Тема № 16 Философия постмодернизма: духовно-теоретические истоки и основные этапы становления.

Литература

1. Андреев В. И. Деловая риторика. Практический курс делового общения и ораторского мастерства / В. И. Андреев. - М.: Народное образование, 1995. - 208 с.

2. Введенская Л. А. Культура и искусство речи. Современная риторика / Л. А. Введенская, Л. Г. Павлова. - Ростов-на/Д: Феникс, 1998. - 576 с.

3. Введенская Л. А. Культура речи / Л. А. Введенская, Н. П. Колесников. - Ростов-на/Д: Феникс, 2001. - 448с.

4. Ивин А. А. Искусство правильно мыслить. М.: Просвещение, 1990.
Ивин А. А. Теория аргументации. М.: Гардарики, 2000.

5. Константинова Л. А. Русский язык и культура речи (курс лекций) / Л. А. Константинова. - Тула: Тульский гос. ун-т, 2007. - 253 с.

6. Поварин С. И. Спор. О теории и практике спора // Вопросы философии, 1990, № 3.

 

Тема № 14 Наука в системе социальных ценностей. Сциентизм и антисциентизм. Нормы научного этоса и социальные ценности. Амбивалентность научного познания. Возможности и границы науки. Творческая свобода и социальная ответственность ученого. Интегративные тенденции в развитии науки и перспективы синергетического стиля мышления.

Возникновение науки как специфической формы познавательной деятельности и ее институциализация в новоевропейской культуре были связаны с обоснованием особого аксиологического статуса научного знания. Начиная с Г. Галилея и Ф. Бэкона, в европейском сознании утвердилось мнение о ценностной нейтральности естественных наук, их беспристрастности и объективности в противоположность рефлексивным формам культуры и гуманитарному знанию. Считалось, что именно наука в отличие от философии, морали, религии способна отразить мир в его объективных и не зависящих от ценностных устремлений человека свойствах и характеристиках. Именно стремление к истине и объективному познанию мира составляли основу эпистемологического идеала науки и требовали обязательной элиминации из нее всего того, что было связано с субъектом и формами его духовно-чувственного опыта.

Однако, как справедливо заметил выдающийся немецкий ученый М. Борн, это был прекрасный сон, от которого нас пробудили мировые события. И действительно, развитие науки и активная ассимиляция новых научных знаний в структуре производства и социальных технологий убедительно продемонстрировали несостоятельность идеализированного представления о науке как аксиологически нейтральной форме познавательной деятельности. Сегодня уже никто не оспаривает того безусловного факта, что наука является социокультурным феноменом и самым активным образом влияет на формирование базовых установок образа жизни современных обществ, способствует росту их благосостояния и устойчивому развитию как в региональном, так и глобальном его измерении.

Вместе с тем стратегические приоритеты техногенной цивилизации вызвали к жизни и негативные процессы, чреватые глобальными проблемами и возможной дестабилизацией различных подсистем социума. И опять же к этим процессам причастной оказалась наука, поскольку без нее становится практически невозможной стратегия перманентной экспансии человека во все новые и новые сферы бытия природы и общества.

Таким образом, в современной культуре наука приобретает статус не только формально значимого для жизни человека социального фактора, но и становится безусловной ценностью, способной реализовать себя как в позитивном, так и в негативном смысле.

Говоря о науке как ценности, обычно выделяют два основных ее аксиологических измерения: 1) мировоззренческая ценность науки; 2) инструментальная ценность науки.

1. Мировоззренческая ценность науки определяется тем принципиальным обстоятельством, что, начиная с возникновения и утверждения гелиоцентрической системы мироздания, обоснованной Н. Коперником, и кончая самыми последними открытиями в области молекулярной биологии, космологии, когнитивной психологии и других дисциплин, наука выполняла и продолжает выполнять важнейшие функции в формировании современного мировоззрения. Такие вопросы, как устройство и эволюция Вселенной, возникновение и сущность жизни, природа человеческого мышления, способность биосферы к самоорганизации и прогрессивным изменениям и многие другие обладают безусловным мировоззренческим статусом. И совершенно очевидно, что их адекватная интерпретация немыслима без науки и ее познавательного потенциала.

По мере того, как обосновывалась ценность науки в качестве авторитетной культурно- мировоззренческой инстанции, в общественном сознании утверждалось представление о ней как своеобразном эталоне рационального отношения человека к действительности. Наиболее отчетливо эта интенция проявилась в культуре эпохи Просвещения, которая возвысила Разум до решающей инстанции во всех человеческих делах, а невежество, суеверия и предрассудки представила как подлинную причину социальной несправедливости.

Однако последующее развитие основательно расшатывало веру в абсолютную рациональность науки как безусловного общественного блага. Все более отчетливо проявляющаяся экономическая и социальная эффективность научных исследований поставила в повестку дня вопрос о ее инструментальной ценности.

2. Наука, соединившаяся с технологией, стала могучей производительной силой, способной не только удовлетворять существующие человеческие потребности, но и порождать принципиально новые типы целей и мотивов человеческой деятельности. Инструментальная или прагматическая направленность науки нашла свое отражение еще в знаменитом афоризме Ф. Бэкона, который утверждал, что «знание есть сила», сила преобразующая природу и социальное окружение человека. Наука создает предпосылки для удовлетворения возрастающих потребностей человека, выражает его стремление к безграничной власти над объектами природы и социальной действительности. Если использовать обоснованную американским психологом А. Маслоу типологию основных человеческих потребностей, то можно увидеть, что возможность удовлетворения практически каждой из них предполагает использование современных научных знаний и рационально-объяснительного потенциала науки в целом. Это относится к таким потребностям, как витальные, связанные с обеспечением биологического статуса человека и сохранением его здоровья. Наука вносит значительный вклад в обеспечение потребностей человека в безопасном существовании и создании для него комфортных условий жизнедеятельности в различных социоприродных средах. Потребности в познании, понимании, коммуникации и многие другие также предполагают для своего оптимального удовлетворения наличие все возрастающего объема естественнонаучного и социально-гуманитарного знания. Известно, что фундаментальная наука ориентирована на такой вид познавательной и конструктивно-исследовательской деятельности, который не содержит в себе никаких внешних оправданий и преследует лишь одну цель – достичь истинного знания об исследуемой реальности. В этом смысле теоретическое познание выглядит самодостаточным и самоценным.

Инструментальный или прагматический эффект полученного нового знания, как правило, не является предметом специального осмысления в рамках фундаментальных научных исследований. Иное дело – прикладная наука, где этот эффект непосредственно планируется и достигается благодаря внедрению абстрактно-теоретических знаний в различные сферы деятельности общества и обслуживающие их технологии. Отмеченная амбивалентность науки как целостной системы знаний и познавательных действий достаточно отчетливо обнаруживает себя в двойственной мировоззренческой оценке самой науки, а также ее социокультурных последствий.

Выделяют два основных вида такой оценки: сциентизм и антисциентизм. Сциентизм (от лат. scientia – знание, наука) – философско-мировоззренческая ориентация в оценке науки, исходящая из абсолютизации ее позитивной роли в решении актуальных проблем познания и преобразования природной, социальной и духовно-психической реальности. Как правило, представители сциентизма (Г. Спенсер, Р. Карнап, Дж. Гэлбрэйт, Д. Белл и др. ) в качестве эталона науки рассматривают естественнонаучные и технические дисциплины и полагают, что только они способны обеспечить человеку успешное разрешение важнейших проблем его индивидуального и социального бытия.

В рамках сциентистской ориентации выделяют два ее типа: аксиологический сциентизм (наука есть высшая культурная ценность и ее прогресс является необходимой предпосылкой прогрессивного изменения общества в целом) методологический сциентизм (методологический арсенал математических и естественных наук является универсальным и может обеспечить рациональное познание не только объектов природы, но и феноменов социокультурного мира).

В европейской традиции сциентизм связан с такими направлениями идейно-философской эволюции, которые ориентировались на принципы рационализма и прогрессизма, обосновывали приоритетность ценностей научных инноваций и социальных модернизаций. Сциентизму свойственна инструментальная трактовка науки как универсального средства решения социальных проблем. Он радикально противостоит ценностным формам культуры (философия, религия, искусство, мораль и др. ) и рассматривает их в качестве сугубо символических средств интерпретации различных сегментов реальности.

На практике сциентизм обычно сопрягается с технократизмом как идеологией бюрократически ориентированной элиты топ-менеждеров, научно- технической интеллигенции, экспертократии и др.

Антисциентизм – противоположная сциентизму философско-мировоззренческая ориентация в оценке науки, которая преуменьшает, либо полностью отрицает позитивную роль науки в развитии общества и культуры.

Представители антисциентизма (М. Хайдеггер, Г. Маркузе, Т. Роззак, П. Фейерабенд, Э. Фромм и др. ) подчеркивают факт невозможности сведения социального мира к его научно-рациональным моделям и интерпретациям, настаивают на иррациональной природе общественной жизни и принципиальной ограниченности науки в делах познания и понимания человеческого бытия. Различают три основных формы антисциентизма: антропологическую; гуманистическую и иррационалистическую.

1. В рамках антропологически ориентированных версий обосновывается мысль о принципиальной невозможности постичь феномен человека и выразить особенности его бытия в мире средствами научно-рационального познания. Тайна человеческой экзистенции может быть предметом философско-метафизических размышлений о его месте и предназначении во Вселенной, выступать в качестве сакраментальной проблемы для рефлексивных форм культуры и гуманитарного знания.

2. Подчеркнуто критическое отношение к науке и ее конструктивно-созидательным возможностям в обеспечении социальной стабильности и духовно-нравственного развития личности в современном обществе свойственно для гуманистических версий антисциентизма.

Истоки этого умонастроения и критической оценки научного познания как средства решения мировоззренческих проблем восходят еще к творчеству Ж. - Ж. Руссо, который полагал, что прогресс в научном постижении мира не обеспечивает очевидных гарантий нравственного совершенствования человека. Многочисленные проекты создания «гуманизированной», «экологизированной», «альтернативной» науки, в которых ставится задача ее комплексной социализации и разработки этически размерных версий научного познания, весьма характерны для представителей этой ветви антисциентистских умонастроений.

3. Иррационалистическая интерпретация антисциентизма позиционирует себя как наиболее радикальная форма критики науки и научного мировоззрения. Как правило, представители этой разновидности антисциентизма проповедуют идеи создания романтических утопий, в рамках которых провозглашается перспектива возврата к таким формам организации социальной жизни и культуры, в которых бы доминировали мифологические, религиозные, философские системы, ориентированные на принципы традиционализма и сохранения классических духовно-нравственных устоев человеческой цивилизации.

Дилемма сциентизма и антисциентизма – одна из отличительных особенностей современной духовной ситуации, в которой зримо проявилась внутренняя противоречивость науки и ее социально-антропологических импликаций. Амбивалентный характер феномена науки особенно ярко проявляется в современных условиях глобализирующегося мира, в котором постиндустриальные стандарты жизни, базирующиеся на перманентном развитии науки и высоких технологий, сопрягаются с все более опасными формами обострения глобальных проблем, выдвигающих императив выживания на уровень актуальной задачи для значительной части современного человечества. Антиномичность дилеммы сциентизма и антисциентизма зримо проявляется в том, что без науки и ее технологических инноваций невозможно обеспечить современное качество жизни и комфортные условия обитания человека в природной и социальной среде.

С другой стороны, экспоненциальный рост научного знания и его овеществление в современных технологиях и потребительском образе жизни создает реальную угрозу устойчивости биосферы и лишает человека подлинно духовной перспективы его бытия в мире. Именно поэтому одной из фундаментальных задач современной цивилизации является, по мнению Э. Агацци, необходимость постоянно защищать науку и, в то же время, противостоять сциентизму.

Одной из актуальных проблем ценностного измерения современной науки является вопрос о взаимосвязи и опосредовании внутринаучных или когнитивных ценностей, разделяемых сообществом ученых, и социальными ценностями, которые задают фундаментальные приоритеты и цели развития общества на конкретном историческом этапе его существования. Внутринаучные ценности представляют собой совокупность нормативных предписаний и институциональных императивов, которые выполняют функции организационной интеграции различных научных сообществ и регулируют характерные для них формы исследовательской деятельности. Этот тип ценностных ориентаций учёного нередко называют когнитивными ценностями, поскольку они в существенной степени определяют структурно-содержательные требования, предъявляемые к новым научным знаниям.

К внутринаучным ценностям могут быть отнесены различные методологические императивы, задающие тот или иной тип научной рациональности в качестве необходимого нормативного образца для новой научной теории. Модели объяснения и обоснованности знания, стандарты его организации и структурного оформления, логико- методологические требования объективности, непротиворечивости и многие другие составляют пространство этих имманентных для науки норм и ценностей, определяющих интерсубъективный и общезначимый статус новых научных результатов.

Но не только логико-методологические и содержательные аспекты научного поиска детерминируются внутринаучными ценностями Не менее существенно их влияние на формы консолидации научных сообществ, их совместной деятельности, корпоративной этики, способов профессионального общения и трансляции знаний. Та или иная совокупность внутринаучных ценностей предписывает ученому определенную модель профессионального поведения и профессиональной ответственности за достоверность и качество тех научных результатов, которые он считает возможным обнародовать перед лицом своих коллег и общества в целом. Эти ценности составляют основу этоса науки как комплекса нормативных правил и предписаний, свободно принимаемых сообществом ученых в качестве обязательных презумпций их совместной деятельности в сфере науки. Широкую известность получила разработанная Р. Мертоном модель этоса науки, которая органично соединяет в себе когнитивные и коммуникационно-деятельностные аспекты научного творчества. Однако в этой модели в должной мере не учитывалось влияние тех ценностных установок и социокультурных ориентаций, которые определяли отношение к науке за пределами научного сообщества и задавали видение и оценку науки с позиций доминирующих в обществе социальных ценностей и приоритетов развития.

Социальные ценности укоренены в культуре общества и детерминируют важнейшие императивы социальной жизни. Свои нормативно-регулирующие функции они реализуют в форме политических, религиозных, правовых, моральных, эстетических взглядов и убеждений, разделяемых членами данного сообщества. Отношение к науке, формы её оценки и интерпретации в различных социальных группах и конкретно-исторических типах социума всегда составляли важную часть аксиологического пространства культуры и конституировали различные модели взаимодействия общества и науки. Наука, существующая как базисный компонент в структуре техногенной цивилизации, на протяжении последних четырёх столетий оценивалась по-разному. В эпоху Просвещения и экспансии научного разума на многие сферы новоевропейской культуры она рассматривалась обществом как безусловное благо, гарант прогресса и социальной справедливости. Затем (в связи с кризисными процессами в европейском обществе и разочарованием в программах его фронтальной модернизации на принципах научно- технической рациональности) все более популярной становится идея ценностной нейтральности науки как чисто академической сферы деятельности, преследующей лишь цели постижения истины.

Со второй половины XX столетия, в европейской культуре оформляется сложная матрица аксиологических характеристик науки, в которой отчётливо просматривается суперпозиция двух базовых ценностей, задающих основные параметры социального восприятия науки. Во-первых, это принцип свободы научного исследования как безусловный гарант конструктивно-творческих потенций науки и условие продуцирования ею интеллектуальных и технологических новаций, необходимых для развития общества. Во-вторых, это требование социальной ответственности научного сообщества не только за непосредственный результат исследовательского поиска, но и практическое его использование в различных подсистемах общества и социальной жизни. Интенция на оценку науки в соответствии с принципом её социальной ответственности становится особо заметной тогда, когда осуществляется очередной этап в процессе ее институциализации и она обретает вид так называемой «большой науки». В этот период наука оказывает существенное влияние не только на разработку средств человеческой деятельности, но и определяет наиболее актуальные и приоритетные её цели. Именно научное сообщество устами наиболее выдающихся своих представителей (А. Эйнштейн, Б. Рассел, В. И Вернадский, А. Д. Сахаров и др. ) впервые заявило о необходимости эффективного социального контроля над наукой с тем, чтобы снизить риски научно- технического прогресса и скорректировать фундаментальные цели социального развития, сориентировав его, прежде всего, в область гармоничного диалога человека и природы, обеспечения перспектив выживания человечества в условиях перманентного роста знаний.

Таким образом, сфера ценностной компетенции науки Интерес к проблемам социальной ответственности науки стимулировал развитие различных стратегий исследования её социокультурной детерминации. Одной из самых актуальных таких стратегий является разработка этики науки как нормативной системы принципов и регламентаций научно-познавательной деятельности, учитывающих специфику морального регулирования поведения и деятельности человека. До середины XX века проблемы этики науки не являлись объектом особого внимания и систематического изучения. Этические вопросы науки и научного творчества, как правило, обсуждались в форме традиционного морализаторства и декларативных призывов к учёным учитывать в своей профессиональной деятельности требования и нормы нравственности.

Этические оценки науки и её вклада в развитие современной цивилизации давались абстрактно без учёта конкретных научных направлений, дисциплин и специализаций. Ситуация радикально меняется, когда экспансия науки затрагивает сферу непосредственного человеческого существования и распространяет своё влияние на биофизиологические, психические и духовные аспекты жизнедеятельности человека. В предметное поле научных исследований вовлекаются так называемые «антропоразмерные» системы, в структуре которых в качестве атрибутивного элемента выступает сам человек во всём богатстве и конкретности его психофизиологических, социальных и духовно-нравственных характеристик. Именно в таких познавательных ситуациях актуализируется сфера нравственной компетенции и ответственности ученого не только за полученный результат, но и за формы проведения научных экспериментов (в том числе за использование эффективных техник манипулирования с объектами). Здесь отчетливо проступает принципиальная граница возможностей науки и научного метода освоения сложных человекоразмерных систем. Еще И. Кант утверждал, что в соответствии с фундаментальными этическими принципами человек никогда не может рассматриваться как средство, а должен оцениваться только как цель. Этот гуманистический пафос этики Канта все более осязаемо обнаруживает себя при планировании и проведении научных исследований в таких предметных областях, как экология, молекулярная биология, биомедицина, генетика и генная инженерия, психология и другие.

В качестве примера, демонстрирующего необходимость этической регуляции научных исследований на одном из самых актуальных и проблемных направлений развития биологической науки, можно указать на феномен клонирования. В строго научном смысле слова клонирование – это сложная экспериментальная технология, позволяющая осуществлять точное воспроизведение той или иной биологической системы с сохранением ее наследственной информации, закодированной в полном наборе генов. Принципиальная возможность клонирования живых организмов появилась в результате развития генной инженерии, т. е. тончайших технологий, позволяющих извлекать из клеток одного организма группу генов (либо даже единичный ген), кодирующих необходимый продукт, и соединять их с молекулами ДНК, способными проникать в клетки другого организма и размножаться в них. В феврале 1997 года появилось сообщение о том, что в лаборатории Я. Вильмута в Рослинском институте (Эдинбург) разработан эффективный метод клонирования млекопитающих и на его основе осуществлен успешный эксперимент по воспроизводству овечки Долли из соматической клетки донора. 236 неудачных опытов, предшествовавших этому успеху, не помешали Вильмуту заявить, что технически существует возможность клонирования человека. Естественно, данное заявление вызвало шок не только в широком общественном мнении, но и в рамках научного сообщества. Такая перспектива может создать поистине беспрецедентную ситуацию в науке, когда под вопрос будут поставлены многие этические, философские и религиозные ценности, утверждающие недопустимость экспериментального манипулирования с человеческими эмбрионами, поскольку это чревато разрушением вековых устоев морали и человеческой культуры.

Реализация подобной перспективы оценивается серьезными учеными как весьма сомнительная. Однако мы должны констатировать: прогрессирующая наука в очередной раз напомнила человечеству о безграничности своих возможностей. Все это, безусловно, актуализирует проблему этического контроля над научными исследованиями в тех областях знания, которые непосредственно затрагивают сферу человеческого бытия. Не случайно, сегодня так популярны различные формы этической экспертизы планируемых научных исследований и инновационных проектов. К примеру, в США существует закон, согласно которому все биомедицинские исследования, финансируемые из федерального бюджета, должны быть подвергнуты соответствующей этической экспертизе. Она проводится независимым этическим комитетом в соответствии с тщательно разработанными нравственными кодексами и процедурами. Этические комитеты как специально созданные структуры для осуществления социального контроля над наукой впервые возникают во второй половине ХХ столетия в США, затем они появляются в ряде европейских стран при больницах и научно- исследовательских центрах. В состав этих комитетов входят не только ученые и специалисты, но и независимые эксперты из других областей знания и даже представители общественности, абсолютно не имеющие специального образования и профессиональной подготовки в рассматриваемой области науки. Безусловно, деятельность таких этических комитетов не всегда соответствует профессиональным критериям, согласно которым следовало бы оценивать новые научные результаты и возможные перспективы их широкого социально-практического использования. Именно поэтому они нередко подвергаются серьезной критике. Тем не менее, их появление и активная деятельность в последние десятилетия на многих магистральных направлениях развития современной науки убедительно свидетельствует о том, что среди множества форм социального контроля над наукой этическое регулирование научных исследований обретает все более устойчивый статус и высокий гуманистический смысл.

Амбивалентный (от греч. amphi – вокруг, около, с обеих сторон, двойственное и лат. valentia – сила) – раздвоенный (о чувстве и т. п. ), двойственный (об отношении и т. д. ). Например, человек хочет бросить курить, улучшить свое здоровье, однако он находит отговорки, чтобы это не делать (" не хватает силы воли" ). Понятие " амбивалентность" ввел в широкий научный дискурс один из крупнейших психиатров XX в. Эйген Блейлер (Eugen Bleuler, Швейцария), выдвинувший концепцию амбивалентности как сосуществование взаимно исключающих контрадикций в душах людей (Блейлер, 2001). Значительное наращивание смысла, содержания и сферы применения понятия амбивалентности было сделано в психоаналитическом учении знаменитого австрийского психолога З. Фрейда, считавшего что амбивалентность есть одно из качественных свойств антагонистической природы человека, которое обусловливает амбивалентное отношение не только к другим, но и к самому себе (Фрейд, 1990). В последующем это понятие становится фундаментальным в психиатрии и, приобретая различные ракурсы трактовок, широко экстраполируется на другие сферы научного познания.

Амбивалентность тесно переплетается с ключевыми онтологическими оппозициями. Среди них центральное место занимают мир и война, друг и враг, радость и горе, правда и ложь, любовь и ненависть, добро и зло, жизнь и смерть, красота и уродство, субъект и объект, свет и тьма и т. п. В этой связи, желая проанализировать конкретные социальные явления, американский социолог Роберт Мертон (Merton) обосновывает понятие " социологическая амбивалентность", обозначающее, что некая форма, способная выполнять позитивные функции, может также играть и дисфункциональную роль в этой же системе. Тем самым социолог впервые в истории сосредоточивает внимание на необходимости изучения проблем дезорганизации общества, включая ее двойственную, поляризованную сущность (Мертон, 1994).

В словаре " Современная западная социология" резюмируются психологический и социологический подходы к проблеме определения амбивалентности, отмечается, что под амбивалентностью следует понимать " сосуществование в глубинной структуре личности противоположных взаимоисключающих эмоциональных установок (например, любви и ненависти) по отношению к какому-либо объекту или человеку, одна из которых оказывается при этом вытесненной в область бессознательного и оказывает действие на осознаваемое данной личностью" (Современная…, 1990). За понятием " амбивалентность" закрепляется определенный круг ассоциаций, который однозначно понимается в психологии и социологии как двойственность, дуальность отношений.

Отметим, что диалектическая основа возникновения понятия " амбивалентность" была подготовлена всем развитием диалектической философии, прежде всего немецкой классической философии. Амбивалентность в скрытом виде можно видеть у И. Фихте, затем она наблюдается у Ф. Шеллинга и у находящегося под сильным влиянием идей немецких романтиков датского философа С. Кьеркегора, что подробно рассматривает П. П. Гайденко (Гайденко, 1997). В немецкой философии второй половины ХIХ в. больше, чем в какой-либо другой философской теории, репрезентируется амбивалентность, расширяются представления о ней. В частности, в работах Ф. Ницше амбивалентность интерпретируется как совершенно новый способ мышления. Ф. Ницше не использует собственно термин " амбивалентность", однако в его высказываниях присутствуют размышления о расхождениях общепринятых воззрений, их амбивалентного характера. Например, Ф. Ницше задается вопросом: " Что же такое в конце концов человеческие истины? " И сразу предлагает ответ: " Это – неопровержимые человеческие заблуждения" (Ницше, 1990). Во всех своих работах Ницше оперирует противоположными понятиями, истолковывая их как феномены, формирующие человека и общество.

Теоретическая мысль конца XIX – начала XX вв. " выросла" на почве ведущего стиля мышления этого периода, когда противоречия стали важнейшим объектом исследования, когда оформлялся метод бинарных (дуальных) оппозиций, получивший широкое распространение в гуманитарных и естественных науках. Именно в этот период в математике формулируются парадоксы теории множеств; различные социокультурные реалии начинают последовательно обсуждаться через оппозиции противоположностей (Eucken, 1904; Schultz, 1922). В качестве предпосылок научных изысканий лежало открытое известным психологом А. Валлоном явление дипластии. А. Валлон отмечал: " Элементарной структурой мысли является бинарная структура, а не те элементы, из которых она состоит. Дуальность предшествует единичности. Пара или чет предшествует изолированному элементу" (Wallon, 1945). Дипластия характеризуется как присущая человеческому сознанию тенденция к использованию бинарных структур, представляющих собой объединение и относительное отождествление противоположных и даже взаимоисключающих элементов. Дипластия есть историческая и логическая основа возникновения дуальной оппозиции. Значимым событием в эволюции идеи амбивалентности явились труды крупнейшего антрополога К. Леви-Стросса. Он рассматривал первобытное мышление как иной стиль мышления, иной стратегический уровень познания, когда все мироощущение человека построено по модели бинарной оппозиции с особыми представлениями о времени и пространстве, специфическим отношением к природе. К. Леви-Стросс утверждает, что мифическое мышление развивается из осознания некоторых противоположностей и тяготеет к их последующему преодолению (Леви-Стросс, 1970). Его труды объективно показали, что амбивалентность тесно связана с методологией дуальных оппозиций, отражающих движение бытия через неоднородность реальности, усложняющееся разнообразие.

Изложенное выше позволяет резюмировать, что амбивалентность правомерно понимать как способ формулировки и разрешения проблем, представленных через дуальную оппозицию, через постоянный переход противоположностей (полюсов дуальной оппозиции) от их тождества к расчлененности и обратно. Тем самым метод дуальных оппозиций иллюстрирует, что он фактически реализует в науке диалектической метод. Однако важность в истории философского дискурса категории амбивалентности состоит в том, что она концентрирует в себе достижения зрелой, т. е. послегегелевской диалектической мысли, служит ее выражением и ключевым моментом предпосылки дальнейшего развития. Диалектика предполагает понимание того, что нельзя мыслить одно без противопоставления его другому; одно и другое взаимоограничивают, определяют друг друга, одновременно отождествляясь и различаясь. Дуальная оппозиция есть минимальная концептуальная модель, построенная по принципу всякого смыслоразличения и смыслопостроения. Это – диалектический постулат. Сам же по себе метод дуальных оппозиций лишь опирается на интуитивно обнаруженную закономерность его проявления. В дуальной оппозиции имеется минимальная возможная абстрактная целостность, которая как целостность не может существовать раньше частей, возникает вместе с частями. Минимум же частей одного целого – две, отношение между которыми носит амбивалентный характер.

Бурное развитие науки началось примерно в XVI—XVII вв. В эпоху Нового времени с ней связывали большие надежды, ожидая от нее решения чуть ли не всех проблем человечества. Тогда казалось, что она всесильна, и в скором времени научное познание, нигде не встречая преград, проникнет во все тайны природы и достигнет исчерпывающего знания о мире, на основе которого станет возможным всеобщее благоденствие.

XVIII век вошел в историю под названием «века Просвещения». Философы и ученые этого периода потому и стали называться просветителями, что в числе их основных идей было утверждение, по которому все человеческие проблемы и несчастья связаны с недостаточным количеством знаний, с малой просвещенностью людей. Надо приумножить знания с помощью науки, считали они, просветить умы, и тогда жизнь обязательно изменится к лучшему.

В XIX в. восторженных ожиданий стало меньше: наука явно не справлялась с возлагаемыми на нее надеждами по достижению всеобщего процветания. Знаний было накоплено немало, люди стали намного более просвещенными по сравнению с предыдущими столетиями, а жизнь не менялась к лучшему: по прежнему в обществе царили раздор, ложь, несправедливость. После XIX в. минуло еще сто с лишним лет, уровень знаний и просвещения поднялся на небывалую высоту, а общественное благоденствие остается сегодня, как и на заре человеческой истории, несбыточной мечтой. На рубеже XX—XXI вв. люди создали искусственный интеллект, стали осваивать бескрайние просторы космоса, но и сейчас, как тысячи лет назад, они ничего не могут поделать с тем, что живут по закону взаимопоедания, когда благополучие одних строится за счет страданий других. Получается, что дело не в знаниях, просвещении и научно-техническом прогрессе, а в чем-то совершенно другом… Теперь, с высоты прошедших столетий, мы видим, что стоявшие у истоков бурного роста науки мыслители XVII в., которые предсказывали ее будущее всесилие, и философы-просветители XVIII в., возлагавшие на нее большие надежды по преображению человеческой жизни, скорее всего, заблуждались. Более того, как мы уже отмечали в начале этих лекций, неизвестно, куда заведет человечество прогресс науки и техники, под знаком которого прошел XX в.

Если в XIX в. люди всего лишь усомнились в неограниченных возможностях науки, то в настоящее время говорят о ее фундаментальных границах, т. е. о таких, которые она не сможет преодолеть никогда.

Первая граница обусловлена объектами и методами научного познания. Выше говорилось о том, что наука изучает только нечто уже данное, существующее и опирается на доказательство, т. е. включает в сферу своего внимания то, что можно подтвердить или опровергнуть. Понятно, что при этом огромное количество вопросов и проблем, причем очень широких и важных (например, откуда произошел мир, реальностью или иллюзией он является, такой ли он на самом деле, каким мы его видим, материя или дух лежит в основе всего, кто такой человек, и в чем смысл его жизни и т. п. ), остается вне сферы ее интересов. Она принципиально не задается этими вопросами, и никогда не будет искать ответы на них. Понятно, что если бы наука занималась подобными вопросами, она не была бы наукой. Получается, что данная ограниченность — это ее неотъемлемый признак, без которого она не будет самою собой. Поэтому она и является всего лишь одной из форм духовной культуры, наряду с другими ее формами, наиболее важные из которых — это философия, религия и искусство.

Занимаясь только тем, что есть, наука включает в поле своего зрения все, что так или иначе поддается наблюдению, описанию, измерению, вычислению и т. д. и предпочитает иметь дело с точными понятиями. Обратим внимание на то, что в естествознании повсеместно и широко у

⇐ Предыдущая21222324252627282930Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: