою роль как теоретика:

"В работе 1950 года я задал вопрос – "Нужны ли теории научения?" и предположил, что "нет". Вскоре я выяснил, что представляю позицию, названную Великой Анти-теорией. К счастью, я определил понятия. Слово "теория" означало "любое объяснение наблюдаемого факта, апеллирующее к событиям, происходящим где-то еще, на другом уровне наблюдения, описанным в иных терминах, и измеренным – если измеренным вообще – на основании других параметров" – например, это события в нервной системе, понятийной системе, в сознании. Я утверждал, что теории такого типа не стимулировали хороших исследований в области научения, зато извращали факты, предлагая фальшивые убеждения о состоянии нашего знания, и вели к использованию методов, от которых следовало отказаться.

Ближе к концу статьи я обозначил "возможность теории в другом смысле" – как критики методов, данными понятий науки о поведении. В этом смысле части "Поведения организмов" были теоретическими, как и шесть публикаций, в последней из которых я настаивал на том, что "нравится это отдельным экспериментальным психологам или нет, экспериментальная психология неизбежно приведет к построению теории поведения. Теория важна для научного понимания поведения как содержания". Впоследствии я был вынужден обсудить эту теорию в трех других статьях и существенной части "Науки о человеческом поведении" и "Вербального поведения"" (Skinner, 1969, VII-VIII).

Скиннер последовательно отвергает как объяснительное средство любую форму мистической ментальной машинерии, которой многие из нас, умышленно или нет, пользуются при рассмотрении человеческого поведения. Скиннер отвергает также идею введения какого бы то ни было гипотетического механизма в свою систему, даже того, который может быть адекватно проверен посредством непротиворечивых объяснений и эксплицитных предсказаний. На основании этого можно ожидать, что у Скиннера будут трудности в предсказании поведения, возникающего в ситуации сочетания новых стимулов или новых конфигураций известных стимулов. Это так, поскольку Скиннер может основывать свои ожидания будущего лишь на уже сформулированных законах поведения. Другими словами, законы поведения могут быть лишь экстраполированы на ситуации того же типа поведения, поскольку система не содержит теоретических положений, содержащих больше эмпирических утверждений, чем те, на которых они основаны.

Система Скиннера из тех, которые избегают вопроса о том, что происходит внутри ящика, и потому Скиннер не может делать предсказаний в ситуациях, которые непосредственно не охватываются законами его системы. Однако Скиннер полностью признает тот факт и защищает эту установку, которая его породила. В классической статье "Необходимы ли теории научения?" Скиннер (1950) указывает, что, хотя теоретизирование может вести к новым ожиданиям, это само по себе не достоинство, если эти ожидания не оправдываются. И, хотя есть вероятность того, что кто-то в конце концов выйдет с работоспособной теорией, дающей коррективные объяснения, это может произойти после долгих лет проверки непродуктивных теорий различными тривиальными способами. Любая новая ситуация при всех случаях будет исследована, так что действительно нет нужды в теоретизировании. Поведение такой ситуации неизбежно будет приведено к системе, в отсутствие теории.

Как мы видим, Скиннер верит в ценность молекулярного подхода в исследовании поведения. Он ищет для изучения простые элементы поведения и уверен, что целое – не более чем сумма частей. Соответственно, неудивительно, что холистические психологи всех мастей убеждены, что Скиннеровский подход к изучению поведения – слишком упрощен и элементарен, чтобы отразить всю сложность человеческого поведения. Эти критики утверждают, что человеческое поведение обладает характеристиками, не включающимися в Скиннеровский анализ. Поведение сложнее, чем можно предположить на основе Скиннеровского анализа. Скиннер пытается объяснить сложное поведение, допуская, что многие реактивные элементы выстраиваются в более крупные единицы, а также допускает, что сложность возникает в связи с одновременным действием многих переменных. Но именно метод Скиннера – метод интегрирования поведенческих элементов – подвергается сомнению. Наконец, многие полагают, что в системе Скиннера не удается описать "богатство" и "сложность" собственно человеческого поведения.

Человеческий язык – пример типа поведения, который, как полагают многие, недоступен анализу на основе представлений Скиннера. Есть серьезные аргументы и данные в пользу того, что нервная система, при условии нормального развития, исключительно восприимчива в плане усвоения системы правил, порождающих теоремы, которые мы называем предложениями. Это предполагает, что язык не усваивается через длинные цепочки стимул-реактивных понятий, каждое из которых заучивается благодаря повторению и подкреплению, а происходит из системы аксиом и правил, которые могут продуцировать нужное предложение, даже если ранее его не было. Аналогично геометрии, правила языка могут порождать теоремы или предложения, но не имеющие отношения к другим предложениям, возникающим в прошлом. Лингвисты, такие, как Хомский (Chomsky, 1959) специально это подчеркивали. Эти аргументы, тесно связанные с идеей о том, что определенный стереотип реагирования нельзя разложить на последовательность элементов, выдвигались наиболее последовательно в отношении языка, но некоторые психологи считают, что они относятся и к другим типам поведения.

Из сказанного ясно, что Скиннер в целом экспериментирует с относительно простыми организмами, с относительно простой историей, и в относительно простых условиях среды. Субъект редко подвержен изменению более чем одной переменной за один раз. Критики говорят иногда, что это тип искусственного экспериментирования, что столь простые ситуации никогда не возникают вне лаборатории и что поэтому поведение неизбежно сложнее, чем можно видеть в ящике Скиннера. Ответ Скиннера очень эффективен: наука обычно делается "по кусочкам". Она почти всегда сначала рассматривает простые феномены и выстраивает сложные феномены шаг за шагом посредством соответствующего манипулирования и интеграции законов, полученных на материале наиболее простых и ясных случаев. Поучителен следующий отрывок из Скиннера:

"Виновны ли мы в недопустимом упрощении условий с целью достичь этого уровня строгости? "Доказали" ли мы, что есть сравнимый порядок за пределами лаборатории? В ответах на такие вопросы трудно быть уверенным. Допустим, мы наблюдаем, как мужчина попивает утренний кофе. В руке у нас спрятан выключатель, действующий на коммулятивный рекордер в другой комнате. При каждом глотке мы нажимаем на выключатель. Навряд ли запишется плавная кривая. Сначала кофе слишком горяч и глотание сопровождается аверсивными последствиями. При охлаждении возникают положительные подкрепления, но ситуация движется. Вмешиваются другие события за утренним столом. Питье в конце концов завершается, но не потому, что кофе больше нет, а потому, что несколько последних капель холодны.

Наша кривая поведения не будет гладкой, таковой не будет и кривая остывания кофе. Экстраполируя наши результаты на мир вообще, мы можем сделать не больше, чем физические и биологические науки. На основании экспериментов в лаборатории никто не усомнился, что остывание кофе процесс закономерный, даже несмотря на то, что реальную кривую остывания объяснить трудно. Точно также, когда мы исследуем поведение, пользуясь преимуществом лаборатории, то можем принять ее базовую упорядоченность в мире вообще, даже несмотря на то, что там мы не можем продемонстрировать закон в полной мере" (Skinner, 1957, с. 371).

В этом утверждении Скиннер соглашается с тем, что в лаборатории изучаются очень простые процессы, и что таковые не возникнут в столь простой форме за пределами лаборатории, но полагает также, что это путь всех наук – а они не представляются ущербными.

Другие часто встречающиеся критические замечания относятся к тому, что значительная часть ранней работы Скиннера была осуществлена на голубях и крысах, и к той легкости, с которой выведенные принципы и законы перенесены на людей практически без обсуждения видовых различий. Это факт: Скиннер и его последователи часто вели себя так, как будто каждое животное любого вида, включая человека, можно заставить продуцировать определенный поведенческий стереотип. Они недостаточно признавали тот факт что организм – не "табула раса", чье финальное состояние определяется только стереотипами стимул-реакции подкрепления, составляющих суть системы Скиннера. Критики утверждают, что есть по крайней мере некоторые процессы поведения, не попадающие под его парадигму. Работа Херлоу (Harlows, 1962) по социальному развитию макак-резусов и посвященные инстинктивному поведению работы европейских этологов – типичные примеры того, на что ссылаются при аргументации, как и работы по лингвистике, что уже обсуждалось. Недавно некоторые психологи начали подчеркивать роль биологических факторов в научении, задаваясь вопросом о том, возможны ли вообще "общие вопросы научения". Конечно, это не означает, что применение работ Скиннера к человеческому поведению недопустимо. Есть серьезные и многочисленные данные, подтверждающие мнение Скиннера о том, что используемые им представления применимы к поведению человека. Вопрос не в том, возможно ли это, а – насколько и к чему.

Неудивительно, что очень простые, элегантно точные, исключительно практичные формулировки Скиннера привлекли необычайно много сторонников. Эти идеи и соответствующие эмпирические открытия важная часть современной психологии, и есть все причины предполагать возрастание ее влияния в будущем.

15.