 |
1 Постнеклассичекая философия Запада: ее возникновение и особенности
|
|
|
|
1 Постнеклассичекая философия Запада: ее возникновение и особенности
Постнеклассическая философия формируется в ряде стран Запада - Франции, США, Великобритании - в 70-х – 80-х годах двадцатого века. Ее возникновение было вызвано целым рядом проблем в современном западном обществе. Первой следует назвать проблему гуманизации науки и техники. Безоглядная вера в научно – технический прогресс, в способность научными методами решить любые проблемы человечества постепенно сменилась разочарованием, недоверием, а затем и отрицанием научного мировоззрения. Упадок духовности, дегуманизация общества, проявление глобальных проблем заставляли искать новые способы мышления. « Разрыв культурного поля» Запада, используя терминологию Ю. Кристевой, стал очевиден. Господствующий долгое время структурализм стал утрачивать свои позиции. Многие из философов данного направления (М. Фуко, Ж. Лакан, Р. Барт, Ж. Деррида и др. ), развивая и критикуя идеи и принципы структурализма, постепенно пришли к новой системе философского исследования. Ими владело стремление создать некий иной тип мышления, который бы не содержал неизбежных тупиков, присущих предыдущему научному типу.
Исходной отправной точкой такой критики стало критическое литературоведение. Начиная еще с А. Камю, Ж. -П. Сартра, Ортеги-и-Гассета, литература и литературная деятельность писателей и поэтов стали полноправной частью философского сознания. Постепенно литература становится наиболее доступным образом гуманитарной отрасли знания в целом и философии в частности. Более того, именно литература стала рассматриваться как альтернатива наукам и наукообразной философии. Особенно ярко этот принцип засвидетельствован в философии М. Хайдеггера, противопоставившего научно-производственную и поэтическую деятельность человека. Во многом постструктурализм, деконструктивизм и постмодернизм впоследствии сохранили «литературоведческую окраску», но уже в традиции структурализма заложена возможность перехода от чисто литературного анализа к учению о бытии. Ход мысли (дискурс), представленный в художественном произведении, имел общефилософское значение. В результате перехода произошло формирование " онтологической доминанты" постмодернизма. Создатель этой концепции Б. Мак-Хейл доказывает, что важнейшее отличие постмодернистского дискурса-рассуждения от модернистского связано с тем, что эпистемологическая (познавательная) доминанта модернизма (как я вижу мир? ) преобразуется в онтологическую (как мир устроен? что это за мир? ). Соответственно, все то, что в модернизме было качественной характеристикой авторского мировосприятия, неповторимого в своей субъективности, превращается в постмодернизме в свойства самого объекта художественного познания - самой эстетически осваиваемой и художественно моделируемой картины мира. Мак-Хейл подчеркивает, что речь, собственно, должна идти не об исчезновении автора, а о непривычных способах воплощения его присутствия. Парадоксальность авторского сознания в постмодернистской системе состоит в осознании автором-творцом собственной подчиненности по отношению к созданному им самим тексту - Бог не он, а сам текст: " Автор мерцает, вспыхивая и исчезая, на различных уровнях онтологической структуры и в различных точках разворачивающегося текста. Никогда не присутствуя целиком и не исчезая в полной мере, он/она играет в прятки с нами на протяжении всего текста, в котором иллюзия авторского присутствия создается только для того, чтобы ее развеять, заново заполняя открывающуюся лакуну суррогатом субъективности... ".
|
|
|
" Постмодернизм, - считает Ч. Рассел, - " представляет себя как прямую манифестацию эстетического языка, исследующего самое себя как язык, то есть текст или произведение искусства осознает себя как особую конструкцию, эксплицитно сообщающую нечто о самом процессе смыслотворчества, и рассматривает себя как первичную реальность". Иначе говоря, именно процесс смыслотворчества в самом широком, онтологическом, смысле, или письмо, если воспользоваться термином Р. Барта, - становятся в постмодернизме главными объектами эстетическо-философского исследования.
|
|
|
2 Постструктурализм, деконструктивизм, постмодернизм
Постструктурализм стал переходным этапом в развитии философских систем. Постструктуралисты сосредоточились на критике структурализма.
Первым подвергнутым критике положением стала теория универсального знания, или универсального познающего субъекта. Фундаментальным требованием, легшим в основу этой критики, стало «избавление от догматизма». Постструктуралисты «метафизическим догматизмом» признают любую теорию, «претендующую на логическое обоснование закономерностей мира действительности». Это означает отказ от любых форм утверждения. Любое утверждение, касающееся причинно-следственных связей, истины, тождества, соответствия и т. д. признается заведомо неправомерным. Оно основано на бинарных позициях – у объекта исследования какие-то свойства либо есть, либо их нет. Действительность на самом деле постоянно прерывается, ломается, движется сразу по многим не связанным друг с другом направлениям.
Человек не может выразить действительность, он выражает только свое отношение к ней – свою позицию, присутствие в действительности. Смысл постструктуралистской критики структурализма заключается в разрушении доктрины бинаризма.
Второе направление критики постструктурализма – критика классической концепции центра структуры. В структурализме под центром структуры понимается некий элемент, который самой структуре не подчинен и которому подчинены все остальные элементы. Это организующее начало, как, например, в философии рационализм, принцип разумности, по которому оценивают философские взгляды, в исторической науке – принцип выведения будущего из прошлого, который придает истории практический смысл, в культурологи – образец культуры Европы, с которым сравниваются все остальные культуры. Если рассматривать собственно структуру мышления, то центром всегда выступает субъект познания. Постструктуралисты отрицают необходимость и единого центра, ключевой точки познания, и, как следствие, единство субъекта, ведущего познание. Было объявлено о «смерти субъекта», устранении активного, преобразующего начала из процесса познания.
|
|
|
Постструктуралисты, отрицая наличие центра, отрицают и классическое понимание знака и знаковой структуры. Теорию знаковой структуры в структурализме разрабатывал и довел до совершенства Ф. де Соссюр. Он выдвинул теорию различия речи и языка. Язык человеком усвоен, причем усвоен вынуждено. Смысл любого знака в языке определяется не предметом, который этот знак (слово) обозначает, а структурой самого языка. Когда человек пользуется языком, он выражает не то, что понимает он сам, а то, что принято понимать под данным словом. Как писал исследователь стоицизма Эмиль Брейе, " атрибут не обозначает реальное свойство..., наоборот, оно всегда выражено глаголом и тем самым означает не бытие, а манеру бытия". Такова особенность любого письменного текста. В устной речи же человек связывает слово с понятием о предмете. Поэтому в устной, живой речи достижимо единение означающего и означаемого. Но Деррида совершенно справедливо указывал, что как при письменной, так и при устной речи человек не свободен от исходной языковой установки – культурного контекста. Устная речь только создает иллюзию единства понимания и выражения этого понимания при помощи слова. В результате и Деррида, и Лакан признавали исходную противоположенность знака и объекта, им обозначенного – там, где есть знак, там нет объекта, там, где есть объект, вещь – не нужен знак. Знак признается средством замещения объекта, что откладывает истинное постижение – мгновенное схватывание смысла.
|
|
|
Четвертым, последним по счету направлением критики, становиться критика теории коммуникации. В концепции структурализма правильная передача смысла текста признается одной из важнейших задач. Адекватно понять и интерпретировать текст считалось необходимым. Постструктуралисты отрицают саму возможность такой интерпретации. Причин этого выделялось несколько. Во-первых, язык в своей основе метафоричен, иносказателен - часто наблюдается такое явление, как " перенос", или " трансфер", - наложение одних означающих на другие (метафора). Любое слово или выражение может иметь множество смыслов, которые невозможно представить в виде любой формулы. Во-вторых, для достоверной передачи текста требуется найти его смысл, центр, и в результате получается не смысл текста, а тот смысл, который вкладывает говорящий. В результате существует столько интерпретаций текста, сколько существует людей, слушающих этот текст. Так, например, трагедии Шекспира многократно переигрываются, и каждая новая постановка задает новый смысл всему сюжету. Не передача смыла, а передача возможности осмысления – вот что такое коммуникация. Поэтому вместо единого текста-смысла вводится концепция «разделенных текстов» - разделенных смыслов – нарраций. Наррации – рассказы, не сводимые друг к другу. Они существуют и действуют сами по себе. Причем постоянно осуществляется порождение новых текстов, которое проходит разные этапы и уровни – например, " Гено-текст", " Фено-текст", " Диспозитив" (этапы и уровни «порождения текста» в системе Ю. Кристевой).
Критика постструктуралистов носит, как уже было сказано выше, изначально негативный характер – она стремится избежать любого утверждения. Но попытка заменить критикуемые методы все же делается. Правда, единой системы в этих заменах стараются избегать. Тем не менее, можно выделить следующие общие моменты утверждения.
Вместо единого универсального познающего субъекта постструктурализм признает только некое пересечение позиций и взглядов человека. Попытка явно преобразовать и переосмыслить действительность признается несостоятельной и агрессивной – «логофоноцентричной». Не пытаться производить некие законы, пусть даже для себя самого, а просто использовать имеющиеся ровно в той степени, в которой желательно индивиду.
Постструктуралисты для демонстрации общих принципов предлагаемого стиля мышления используют образ ризомы. Данный термин Делез и Гватари заимствовали из ботаники. Исходно это способ жизнедеятельности травянистых растений, у которых нет единого корня, есть множество корней и побегов. Соответственно, нет единого процесса развития, есть постоянное перескакивание из одной среды в другую. Это приводит к отрицанию индивида как природного и предопределяет отношение к нему как к установленному, как к моменту взаимодействия неких расположенных вне него самого сил. Ризомное сознание не допускает разделение на главное и второстепенное – все главное и все второстепенное. Место индивида занимает дивид . Единство достигается не в результате раскрытия внутренних свойств, а в результате противостояния внешнему давлению.
|
|
|
«Мыслить в вещах, среди вещей и между вещей» - этот тип мышления признается современным. При этом рациональная логичность утрачивает свою значимость. Вместо этого выдвигается концепция «шизофренического дискурса» - свойственного подлинно творческим людям способа абсурдно-парадоксального самовыражения. В противоположность " обычному" языку, " шизоидный язык" функционирует по совершенно противоположному принципу: " в первичном порядке шизофрении не существует двойственности, кроме как двойственности действии и страстей тела; язык полностью погружен в проблемы телесности. Больше уже нет ничего, что могло бы предотвратить коллапса тела и смешивания звуковых элементов с обонятельными, вкусовыми, пищеварительными и иными эффектами тел. Больше нет не только какого - либо смысла, нет и грамматики или синтаксиса, даже каким-либо образом артикулированных слоговых, буквенных или фонетических элементов".
Таким образом, постструктурализм не только подвергает критике структуралистическую концепцию, но и пытается обозначить возможные пути выхода из возникшего кризиса. Отвергая классические концепции универсального знания, концепции субъекта как центра структуры, высказывая сомнение в понимании единства знака и знаковой структуры, постструктуралисты пытались заложить новую теорию коммуникации, основанную на «разделенных текстах» - – наррациях. Было осознано начавшееся изменение сознания человека постиндустриального общества, - сознание, в основе которого лежит не целостное, подобное дереву, знание, а ризома – нечто, подобное кустарнику. Фактически ставилась некая иная задача гносеологии – не столько понимать, сколько реагировать на пересечение позиций и взглядов людей, воздерживаясь при этом от оценочных действий.
Деконструктивизм существует в рамках постструктуралистической философии. Время его зарождения до сих пор точно не определено.
Сам термин " деконструкция" был предложен М. Хайдеггером, введен в оборот в 1964 г. Ж. Лаканом и теоретически обоснован Ж. Дерридой. Очевидна связь деконструктивизма с системой французского структурализма, с одной стороны, и некоторыми направлениями американской и английской философской традиции - с другой. Американец В. Лейч, не отрицающий зависимости деконструктивизма, под которым обычно понимают литературно-критическую практику, или методику критического анализа, от французской теоретической мысли и тем самым существование постструктурализма во Франции в более ранний период, относит зарождение деконструктивизма в США к 1968-1972 гг.
Англичанин Энтони Истхоуп датирует формирование французского постструктурализма 1962-1972 гг. и британского его варианта - концом 60-х годов.
В самых последних работах обзорного характера предпринимаются попытки отнести возникновение постструктурализма и деконструктивизма как можно к более ранним срокам - к началу 60-х годов, а также, и в этом особенно усердствуют американские исследователи, синхронизовать даты появления этих течений, изображая их как явления одновременного порядка. Тот же Лейч выделяет четыре этапа становления деконструктивизма в Америке: " Первая фаза развития деконструктивизма в Америке, длившаяся с 1968 по 1972 гг., привела к формированию доктрины. Вторая фаза, с 1973 по 1977 гг., была отмечена бурными дебатами и анализом ранее появившихся текстов. Третья фаза, датируемая 1978-1982 гг., стала свидетелем распространения и институционализации школы. Как раз во время этой фазы появились многочисленные переводы, включая шесть книг и множество эссе Дерриды. Были опубликованы также введения в теорию деконструктивизма, например, Джонатана Каллера " О деконструктивизме: Теория и критика после структурализма" (1982) и моя собственная " Деконструкттаная критика: Введение" (1982). Четвертая фаза, начавшаяся в 1982 г., стала свидетелем распространения деконструктивизма на другие сферы, включая, в том числе теологию, литературную педагогику и политику".
И. Ильин считает, что и американский деконструктивизм, и такое же английское направление имеют единое основание – философскую систему Дерриды. По мере доступности его произведений, а также произведений других постструктуралистов Франции, в Америке и Англии идет процесс осмысления, характеризующийся некоторыми отличиями, например, изначальной социальной направленностью в английской традиции.
Как и собственно постструктурализм, деконструктивизм представляет собой не поддающееся систематизации смешение многих стилей «свободного рассуждения – репрезентации». Они объединены скорее общей задачей, чем терминологией. Эта задача может быть представлена как поиск выхода из тупика сверхдетерменированности бытия в системе структурализма. Она наиболее полно сформулирована Дерридой и заключается в «освобождении человека от разрушающего и деформирующего влияния со стороны репрессивных структур государства». Объектом деконструкции полагался рационализм в целом и метод структурно-функционального анализа в частности. Рационализм, изначально основанный на живом слове, слове, непосредственно связанном с говорящим человеком, изначально содержит в себе и возможность «умерщвления слова» - его записи, перезаписи и простой повторяемости.
Но деконструктивизм содержит также и критику отдельных положений постструктурализма.
Первая и главная проблема, которую выделяют деконструктивисты – это поиск варианта соответствия между текстом как таковым и тем, что данный текст отображает. Абсолютная независимость текста справедливо понимается как его абсолютная невозможность. Действительно, любая словесность возможна только в системе сигналов, обращенных к говорящему (референту) и слушателю. Такая словесность требует наличия обратной связи – реакции на слова. В доктрине деконструктивизма рассматривается литературный текст в контексте общекультурного дискурса, включая религиозные, политические и экономические дискурсы. Взятые все вместе, они и образуют общий или социальный текст. Тем самым левые деконструктивисты напрямую связывают художественные произведения не только с соответствующей им литературной традицией, но и с историей культуры. Так, например, Джон Бренкман в статье " Деконструкция и социальный текст" (1979) критиковал узость, ограниченность йельского представления о референте, или " Реальном", основанного, по его мнению, на устаревших понятиях об объектах восприятия как о стабильно зафиксированных в сознании воспринимающего. С его точки зрения, референт, или «Реальное», является исторически порожденным и социально организованным феноменом. Ф. Джеймсон продолжает развивать социальное значение децентрализации сознания, причем главный смысл состоит не в литературной критике, а в противостоянии любой форме властных отношений. Он проводит черту между негативной, деструктивной герменевтикой и герменевтикой позитивной.
Английский литературовед Э. Истхоуп выделяет пять типов деконструкции.
1 Деконструкция как критика, ставящая перед собой задачу бросить вызов реалистическому модусу, в котором текст стремится натурализоваться, демонстрируя свою актуальную сконструированность, а также выявить те средства репрезентации, при помощи которых происходит порождение репрезентируемого (" Целью деконструкции текста должно быть изучение процесса его порождения" (Белси К. )).
2 Деконструкция в понимании Фуко - процедура для обнаружения интердискурсивных (межтекстовых) зависимостей дискурса-речи.
3 Деконструкция в духе " левого деконструктивизма" - проект уничтожения категории " литература" посредством выявления дискурсивных (речевых) и институциональных практик, которые ее поддерживают.
4 Американская деконструкция - набор аналитических приемов и критических практик, восходящих в основном к прочтению Дерриды Полем де Манном. Эти практики призваны показать, что любой текст всегда отличается от самого себя в ходе его критического прочтения читателем, чей собственный текст (т. е. текст уже читателя) благодаря саморефлексивной иронии приводит к неразрешимости поставленных проблем.
5 Дерридеанская деконструкция, представляющая собой анализ традиционных бинарных оппозиций, в которых левосторонний термин (субъект в классическом простом атрибутивном суждении) претендует на привилегированное положение, отрицая притязание на такое же положение со стороны правостороннего термина, от которого он зависит. Цель анализа здесь состоит не в том, чтобы поменять местами ценности бинарной оппозиции, а скорее в том, чтобы нарушить или уничтожить их противостояние, релятивизировав их отношения.
Следует отметить, что сама по себе деконструкция никогда не выступает как чисто техническое средство анализа, а всегда предстает своеобразным познавательным требованием " постмодернистской чувствительности".
Сверхзадача деконструктивистского анализа состоит в демонстрации неизбежности " ошибки" любого понимания, в том числе и того, которое предлагает сам критик-деконструктивист. " Возможность прочтения, - утверждает де Ман, - никогда нельзя считать само собой разумеющейся, поскольку риторическая природа языка " воздвигает непреодолимое препятствие на пути любого прочтения или понимания". Деконструктивисты, как правило, возражают против понимания деконструкции как простой деструкции, как чисто негативного акта теоретического " разрушения" анализируемого текста. " Деконструкция, - подчеркивает Дж. X. Миллер, - это не демонтаж структуры текста, а демонстрация того, что уже демонтировано".
Если говорить в целом, поставленная деконстуктивистами сверхзадача, опирающаяся на литературно-критическую практику или методику критического анализа как главный метод, осуществленный ими поиск варианта соответствия между текстом как таковым и тем, что данный текст отображает, привел к пониманию необходимости некоего общекультурного дискурса – исторического и культурного единства. Такое единство, онтологичное для общества, деконструктивисты смогли усмотреть в некоем социальном тексте – тексте, в котором, если использовать образы, «содержатся варианты разрешения ошибок понимания всех иных, созданных социумом текстов». В этом плане деконструктивисты не только продолжают поструктуралистичские принципы, но и постепенно подходят к осознанию их противоречивости.
Постмодернизм — совокупное обозначение наметившихся в последние полтора — два десятилетия тенденций в культурном самосознании развитых стран Запада. Постмодернизм (или «постмодерн») буквально означает то, что после «модерна», или современности. Однако понятие «современность» не имеет сколько-нибудь строгого общепризнанного определения. Исток «современности» усматривают то в рационализме Нового времени, то в Просвещении с его верой в прогресс и опорой на научное знание, то в литературных экспериментах второй половины XIX в., то в авангарде 10—20-х гг. XX в. — соответственно ведется и отсчет «постсовременности». Хотя термин постмодернизм употреблялся и ранее (первое упоминание относят к 1917 г. ), его широкое хождение начинается с конца 60-х гг., когда, возникнув как обозначение стилевых изменений в архитектуре, он все чаще применяется для характеристики новаций в литературе и искусстве, а также трансформации в социально-экономической, технологической и социально-политической сфере. Статус понятия «постмодернизм» получает в 80-е гг. — прежде всего, благодаря работам Лиотара, распространившего дискуссию о постмодернизме на область философии.
Философии постмодернизма как таковой не существует — не только по причине отсутствия единства взглядов между относимыми к постмодернизму мыслителями, но и, главным образом, по той причине, что постмодернизм в философии возник как раз из радикального сомнения в возможности самой философии как некоего мировоззренческо-теоретического и жанрового единства. Уместно вести речь не о «философии постмодернизма», а о «ситуации постмодернизма» в философии, сопоставимой с «ситуацией постмодернизма» в культуре вообще.
Непосредственным источником постмодернистского сдвига в гносеологической плоскости была «деконструкция», в которой классическая философия критикуется как несостоятельная «метафизика присутствия». В работах представителей постмодернизма были радикализированы главные установки постструктурализма и деконструктивизма и предприняты попытки синтезировать соперничающие общефилософские концепции постструктурализма с практикой Йельского деконструктивизма, спроецировав этот синтез в область современного искусства. Можно говорить о существовании специфического постструктуралистского-постмодернистского комплекса общих представлений и установок. Первоначально оформившись в русле постструктуралистских идей, этот комплекс затем стал все больше осознавать себя как " философию постмодернизма". Тем самым он существенно расширил как сферу своего применения, так, возможно, и воздействия.
Суть этого перехода состоит в следующем.
Если постструктурализм в своих исходных формах практически ограничивался относительно узкой сферой философско-литературных интересов (хотя нужно отметить и явно относительный характер подобной " узости" ), т. е., условно говоря, определялся французской философской мыслью (постструктурализмом Ж. Дерриды, М. Фуко, Ж. Делеза, Ф. Гваттари и Ю. Кристевой) и американской теорией литературоведения (деконструктивизмом де Мана, Дж. Хартмана, X. Блума и Дж. X. Миллера), то постмодернизм сразу стал претендовать как на выражение общей теории современного искусства вообще, так и особой " постмодернистской чувствительности" - специфического постмодернистского менталитета. В результате постмодернизм стал осмысляться как выражение " духа времени" во всех сферах человеческой деятельности: искусстве, социологии, философии, науке, экономике, политике и проч. Для подобного расширения потребовались и переоценка некоторых исходных постулатов постструктурализма, и привлечение более широкого философского и " демонстрационного" материала. Как спешит уверить страстный сторонник постмодернизма Вольфганг Вельш, " соответствие постмодернистских феноменов в литературе, архитектуре, как в разных видах искусства вообще, так и в общественных феноменах от экономики вплоть до политики и сверх того в научных теориях и философских рефлексиях, просто очевидна".
Можно сказать, что постмодернизм синтезировал теорию постструктурализма, практику литературно-критического анализа деконструктивизма и художественную практику современного искусства и попытался обосновать этот синтез как " новое видение мира".
Относительно того, что считать самыми характерными признаками постмодернизма, существует весьма широкий спектр мнений. Итхаб Хассан выделяет в качестве его основных черт " имманентность" и " неопределенность", утверждая, что произведения этого направления в искусстве в целом обнаруживают тенденцию к " молчанию", т. е. " с метафизической точки зрения" ничего не способны сказать о " конечных истинах". В то же время Алан Уайлд считает, что самым главным признаком постмодернизма является специфическая форма " корректирующей иронии" по отношению ко всем проявлениям жизни. Согласно Д. Лоджу, разрабатывавшему в основном теорию литературного постмодернизма, определяющим свойством постмодернистских текстов оказывается тот факт, что на уровне повествования они создают у читателя " неуверенность" в ходе его развития.
Постмодернизмвозникает как осознание исчерпанности онтологии, в рамках которой реальность могла подвергаться насильственному преображению, переводу из «неразумного» состояния в «разумное». Здесь стоит вспомнить старый принцип, согласно которому никого нельзя научить, каждый может только научиться.
Скептическое отстранение от установки на преобразование мира влечет за собой отказ от попыток его систематизации: мир не только не поддается человеческим усилиям его переделать, но и не умещается ни в какие теоретические схемы. Событие всегда опережает теорию (Бодрийар).
Антисистематичность как характерная черта постмодернизма не сводится к простому отказу от притязаний на целостность и полноту теоретического охвата реальности — она связана с формированием неклассической «онтологии ума». Дело заключается в объективной невозможности жестких, самозамкнутых систем, будь то в сфере экономики, или политики, или искусства. В процессе интеллектуального освоения этой трансформации возникает мышление вне традиционных понятийных оппозиций (субъект — объект, целое — часть, внутреннее — внешнее, реальное — воображаемое), мышление, не оперирующее какими-либо устойчивыми целостностями (Восток — Запад, капитализм — социализм, мужское — женское). Такое мышление, по крайней мере, на ранних этапах, можно назвать хаотическим.
Специфическое видение мира как хаоса, лишенного причинно-следственных связей и ценностных ориентиров, " мира децентрированного", предстающего сознанию лишь в виде иерархически неупорядоченных фрагментов, и получило определение " постмодернистской чувствительности" как ключевого понятия постмодернизма. Постмодернистское сознание изначально направлено на диалог не с другим сознанием, а с хаосом. Причем эта концепция перешагнула границы гуманитарного знания. Бельгийский химик русского происхождения Илья Пригожин, лауреат Нобелевской премии 1977 года, в докладе " Порядок из Хаоса" рассказывает о своем открытии так называемых " рассеянных стрyктyp" (" dissipative structures" ), которые возникают в замкнутых системах, находящихся в неуравновешенном - т. е. хаотическом - состоянии, и делает следующее заключение: " Концепция закона, " порядка", не может более рассматриваться как данная раз и навсегда, и сам механизм возникновения законов порядка из беспорядка и хаоса должен быть исследован... С одной стороны, как отмечалось, мы движемся к плюралистическому миропониманию. С другой - существует тенденция к поиску нового единства внутри явно контрастных аспектов нашего опыта... Очевидно, что эти новые процессы сближают естественные и гуманитарные науки. Традиционно естествоиспытатели имели дело с универсалиями, а гуманитарии - с событиями. Но сегодня в естественные и точные науки проникает гуманитарная интерпретация природы. И нет ничего удивительного в том, что некоторые концепции, оказавшиеся в последнее время в центре внимания, находят свое применение как в естественнонаучной, так и в гуманитарной сферах. В качестве примера можно упомянуть концепцию " нелинейности".
Все теоретики постмодернизма указывают, что пародия в нем приобретает иное обличье и функцию по сравнению с традиционной литературой. Так, Ч. Дженкс определяет сущность постмодерна как " парадоксальный дуализм, или двойное кодирование (кодировку), указание на который содержится в самом гибридном названии " постмодернизм". Под " двойным кодированием" Дженкс понимает присущее постмодернизму постоянное пародическое сопоставление двух (или более) " текстуальных миров", т. е. различных способов семиотического кодирования эстетических систем, под которыми следует понимать художественные стили. Рассматриваемый в таком плане постмодернизм выступает одновременно и как продолжение практики модернизма, и как его преодоление, поскольку он " иронически преодолевает" стилистику своего предшественника. Другие исследователи (У. Эко, Т. Д'ан, Д. Лодж) видят в принципе " двойного кодирования" не столько специфическую особенность постмодернистского искусства, сколько вообще механизм смены любого художественного стиля другим. Это специфическое свойство постмодерной пародии получило название " пастиш" (от итальянского pasticcio -- опера, составленная из отрывков других опер, смесь, попурри, стилизация).
Познавательный релятивизм теоретиков постмодернизма заставляет их с особым вниманием относиться к проблеме " авторитета письма", поскольку в виде текстов любой исторической эпохи он является для них конкретной единственной данностью, с которой они готовы иметь дело. Этот " авторитет" характеризуется ими как специфическая власть языка художественного произведения, способного своими " внутренними" (например, для литературы - чисто риторическими) средствами создавать самодовлеющий " мир дискурса". Этот " авторитет" текста, не соотнесенный с действительностью, обосновывается исключительно интертекстуально (т. е. авторитетом других текстов), иными словами - имеющимися в исследуемом тексте ссылками и аллюзиями на другие тексты, уже приобретшие свой авторитет в результате традиции, закрепившейся в рамках определенной культурной среды, воспринимать их как источник безусловных и неоспоримых аксиом. В конечном счете, авторитет отождествляется с тем набором риторических или изобразительных средств, при помощи которых автор текста создает специфическую " власть письма" над сознанием читателя.
Отказ от рационализма и веры в общепризнанные авторитеты, сомнение в достоверности научного познания приводят постмодернистов к " эпистемологической неуверенности», к убеждению, что наиболее адекватное постижение действительности доступно не естественным и точным наукам или традиционной философии, опирающейся на формализованную логику с ее строгими законами взаимоотношений посылок и следствий, а интуитивному, " поэтическому мышлению" с его ассоциативностью, образностью, метафоричностью и мгновенными откровениями. Причем эта точка зрения получила распространение среди не только представителей гуманитарных, но также и естественных наук: физики, химии, биологии и т. д. Так, например, в своей известной работе " Новый альянс: Метаморфоза науки" (1979), посвященной философскому анализу и осмыслению некоторых свойств физико-химических систем, И. Пригожин и И. Стенгерс пишут: " Среди богатого и разнообразного множества познавательных практик наша наука занимает уникальное положение поэтического прислушивания к миру - в том этимологическом смысле этого понятия, в каком поэт является творцом, - позицию активного, манипулирующего и вдумчивого исследования природы, способного поэтому услышать и воспроизвести ее голос".
В культурно-эстетическом плане постмодернизм выступает как освоение опыта художественного авангарда («модернизма» как эстетического феномена). Однако в отличие от авангарда, ряд течений которого не порывал с характерным для классики дидактически-профетическим пониманием искусства, постмодернизм полностью стирает грань между «научным» и «обыденным» сознанием, «высоким искусством» и «китчем». Постмодернизм окончательно закрепляет переход от «произведения» к «конструкции», от искусства как деятельности по созданию произведений к деятельности по поводу этой деятельности. Постмодернизм сознательно переориентирует эстетическую активность с «творчества» на компиляцию и цитирование, с создания «оригинальных произведений» на коллаж. При этом стратегия постмодернизма состоит не в утверждении деструкции в противовес творчеству, манипуляции и игры с цитатами — серьезному созиданию, а в дистанцировании от самих оппозиций «разрушение — созидание», «серьезность — игра». Трудно найти теоретика, который не связывал бы с категорией игры наиболее существенные представления о постмодернистской поэтике. Так, очень показательно суждение Р. Барта: " Слово «игра» здесь следует понимать во всей его многозначности. Играет сам текст, и читатель тоже играет, причем двояко: он играет в текст (как в игру), ищет такую форму практики, в которой бы он воспроизводился, но, чтобы практика эта не свелась к пассивному внутреннему мимезису ( сопротивление подобной операции как раз и составляет существо текста)". Игра в этой интерпретации предстает особого рода антимиметической стратегией, связывающей автора, текст и читателя, в которой происходит не объективация субъекта, а абъекция. В понимании Барта
|
|
|
